годаря рефлексии более высокого уровня.
2) Все, что доступно нам благодаря рефлексии, имеет одно замечательно общее всем свойство – быть сознанием о чем-то, осознанием чего-либо, или, коррелятивно, быть осознанным – мы говорим об интенциональности. Это сущностная характеристика психической жизни в точном смысле слова и, таким образом, просто неотделима от нее. Например, от восприятия, которое раскрывает нам рефлексия, неотделимо то, что оно есть восприятие того-то и того-то , и точно так же переживание воспоминания в самом себе есть воспоминание о том-то и том-то , таковы же и мышление таких-то и таких-то мыслей, боязнь чего-то, любовь к чему-то и т. д. Мы можем также привести случаи, когда говорится о явлении, соответственно, – явленности чего-то. Где бы мы ни говорили о явлении, мы всегда подразумеваем тех субъектов, которым нечто является, но одновременно – и те моменты их психической жизни, соразмерно которым явление имеет место как явление чего-то, и последнее есть именно являющееся в нем.
Известным образом и с некоторым преувеличением о каждом психическом переживании можно сказать, что в нем соответствующему Я нечто является – поскольку оно им как-либо осознается. Феноменальность как свойство явления и являющегося как таковых, понятая в этом расширенном смысле, в соответствии с этим была бы основной характеристикой психического. Поэтому проясняемую сейчас в отношении ее возможности чистую психологию следовало бы обозначить как феноменологию, причем как априорную феноменологию. Она, конечно же, должна была бы иметь дело с Я-субъектами, по отдельности и в сообществе, как с субъектами чистой феноменальности, и исследовать их как априорная дисциплина.
После этих лишь терминологических разъяснений мы возвращаемся к вопросу о методической организации чисто феноменологического опыта и его раскрытия. «Феноменологический опыт» – это, естественно, не что иное, как та рефлексия, в которой нам становится доступным психическое в его собственной сущности, причем рефлексия, которая мыслится в качестве осуществляемой в теоретических интересах и которая последовательно проводится, так, что подвижно-текучая специфическая жизнь Я, жизнь сознания не только поверхностно осматривается, но эксплицируется в созерцании в соответствии со своими собственными существенными составными частями и, как мы уже говорили, во всех горизонтах.
<§ 4. Значение понятия чистоты>
Здесь, однако, возникает первый вопрос: как методически осуществить этот опыт, с тем, чтобы он как чистый опыт действительно открыл то, что можно усмотреть как относящееся к собственной сущности психического?
а) Чистота, о которой идет речь, прежде всего, как само собой разумеется, означает чистоту от всего психофизического. Психические переживания считаются в психологической установке реальными моментами животных и, прежде всего, человеческих реальностей, в конкретном опыте живых существ они всегда переплетены с телесным. Поэтому то, что присутствует в этом физическом и психофизическом опыте, должно оставаться вне игры, мы не должны заниматься им, мы должны осуществлять только чистый феноменологический опыт и принимать в расчет только то, что он дает, раскрывает в себе. То, что дает психическому положение и связь в реальной природе, мы должны оставить без рассмотрения. Очевидно, что то же самое верно и для всех исследований любых мыслимых психологических возможностей, которые, при всей несвязанности с фактической опытной действительностью, остаются все же реальными психическими возможностями, данностями возможного психологического опыта.
Здесь имеются некоторые трудности: в какой мере возможно действительно последовательно осуществлять чисто феноменологический опыт, действительный и, прежде всего, возможный, так, чтобы, переходя от одного самоданного психического к новому, достичь единого и чисто психического поля опыта, в котором в единстве чисто созерцаемых взаимосвязей, в замкнутой области возможных чисто феноменологических созерцаний ininfinitum не встречалось бы ничего внесущественного для психического.
b) С другой стороны, чистый опыт означает, конечно, и свободу от всех предрассудков, которые берут свое происхождение в иных сферах опыта и которым обычно отдается предпочтение по научным соображениям; они могут сделать нас слепыми к тому, что действительно предлагает феноменологическая рефлексия, действительно готовит прежде всего для чисто созерцательно развертывающегося знакомства, для экземплярной экспликации во всех измерениях имплицированных здесь чисто психических моментов.
Обе трудности оказали вместе столь сильное воздействие, что теперь вполне можно отважиться на такое парадоксальное утверждение: во всей психологии Нового времени интенциональный анализ так и не был никогда действительно осуществлен. И это несмотря на то, что уже столетиями существовало намерение построить психологию на основе внутреннего опыта, а иногда – сделать ее дескриптивной психологией чистых данностей сознания. Я не могу сделать здесь исключения даже для Ф. Брентано и его школы, хотя ему и принадлежит эпохальная заслуга введения интенциональности в качестве основной дескриптивной характеристики психического. Кроме того, он требовал построения эмпирической психологии на фундаменте систематического и прежде всего чисто дескриптивного исследования сознания. Но своеобразный смысл и метод чистого анализа сознания остались для него скрытыми.
