показали! Я открыт всему, но одних ваших слов мало, чтобы меня убедить.
Мак Канн глядел на него задумчиво.
— Со своим нексиализмом, — заметил он, — вы нарушите процессы циклического развития. В этом и состоит ваше намерение?
Гросвенор помедлил, потом сказал:
— Должен признать, что я не осознавал значения теории цикличности истории до встречи с Коритой. Но он произвел на меня впечатление. Полагаю, что в некоторых своих пунктах концепция нуждается в пересмотре. Так, в частности, понятия раса и кровь мне кажутся лишенными смысла. Но в целом, похоже, она подтверждается фактами.
Мак Канн перенес внимание на нападавших.
— У них такой вид, — произнес он озадаченно, — что они не спешат начинать. Не думаю, однако, что они пришли сюда, не выработав предварительно никакого плана.
Гросвенор молчал. Мак Канн посмотрел на него с любопытством.
— Скажите, а не натолкнулись ли они уже на вашу защиту?
И опять не получив ответа, геолог вскочил на ноги, приблизился к экрану и принялся внимательно изучать изображение. Он особенно заинтересовался двумя людьми, опустившимися на колени.
— Но, в конце концов, что они делают? — воскликнул он, отчаявшись понять. — Что их останавливает?
Гросвенор, наконец, решил дать объяснения.
— Они стараются не провалиться сквозь пол.
Вопреки усилиям, которые он прилагал, чтобы сохранить спокойствие, в голосе прорывалось возбуждение.
То, что он делал, для него самого было совершенно новым. Он знал теорию, естественно, и уже достаточно давно. Но это являлось практическим применением. Он только что начал операцию, которая никогда и нигде еще не осуществлялась именно в таком виде. Он использовал элементы различных наук и изменил тактику, приспособив ее к тем обстоятельствам, в которых действовал.
И результат отвечал ожиданиям. Он не ошибся. И даже будучи предвиденным, успех погружал его в чувство почти эйфорическое.
Он сел рядом с Мак Канном.
— А перекрытие действительно рухнет? — спросил тот.
Гросвенор помотал головой.
— Вы не понимаете, — сказал он. — Пол не претерпел никаких изменений. Это они в него западают. Если они продолжат движение, то провалятся.
Он весело рассмеялся.
— Дорого бы я заплатил, чтобы увидеть лицо Гурли, когда они, вернувшись, расскажут ему об этом явлении. Вот его телепортация сквозь «шар», понятие гиперпространства, плюс немного геологии нефтяных месторождений и две разработки физической химии.
— Какова роль геологии в данной истории? — спросил Мак Канн. — Ах, да… вы имеете в виду последние методы добычи без бурения скважин: на поверхности создают такие условия, что вся нефть, находящаяся в районе, поднимается наверх. — Он наморщил лоб. — Да, но есть один фактор, который…
— Имеется дюжина факторов, друг мой, — перебил Гросвенор, — Я повторяю вам: это лабораторная работа. На короткое время можно добиться любых результатов без больших затрат энергии.
— Почему вы не попробовали применить какие-нибудь из ваших трюков против кота или пурпурного зверя? — спросил Мак Канн.
— Я уже говорил вам. Нужна ситуация, которую я полностью подготовил. Я работал часы, чтобы задействовать все мое оборудование, чего я никогда не имел возможности сделать во время нападений наших монстров. Поверьте, если бы я был начальником экспедиции, мы бы не потеряли столько человеческих жизней в тех двух эпизодах, о которых вы вспомнили.
— А почему вы не навязали свое руководство?
— Было чересчур поздно. Время сильно поджимало. К тому же, этот корабль спроектировали задолго даже до создания института нексиализма, и я считаю, что нам еще повезло быть допущенными на борт.
— Не вижу, как вы возьмете власть завтра, поскольку для этого понадобится выйти из вашей лаборатории.
Он замолчал и посмотрел на экран. Внезапно он воскликнул:
— Они доставили антигравитационные плоты! Они пройдут поверх вашего пола.
Гросвенор не ответил. Он уже сам видел это.
27
Антигравитационные плоты основывали свое действие на тех же принципах, что и система искусственной гравитации. Было открыто, что изменения, которые претерпевал объект, переставший подчиняться законам тяготения, происходили на молекулярном уровне, но они не становились необратимыми для структуры вещества. Искусственное гравитационное поле немного смещало орбиты электронов. Это создавало напряжение, вызывающее небольшую, но общую их перегруппировку.
Материя в таком виде оказывалась неподвластной обычным инерционным явлениям, вызываемым ускорением и торможением. Корабль, снабженный системой подобного рода, мог резко остановиться в пространстве, даже если его скорость составляла многие миллионы километров в секунду.
Нападавшие погрузили оружие на плоты и взобрались на них сами, включив поле достаточной напряженности. Затем, используя силу магнитного притяжения, двинулись к открытой двери, находящейся в шестидесяти метрах от них.
Они преодолели метров пятнадцать, затем плот замедлил ход, полностью остановился и поплыл обратно. Потом снова замер.
