ктурно-синтетическом продвижении на основе предмета, который дан как тождественный самому себе в непрерывно созерцательном синтезе идентификации, эта экспликация развертывает в сцеплении отдельных созерцаний свойственные самому предмету внутренние определенности. При этом они выступают первоначально как такие определенности, в которых он, как тождественный себе, есть то, что он есть, и притом в себе и для себя , в себе самом, и в которых его тождественное бытие выражает себя (sich auslegt) в особых характерных чертах, в том, что он есть как особенное. Это его собственное и существенное содержание предварительно антиципировано только в общем виде и в качестве горизонта, и первоначально оно конституируется (в смысле внутреннего, существенного признака, особой части, свойства) только посредством экспликации.
Давайте используем это. Когда я в трансцендентальной редукции рефлектирую в отношении себя, трансцендентального Ego, то я дан себе самому в качестве этого Еgo в восприятии, и причем в схватывающем восприятии. Я осознаю также то, что и прежде мое присутствие было дано мне в непосредственном созерцании (в широком смысле воспринято), что я был преддан себе, но не дан в схватывающем восприятии. Во всяком случае, однако, я преддан себе вместе с открытым, бесконечным горизонтом еще нераскрытых внутренних характерных черт. Моя сфера собственного тоже раскрывается посредством экспликации и обретает свой изначальный смысл в результате ее действия. Она раскрывается изначально постигающе-эксплицирующему взору, направленному на меня самого, на мое данное в восприятии и даже аподиктически данное Я-есмь и на его устойчивую тождественность самому себе в непрерывном единообразном синтезе изначального опыта своей собственной данности. То, что сущностно свойственно этому тождественному, характеризуется как его действительный и возможный экспликат, как то, единственно в чем я развертываю свое собственное тождественное бытие, как то, что оно, как тождественное, есть в своих характерных чертах, в себе самом.
Здесь нужно обратить внимание на следующее: хотя я с полным правом говорю о самовосприятии, и притом в отношении моего конкретного Ego, тем самым вовсе не утверждается, что я, как в случае истолкования данной в зрительном восприятии вещи, постоянно перехожу от одного восприятия себя самого к другому и, таким образом, не получаю никаких иных экспликатов, кроме тех, которые взяты из сферы восприятия. Не является ли все же первичным в экспликации моего собственного сущностного горизонта бытия то, что я сталкиваюсь со своей имманентной временностью и тем самым со своим бытием в форме открытого бесконечного потока переживаний и всех свойственных мне характерных черт, каким-либо образом в нем заключенных, к которым относится и мой процесс экспликации. Протекая в живом настоящем, экспликация, в пределах сферы восприятия, может обнаружить только протекающее в живом настоящем. Мое собственное прошлое она раскрывает наиболее первичным из всех мыслимых способов – посредством воспоминаний. Таким образом, хотя я постоянно дан себе подлинно и первично (originaliter) и могу шаг за шагом эксплицировать то, что мне внутренне присуще, экспликация эта все-таки в большой степени реализуется в актах сознания, которые не являются восприятиями соответствующих моментов, сущностно свойственных мне. Только так может стать мне доступным поток моих переживаний – как то, в чем я живу как тождественное Я, причем сначала в его актуальных моментах, а затем – в потенциальных, которые, очевидно, также являются по сути моими собственными. Все возможности такого вида, как: я могу или я мог бы привести в движение те или иные ряды переживаний – среди которых также: я могу заглянуть в будущее и прошлое; могу проникнуть, раскрывая его, в горизонт своего временнуго бытия – очевидно, по сути своей, относятся ко мне самому.
Истолкование, однако, повсюду достигает первичности, если оно разворачивает само данное в опыте именно на основе первичного опыта своей собственной данности и приводит его к той самоданности, которая при этом представляет собой наиболее изначальную из всех мыслимых. На область такого истолкования распространяется аподиктическая очевидность трансцендентального самовосприятия (восприятия Я есмь ), хотя и с тем ограничением, о котором ранее уже было сказано. В безусловно аподиктической очевидности благодаря самоистолкованию выделяются только универсальные структурные формы, в которых я есмь как Ego, а именно есмь в сущностной универсальности и могу быть только таковым. Сюда относится (хотя и не только это) способ бытия в форме некоторой универсальной жизни вообще, в форме постоянного самоконституирования своих собственных переживаний как временных внутри некоторого универсального времени и т. д. К этому универсальному аподиктическому Apriori в его неопределенной всеобщности, но [все же в его] определимости, причастно затем любое истолкование единичных эгологических данных, как, например, определенная, хотя и несовершенная очевидность воспоминания о моем собственном прошлом. Причастность к очевидности проявляется в самом аподиктическом законе следующей формы: сколько видимости, столько и бытия (которое только прикрыто, искажено этой видимостью), о котором поэтому спрашивают, которое ищут, которое может быть найдено на предначертанном пути, пусть даже только в виде приближения к его полностью определенному содержанию. Само это последнее, в том смысле, что оно может быть снова и снова надежно идентифицировано в отношении всех частей и моментов, есть a priori значимая идея .
