Не только жизнь сознания отдельного Я есть замкнутое в себе поле опыта, которое следует пройти в последовательном феноменологическом опыте, но такова же и универсальная жизнь сознания, которая, выходя за пределы отдельного Я, соединяет любое Я с другим Я в действительной или возможной коммуникации. И вместо того, чтобы переходить от человека к человеку и к животным в тематическом осуществлении психофизического опыта и рассматривать их, таким образом, как опосредованные и связанные природой реальности в мире, можно исходить из собственной имманентной жизни и прослеживать ее интенциональность, воспроизводя и сохраняя в чистоте феноменологическую континуальность опыта, связывающую одного субъекта с другим. Интенциональность в собственном Я, которая вводит нас в сферу чужого Я, есть так называемое вчувствование, и его можно ввести в игру в такой феноменологической чистоте, что природа постоянно остается исключенной.
§ 8. Эйдетическая редукция и феноменологическая психология как эйдетическая наука
То, что мы обсуждали до сих пор, касалось метода, благодаря которому раскрывается чисто психологическая сфера опыта, раскрывается как развертывающееся и описываемое в непрерывной интенциональной экспликации поле чисто душевных данностей. При этом мы в общем и целом говорили и о проявляющихся здесь всеобщих и самых существенных свойствах этого поля. Между тем, пока мы остаемся только в пределах опыта и, таким образом, цепляемся за отдельные факты и их эмпирические всеобщности, как они формируются в ходе опытного самопостижения, пока наша дескрипция сохраняет характер чисто эмпирический, у нас еще нет никакой науки.
Мы уже знаем, что чисто феноменологическая психология невозможна как наука о реальных фактах. Для формирования таковой раскрытые благодаря феноменологическому методу чисто душевные факты нуждаются в такой методике, которая принимает во внимание их реальное значение, т. е. их физическое, и тем самым входит в сферу психофизического. Это выходит за пределы нашей темы. Однако мы уже говорили ранее, что благодаря открытию поля чистой интерсубъективности и благодаря тому, что чистая интерсубъективность последовательно проявляет себя как единство в феноменологически чистом опыте, проявляет как действительность и возможность, можно основать априорную науку, в себе замкнутую априорную чисто феноменологическую психологию.
Как же достичь теперь феноменологического Apriori? Здесь речь идет отнюдь не о какой-то экзальтированной логической мистике. Метод достижения чистого Apriori есть совершенно трезвый, всем известный и во всех науках применяющийся метод, хотя ему и недостает рефлексивного прояснения и окончательного истолкования смысла, которые для всех методов познания могут быть осуществлены только благодаря чистой феноменологии. Это метод, состоящий в том, чтобы в аподиктическом усмотрении достичь чистых всеобщностей, без всякого полагания при этом фактов (von factis ), всеобщностей, соотнесенных с бесконечным объемом свободно мыслимых возможностей как чисто возможных фактов , всеобщностей, аподиктически предписывающих этим последним норму мыслимости в качестве возможных фактов . Раз проявившись, такие чистые всеобщности, хотя они и возникли вне строго логического метода, суть чистые самопонятности, в отношении которых возникновение явного абсурда всегда доказывает невозможность мыслить иначе. Таковым в сфере природы является понимание того, что любая интуитивно представимая в качестве чистой возможности или, как мы говорим, мыслимая вещь имеет основные пространственно-временные каузальные свойства как resextensa , пространственную и временную форму, пространственно-временное положение и т. д.
Откуда мы это знаем? Здесь мы исходим из какого-либо экземпляра вещи, из фактического опыта, однако саму фактичность оставляем как иррелевантную вне игры, на соответствующем экземпляре мы осуществляем свободную вариацию в фантазии и образуем сознание свободной произвольности и горизонт произвольно образуемых таким образом вариантов. Но все это еще только грубое начинание, и более глубокое исследование показывает, что это истолкование достаточно верно только для региональных всеобщностей. При этом в постоянном самосовпадении вариантов проступает общая всем сущностная форма, необходимо сохраняющийся во всех вариантах инвариант. Причем не только как фактически общее для фактических созерцательно образованных вариантов, но как инвариант для любой будущей вариации «вообще». Каждая вещь как факт опыта, поскольку она является темой таких созерцательно исполняемых вариаций, имеет с помощью этой весьма естественной методики очевидно проявляющийся, необходимый, абсолютно неустранимый формальный стиль – стиль региона «вещи вообще».
