ür-mich-da-sein) мира и всех соответствующих присутствующих для меня реальностей. Мир, о котором мы говорим, который мы можем представить себе со всем тем, чем он созерцательно или логически для нас является, есть не что иное, как ноэматический коррелят этой универсальной внешней апперцепции. Как же тогда обстоит дело с этой субъективностью? Может быть, она – та субъективность, которая дана в опыте как Я-человек или Мы-люди? Т. е. наличная в пространственном мире и имеющая пространственно-мирские характеристики? Но как люди мы наличны для себя по отдельности и в сообществе, в универсальной внешней апперцепции, а кроме того – еще и благодаря особым внешним апперцепциям. Во внешнем восприятии я сам дан себе самому в пределах простирающегося в бесконечность совокупного воспрятия открытого пространственного мира; таким образом, я во внешнем опыте узнаю себя как человека. Дело не обстоит так, что внешне воспринимается только мое тело как неодушевленна телесность (körperliche Leiblichkeit); такое исключительно природное тело есть предмет абстрагирующей установки; я существую в пространстве как конкретный человек, таким же образом, как любой другой человек, данный в пространственном мире, как любой объект культуры, произведение искусства etc. В этой установке внешнего (пространственно-мирского) опыта душевная субъективность – моя или какая-либо другая – есть компонент этого конкретного бытия-в-качестве-человека и, таким образом, есть ноэматически являющееся и положенное того вида, который в пределах универсальной апперцепции мира выступает как коррелят определенной внешней апперцепции.
Теперь очевидно, что апперципирующая жизнь сознания, в которой конституированы как реально сущие мир, а в нем, в частности, и человеческое бытие, не является апперципированной или конституированной в нем, т. е. не есть нечто душевное, принадлежащее в качестве человеческого душевного бытия и душевной жизни к апперцептивному составу реального мира. И все же нам требуется еще кое-что, чтобы полностью убедиться в этом различении между трансцендентальной и мирской, реальной жизнью сознания (соответственно, между трансцендентальной и реальной субъективностью) и чтобы сделать очевидной трансцендентальную субъективность как абсолютно самостоятельное поле действительного и возможного опыта (который, т. о., следует назвать трансцендентальным), а далее – и основывающейся на нем абсолютной или трансцендентальной науки. Для этой цели мы несколько точнее разъясним «трансцендентально-феноменологическую редукцию» – метод доступа, который от необходимо первично данного поля опыта, внешнего мира опыта, систематически возводит нас к универсально конституирующему его абсолютному бытию трансцендентальной субъективности. Для облегчения этого восхождения мы выполняем трансцендентальную редукцию не прямо, но надстраивая ее над психологической редукцией, а именно, как следующую редукцию, которую нужно осуществить в отношении первой. Вспомним в общих чертах, как проводит феноменологическую редукцию психолог. Психолог как позитивный исследователь имеет своей темой душевную субъективность как нечто реальное в предданном, сохраняющем для него естественную значимость мире. Как эйдетический феноменолог он исследует логос душевного. Здесь его тематической почвой является некий мыслимый мир вообще, точно так же мыслимый как предданый в качестве просто сущего.
Для него феноменологически-психологическая редукция есть метод, служащий выделению собственной сущности реального душевного и, прежде всего, интенциональной жизни – благодаря исключению из игры, сбрасыванию со счетов осуществляемых в этой жизни трансцендентных утверждений. Для того, чтобы сначала достичь чистой душевной тотальности в форме универсального единства феноменологического созерцания, а затем продвигаться к эйдетической психологии чистой феноменологической субъективности, должно быть осуществлено это сбрасывание со счетов, т. е. уже заранее должно быть осуществлено во всей его всеобщности и стать привычкой феноменологическое эпохэ. При этом психолог не перестает быть позитивным исследователем. Он, таким образом, сохраняет значимость апперцепции мира. Как только он радикально исключает эту апперцепцию, происходит коперниканский переворот, который затрагивает всю его жизнь и все его психологические исследования. Он становится трансцендентальным феноменологом, для которого теперь нет определенного («die») мира (соответственно, некоего возможного мира, предполагаемого в качестве сущего) и который не исследует больше наличности, принадлежащие миру реальности. Этот (как и любой возможный) мир есть для него только феномен . Вместо того, чтобы иметь перед собой мир в качестве предданного наличного бытия, как он это делал прежде, будучи естественным человеком, теперь он – только трансцендентальный наблюдатель, который рассматривает это обладание миром, способ, которым в сознании в соответствии со своим смыслом и значимостью проявляется этот или другой мир, и раскрывает его в опыте и анализе опыта.
Если психологический внутренний опыт, мыслимый как чисто феноменологический, был все же видом внешнего, мирского опыта, то после радикального эпохэ в отношении значимости мира из психологического внутреннего опыта получится опыт нового вида, трансцендентальный, в котором ничто из реального бытия пространственного мира не утверждается напрямую. Если психолог как таковой всегда сам являлся темой исследований в апперцептивной форме как человек в мире, то феноменолог как феноменолог, с другой стороны, не есть для себя Я, он как человек «заключен в скобки», он сам есть феномен. Он является феноменом своего трансцендентального Я, т. е. бытия и жизни Я, которое всегда может быть обнаружено в радикальном эпохэ, обнаружено именно как та окончательная функционирующая субъективность, результатом скрытой ранее деятельности которой является универсальная апперцепция мира.
Трансцендентальное эпохэ, радикальное исключение из игры любого использования такой значимости, как «присутствующий мир», намеренно осуществляется в модусе раз-и-навсегда, как привычное и последовательное твердое волевое решение, которое делает феноменолога трансцендентальным феноменологом и открывает ему трансцендентальное поле опыта и эйдетику трансцендентального.
Теперь легко видеть, что все душевное содержание в его собственной сущности, которое раскрывает психологически-феноменологическая редукция и которое описывает психологическая феноменология, благодаря редукции более высокого уровня, радикализированной редукции, сохраняется как трансцендентальное содержание, с тем лишь различием, что то, что было там психологически-реальным значением, здесь становится феноменом. Таким образом, благодаря апперцептивному осмыслению (Sinngebung) это содержание может расширяться до человеческого сознания, человеческого душевного и т. п.
Если Я, живущее в трансцендентальной установке и, таким образом, в ситуации постоянного радикального эпохэ, все снова и снова будет осуществлять акты рефлексии над сознанием, то для него раскроется чистое трансцендентальное и только оно, причем в новом, «внутреннем» (в трансцендентальном смысле) или, лучше сказать, в трансцендентальном опыте. Однако параллельно с этим справедливо также и то, что если рефлексию над сознанием (затем – повторяя – рефлексию на эту рефлексию и т. д.) осуществляет находящийся в феноменологически-психологической установке, то какие бы феноменологические результаты он ни получал, все они будут иметь психологический смысл.
Трансцендентальное поле бытия, также как и метод доступа к нему – трансцендентальная редукция – суть параллель феноменологического поля и психологической редукции как метода доступа к нему. Мы можем также сказать: трансцендентальное Я и трансцендентальное сообщество Я, взятые конкретно, в их полной трансцендентальной жизни, суть трансцендентальные параллели к Я и Мы как людям в обычном смысле, также взятым конкретно, как чисто душевные субъекты с чисто душевной жизнью. Параллельность здесь означает параллельное соответствие во всех единичностях и связях, совершенно своеобразный вид бытия различенными и, в то же время, не просто внеположенными и разделенными в каком-либо естественном смысле. Это нужно понять правильно. Мое трансцендентальное Я как Я трансцендентального опытного самопостижения (Selbsterfahrung) явно «отлично» от моего естественного человеческого Я, и все же оно менее всего есть что-то в обычном смысле второе, отдельное от него, некий дублет, внеположенность в естественном смысле. Совершенно очевидно, что то, что превращает мое чисто психологическое опытное самопостижение (феноменологически-психологическое) в трансцендентальное, есть только опосредованное трансцендентальным эпохэ изменение установки. Соответственно, все обнаруживаемое в моей душе, сохраняя собственную сущность, приобретает благодаря этому новый, абсолютный, трансцендентальный смысл.
<§ 14. Параллельность феноменологической психологии и трансцендентальной феноменологии>
В этом переходе в пределах трансцендентальной рефлексии с необходимостью происходит определенная идентификация. Я, который в своем абсолютном и последнем бытии не есть нечто объективное, но лишь абсолютный ego -субъект, нахожу в собственной жизни, конституирующей все объективное бытие, меня самого как значимый коррелят, имеющий апперцептивный образ Я-человека, значимый как объект, а именно, как содержание самообъективации (самоапперцепции), которая как мое собственное действие – как действие, мне саму придающее реальный смысл, – принадлежит именно моему абсолютному бытию. Если этот переход, происходящий благодаря изменению установки, сделался понятным (а тем самым – и доходящее по мелочей своеобразное совпадение сфер опыта), то понятно также вытекающее из него следствие: замечательная параллельность, а в определенной мере – даже и совпадение феноменологической психологии и трансцендентальной феноменологии, понятных как эйдетические дисциплины. Одна, так сказать, имплицитно присутствует в другой. Если мы, оставаясь вовлеченными в естественную позитивность, разрабатываем последовательную психологическую феноменологию универсальной интерсубъективности, универсальную эйдетику, почерпнутую из сферы созерцания чисто душевного, то до трансцендентальной переоценки всех феноменологически-психологических результатов остается всего один шаг, производимый волей к универсальному и радикальному эпохэ. Конечно, как мотив для этого требуются соображения, ведущие к трансцендентальной постановке вопроса. И наоборот: если мы находимся на почве трансцендентального и заняты выполнением трансцендентальной науки, то мы все же можем перенестись в естественную установку и всему трансцендентально установленному в сфере структурных форм возможной трансцендентальной субъективности придать эйдетическое значение феноменологически-психологических структур. Конечно, в этом случае как достижение трансцендентальных исследовании сохраняется знание, которое для наивно-позитивного психолога остается чуждым, а именно, знание того, что вся, а в особенности – психологическая, позитивность есть ноэматическое образование, возникающее из действий трансцендентальной субъективности.