или специальная школа, – а считал бы правильным соединить их обе в одно большое многосторонне подразделенное учреждение. Важной и трудной предпосылкой было бы далеко идущее освобождение 14-18-летних детей от работы, направленной на заработок. Полного освобождения можно было бы, может быть, избегнуть. В мастерской, которая устроена для обучения, изготовляются ведь также вещи, и наиболее способный учащийся имел бы право получать скромное вознаграждение, когда он достиг бы такой ступени, на которой его работа приобретала бы известную ценность. Мне неизвестно, была ли такая мысль испробована уже на практике. Мне казалось бы, что она обещает очевидные выгоды, а именно: такой путь заключал бы в себе сильное поощрение учащихся. Не говоря о каких бы то ни было педагогических интересах, мне кажется, между прочим, что эта мысль отвечает простой справедливости и обещает вместе с тем детям несостоятельного класса народа помочь отодвинуть до некоторой степени наступление поры, когда нужно взяться за самостоятельный заработок.
Но во всем этом я не компетентен и хочу этим только поставить вопрос на очередь. А чего необходимо еще коснуться в заключение, так это крупного вопроса о том, какого нравственного воздействия можно ожидать от школы для дальнейшего образования или от задуманной полной школы, обучающей детей до 18 лет.
Таким образом, мы довольно основательно оградили бы себя от бессистемного, а потому легко сбивающегося на неверные пути блуждания, – правда, не на все время, потому что мы не можем располагать им. Вообще было бы нехорошо, если бы на предполагаемую нами школу стали бы смотреть опять-таки только как на продолжение жалкого принуждения, которым детские школы, в сущности, только сами затруднили свою работу и сделали большую часть народа своим врагом. Тем опаснее в этом случае переход к необузданной распущенности, безразлично, проявится ли она в свободные часы в продолжении школьных лет или позже. При таких условиях рассчитывают на военную службу. Но нам хорошо известно, что она дает как нравственная опора особенно в сексуальном отношении. Очень серьезные, знающие дело люди считают годы военной службы школой пьянства и разврата. Не достает именно разумного перехода от связанности во время школьной жизни к совершенной (нравственной) свободе более поздней жизни. Переход этот отсутствует также между средней школой и университетом. Англия и в этом отношении имеет в своих колледжах, которые соответствуют старшим классам наших средних учебных заведений, а также первым университетским семестрам, возможность более постепенного перехода; к этому должны стремиться и мы.
Вы понимаете, что именно здесь я прежде всего хочу свободы для собственных, на ответственности самих участников основанных союзов молодежи для телесных упражнений и игр, товарищеских развлечений и художественных интересов, для свободного обмена мнениями по этическим, социальным, политическим, религиозным вопросам, а также для свободного взаимного поощрения ко всякой побочной научной работе, для которой еще остаются время и силы. Вся постановка образования для этого возраста должна быть рассчитана на добровольное желание в очень широких размерах, во всяком случае, в более широких, чем все наши теперешние школы. Она должна давать самые богатые побуждения, руководство и контроль, насколько это требуется, а в частностях предоставить свободному выбору все, что только возможно. А таких частностей далеко не мало, особенно в тех отделах общего образования, где вообще не так важен выбор и отграничение материала, как интенсивное углубление и самостоятельная, систематическая работа. Особенно во всем, что касается литературы и искусства, собственный вкус должен найти полный простор, в сочинениях надо стремиться к самой широкой свободе в выборе темы и способе ее развития – и так во всем. Всюду единство связей, но не однообразие материала и тем менее разбора.
Это, конечно, требует прежде всего учителей., которые бы сами вполне свободно владели своим предметом и обладали бы достаточными сведениями и в других областях. Лишь таким образом создается свободное отношение между учителями и учениками, что теперь – признаемся откровенно в этом – встречается только в исключительных случаях. Учитель должен также принимать участие в свободно устраиваемых занятиях, играх и т. д. в часы отдыха, но не как учитель, не как начальство, а просто как равный. Если же благодаря своей личности или знанию дела он пользуется внутренне обоснованным авторитетом, то он придет ему на помощь и здесь; если у него нет авторитета, то он вообще не годится для своего поста. Вообще самая серьезная трудность в начале всякого свободного преподавания заключается в том, чтобы найти достаточно учителей, у которых есть не только добрая воля быть свободными и свободно воспитывать, но которые действительно свободны, а потому и могут воспитывать свободно и к свободе. Эта трудность объясняется тем, что теперь они, в общем, воспитаны несвободно, да и не могут быть воспитанными иначе: современная система не позволяет этого, и если встречаются люди, которые свободны и умеют свободно воспитывать (к счастью, таких учителей много и в настоящее время), то они обязаны этим сами себе, а не системе. Для меня несомненно то, что свободные учителя у нас будут с того момента, когда вся наша система образования, а также и образование учителей, примет более свободный характер.