Гросвенор, занятый у приборной панели, присоединился к Мак Канну.
— Что вы сделали? — спросил ошеломленный геолог.
Гросвенор ответил без раздумий:
— Вы видели, как они продвигались, наведя магниты на стальные стены. Я им противопоставил поле отталкивания, которое само по себе не является чем-то новым. Однако в данном случае, по сути, оказывается задействованным термодинамический процесс, напоминающий скорее тот способ теплообмена, который мы с вами используем для поддержания температуры собственного тела. Теперь им остается лишь попробовать реактивные двигатели, гребные винты или же, — рассмеялся он, — весла.
Мак Канн, продолжавший смотреть на экран, не разделил веселья Гросвенора.
— Они не станут этим заниматься. Они собираются пустить в ход излучатели. Лучше бы вам закрыть дверь!
— Подождите!
Мак Канн пришел в сильное беспокойство.
— Но жар проникнет сюда. Мы спечемся!
Гросвенор покачал головой:
— Я говорил вам. Тут у нас задействован термодинамический процесс. Получив дополнительную порцию энергии, всякая металлическая поверхность постарается удержать свой температурный баланс на чуть более низком уровне. Ну, вот… смотрите!
Переносной тепловой излучатель стал белым. Мак Канн удивленно ругнулся.
— Лед, — пробормотал он. Но каким образом?..
Стены и пол покрылись инеем. Стылый воздух проник в дверь. Мак Канн поежился.
— Равновесие на чуть более низком уровне, — повторил он ошалевшим тоном.
Гросвенор поднялся:
— Думаю, им пора вернуться назад. В конце концов, я не стремлюсь к тому, чтобы они заболели.
Он подошел к аппарату, расположенному у стены первой комнаты. Сел за пульт с клавиатурой разного цвета, разделенной на двадцать пять рядов по двадцать пять клавиш в каждом. Мак Канн приблизился к нему и спросил:
— Что это такое? Я впервые вижу подобное устройство.
Беглым движением пальцев, почти небрежно, Гросвенор коснулся семи клавиш, затем ногою придавил педаль. Негромко прозвучала чистая ясная мелодия. Ноты угасли, но отголоски созвучий оставались в воздухе еще много секунд.
Гросвенор поднял голову:
— Какие ассоциации вызвал у вас этот мотив?
Мак Канн медлил с ответом. На лице его было странное выражение.
— Я видел орган, играющий в церкви. Затем картина сменилась, и я оказался на политическом собрании; кандидат включил веселую музыку, чтобы поднять настроение своих будущих избирателей. — Он прервался и закончил почти шепотом: — Так вот что могло бы обеспечить вам победу на выборах…
— Среди прочего.
— Черт возьми, у вас страшная власть.
— На меня это не действует, — сказал Гросвенор.
— Но вы специально подготовленный. Не доведешь же до кондиции всю человеческую расу.
— Младенец проходит подготовку, когда учится двигать руками, ходить, разговаривать. Почему бы не продолжить улучшение способностей гипнотическим обучением, химическими препаратами, правильно подобранным питанием? Такое возможно уже сотни лет. Это помогло бы избежать множества болезней, душевных страданий, всякого рода катастроф, вызванных непониманием человеком того, что происходит в его теле и сознании.
Мак Канн перевел внимание на аппарат с клавиатурой:
— Как он работает?
— Он представляет собой сложное соединение из кристаллов и электрических цепей. Вы знаете, что электричество способно изменять некоторые кристаллические структуры. Аппарат позволяет создавать ультразвуковые волны, не воспринимаемые ухом и действующие прямо на мозг. Я могу сыграть на данном инструменте, как музыкант на своем, и вызвать у человека определенные умонастроения и расположения чувств, чересчур глубокие, чтобы сопротивляться им без специальной предварительной подготовки.
Мак Канн подошел к своему креслу и сел. Он был бледен.
— Вы меня пугаете, — произнес он тихо. — Я уже говорил, что нахожу ваши методы аморальными.
Гросвенор внимательно посмотрел на него. Потом повернулся к пульту и тронул клавиши. Теперь мелодия была печальнее, нежнее. Воздух вокруг них оставался ею наполненным еще долго после того, как ноты стихли.
— Что вы испытали на этот раз? — спросил Гросвенор.
Мак Канн опять помедлил, затем ответил не очень уверенным голосом:
— Я подумал о матери. Я почувствовал сильное желание вернуться домой и…
Гросвенор наморщил лоб:
— Слишком опасно, — сказал он. — Если я усилю тему хотя бы чуть-чуть, кое-кто из них попытается принять положение, в котором находился во чреве матери.
Он сделал паузу.
— А так?
Раздался звон колокола, отозвавшийся эхом где-то вдали.
— Я был младенцем, — сказал Мак Канн, — и подоспел час укладываться в постель. Господи, как хочется спать!
Похоже, он не заметил, что неожиданно перешел на настоящее время. Он невольно зевнул.
Гросвенор выдвинул ящик и достал два пластиковых шлема. Один протянул Мак Канну, другой надел сам.