Зри казнь здесь каждый лицемерный,
Кто клятвами дерзнет шутить!
Любовь в их сердце не взрастала:
Нельзя ей было больше быть;
Ко Флору Лиза вся сгорала,
Как Флору Лизы не любить?
Вещала иногда, смутяся:
«Будь верен, счастье в том мое;
А если...» Слезы тут, лияся,
Перерывали глас ее.
Святейши клятвы, воздыханья
И всё, что есть, употребя,
Старался утолять страданья
О, варвар, бедную губя.
Не верь льстецу, о Лиза нежна!
Не верь — его все ласки яд,
Твоя со смертью радость смежна,
В ком видишь рай — увидишь ад.
Колико прелестьми блистает,
Богатством Лиза так бедна.
Всечасно Флора то смущает, —
Не ведает того она.
Затменна страстию, не знает,
Что́ лютый Флор готовит ей;
Одежду брачну та сплетает,
Тот — смерть возлюбленной своей!
Уж завтра должно б браку быти,
Уж завтра!.. Лиза вне себя:
Как мог ты, варвар, позабыти
Красу, любящу толь тебя?
Ты не забыл ее, несчастный!
А думал только, что забыл,
И, златом омрача дух страстный,
Не истреби любовь — затмил.
Твой, Лиза, Флор идет с иною
На брак в тот день, в который он
Был должен внити в храм с тобою...
Представьте Лизин горький стон!
Как бледна лилия, согбенна,
Падет от тяготы дождей,
Так Лиза, вестью той сражения,
Падет, лишась красы своей.
Заря ее ланит затмилась,
Чело покрыла смерти мгла;
Прекрасной Лизы часть свершилась,
Для Флора лишь она жила.
Подруги, вкруг ее стоная,
Ей жизнь стремятся возвратить
И, имя Флора вспоминая,
Хотят несчастну оживить.
Услыша милое названье,
Раскрыла Лиза томный зрак;
Стенет: «Се брачно сочетанье!
Я в гроб иду, а Флор на брак.
Счастливым страшный — мне приятный,
Уж мой последний близок час;
Уже меня зовущий, внятный
Я слышу алчной смерти глас.
Ее вы зрите ль хладну руку,
Влекущую меня?.. Иду
И, позабыв сердечну муку,
О смерть! покой в тебе найду.
Чем, Флор, я винна пред тобою?
Богатств у Лизы нет твоей;
Ты сыщешь злато со иною —
Не сыщешь ты любви моей.
Спешишь ты к алтарю с другою
И радость мыслишь там найти;
Я, верно, встречусь там с тобою,
И я туда потщусь прийти».
Потом, к подругам обращаясь:
«Снесите вы мой труп в тот храм,
Где брачно торжество, свершаясь,
Не будет зримо сим очам.
Там Флор во брачном одеянье,
А Лиза будет в гробе там!»
По сем последне воздыханье
Конец соделало словам.
Ее свершили завещанье
И тело отнесли в тот храм:
Там Флор во брачном одеянье,
А Лиза в темном гробе там.
Флор, смутны взоры обращая,
Так близко Лизы зреть не мнит;
Но совесть, дух его смущая,
Вещает, кто пред ним лежит.
Не знает, отчего трепещет,
И меркнет ясный свет в глазах.
Приближился... Что в очи блещет?
О, горесть! о, любовь! о, страх!
Безгласна Лиза, чувств лишенна
Льстецу уж пеней не творит,
Но гроб, где Лизу протяженна,
Но гроб за Лизу говорит.
Он зрит: прекрасна тем покрыта,
В чем в брак готовилась она, —
Одежда, розами ушита,
Не в брак, но в гроб обновлена.
Он видит те уста любезны,
Его просивши ввек любить.
Он алчет в те часы преслезны,
Но поздно алчет верен быть.
Зрит к сердцу сжаты нежны руки,
Которы он лобзать любил,
Зрит на челе ее все муки,
Которых он виною был.
Корысть его не утешает,
Над златом верх взяла любовь.
Он видит смерть — и смерть вкушает:
В его хладеет жилах кровь.
Не плачет он, не воздыхает:
Сего превыше грусть его!
Дрожит, падет и умирает
Преступка жертва своего.
Невеста, к браку поспешая,
Уже супругом Флора чтит
И, златом, как заря, блистая,
На крыльях радости летит.
О, страх! жених ее с иною
Во гробе вечно сопряжен.
Сраженна лютою судьбою,
Бежит далеко страшных стен.
