— Суперинтендент Грейс! Рад снова увидеть вас!
— И я вас, друг мой. А это детектив-сержант Брэнсон. Гленн, это Гарри Фрейм.
Гарри Фрейм, пожав руку Брэнсону с силой, которая не вязалась с возрастом и размерами старика, уставился на него проницательными зелеными глазами.
— Как приятно познакомиться с вами. Входите, входите.
Они прошли за ним через узкую, декорированную в морском стиле прихожую и оказались в гостиной. У окна стоял круглый дубовый стол и четыре стула, на два из которых их и усадили.
— Чаю, джентльмены?
— Спасибо, — сказал Грейс.
Гарри Фрейм поспешил прочь из гостиной, и через несколько минут туда вошла румяная, седая женщина с подносом, на котором стояли три кружки с чаем и тарелка печенья.
Следом появился ее муж с картой в руках.
— Итак, джентльмены, — сказал он, усевшись напротив гостей, — у вас кто-то пропал?
— Майкл Харрисон, — ответил Грейс.
— Молодой человек, об исчезновении которого писали в «Аргусе»? Ужасная история с этой автокатастрофой. Все они были слишком молоды, чтобы их отзывать.
— Отзывать? — удивился Брэнсон.
— Очевидно, они понадобились духам.
Брэнсон бросил на Грейса взгляд, который суперинтендент напрочь проигнорировал. Фрейм расстелил на столе изданную картографическим управлением карту Восточного Суссекса.
Грейс вытащил из кармана медный браслет.
Фрейм принял браслет, сжал его пальцами, закрыл глаза. Оба полицейских смотрели, как он начинает легонько кивать. Затем старик резко открыл глаза и уставился на Грейса с Брэнсоном так, словно удивился, обнаружив, что они все еще здесь. Он придвинулся поближе к карте и вытащил из кармана бечевку с привязанным к ней маленьким свинцовым грузом.
— Посмотрим, что нам удастся найти, — сказал он.
Грейс отхлебнул чая. Брэнсон тоже.
— Итак… — Опершись локтями о стол, Гарри Фрейм закрыл, словно молясь, лицо ладонями и начал что-то бормотать.
Грейс избегал взгляда Брэнсона.
— Яруммм, — сказал сам себе Фрейм. — Ярумммм. Брнннн.
Тут он вдруг выпрямился, держа указательным и большим пальцами бечевку и раскачивая, точно маятник, свинцовый грузик. Сосредоточенно сжав губы, Фрейм заставил грузик описывать небольшие круги над картой.
— Экфилд? — говорил Фрейм. — Эшдаунский лес?
И он недоуменно взглянул на своих гостей.
— Мы совершенно уверены, что он где-то там, Гарри, — сказал Рой Грейс.
Однако Фрейм покачал головой:
— Нет. Простите, но маятник ничего не показывает. Я попробую другую карту, меньшего масштаба. Расширим поиск.
Глядя на новую карту, которая изображала весь Восточный и Западный Суссекс, Грейс увидел, как маятник описал крутую дугу над Брайтоном.
— Вот тут он и есть, — пробормотал Фрейм.
— В Брайтоне? Не думаю, — отозвался Грейс.
Фрейм принес крупномасштабную карту Брайтона и принялся раскачивать маятник над ней. Спустя несколько мгновений маятник начал описывать круги над Кемп-Тауном.
— Да, — сказал он. — Вот тут он и есть.
Теперь уж Грейс взглянул на Брэнсона.
— Вы ошибаетесь, Гарри, — сказал он.
— Нет, Рой, не думаю. Нужный вам человек именно здесь.
Грейс покачал головой:
— Мы приехали к вам прямиком из Кемп-Тауна, разговаривали там с деловым партнером Майкла.
Фрейм взял со стола браслет:
— Это браслет Харрисона?
— Да.
— В таком случае там вы его и найдете. Мой маятник не ошибается никогда.
— Черт знает что, — сказал Брэнсон Грейсу, когда они отъезжали от дома Гарри Фрейма.
Грейс, ушедший в свои мысли, некоторое время молчал. За последний час сквозь пелену серых туч, низко нависших над морем, начали пробиваться узкие лучи вечернего солнца.
— Предположим на миг, что он прав. Во всех других делах он оказывался прав.
— Так что мы будем делать, мудрый старик?
— Что ж, сейчас около… — Грейс взглянул на свои часы, — девяти вечера, пятница. Не понимаю, чем мы можем заняться — разве что отправиться в Эшдаунский лес с фонарями и лопатами. Если Майкл Харрисон разыгрывает всем шуткам шутку, завтра наступит момент истины.
Когда зазвонил телефон, облаченная в белый махровый халат Эшли сидела, ссутулясь, на кровати и смотрела телевизор. Неожиданный звонок заставил ее выпрямиться.
Она заговорила нервно, почти бездыханно:
— Да, алло?
— Эшли? Я тебя не разбудила, милая?
Эшли схватила пульт, заглушила телевизор. Звонила Джилл Харрисон, мать Майкла.
— Вовсе нет. Да я и спать-то не могу.
— Я хочу, чтобы ты подумала еще раз, Эшли. Я действительно считаю, что тебе стоит отменить завтрашний прием.
Эшли глубоко вздохнула.
— Джилл, мы уже обсуждали все это — вчера и сегодня. Отменять все оплаченное теперь уже поздно; люди съезжаются со всех концов света — как мой канадский дядюшка.
— Очень приятный человек, — сказала Джилл.