Однако мне нельзя увлекаться и постоянно переходить от одной большой темы к другой, новой, как бы нераздельно не были связаны они по существу. Здесь в самом деле нет и не может быть резкого размежевания: одно зло всегда влечет за собой другое, но, к счастью, и одно благо влечет за собою другое. Каждый шаг вперед непременно влечет за собой и другие шаги, требует и подготовляет их. И сильная жажда реформ просыпается под конец везде, даже и у правительства, хотя и в очень различной мере. Особенно следовало бы привести в движение городские управления, а чтобы достичь этого, надо взяться за круги горожан. И здесь одно всегда связано с другим. Во всяком случае, стремление к лучшему социальному воспитанию пробудилось уже в широких кругах. Но понадобится еще много работы, чтобы постепенно отвоевать почву у косности и флегматичности, которые являются злейшими врагами человеческого рода, хотя они совершенно не сознают своей вины в этом. Для того, чтобы раскачать их, бывает необходимо время от времени прибегать к резкому слову. И если я теперь и употреблял их иногда, то они относились, разумеется, не к вам – людям, которые все имеют и проявляют, насколько только мыслимо, добрую волю, – а к тому тайному и самому опасному врагу, знакомому нам всем так хорошо и известному с такой дурной стороны, – косности.
Работа над образованием взрослых в интеллектуальном и техническом отношении
Из всех вопросов социального воспитания вопрос о свободной работе над образованием взрослых является той задачей, разрешению которой самым непосредственным образом посвящены стремления вашего союза. Поэтому эти вопросы должны быть рассмотрены подробнее: эта и следующая лекция должны быть посвящены им, следуя здесь естественному подразделению, так что образовательная работа для взрослых с технической и интеллектуальной стороны будет темой нашей сегодняшней лекции, а с этической, эстетической и религиозной стороны мы рассмотрим вопрос в следующей.
Что касается Песталоцци, то здесь мы встречаемся с явлением, похожим на то, о котором я упомянул в вопросе о работе над воспитанием подрастающих. Тогда этот вопрос в современном смысле почти еще не существовал, поэтому само собой разумеется, что у Песталоцци нет почти ничего, что имело бы прямое и резко очерченное отношение к этой теме. Но он постоянно имел в виду и взрослых, раздумывая над средствами социального воспитания, и в частностях у него встречаются кой-какие указания, которые надо отнести преимущественно к мысли об этом вопросе. А самое главное, принципы социального воспитания Песталоцци достаточно обширны, чтобы допустить распространение их как на эту сторону, так и на воспитание молодежи.
Особенное значение этого вопроса для класса промышленных рабочих и особенно для рабочих из крупной промышленности выдвигается у Песталоцци, понятно, еще очень мало. Развитие крупной промышленности находилось тогда вообще еще в зачаточном состоянии, а в Швейцарии оно было и того меньше. Жизнь рабочих, которая была перед глазами Песталоцци, касалась только тесных отношений домашней промышленности, да и к той особенное внимание отступает у него позже на задний план. Принципиально важны для нас здесь две вещи: во-первых, участие самих взрослых, ищущих лучшего образования, особенно же взрослых рабочих; они должны сплотиться, образовать свободные союзы для взаимной помощи, а затем, во-вторых, в них должны принять бескорыстное участие более образованные и стоящие вместе с тем социально в лучших условиях люди.
Надежду же на то, что это в будущем действительно произойдет, конечно, нельзя назвать утопичной. К счастью, в духовном обладании нет, как в материальном, опасности изолирования, нет страсти овладеть всем одному, а тем более присваивать чужое и отнимать у другого, а, наоборот, сказывается определенная потребность делиться с другими, потребность сделать свое достояние общим. Кто образован действительно, тот не может владеть своим духовным богатством только для себя; он становится независимо от своей воли и стремлений учителем, как писатель, поэт, художник или как оратор, политик. Эта черта духовного общения свойственна, по-видимому, особенно нам, немцам; она была особенно сильна в прошлом столетии. У всех наших великих поэтов проявляется эта общая черта; поэтому все они касаются часто очень глубоко и вопросов воспитания. Еще более велико их непосредственное воспитательное влияние путем сочинений и поэтических творений. Так, наши самые благородные государственные люди – барон фон Штейн и Вильгельм фон Гумбольдт и др. – с особенной любовью занимались в свое время вопросами национального воспитания.