го Фелица не могла одобрить не только после того, как началась революция и гильотина снесла голову французскому королю, но даже в самом начале своею царствования» (Г. В. Плеханов. История русской общественной мысли, т. 4, Пг., 1918. стр. 47–46). Единой точки зрения на «Вадима Новгородского нет в советском литературоведении. М. А. Габель, указывая, что симпатии Княжнина на стороне Вадима, считает драматурга сторонником аристократической фронды (М. А. Габель. Литературное наследство Я. Б. Княжнина.— «Литературное наследство». № 9–10. М., 1933, стр. 365). Отвечая на статью М. А. Габель, Н. К. Гудзий опроверг ее утверждение о принадлежности Княжнина к аристократической фронде, но затем пришел к выводу, что «Вадим» является «апологией просвещенной монархической власти, воплощавшейся на практике для Княжнина в деятельности Екатерины II, и нет никаких поводов подозревать в трагедии наличие какого-либо скрытого критического отношения к этой власти» («Об идеологии Княжнина».— «Литературное наследство», № 19–21. М., 1935, стр. 662). Г. А. Гуковский на основании анализа всего творческого пути Княжнина и, в частности, его последней трагедии возразил Н. К. Гудзию: «Трагедия, как это было совершенно ясно и Eкатерине II и другим современникам, не скрыто, а совершенно открыто выражала критическое отношение к деспотии... «Вадим» именно как антимонархическая трагедия явился естественным выводом из всего его творческого пути» (Г. А. Гуковский. Русская литература XVIII века. М., 1939, стр. 369). Д. Д. Благой, отбрасывая полуторасотлетний спор как ведущийся «не совсем по существу», считает, что «важно не столько то, что хотел сказать своей трагедией Княжнин, сколько то, что художественно ею сказалось. Основная же сила художественней о впечатления трагедии заключается, конечно, не в образе Рурика, а в непреклонно суровом, героическом облике Вадима. Именно в создании образа Вадима — первого в нашей литературе героического образа революционера-республиканца — заключается основная литературно-художественная заслуга Княжнина» (Д. Д. Благой. История русской литературы XVIII века. М., 1955, стр. 326). Наконец, А. В. Десницкий утверждает, что Княжнин отдавал предпочтение «скорее республике, конечно, дворянской», но при этом полагал, что в современной ему России, когда «народ, т. е. дворянство», привыкло к самодержавию, надо прославлять хорошего царя и жить в «златом веке», а свергать следует царя-деспота, подобного Христиерну. Это положение неожиданно подкрепляется несколькими строками из знаменитого монолога Пренеста (действие II, явление 4), в котором говорится о необходимости свержения именно хорошего монарха, «героя» Рурика, и делается предупреждение: «Не усыпляйтеся блаженством власти сей...», «Самодержавие, повсюду бед содетель» и т. д. (см. «Ученые записки» ЛГПИ им А. И. Герцена, т. 198, Л., 1959, стр. 101–102).
Действие I. Явление 1.На самой площади и т. д. Имеется в виду площадь, на которой собиралось народное вече для решения важнейших вопросов. Княжнин, как и Радищев (независимо друг от друга), идеализировал новгородскую «вольность» и речевое правление. Для них факт существования веча был свидетельством того, что славянским народам в древности было свойственно республиканское, а не монархическое правление. Именно от Княжнина и Радищева идеализация вольности Новгорода перешла к декабристам, воспевшим «последний оплот русской вольности» в многочисленных стихах и поэмах. Ни Княжнин, ни Радищев, ни позднее декабристы не могли еще видеть, что новгородское вече было демократией лишь с внешней стороны, а «по существу все важнейшие вопросы решали деньги» (М. И. Калинин. Статьи и речи 1936–1937. М., 1938, стр. 166). Явление 2.
Он сыну дочери своей здесь отдал власть. В «Записках касательно российской истории» Екатерина II сделала Рюрика сыном старшей дочери Гостомысла.
Действие II. Явление 1. Торжественное войско — торжествующее, победоносное.
Ты бесстрастна — беспристрастна.