Именно так мы, исходя из экземпляров феноменологического опыта или возможности опыта, можем, очевидно, осуществлять свободную вариацию и, поднимаясь к чистому и необходимому «вообще», можем описывать совершенно инвариантный стиль феноменологической субъективности как стиль чистого Я и общности Я вообще, жизни сознания вообще с ноэзисом и ноэмой вообще и т. д. Таким способом феноменолог постоянно осуществляет не только феноменологическую редукцию как метод раскрывающего опыта, но и «эйдетическую редукцию». Феноменология становится универсальной наукой, относящейся к непрерывному единому полю феноменологического опыта, однако его темой теперь является исследование инвариантного формального стиля этого поля, его бесконечно богатого структурного Apriori, – Apriori чистой субъективности как отдельной субъективности в пределах интерсубъективности и Apriori самой интерсубъективности. Ни одно Я не мыслимо без Я-сознания, без восприятия, воспоминания, ожидания, мышления, оценивания, деятельности и т. д., как и без фантазирования, в котором всякое такого рода сознание превращается в «как если бы». Не существует восприятия, которое само как восприятие не имело бы своего формального стиля. И так же – для других категорий сознания.
Все так возникающие понятия и положения априорны в том же смысле, что и, например, чисто логические и математические истины. Здесь, как и повсюду, подлинное Apriori предполагает, что вариация и переход к безусловно всеобщему, к такому модусу сознания, как «свободная возможность», происходит не в смутном мышлении по поводу пустых и словесных представлений, но в действительной интуиции, в образовании действительных экземплярных созерцаний, которые именно в той мере должны быть раскрыты в действенном опыте, в какой они играют роль в чистом обобщении. В отношении феноменологического опыта с его горизонтами интенциональной импликации это означает, что доступ к подлинному Apriori часто довольно труден. Феноменологический опыт как эксплицитный – сам уже есть результат тяжелой методической работы. Применение метода вариации в эгологической установке вначале дает систему инвариантов собственного ego и не касается вопроса об интерсубъективной доступности и значимости этого Apriori. Если же привлекается опытное постижение Другого, то тогда становится ясно, что к его предметному смыслу (т. е. к alterego ) а priori принадлежит то, что он сущностно аналогичен моему ego ; что Другой, таким образом, необходимо имеет тот же самый сущностный стиль, что и Я. Поэтому эгологическая феноменология сохраняет значимость для любого ego вообще, а не только для меня и моих вариантов фантазии. После введения расширенной редукции, редукции к феноменологически чистой интерсубъективности, проявляется и универсальное Apriori для общностей субъектов, редуцированных к их внутренне-феноменологическому и чистому единству.
§ 9. Принципиальная функция чисто феноменологической психологии для точной эмпирической психологии
Возникшие благодаря эйдетической редукции априорные понятия суть выражения сущностно необходимой стилевой формы, с которой связано всякое мыслимое фактическое бытие Я и жизнь сознания. Все эмпирически-феноменологические понятия подчиняются им как логическим формам, подобно тому как все эмпирические понятия, с помощью которых строятся естественнонаучные фактические высказывания, одновременно причастны априорным понятиям природы. Отсюда, само собой разумеется, и безусловная нормативная значимость основывающихся на априорных понятиях априорных истин для всей эмпирии, принадлежащей соответствующему региону бытия, здесь – чисто психическому.
Сюда естественным образом примыкает и разъяснение значения феноменологической психологии для безусловно гораздо шире простирающейся психологии вообще. Феноменологическая психология – безусловно необходимый фундамент для построения строго научной психологии, которая была бы подлинным и действительным аналогом точного естествознания. Точность последнего заключается в том, что оно основывается на своем Apriori, на разработанной в собственных дисциплинах (хотя и не полно) системе форм мыслимой природы как таковой. Благодаря теоретическому соотнесению фактического в опыте с этим Apriori формы, смутная эмпирия становится причастной сущностной необходимости, а весь естественно-научный метод получает новый смысл, состоящий в том, чтобы под все смутные понятия и правила подвести фундамент из «точных»; т. е. лишь эмпирически определимым особенностям придать априорную форму, которая как таковая предписывает всему эмпирическому, поскольку оно должно быть «объективным», необходимость в пределах универсума природы [189] . То, что Apriori здесь является количественным, требующим выражения в величине и числе, связано с самой сущностью природы как природы.
Однако точность в более широком смысле требуется для каждой подлинной науки о фактах, в том числе и для психологии. И она имеет свои универсальные основные понятия; или, что то же самое, и сфера психологического опыта имеет свою априорную структурную типику, и на первом плане здесь, конечно же, стоит структурная типика психического в специфическом смысле, – Apriori, без которого независимо от любых случайностей фактического феноменологического опыта были бы просто немыслимы Я (и общность Я) вместе с их сознанием и предметностью сознания. Эйдетически-психологическая феноменология раскрывает все стороны и измерения этого Apriori, относящиеся к ноэзису и ноэме. Тем самым она создает