Несчастная Лиза, Флор несчастный,
О ты, плачевная чета!
Да будет ваш пример ужасный
Горящим в страсти — не мечта.
<1778>
УТРО {*}
Небес лазори помраченны
Румянит тихая заря;
Огнем и светом насыщенны
Кони вывозят дней царя.
Бледнеют ночи кровы темны;
Морфей во пропасти подземны
Уносит грезы и мечты;
Главу его венчают маки,
Ему всед и́дут сны и мраки
И наступают суеты.
Орел, любимец гордый грома,
Свой к небу правит быстр поле́т;
Он, кажется, достигнет дома,
Отколь исходит солнца свет.
На нивах перепел стенящий,
На сучья соловей гремящий
Супруг своих к себе зовут,
Восходом солнца восхищенны.
Цветы и травы оживленны
Приятну утра росу пьют.
Пастух, подъят с утра зарею,
Младой пастушки во очах
Зря ясно, как любим он ею,
Чтоб то же видеть на лугах,
Спешит то ней... Она вздыхает,
На волю ветрам распускает
Нежнейши мягка льна власы.
Зефиры оными играют,
То прячут, то опять являют
Сокровища ее красы.
Натура в ризе испещренной
Любяща нежну простоту,
С ее красой неухищренной
Свою мешает красоту.
В лугах, цветущих близко стада,
Пастушку ждет ее отрада;
С журчаньем чистого ручья
Пастух свой голос съединяет,
Цветов венками украшает
В ней прелесть жизни своея.
Среди кустов, в тени зеленой
Любовь утехам ставит трон,
От естества не удаленный
Им пишет счастие закон.
Всегда желания их с ними,
Довольны участьми своими
И только счастливы собой,
Собой вселенну заменяют,
Того блаженством не считают
Чего им не дано судьбой.
К водам и чистым, и прозрачным
На брег, усыпанный песком,
К ловитвам тамо рыб удачным
Идет надежда с рыбаком.
Зефиром зыблемая у́да
Манит рыб жадных отовсюда,
И, тягость ощутив, рука
Весельем душу восхищает;
Дрожанью уды отвечает
Дрожанье сердца рыбака.
Почтенн питатель смертных рода
Ко желтым пажитям спешит;
Чтя труд его, сама природа
Согбенны класы золотит.
Он смертным жизнь с полей сбирает
И униженье презирает,
Чем пышность гордая претит
Его полезнейшей заботе;
В священной рук его работе
Блаженство мира состоит.
Как солнце из-за гор выходит
Вам, пастыри, сиять с небес,
В селеньях ваших не находит
Ни страшных горестей, ни слез
Меж вами игры лишь и смехи
И самы чистые утехи;
Всяк час свирелей слышен глас
И видны граций нежны пляски;
Приятства ваши все без маски,
Натура гонит лесть от вас.
Но, ах! в обитель позлащенну,
Где пагуб нам течет река,
Природу где уничиженну
Терзает гордости рука
И где величие уныло
Стенет, само себе постыло,
Выводит скорбный день заря:
Там пений радостных не слышно,
С одра златого роскошь пышно
Встает, в полудни утро зря.
Лучами света устрашенный,
Скупой бледнеет на одре,
С покоем страхом разлученный
Спешит искать души в сребре.
Страшась сокровищ похищенья,
Страшится собственна движенья.
Заклепы твердые открыв,
Свое он злато видит цело, —
Но время смерти уж приспело,
Всё тратит, став неволей чив.
Раб счастья выю уклоняет
Пред алтарем, где истукан
Честей под игом воздыхает,
Своим величием попран,
Он в низостях так тверд, как камень;
Он, жадности сердечной пламень
Завесой тщася льсти закрыть,
Явит в досаде смертной радость...
Несчастный! вся его в том сладость,
Что только хочет счастлив быть.
Зараз своих увялость видя,
Жена, привыкшая прельщать,
Дневного света ненавидя,
Не может горести вмещать.
Бодрит свое уныло чувство,
Рукою хитрости искусство
Ей пишет на лице красы,
Бесчиньем взор ее пылает
И юношество привлекает
Губить дражайшие часы.
В сени священна правды храма
Какая скорпия ползет?
Весов из чаши, полной срама,
Она невинных слезы пьет;
Законов в кривизнах вияся,
Сия змия, шипя, клубяся,
Всем очи пестротой мрачит.
То лакомство, взяв правды виды,
Во имя праздныя Фемиды
Кривыми толками звучит.
Для долж