ающий огонь в топке взрывался и выстреливал градом ослепительных искр по мере того, как излучатели все глубже и глубже вгрызались в металл двери.
Время шло. Наконец, в переговорном устройстве раздался хриплый голос Мортона.
— Селенски!
— По-прежнему, ничего, шеф.
— Но должен же он делать что-нибудь, — пробормотал Мортон. — Не может ведь он просто ждать, как загнанная в нору крыса. Селенски!
— Ничего, шеф.
Прошло семь минут, потом десять, затем двенадцать.
— Шеф! — напряженным голосом доложил Селенски. — Он запустил главный электрогенератор.
Гросвенор затаил дыхание. Потом услышал голос Кента в переговорном устройстве.
— Мортон, мы не можем пробиться дальше. Если вы ожидали именно этого…
Гросвенор увидел, как Мортон сквозь экран изучает дверь. Даже издалека было заметно, что металл уже не настолько белый, как мгновениями раньше. Он начал краснеть, потом потемнел, остывая.
— Пока это все, — сказал Мортон, вздохнув. — Поставьте людей охранять коридоры! Не убирайте излучатели! Всем руководителям отделов собраться в рубке управления!
Гросвенор понял, что эксперимент закончен.
5
Гросвенор протянул свои верительные грамоты охраннику, преграждавшему вход в рубку управления. Тот с подозрением изучил документы.
— Вроде бы в порядке, — сказал он наконец. — Но в любом случае, вы первый человек моложе сорока, из тех, кого я пропускаю. Как вы добились этого в таком молодом возрасте?
Гросвенор улыбнулся:
— Мне повезло выбрать совсем новую науку.
Охранник еще раз поглядел в удостоверение, потом вернул его.
— Нексиализм? Что это такое?
— Прикладной тотализм, — ответил Гросвенор.
И переступил порог.
Оглянувшись, он заметил, что человек провожает его оторопевшим взглядом. Он усмехнулся, потом выбросил инцидент из головы. В рубке управления он оказался в первый раз и смотрел на все зачарованным взглядом. Приборная панель, занимавшая ограниченную площадь, впечатляла своей структурой. Она представляла собой ряд уровней, расположенных друг над другом закругленными террасами метров пятидесяти длиной, с уступа на уступ вели узкие крутые лесенки. Приборами можно было управлять, передвигаясь по террасам своим ходом, или же, что гораздо быстрее, на подвесном операторском сидении, прикрепленном к потолку с помощью перевернутого подъемного крана. В глубине помещения был устроен зал с сотней удобных кресел, достаточно широких, чтобы в них могли разместиться люди в космических скафандрах. Двенадцать ученых уже сидели там, Гросвенор тихо пристроился с краю. Минутой позже Мортон и Лит появились из дверей, ведущих на капитанский мостик, и присоединились к собравшимся руководителям отделов. Командир сел, а Мортон начал без предисловий:
— Нам известно, что из всех механизмов машинного зала наибольший интерес для монстра представляет электрогенератор. И он применил все свои способности, удесятеренные паникой, чтобы запустить его до того, как мы проникнем через двери. Имеет ли кто высказать какие-либо замечания по этому поводу?
Слово взял Пеннонс:
— Кто-нибудь может объяснить, каким образом кот добился того, чтобы двери стали неприступными?
Гросвенор сказал:
— Существует способ, позволяющий удерживать металл в твердом состоянии даже при температурах значительно выше точки плавления. Но, насколько мне известно, это требует не одну тонну оборудования, которым мы не располагаем на корабле.
Кент повернулся и посмотрел на него.
— Чем нам сейчас поможет знание того, как он ухитрился это устроить? — заметил он с резкостью. — Если мы не сумеем пробиться через двери с помощью дезинтеграторов, нам конец. Он сделает с кораблем все, что захочет.
Мортон покачал головой.
— Мы должны найти выход и именно для этого собрались.
Он повысил голос:
— Селенски!
Пилот, расположившийся на операторском сидении, высунул голову. Гросвенор удивился, обнаружив его там.
— Да, сэр? — откликнулся Селенски.
— Запустите все машины!
Пилот плавно перенесся на сидении к центральному рубильнику. Он осторожно перевел ручку в нужное положение. Корабль вздрогнул, визжащий свист наложился на мощный гул, задрожал пол. Затем огромный корабль вернулся в свое равновесное состояние, машины исправно работали, гул преобразился в едва слышимое гудение.
Не медля более, Мортон сказал:
— Я попрошу специалистов представить свои соображения по поводу того, как справиться с котенком. Нам нужно провести обсуждение с руководителями различных отделов и, самое главное, как бы ни были интересны любые теории, выработать практические методы.
«Другими словами, — грустно подумал молодой ученый, — Эллиот Гросвенор, нексиалист, вы нам ни к чему». А ведь то, что пытается найти Мортон, предполагает объединение различных наук; такова в точности и цель нексиализма. Однако Гросвенор знал, что не окажется в числе специалистов, узнать мнение которых стремится Мортон, и он не ошибся.