§ 47. Полной монадической конкретности специфически собственной сферы принадлежит и интенциональный предмет. Имманентная трансцендентность и исходно-первичный (primordinal) мир
То, что присуще мне как Ego – и это принципиально важно – очевидно распространяется не только на актуальности и потенциальности потока переживаний, но и на конститутивные системы, а также на конституируемые единства; однако относительно последних есть известное ограничение. А именно там и в той мере, где конституируемое единство в виде непосредственно конкретной объединенности неотделимо от первичного конституирования, и конституирующий процесс восприятия, и воспринятое сущее принадлежат специфически собственной сфере моей конкретной самости.
Это касается не только чувственных данных, которые, если их взять в качестве простых данностей ощущений, конституируются как имманентные темпоральности в рамках моего Ego как мне самому присущие; скорее это имеет значение, равным образом, и для всех моих собственных привычных ориентаций, которые берут начало в моих собственных учреждающих актах и конституируются как устойчивые убеждения, как такие убеждения, в которых я сам становлюсь твердо убежденным в том-то и том-то, и вследствие чего я, как полярное Я (polares Ich) (в особом смысле простого Я-полюса), обретаю специфические Я-определенности. Но, с другой стороны, сюда относятся и трансцендентные предметы, например, предметы внешней чувственности , единства многообразий чувственных модусов явлений, если при этом я, как Ego, принимаю во внимание только то, что в качестве являющегося пространственно-предметного [единства] на самом деле изначально конституировано моей собственной чувственностью, моими собственными апперцепциями как то, что от них самих конкретно не отделимо. Мы тотчас же видим, что этой сфере принадлежит ранее редуцированный нами – посредством исключения смысловых компонентов Чужого – определенный целостный мир , и что его, таким образом, по праву нужно отнести к позитивно определенному конкретному составу Ego как этому Ego свойственное . Как только мы исключаем из рассмотрения интенциональные результаты вчувствования , [т. е.] опыта чужого, мы обретаем природу и телесность, которая, хотя и конституируется как пространственно-предметное, а по отношению к потоку переживаний – как трансцендентное единство, однако просто как многообразие предметностей возможного опыта, причем этот опыт является исключительно моей собственной жизнью; и то, что в нем дано, не выходит за пределы синтетического единства, которое неотделимо от этой жизни и ее потенциальностей.
Таким образом, становится ясно, что Ego, взятое в его конкретности, обладает универсумом своих собственных характерных черт, который можно раскрыть посредством аподиктического первичного истолкования его аподиктического egosum , или, по меньшей мере, предварительно наметить аподиктическую форму этого истолкования. Внутри этой первичной сферы (первичного самоистолкования) мы находим также некий трансцендентный мир , который, благодаря редукции к собственной самости (das Selbsteigene) (теперь предпочителен позитивный смысл), вырастает на основе интенционального феномена объективного мира : и все-таки к этой сфере относятся все соответствующие – представляющие себя в качестве трансцендентных – иллюзии, фантазии, чистые возможности, эйдетические предметности в той мере, в какой они подверглись нашей редукции к специфически собственному. Они принадлежат сфере мне самому сущностно свойственного, к тому, что я есть в себе в полной конкретности, или, как мы также говорим, в своей монаде .
§ 48. Трансцендентность объективного мира как трансцендентность более высокого уровня, чем исходно-первичная трансцендентность
То, что эта моя собственная сущность может вообще для меня контрастировать с чем-то иным, или же что я, который есть я, может осознать нечто другое, то, что не есть я, нечто мне чуждое – это, следовательно, предполагает, что не все свойственные мне модусы сознания относятся к числу тех, которые составляют модусы моего самосознания. Поскольку действительное бытие изначально конституируется посредством согласованности опыта, то по сравнению с опытом своей собственной данности и системой его согласованности – т. е. системой согласованности самоистолкования своих характерных черт – в моей собственной самости должны иметь место еще и другие согласованные системы опытов; и теперь возникает проблема, как следует понимать то, что Ego имеет в себе и может вновь и вновь образовывать такие интенциональности нового вида с присущим им бытийным смыслом, посредством которого оно всецело трансцендирует свое собственное бытие. Как может для меня действительно существующее – и не только как то, что я просто подразумеваю каким-либо образом, а как то, что согласованно удостоверяет себя во мне – быть чем-то иным, нежели, так сказать, точкой пересечения моих конститутивных синтезов? Не является ли это моим Собственным – то, что конкретно неотделимо от этого синтеза? Уже возможность самого неопределенного и пустого акта, в котором подразумевается Чужое, проблематична, если верно то, что любой такой модус сознания по сути своей обладает сущностными возможностями своего раскрытия, своего перевода в осуществляющий его или разочаровывающий опыт относительно подразумеваемого и в генезисе сознания отсылает к таким опытам, в которых дано это или подобное подразумеваемое.