— Мы с ним обожаем друг друга, — сказала Эшли. — Он взял отпуск на целую неделю, чтобы поприсутствовать в понедельник на репетиции свадьбы.
— Где он остановился?
— В Лондоне. Конечно, я все ему рассказала, но он ответил, что все равно приедет, чтобы поддержать меня. Моих канадских подруг, они собирались приехать вчетвером, я остановить успела, есть еще лондонские друзья, которые не приедут наверняка. Беда в том, что Майкл наприглашал друзей и коллег со всей Англии. Я постаралась связаться, с кем могла, но мы должны по крайней мере позаботиться о тех, кто все-таки приедет. И я все еще думаю, что Майкл может появиться.
— Я так не думаю, милая. Теперь уже нет.
Эшли заплакала.
— Ох, Джилл, я так стараюсь держаться, но мне это не по силам. Я просто… я все время молюсь, чтобы Майкл вернулся. Каждый раз, как звонит телефон, я думаю, что это Майкл.
— Майкл хороший мальчик, — ответила Джилл. — Он никогда не был жестоким, — а это слишком жестоко.
Наступило долгое молчание. Наконец Эшли нарушила его:
— У вас все в порядке?
— Если не считать того, что я больна от тревоги за Майкла, — да, все в порядке. Кэрли приехала пару часов назад.
— Надо зайти поздороваться с ней. — Эшли немного помолчала. — Вы понимаете, что я имею в виду: столько людей съедется из самых разных мест. Мы просто обязаны встретить их в церкви. И потом, представьте себе: нас там не будет, и вдруг появится Майкл.
— Он поймет, если ты все отменишь из уважения к погибшим мальчикам.
— Пожалуйста, Джилл, пожалуйста, давайте пойдем в церковь и посмотрим.
— Постарайся поспать, милая. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — ответила Эшли.
Она положила трубку, потом, словно зарядившись новой энергией, перекатилась по кровати. Халат распахнулся, обнажив великолепную грудь. Эшли уставилась сверху вниз на лежащего рядом с ней Марка Уоррена.
— Глупая корова, ну ни о чем не догадывается. — Губы Эшли раздвинулись в улыбке, все лицо осветилось радостью.
Она обняла Марка за шею и страстно поцеловала, сначала в рот, а потом ее губы медленно и неотвратимо поползли по его телу вниз.
6
Свой собственный уик-энд Грейс начал с утренней десятикилометровой пробежки по Брайтонскому берегу.
Было время отлива, пара рыбаков искала на морском дне наживку. Грейс, ощущая на губах вкус соли, миновал обгорелый скелет Западного причала и сбежал по пандусу к самому берегу, на котором стояли лодки местных рыбаков, вытащенные достаточно далеко, чтобы до них не добрался и самый высокий прилив. Он пробежал мимо еще не открывшихся кафе, аттракционов, художественных галерей, под балочными фермами Дворцового причала — здесь семнадцать лет назад они с Сэнди обменялись первыми поцелуями.
Мозг его вновь обратился к работе, к горе документов, которая, казалось, только и знала, что расти. Суд над Хоссейном. Старое дело. Исчезновение Майкла Харрисона.
Он достиг идущей высоко над пристанями для яхт прогулочной тропы под обрывами и пробежал еще три километра. Затем, ощущая жжение в легких, развернулся и побежал домой.
В 9:30, приняв душ и позавтракав омлетом с жареными томатами, Грейс с удовольствием, неторопливо пролистал «Дейли мейл». Потом направился в глубину дома — в свой кабинет.
Несколько часов спустя Грейс медленно въехал на крутой холм и миновал церковь Всех Святых в деревне Патчэм, в которой сегодня в два — ровно через сорок пять минут — должно было состояться всем известное венчание. Пока он сидел в своем «альфа-ромео» на травяном клине напротив простой, серого камня церкви, дождь сменился моросью.
Минут через десять появился серебристый БМВ Марка Уоррена. Марк торопливо прошел по дорожке, ведущей к церкви, и скрылся внутри.
Затем подъехало такси, из которого вылез, держа в руке серый цилиндр, высокий, аристократического обличья мужчина в длиннополом сюртуке, светлых брюках и с красной гвоздикой в петлице. Мужчина захлопнул заднюю дверцу машины и тоже направился к церкви. Затем показался серебристый спортивный «ауди». Открылась водительская дверца, появилась Эшли — в белом венчальном платье, с высокой прической и маленьким зонтом в руках. Из пассажирской дверцы вылезла пожилая женщина в синем платье с белой лентой по краю подола и тщательно уложенными седыми волосами. Прижавшись друг к дружке под зонтом, эта пара тоже заспешила по дорожке к церкви.
Без пяти два через маленькое кладбище к церкви проследовал викарий. Грейс покинул машину, пересек дорогу и тоже вошел в церковь. Внутри все было убрано цветами.
В проходе и нефе стояло десятка два безмолвных людей. Грейс отыскал взглядом нужную ему группу, кивком поздоровался с Эшли, белой как полотно, сжимавшей руку высокого, красивого мужчины в сюртуке, надо полагать, ее отца. По другую сторону от Эшли стояла женщина, которая прибыла вместе с ней на машине.
Эшли, запинаясь, нарушила молчание, представив Грейса сначала смутившейся матери Майкла, а затем мужчине, который оказался дядюшкой невесты.
Дядюшка тепло пожал Грейсу руку, представился — Бредли Каннингем — и, глядя Грейсу прямо в глаза, сказал: