Я захлопнула наконец дверцу, и честной казак Витя нажал на акселератор, улыбкой прощаясь с Ваней, а Ваня застенчиво радовался за меня, опустив глаза.
Я пристегнула ремень.
-Замёрзли? - заботливо спросил честной казак.
-Нет, - сказала я, и он включил в машине отопление.
-Его знаете? - кивнул он головой назад.
-Нет, - сожалея. - А вы?
-Полностью! - счастливо погордился казак. - Ваня Небогатов. Понравился?
Я кивнула, сознаваясь. Не стыдно было в этом сознаться.
Казак доволен был, что Ваня мне понравился. Ему он нравился тоже. Ему он был знакомый, а мне нет, и честной казак Витя рад был поделиться со мной хорошим человеком. Он любил дарить.
-В Еткуль? - спросил он между тем.
-В Челябинск было бы лучше, - я не смела настаивать, но денег у меня был полный карман.
-Не пойдёт, - загоревал казак от дальности расстояния.
Я объяснила про деньги.
-Дело не в этом, - даже обиделся честной казак.
Что казак - это он сам сказал. Что честной - тоже. Только он сказал: честный. Но это было и так видно, даже если бы он и не сказал. Вообще ведь всё видно! Я иногда удивляюсь про политиков по телевизору: кого они хотят обмануть словами? Всё же в и д н о!
Ну, в Еткуль тоже хорошо. Домой я так или иначе попаду, важно не это. Важно, что всё было как-то странно - до такой степени странно, что всё главное становилось второстепенным. Странно это безлюдное шоссе, и этот невероятный Ваня Небогатов, и явление невесть откуда взявшегося казака, и гром - в сентябре-то месяце!
-А куда, собственно, вы ехали? - спросила я с подозрением.
-Никуда, так, - он улыбался. - Просто погулять, серых уток пострелять. Руку правую потешить, сорочина в поле спешить, иль башку с широких плеч у татарина отсечь. Или вытравить из леса пятигорского черкеса.
Когда он поворачивал ко мне в сумерках своё молодецкое лицо, меня по макушку затапливало тёплым мёдом. Это взгляд у него был такой. Прозрачная густота свежеоткачанного мёда стояла в его тёмных ясновидящих глазах.
Мы медленно плыли на машине сквозь дождь. Всё было странно, как в заколдованном месте в заколдованный час. Странные истории рассказывал мне про Ваню Небогатова честной казак Витя.
Нет, опроверг он, Ваня никогда не пил. И никакой он не беглый интеллигент - хотя, конечно, пожалуй, он интеллигент в каком-то смысле... О нём тут много ходит побасёнок. Житель он сугубо местный, правда уезжал ненадолго в Челябинск, и это тоже теперь фольклор: как он заявился в своём ватнике и валенках с калошами в отдел кадров тракторного завода и попросился в токари. Его, конечно, встретили по одёжке и заткнули им дыру поплоше: где работа чёрная, а заработка нет. И Ваня принялся за дело. До светла всё у него пляшет, лошадь запряжёт, полосу вспашет, печь затопит, всё заготовит, закупит, яичко испечёт да сам и облупит. Всё ведь уже написано! Живёт Балда в поповом доме, спит себе на соломе, ест за четверых, работает за семерых. Всё так и было. В праздники, в выходные - выговоров на двадцать наработал своему начальству за нарушение КЗоТа. Казак Витя выражением лица показал, что работник Ваня Небогатов был - ни в сказке сказать, ни пером описать.
-Квартиру ему дали, да? - попробовала я отгадать.
-Какой там квартиру! Таким людям никогда ничего не дают, от них только берут! - горько посетовал честной казак, расставшись на минуту со своей слепящей улыбкой.
-А одно время он работал у нас шофёром, и пришёл как-то на станцию состав с удобрениями, в пятницу, и сказали: пока не разгрузите, за каждый час простоя будет набегать штраф. Ну, штраф так штраф, кого это колышет. В понедельник только, после выходных снарядили колонну машин, отправили на разгрузку состава. Приезжают - состава нет. Как так нет? А так, его разгрузили и перевезли. Кто разгрузил? А мужик один ваш, день и ночь работал. А-а, Ваня Небогатов!..
Тут мне стало всё как есть понятно. И гром тоже.
-Святой, - догадалась я.
-Ага, - подтвердил казак Витя. - Со всеми чудотворными явлениями. И по морю аки по суху, и меч тебе кладенец, и скатерть-самобранка. Только Баба-Яга в бухгалтерии отказалась ему эту разгрузку оплатить, потому что сумма выходила большая, а ему ведь эту работу никто не поручал, никакой Кощей Бессмертный, так? И нет документально ни приказа, ни путевого листа!
И смотрит на меня казак, любуется, каково мне слушать эти волшебные сказки русской действительности.
Уже мы в Еткуль вплыли на волнах дождя. Пригляделся казак к автобусной станции - не видать автобусов, ухо к земле приложил - не слыхать, чтоб где-то что-то ехало.
-Ладно, - сказал, повернул машину, и мы поплыли дальше по шоссе. - Так и быть, отвезу вас до Октябрьского, а дальше вы на 115-м автобусе.
До Октябрьского так до Октябрьского, я вобще как под гипнозом, сам-то этот казак Витя - он откуда взялся, с какого “молодецкого разбоя” проезжал? Или это глубоко нормально, что человек вечером в дождь просто так раскатывает по дорогам, денег за провоз не берёт, только сказки сказывает?
-А то однажды мужики ему говорят, - продолжал свою тысячу и одну ночь казак Витя, - смотайся-ка ты, Ваня, в Шеломенцево, там водку привезли. Ну, собрали деньги, отправили Ваню. Ждут час, ждут два - нету. Смотрят - его машина на месте, а самого нет. Пока гадали - и Ваня подоспел. Ваня, где ты пропадал? - Так за водкой же вы меня посылали. - А почему ты не на машине? - Машина ведь государственная, я пешком ходил.
Светились в густых сумерках лиловые очи казака, проплыл мимо посёлок Октябрьский, он забыл туда свернуть, погрузившись в размышления, почему лучший из Иванов на Руси всегда в дурачках ходит, и никому невдомёк, кроме, разве, нас - честного казака да меня, Василисы Премудрой, что повстречался нам как есть Иван-царевич в эту осеннюю грозу.
Едем мы дальше, вот уже и Челябинск показался. Дождь кончился, гром больше не гремел, и стало вдруг слышно, как скребут понапрасну дворники по стёклам Витиной машины. Давно вхолостую скребут. Очнулся Витя, выключил дворники, разул глаза-то на свету городских магистралей, видит, никакая не Василиса, обыкновенная баба. И я тоже гляжу - никакой не казак, а инженер из Сельхозтехники. Батюшки, что за наваждение было!
Давай мы разговор вести про трактор К-700, тут и приехали. Вышла я из машины, иду соображаю, что же то было: заколдованное место или заколдованное время, когда гремит осенний гром, происходит явление святого Вани Небогатова народу, и возникает невесть откуда по его молитве честной казак Витя мне во спасение.
А инженер из Сельхозтехники ехал тем временем назад, недоумевая, какой чёрт понёс его в такую погоду в город отвозить незнакомую бабу. Его недоумение ещё умножилось, когда его остановил гаишник и оштрафовал за плохой глушитель, а вслед затем он проколол колесо, поменял его под возобновившимся дождём в темноте и через двенадцать минут проколол и эту запаску. И он проклял всё на свете, и святого Ваню Небогатова, и все его чудеса, и ведь я ничего не преувеличила в этой истории, всё так и было, начиная с грома и кончая двумя колёсами.
Но уже из того, что я знаю про колёса, легко догадаться, что это не конец истории.
1988
БАПТИСТКА
Влипли мы. И выкручивайся кто как знает.
Жить в этой стране - да и не только в ней - да и вообще: жить...! Стыдно, конечно.
Но, так уж исторически сложилось, ты живешь.
{НАШ оборот).
Челябинск выплавляет в год семь миллионов тонн стали (счастливое число). Зачем, когда другие, равновеликие страны, насыщают все потребности двумя миллионами тонн нержавейки - это вопрос другой. А вот на культуру в этом городе расходуется 0,23 процента бюджета - супротив семи-восьми, обычных в мире. Во всей России только Колыма и остров Сахалин чуть приотстали от Челябинска по культуре.
Это лишь полприсказки.
Есть, тем не менее, и опера, и ТЮЗ (без помещения), и драма, и кукольный театр, и есть отделения творческих союзов: художников, писателей и даже композиторов. Что поделаешь, продолжает всех этих невтонов российская земля рождать. А родятся - выставки им подавай, зрителя-слушателя, участие в событиях, просто, наконец, работу. А оно всё для удобства сосредоточено в Москве. Исторически сложилось такое разделение: все семь миллионов тонн стали - в Челябинске, а все семьсот семьдесят семь точек приложения культуры - в Москве.
(Не злиться, не злиться, не злиться!)
Ну вот присказку и одолели.
Итак, жил-был художник...
Стоп, еще забыли: Москва получает в год на жителя 160 кг мяса, районы Крайнего Севера - 70, промышленные центры Сибири и Урала - 50-65, Черноземье-48, прочая Расея - 37. Видите.
А у художника дети. Двое. Большой и маленький. Большой уже вырос, а маленький еще не вырос. Он плохо растет, его бы подкормить. Апельсины и лимоны только на рынке, по десять, яблоки по четыре, сыру не бывает в принципе ни-ког-да. Ни-где. Художник летит из Москвы -везет...
Он уже дал в Банном переулке объявление, что его четырехкомнатная квартира в центре, вся из себя полнометражная (местные власти, кстати, художника ценят, но всё, что сложилось исторически, они изменить не в силах), меняется на квартиру в Москве. Дал объявление и ждет. И вскоре убеждается, что до тех пор, пока Москва столица нашей Родины, оттуда не выманишь ни одного жителя.
Нет, бывает, конечно, иногда случается... Например, какой-нибудь дедушка в однокомнатной квартире в Бирюлеве перед тем, как помереть, решается осчастливить челябинских родственников и выменивает для них на своё Бирюлево трехкомнатную квартиру.
И вот однажды вечером в доме художника раздаётся телефонный звонок. (Наконец-то с присказкой покончено). Уютный голос старушки спрашивает: объявление давали? Давали - художник задрожал, потому что даже если последует самое несусветное предложение, всё же процесс хоть как-то сдвинулся. И старушка малограмотно сообщает ему: «У нас вМоскве четырехкомнатна».
Понимаете? Понимаете ли, как вам объяснить. Вообще-то ведь он ненавидит эту Москву не меньше вашего. За её перенаселённость, озлобленность и громадность. Так жизнь ненавидят за боль и неудобства, какие она причиняет. Тоже мне, радость - жить!.. Но альтернатива-то какая?