По истечении двух часов Мортон произнес усталым голосом:
— Полагаю, пора устроить получасовой перерыв, чтобы поесть и передохнуть, потому что нам понадобятся все наши силы.
Гросвенор направился в свой отдел. Он не чувствовал необходимости ни есть, ни отдыхать. В тридцать один год он еще мог время от времени позволить себе пропустить обед или провести бессонную ночь. И он рассчитывал употребить эти полчаса на то, чтобы решить, что делать с монстром, завладевшим кораблем.
Подходу, который продемонстрировали ученые, не хватало, на его взгляд, глубины. Каждый из них довольно поверхностно изложил свои мысли людям, имевшим совсем другие специальности и не привыкшим пользоваться возможностями, предоставляемыми подключением различных областей знания. Таким образом, план нападения, с которым в конце концов согласились все, был лишен стратегической целостности.
Гросвенор испытывал определенную неловкость, говоря себе, что, несмотря на молодость, он, может быть, единственный на борту человек, способный увидеть слабости этого плана. Ни разу еще с того самого момента, когда он шестью месяцами ранее взошел на борт корабля, Гросвенор не осознавал настолько хорошо, какая огромная трансформация произошла с ним в институте нексиализма. Без преувеличения сказать, система обучения в альма-матер была самой передовой. Он совершенно не кичился своим современным образованием. Не он ведь создавал принципы. Но как дипломированный выпускник института и как специально уполномоченный участник экспедиции на корабле Бигль он чувствовал себя просто обязанным найти решение проблемы монстра и затем, используя все доступные средства, убедить руководителей в верности своих взглядов.
Однако в настоящий момент ему сильно недоставало информации. Стараясь исправить положение наиболее быстрым способом, он принялся связываться с различными отделами по коммуникатору.
Почти всегда он имел дело с рядовыми сотрудниками. Представляясь, он каждый раз называл свою должность руководителя отдела, и это производило нужный эффект. Молодые ученые, как правило, не отказывали в помощи. Некоторые, правда, уклонялись, ссылаясь на то, что им, де, необходимо получить разрешение вышестоящего начальства. Один из руководителей отделов, Смит, сам подошел к коммуникатору и поделился всеми испрашиваемыми сведениями. Другой очень вежливо советовал связаться с ним, после того, как кот умрет. В последнюю очередь он обратился к химикам. Он попросил Кента в надежде — даже уверенности — что его к нему не допустят. Он уже приготовился сказать одному из подчиненных: «В таком случае, может быть, вы мне дадите справку?» К разочарованию и удивлению Гросвенора, его тут же переключили на Кента.
Руководитель химического отдела не скрывал своего нетерпения и, не дослушав, резко прервал:
— Вы можете получить желаемые сведения в установленном порядке. Но, должен вам сказать, открытия, сделанные на планете кота, станут доступны не раньше, чем через несколько месяцев. Нам нужно еще проверить и перепроверить все факты.
Гросвенор не сдавался:
— Мистер Кент, настоятельно прошу вашего разрешения на предоставление мне результатов количественного анализа состава атмосферы. Это может отразиться на том плане, который принят на собрании. Для подробного объяснения понадобилось бы время, но, уверяю вас…
Кент прервал его:
— Послушайте, мой мальчик, — в голосе звучала сильная нота сарказма, — время академических дискуссий прошло. Вы, похоже, не понимаете, что мы находимся в смертельной опасности. Малейший сбой в наших действиях — и вы, и я, и все остальные подвергнемся вовсе не интеллектуальным наскокам оппонентов, а самому реальному нападению. Речь не идет о борьбе идей. А сейчас попрошу вас не беспокоить меня в течение ближайших десяти лет.
Щелчок коммуникатора показал, что Кент прервал связь. Оскорбленный Гросвенор покраснел, но быстро взял себя в руки, и последние вызовы делал уже с улыбкой на губах.
Его нормографические таблицы высокой вероятности, среди прочих сведений, расположенных каждое в соответствующей клетке, включали в себя данные о содержании вулканической пыли в атмосфере планеты, описание предполагаемых растительных форм, составленное на основании изучения их семян, типе пищеварительной системы, каковую должны иметь животные, кормящиеся рассматриваемыми растениями, а также о выведенном методом экстраполяции строении и основных особенностях живых существ, которые питаются животными, употребляющими в пищу те самые растения.
Гросвенор энергично принялся за работу, и поскольку приходилось лишь вносить соответствующие пометки в уже отпечатанные колонки, составление таблицы не отняло много времени. Эта таблица была достаточно сложной, и мало что могла сказать человеку, далекому от нексиализма. Но для Гросвенора вывод был ясен. Выстроенные графики указывали варианты и вероятности, которыми не стоило пренебрегать.
В графе: ОБЩИЕ РЕКОМЕНДАЦИИ он указал: «Любое решение должно быть застраховано от возможности катастрофических последствий».