Хвастун. Впервые — отдельное издание, СПб., 1786. С незначительными изменениями — РФ, ч. 10, 1780, пр. 121. Печ. по Соч., изд. 1, т. 3, стр. 1. Сообщая о выходе отдельного издания, журнал «Зеркало света» в «Известии о книгах» писал: «Как достоинство сочинителя сея комедии и других многих творении публике с весьма хорошей стороны уже известно и сия комедии прежде напечатания оной представляема была ко удовольствию публики неоднократно, то и не остается нам более к похвале оной ничего прибавить» («Зеркало света», ч. 2, 1786, стр. 21. Номер вышел 30 мая). Таким образом, датой написания и первых представлений «Хвастуна» был не 1786 г., а 1785 или, может быть, даже 1784. Дореволюционное литературоведение считало комедию Княжнина переложением комедии де Брюсса и Палапра «Значительный человек». Однако это не так. Княжнин создал оригинальное произведение, воспользовавшись общими для многих комедий сюжетными ходами и ситуациями и наполнив их жизненным русским материалом. Комедия Княжнина не сходила со сцены до 1830-х годов (П. Арапов в «Летописи русского театра», СПб., 1861, стр. 378, ошибочно говорит, что «Хвастун» не ставился в Петербурге с 1790 до 1825 г. В «Архиве Дирекции императорских театров», составленном Молчановым, Погожевым и Петровым, только за период с 1790 по 1800 г. зарегистрировано 12 спектаклей в одном лишь Петербургском русском императорском театре). В Петербурге в 1790 г. роли в «Хвастуне» исполняли: П. Плавильщиков (Верхолет), С. Сандунов (Полист), А. Крутицкий (Простодум), А. Михайлова (Чванкина), А. Прокофьев (благочинный) и др. В 1825 г. в постановке комедии также были заняты лучшие актеры: И. Сосницкий (Верхолет, Полист), Е. Бобров (Простодум), А. Рамазанов (Полист), Величкина старшая (Чванкина). В Москве в «Хвастуне» играли: П. Плавильщиков, С. Сандунов, В. Померанцев, Е. Сандунова, А. Померанцева, М. Воробьева и др. «Хвастун», как и другие комедии Княжнина, ставился на провинциальной и частной сцене. Например, в 1820-х годах «Хвастун» был поставлен в доме А. Н. Оленина, причем П. A. Катенин (Верхолет) и И. А. Крылов (Простодум) «играли в совершенстве» (А. М. Каратыгин. Записки, т. 2. Л., 1929, стр. 134). В спектаклях первой четверти XIX в. текст комедии подвергался обработке. Один из экземпляров «Хвастуна» с исправлениями начала XIX в. хранится в Ленинградской театральной библиотеке. В этой обработке значительно сокращены монологи Честона, из которых выкинуты самые резкие места (например, в третьем явлении 3-го действия целиком опущены слова Честона: «И, титлом пользуясь природного дворянства... а ты не исполняешь» и «Я мог бы, может быть, подобяся иным... И счастья легкого я сыну не желаю»). Другие исправления касаются языка, но их сравнительно немного.
Действие I. Явление 2. От желтой, сударь, их причинныя муки. Причинная — являющаяся причиной. Речь идет о том, что Полист носит по обычаю 1780-x годов светлый парик. Вместо пудры зачастую употреблялась мука.
Явление 5. Хотя бы штабского чинишка мне добиться. Согласно «табели о рангах», офицеры делились на обер-офицеров (до капитана и ротмистра) и штаб-офицеров (от майора до полковника). Соответственное деление было и в штатской службе, где чином, соответствовавшим майору, был чин коллежскою асессора.
Три тысячи скопил я дома лет в десяток... кстати в рекруты торгуючи людьми. Эти строки А. С. Пушкин цитирует в «Путешествии из Москвы в Петербург» (Полное собрание сочинений в десяти томах. Изд. АН СССР. М.—Л., 1949, т. 7, стр. 296).
Действие II. Явление 3. Но и по комнате о вас лишь рассуждают. Комната — кабинет императрицы, где она занималась делами, принимала доклады и т. п.
Действие III. Явление 6. То был бы гвардии он завтра капитан и т. д. Это место в несколько измененном виде А. С. Пушкин взял в качестве эпиграфа к 1-й главе «Капитанской дочки».
Лицо широкое его... Одето и красненький сафьянный переплет. Этот образ А. С. Пушкин использовал при создании портрета переплетчика в повести «Гробовщик». П. А. Вяземский воспользовался этим же образом для портрета И. В. Лопухина (Старая записная книжка, Л., 1929, стр. 209).
Так что ж, что ты Честон, хоть знаю, да не верю. Эти слова Чванкиной А. С. Пушкин дважды использовал как поговорку в борьбе с литературными противниками (Опровержение на критики, т. 7, стр. 190 и 191) <Возражения критикам «Полтавы» — В.Л.>.
Явление 8. Соломон — царь Иудеи, при котором, по библейскому преданию. Иерусалим так разбогател, что золото и серебро сделались равноценными простым камням.
Действие IV. Явление 5. Очаков. — Быть нельзя. — Очаков иль Бендеры. Замир возражает Верхолету потому, что во время первой русско-турецкой войны русские войска не смогли взять крепость Очаков (она была взята только в декабре 1788 г, во время второй русско-турецкой войны, спустя несколько лет после написания комедии). Бендеры пали 16 сентября 1770 г.
Действие V. Явление 2. Или вертливости не знаешь колеса, На коем счастие слепое здесь кружится? Согласно мифологии, богиня счастья Фортуна изображалась стоящей с завязанными глазами на беспрерывно катящемся колесе.
Явление 3. Агент, резидент — дипломатические ранги.
Явление 8. И я в минутную чистенько расквитаюсь. Во всех изданиях, по-видимому, невыправленная опечатка: «в минутую». В минутную — быстро, в момент (см. явление 4 действия V «Ябеды» В. В. Капниста «В минутную поспел»).
Чудаки. Впервые — отдельное издание, СПб., 1793, без имени автора, и — с того же набора, но с исправленном некоторых опечаток и также анонимно — РФ, ч. 41, 1794, стр. 1. Об истории издания комедии см. примеч., стр. 730. Точных данных о времени написания «Чудаков» до пас не дошло, в научной литературе существуют различные датировки: например, Н. В. Богословский относит комедию к 1784 г. (см. сб. «Пушкин-критик», М.—Л., 1934, стр. 638); Б. В. Нейман, называя «Вадима Новгородского» «последним произведением Княжнина», тем самым относит «Чудаков» к периоду до 1789 г. («Комедии Я. Б. Княжнина» в сб.