Фоер строит текст из самых разных элементов: статистических данных, свидетельств работников ферм, отчетов комиссий, собственных воспоминаний – и строит очень умело. Так же сложно и многосоставно были устроены два его романа – «Полная иллюминация» (о Холокосте) и «Жутко громко и запредельно близко» (о теракте 11 сентября), – но их многие упрекали в вычурности и претенциозности, а в новой книге ни позы, ни претензий нет. Он пишет точно, дельно и умно, но не претендует при этом на отстраненную объективность – мол, я вам изложу факты, а вы решайте сами. Фоер не скрывает своего желания убедить, но он действительно убеждает читателя, а не манипулирует им.
Фоер начинает с разрыва внутри современной культуры – традиция и личный опыт говорят человеку, что животное не вещь, а агроиндустрия обращается с животными именно как с вещами. Животным меняют генетику, пичкают лекарствами, причиняют мучительную боль – корпорации заявляют, что массовое производство дешевого мяса иначе невозможно, что только так американский фермер может накормить весь мир, и общество с этим смиряется. Фоер подробно и наглядно описывает чудовищные условия, в которых живут и умирают животные на промышленных фермах. Бройлеры испытывают постоянную боль; сидящие в тесных клетках свиноматки покрыты ранами; коровы чувству – ют, когда с них снимают шкуру. И это тот случай, когда наглядность и подробность описаний нужна не для праздной игры на читательских нервах, а для того, чтобы читатель не мог сказать, что он не знает, что именно происходит за стенами современных ферм.
Жестокая реальность современного животноводства прикрыта традиционными идиллическими образами фермерства – «поля, амбары, трактора и животные», словами «органический», «здоровый», «естественный». И хотя «влиятельные лица в промышленном фермерстве знают, что их модель бизнеса зависит от потребителей, которые не могут видеть то, что они творят», главную роль тут играет не корпоративная закрытость, а нежелание самих потребителей знать – точнее, нежелание осознавать имеющееся у них знание и что-то решать по этому поводу. На самом деле все всё знают. Об аде, в котором живут составляющие современный рацион животные, написаны книги, сняты фильмы, все это знание доступно – но для большинства остается как бы в приглушенном виде. «Мы знаем, что, если кто-то предложит нам посмотреть фильм о том, как производят мясо, которое мы едим, это будет фильм ужасов. Вероятно, мы знаем больше, чем можем допустить в сознание». Превратить полузнание в знание, поставить человека лицом к лицу не с фактами, а с его уже имеющимся, но не признанным знанием – вот в чем задача книги. Поэтому тут и нужен был не просто умелый сочинитель нон-фикшна, а настоящий писатель, то есть человек, умеющий работать с сознанием читателя. И у Фоера эта работа получается хорошо.
Может быть, настолько хорошо, что его книга приведет к реальным переменам. Сам Фоер надеется именно на это, поскольку верит в силу личного выбора – «выбор зеленого листка или живой плоти, промышленной фермы или семейной фермы сам по себе не изменит мир, но он учит нас самих, наших детей, наши местные сообщества, наше государство предпочитать совесть, а не легкие пути» – и приводит в пример борьбу с расизмом, с рабскими условиями труда сельскохозяйственных рабочих и другие успешные гражданские движения в США, которые тоже начинались с поступков отдельных людей.
Но ясно при этом, что вся его проповедь обращена к жителям «первого мира». «Этичное мясо» дороже промышленного, поэтому «предпочесть совесть», подняться на новую ступень гуманности и перейти на новую диету сможет только «золотой миллиард», а незолотые миллиарды по-прежнему будут есть мясо пытаемых животных. Отказ от промышленного мяса, так же как отказ от курения, станет еще одним признаком, по которому можно будет отличить человека из «первого мира» от людей из других миров. Так что для жителей не первого мира, которые стараются жить по стандартам первого, книга Фоера может стать просто учебником снобизма, откуда они узнают еще один способ, как мыслями и диетой отличаться от отсталых сограждан. Но может стать и учебником того, как не закрывать глаза на то, что творится рядом с тобой за не так уж плотно закрытыми дверьми.
февраль 2012
«Карл Маркс: мировой дух» Жака Аттали
В конце 1980-х – начале 1990-х многим казалось, что поражение «реального социализма» означает и конец марксизма как влиятельной теории. Сегодня ясно, что это не так. Идеи Маркса как руководство по изменению мира остаются теоретической базой левых, а как объяснение современного мира они становятся все популярнее и все общезначимее. Миллиардер Джордж Сорос, преданный поклонник антимарксиста Поппера, сегодня заявляет: «Я тут недавно читал Маркса – он говорит массу полезного», а слушатели BBC называют Маркса «величайшим мыслителем всех времен».