Что же касается тех постоянных предрассудков, которые делали нас невосприимчивыми к его требованиям, то они происходят из представления об образцовости естественных наук. Действительно, именно здесь берет свое начало вплоть до наших дней господствующая натурализация психического и мнимая самопонятность сущностного тождества психологического и естественнонаучного методов. Исторически эти предрассудки проявляются уже у великих основателей психологии Нового времени – Декарта и Гоббса, а ярче всего – в интерпретации жизни сознания как tabularasa у Локка и как связки психических данных у Д. Юма. Открытие интенционального, осуществленное Брентано, прорвало всеобщую слепоту; однако оно еще не преодолело натурализм, который, так сказать, овладел интенциональными переживаниями и преградил путь к подлинным задачам интенционального исследования. Не иначе обстояло дело и в последующее время. Яростная борьба против «психического атомизма» еще далеко не означает действительной свободы от психического натурализма, да и модные ссылки на «гешталът-качества» и формы целостности лишь указывают на новый модус натурализма. Принципиальные основания психического натурализма вообще (и суммированного в нем предельно широко понятого сенсуализма внешней и внутренней чувственности) только тогда становятся понятными и теряют свою искушающую силу, когда честно осуществляется чисто феноменологический опыт, в котором собственная сущность интенциональной жизни может быть раскрыта в последовательной всесторонности и очевидности и описана в чистоте.
Предваряя следующее далее руководство к этому опыту, я могу сказать, что глубинный источник всех заблуждений возникает из первоначально кажущегося само собой разумеющимся уравнивания имманентной временности и объективно реальной временности.
Объективное время есть форма протяжения объективных реальностей, причем первично и в собственном смысле, форма протяжения, проходящая через реальный мир в качестве структурной подосновы физической природы. Душевные переживания, по отдельности и как связное целое, не имеют, таким образом, в себе и для себя никакой реальной единой формы сосуществования и последовательности, подобно реальной временно-пространственности (Zeiträumlichkeit). Сущностно принадлежащая им форма протекания, или текучего бытия, в единстве потока сознания не есть действительная форма, параллельная этой временно-пространственности (Zeiträumlichkeit). Образ потока весьма коварен. Интенциональный анализ имманентной временности разрушает, собственно, этот образ, проясняя одновременно его подлинный смысл. Именно поэтому отпадает всякая подлинная, содержательная аналогия между анализом сознания и естественным, будь то физическим или химическим, или даже биологическим анализом, как и вообще аналогия между видом бытия сознания и Я-сознания и, с другой стороны, видом бытия природы. Естественно-логические понятия вещи и свойства, целого и части, связи и отдельной вещи, причины и действия и т. п. целиком укоренены в первичном реальном, реальном природы и, тем самым, в ее основном определении как res extensa. При переходе к психическому, становясь психологическими, они теряют основную суть их смысла и остается только пустая оболочка формально-логических понятий предмета, качества и т. д.
§ 5. Чисто психическое в самопостижении и в постижении сообщества. Универсальная дескрипция интенциональных переживаний
Перейдем, однако, к другим, содержательным трудностям, сопровождающим разработку последовательного и чисто феноменологического опыта в силу его переплетенности с физическим опытом. Будем держаться в стороне от всех предрассудков традиции, даже от самых общих самопонятностей традиционной логики, незамеченные смысловые оттенки которых, возможно, также слишком многое позаимствовали из сферы природного. Будем решительно придерживаться только того, что феноменологическая рефлексия предлагает нам как сознание и осознанное, придерживаться только того, что здесь приходит для нас в качестве действительно очевидной самоданности. Это значит: мы задаем вопросы исключительно феноменологическому опыту, т. е. совершенно конкретно вникая в рефлективное опытное постижение сознания и не интересуясь установлением фактически происходящих событий. Самой непосредственной, хотя и не единственной формой (Gestalt) такого опыта является самопостижение в опыте ( Selbsterfahrung ). Только в нем сознание и Я-сознания даны во всецело первичной самости, причем каждый раз, когда я, воспринимая, рефлектирую на мое восприятие. Я как феноменолог раскрываю таким образом мою собственную жизнь (в установке фантазии, установке на конкретную возможность), мою конкретно возможную жизнь в таких-то и таких-то конкретно действительных и конкретно возможных формах. И поскольку, как легко видеть, на этой непосредственности опытного самопостижения основывается всякий другой опыт психического (постоянно понимаемый как опытное