Эта универсальная конкретная онтология (или даже универсальная логика бытия) была бы, таким образом, в себе первым научным универсумом из абсолютного обоснования. По порядку первой в себе из философских дисциплин была бы солипсистски ограниченная эгология, далее, в расширении, – интерсубъективная феноменология, а именно, всеобщая, такая, которая вначале имеет дело с универсальными вопросами, чтобы лишь затем разветвиться на априорные науки.
Это универсальное Apriori было бы, далее, фундаментом для подлинных эмпирических наук и для подлинной универсальной философии в картезианском смысле, для универсальной науки из абсолютного обоснования. Ведь вся рациональность факта лежит в Apriori. Априорная наука есть наука о первичном, к которому должна постоянно возвращаться эмпирическая наука, возвращаться для того, чтобы получить окончательное, именно изначальное обоснование; при этом, однако, априорная наука не может быть наивной, но должна быть выведена из последних трансцендентально-феноменологических источников.
В заключение, чтобы исключить всякое непонимание, я хотел бы указать на то, что благодаря феноменологии исключается лишь всякая наивная и оперирующая с абсурдными вещами в себе метафизика, но не метафизика вообще. В себе первое бытие, предшествующее всякой мировой объективности и несущее ее, есть трансцендентальная интерсубъективность, вселенная монад, в различных формах образующая общность. Но в пределах фактической монадической сферы, а как идеальная сущностная возможность – и в каждой мыслимой, появляются все проблемы случайной фактичности, смерти, судьбы, в определенной мере действительно осмысленного требования возможности жить в качестве отдельного Я и в общности, следовательно, и проблемы смысла истории и т. д. Мы можем сказать, что имеются также и этически-религиозные проблемы, но перенесенные на ту почву, на которую должно быть перенесено все, что должно иметь для нас возможный смысл.
Так осуществляется идея универсальной философии – совершенно по-иному, чем, руководствуясь новым естествознанием, мыслили это себе Декарт и его век – не как некая универсальная система дедуктивной теории, как если бы все сущее включалось в единство некоего исчисления, но как система феноменологических коррелятивных дисциплин, последним основанием которой служит не аксиома egocogito , но универсальное самоосмысление.
Другими словами, необходимый путь к в высшем смысле окончательно обоснованному познанию, или, что то же самое, к философскому познанию, есть путь универсального самопознания, вначале монадического, а затем интермонадического. Дельфийское изречение « познай себя » получило новое значение. Позитивная наука есть наука, потерянная в мире. И вначале нужно потерять мир в эпохэ, чтобы вновь приобрести его в универсальном самоосмыслении. Noliforasire , – говорит Августин, – in teredi, ininteriorehominehabitatveritas . [210]
Перевод с нем. А. В. Денежкина
(по изданию: HusserI E. Pariser Vorträge / Husserliana, Bd. I. Haag: Nijhoff, 1950, S. 3–39); редакция перевода – В. И. Молчанов .
Картезианские медитации
Введение
§ 1. Картезианские медитации как прообраз философского самоосмысления
Говорить о трансцендентальной феноменологии в этом прославленном храме французской науки – эта возможность наполняет меня радостью по особым причинам. Ибо величайший мыслитель Франции Рене Декарт придал ей своими Медитациями новый импульс; изучение их оказало совершенно непосредственное влияние на преобразование уже находящейся в становлении феноменологии в новую форму трансцендентальной философии. Ее поэтому можно было бы даже назвать неокартезианством, сколь бы она ни была вынуждена, причем именно вследствие радикального развертывания картезианских мотивов, отвергнуть почти все известное содержание картезианской философии.
При таком положении дел я, пожалуй, заранее могу быть уверенным в вашем расположении, если я буду исходить из тех мотивов MeditationesdePrimaPhilisophia , которые, как я верю, обладают непреходящим значением, и если вслед за этим я обозначу те преобразования и новации, в которых берут свое начало трансцендентально-феноменологический метод и трансцендентально-феноменологическая проблематика.
Любому новичку в философии известен примечательный ход рассуждений в Meditationes . Воспроизведем их ведущую идею. Их цель заключается в полном преобразовании философии в науку, возведенную на абсолютном основании. Для Декарта это подразумевает соответствующую реформу всех наук. Ибо они, с его точки зрения, являются лишь несамостоятельными отраслями некой универсальной науки, и наука эта – философия. Только в их систематическом единстве они могут стать подлинными науками. Однако в их реально историческом виде им недостает этой подлинности – подлинности всепроникающего и окончательного обоснования в абсолютном постижении – постижении, пределы которого превзойти уже невозможно. Поэтому требуется радикальная перестройка, которая удовлетворяла бы идее философии, т. е. универсальному единству наук в единстве такого абсолютного обоснования. Это требование перестройки имеет у Декарта своим результатом философию, обращенную к субъективному. Такой поворот к субъективности совершается в два знаменательных этапа. Прежде всего, каждый, кто всерьез хочет стать философом, должен «однажды в жизни» обратиться к самому себе и в себе самом попытаться ниспровергнуть, а затем заново построить все науки, до этого имевшие для него значимость. Философия – мудрость (sagesse) – это всецело личное дело философствующего. Она должна стать его мудростью, приобретенным им самим и универсально развертывающимся знанием, за которое с самого начала и на каждом шагу он может нести ответственность на основе абсолютного усмотрения. Если я принял решение устремиться к этой цели, т. е. принял решение, которое только и может привести меня к философскому становлению, то тем самым я избрал в качестве начала абсолютную нищету познания. На этой начальной стадии следует, очевидно, осмыслить прежде всего то, как я мог бы найти метод дальнейшего продвижения вперед, который был бы способен привести к подлинному знанию. Поэтому Картезианские Медитации не желают быть только частным делом философа Декарта, не говоря уж о том, чтобы быть лишь впечатляющей литературной формой изложения первых философских основоположений. Напротив, в них дан прообраз медитаций, необходимых каждому начинающему философу, медитаций, из коих только и может изначально произрастать философия [211] ,. [212]
Если мы обратимся к содержанию Медитаций, столь чуждому для нас, нынешних, то в них осуществляется возвращение к философствующему Ego во втором и более глубоком смысле, к Ego чистых cogitationes. Это возвращение медитирующий осуществляет известным, весьма примечательным методом сомнения. В радикально последовательной устремленности к абсолютному познанию он отказывается принять в качестве существующего то, что не ограждено от какой бы то ни было мыслимой возможности быть подвергнутым сомнению.
Поэтому он осуществляет методическую критику того, что достоверно для опыта и мышления в естественной жизни, показывая возможность сомнения в них, и стремится посредством исключения всего, что оставляет еще место сомнениям, достичь постоянства абсолютно очевидного. Достоверность чувственного опыта, в которой мир дан в естественной жизни, не выдерживает критики; в соответствии с этим бытие мира на этой начальной стадии не должно обладать значимостью. Только самого себя, как чистое Ego своих cogitationes, сохраняет медитирующий в качестве абсолютно несомненного, неустранимого – даже если бы не было этого мира. Редуцированное таким образом Ego совершает некоторую разновидность солипсистского философствования. Оно ищет аподиктически достоверные пути, благодаря которым в его чисто внутреннем может раскрыться объективно внешнее. Происходит это известным способом, так, что сначала выводится существование Бога и veracitas, а затем, посредством них – объективная природа, дуализм конечных субстанций, короче, объективная почва метафизики и позитивных наук и сами эти науки. Все виды заключений осуществляются, как им и положено, следуя путеводной нити принципов, имманентных чистому Ego, врожденных ему.
§ 2. Необходимость радикально нового начала философии
Мы говорили о Декарте. Теперь мы спрашиваем, стоит ли, собственно, выискивать некое непреходящее значение этих мыслей, в состоянии ли они еще придать нашему времени жизненные силы?
Во всяком случае, вызывает беспокойство то, что позитивные науки, которые должны были бы обрести с помощью этих Медитаций абсолютное рациональное обоснование, так мало о нем заботились. Конечно, в наше время, после периода блестящего развития на протяжении трех столетий, они чувствуют себя весьма стесненно вследствие неясности своих оснований. Но при попытках нового формирования своих оснований им и в голову не приходит воспользоваться Картезианскими Медитациями. С другой стороны, весьма весомым является то, что Медитации составили эпоху в философии совершенно в уникальном смысле, и как раз благодаря их возвращению к чистому ego cogito. В самом деле, Декарт положил начало философии совершенно нового рода – изменяя весь свой стиль, она совершает радикальный поворот от наивного объективизма к трансцендентальному субъективизму, который во всех новых и каждый раз заканчивающихся неудачей попытках стремится, по-видимому, достичь необходимой завершенной формы. Разве не должна такая устойчивая тенденция нести в себе некий вечный смысл, предстать перед нами как возложенная на нас самой историей великая задача, над разрешением которой все мы призваны совместно трудиться?
Раздробленность современной философии в ее непрестанном усердии заставляет нас задуматься. Если мы пытаемся рассматривать западную философию с точки зрения единой науки, то невозможно отрицать тот факт, что с середины прошлого столетия, если сра