Частью этого превращения Маркса в общезначимую фигуру стали и две недавно вышедшие его биографии. В 1999 году вышла книга английского журналиста Фрэнсиса Уина (русский перевод 2003 года), а в 2006-м – книга французского экономиста и литератора Жака Аттали, теперь появившаяся в русском переводе. Уин попытался нарисовать портрет Маркса-человека отдельно от его идей и политики и представил его чуть ли не диккенсовским эксцентриком – сердитым книжником в тисках нужды. А Жак Аттали рассказывает о Марксе как о пророке глобализации, который «первым охватил разумом мир как единство одновременно политическое, экономическое, научное и философское».
И о глобализации, и о пророчествах Жак Аттали говорит с полным знанием дела. Он один из блестящих представителей французской административной элиты, советник Миттерана, первый директор Европейского банка реконструкции и развития, занимавшегося приватизацией в бывших соцстранах, а с 1998 года глава PlaNet Finance – «всемирного банка для бедных». Он автор около 40 книг, в том числе двух футурологических – «Линии горизонта» (1990), многие предсказания которой уже сбылись, и «Краткой истории будущего» (2006). В ней он предсказывает образование к 2035 году безжалостной рыночной «гиперимперии», в которой половина человечества, «виртуальные номады», будет жить сносно, другая половина, «инфраномады», прозябать в ужасающей нищете, а наверху будут царить «гиперномады». К 2060 году случится либо гибель человечества, либо переход к «гипердемократии». Аттали и предсказывает будущее, и приближает его, он хочет помочь будущей «гипердемократии», но принадлежит к сегодняшним «гиперномадам», поэтому многие считают его чуть ли не демонической фигурой.
Слишком серьезные люди скажут, что Аттали хочет отобрать наследие Маркса у левых и присвоить его глобалистам. Но Аттали ищет образец не для партий, а для самого себя, для собственной деятельности последних лет (и недаром в прошлом году он выпустил биографию Ганди). Как большинство французских меритократов, Аттали считает, что элита отличается от массы не происхождением и не тайным знанием, а силой ума и блеском способностей. Эти качества он узнает и в Марксе. Из книги вырисовывается такой образ Маркса: блестящий интеллектуал, эрудит, деспот, создающий и распускающий организации, влияющие на судьбы мира.
Идеи Маркса Аттали излагает подробно, но ясной картины его интеллектуальной эволюции не возникает. Дело в том, что Аттали сопоставляет теории Маркса не с тогдашними вопросами и теориями, а с будущими искажениями в рамках марксизма и ленинизма. Раз за разом Аттали восклицает: «Видите, Маркс пишет то-то, значит, он не одобрил бы ни русскую революцию, ни красных кхмеров!» Марксистов, потративших больше ста лет на споры о «подлинном» Марксе, такие восклицания вряд ли убедят, а постороннему человеку, немарксисту, кажется абсурдно-спиритической сама постановка вопроса, каким было бы отношение Маркса к русской или китайской революции. Но Аттали не столько хочет снять с Маркса вину за коммунистический террор, сколько пытается убедить читателя, что для Маркса (как и для Аттали) социализм не заменитель, а преемник капитализма, не антикапитализм, а посткапитализм и, самое главное, что Марксу наследуют люди не левых взглядов, а гениального ума.
В предисловии Аттали пишет: «Необычайная судьба этого изгоя, основателя единственной за последние века новой религии, помогает понять, что наше настоящее было воздвигнуто такими вот редчайшими людьми, которые предпочли удел обездоленных отщепенцев, чтобы сохранить свое право мечтать о лучшем мире, в то время как им были открыты все дороги во власть. Мы перед ними в долгу». Движет ли им грандиозное тщеславие или забота о человечестве, но Аттали явно хочет, чтобы и о нем в будущем сказали что-то подобное. Но его книгу о Марксе этот личный интерес не портит, а делает вдвойне актуальной. К ней точно подходят слова, когда-то сказанные Шпенглером о людях именно такого типа, как Аттали: «Фаустовский портрет всегда автопортрет».
апрель 2008
«Заговор: мания преследования в умах политиков» Дэниела Пайпса
Конспирология у нас за последние годы превратилась в общий язык политики и культуры. В кино, в книгах, в политических заявлениях и комментариях – повсюду мы встречаем заговоры, подделку реальности, козни таинственных силовиков и «оранжевых революционеров», деление людей на дурачков и посвященных. Она может быть как невинным развлечением, так и смертельно опасным безумием, но схемы и аксиомы у нее остаются общими. На русском языке есть множество книг, излагающих разные теории заговора, – от «Протоколов сионских мудрецов» до «Новой хронологии» Фоменко. И очень мало работ, которые бы их анализировали. Такой анализ можно найти в книге Дэниела Пайпса «Заговор: мания преследования в умах политиков». По-английски она вышла в 1997 году и успела стать почти классической. У нас ее давно цитируют и пересказывают, теперь сможем и прочесть.
Сын хорошо у нас известного историка Ричарда Пайпса, автора множества книг о России, Дэниел Пайпс – один из виднейших американских специалистов по Ближнему Востоку. Книга «Заговор» выросла из его ближневосточных штудий: «Изучая происхождение параноидных взглядов Насера, Хомейни, Саддама Хусейна, я обнаружил, что нагнетание страха перед зловещими интригами врага изобретено не ими