Появились графинчик с розоватой жидкостью, две рюмочки.
– Это наша национальная сливовица… За встречу, дорогой поручик, или, вернее, лейтенант!
Мы чокнулись и выпили.
– А ведь я в середине тридцатых бывал в твоей Сибири – на Енисее и Байкале. Изумительной красоты края! До сих пор нахожусь под впечатлением от славного моря – священного Байкала…
Вскоре наш разговор переключился на поэзию.
– Прочти что-нибудь из последнего, – обратился ко мне Поничан. И тут же добавил: – У нас нет формы обращения друг к другу на «вы», нет у нас, как у русских, и отчества. Поэтому называй меня Ян. Будем друг с другом на «ты».
Я прочитал написанное уже в госпитале под воздействием тоски по Родине стихотворение «Родная Русь», в котором были и такие строки:
Нам идти сегодня по чужим полям…
Что ж, споём, друзья, о ней, —
Дорогая сердцу русская земля,
Нет тебя милей.
– Оставь мне это стихотворение, я его переведу на словацкий язык.
Стихотворение это появилось в братиславской «Правде» 24 апреля. Я смотрел на публикацию в газете на незнакомом мне языке, где сверху значились мои имя и фамилия, а под стихотворением сообщалось, как перевёл мне Ян, о моей скромной персоне, урождённой в Сибири, прошедшей с боями от Волги до Дуная и очутившейся после ранения в стольном граде Словакии, – смотрел и глазам своим не верил.
Чуть ли не ежедневно я навещал Поничана. Время было трудное, и в госпитале я нередко выпрашивал у начхоза продукты и приносил их хлебосольному, но в те деньки порой сидящему, что называется, без хлеба и соли, поэту и его жене, которая удивила меня, чалдона, брючным одеянием. Ян читал мне по-словацки стихи классиков – Янко Краля, Яна Костры, Ботты, стихи своего друга Фране Краля, свои сочинения и тут же переводил их содержание на русский язык. Не скрою, я полюбил словацкую поэзию, воспевающую мужество и честь. Познакомил меня Поничан и с недавно написанным им стихотворением «Освобождение Братиславы», посвящённом Красной Армии, и я попросил у него подстрочник и размер строфы, чтобы сделать перевод.
Однажды Ян Поничан сообщил мне, что меня приглашают в редакцию газеты «Правда». Мы отправились туда пешком. По дороге Ян знакомил меня с достопримечательностями родного города. Принимал нас главный редактор Павел Бунчак. Здесь же я встретился с уже тяжело больным, но не сдающим позиций Фране Кралем, стихотворение которого «Партизанская» – о партизанах-словаках, оказывавших в сороковых-роковых вооружённое сопротивление фашистам, я перевёл на русский язык.
В те дни в «Правде» были напечатаны мои стихи «Сердце солдата» и «Братиславе». Последнее начиналось таким четверостишьем:
В твоих лесах твои я слушал песни.
О Яношике храбром пели нивы…
Неведомою силой, как кудесник,
Меня манил напев высококрылый…
И завершалось:
О, Яношика край, я сердцем, силой,
Душой солдата, помыслом поэта
Тебе хочу свободы и рассвета,
Чтоб солнце никогда не заходило,
Чтоб колосились по равнинам нивы —
Дождём омыты, солнцем отогреты.
Первомай я встретил в госпитале. До Победы – рукой подать. А 30 апреля вместе со своими словацкими друзьями я сидел в первом ряду Братиславского национального театра и смотрел праздничную композицию, которая стремительно разворачивалась на сцене. Я уже знал, что моя 252-я Харьковская Краснознамённая орденов Суворова и Богдана Хмельницкого стрелковая дивизия за освобождение столицы Словакии получила почётное наименование «Братиславская». Знали об этом и мои друзья, братья мои, славяне. И хотя я в первых числах апреля, когда шли бои за Братиславу, находился в госпитале, они и меня считали своим освободителем. Может быть, поэтому в ту композицию были включены и мои стихи. Их проникновенно на русском и словацком языках читал артист Йозеф Будский.
А 9 мая, в день нашей Великой Победы, я был выписан из госпиталя. Зашёл к Яну Поничану с цветами для его жены. У него за время наших встреч и бесед накопилось немало моих стихотворений и поэма «Памяти друга»… Забегая вперёд, отмечу, что мы и после войны переписывались. Я ему послал мою небольшую первую книгу «Солдаты мира». Это через многие десятилетия обернулось для меня неожиданным сюрпризом… Но об этом ниже. Расставания были с той грустинкой, коя присуща нам – славянам. Зашёл я и в редакцию «Правды». Друзья мои приготовили бокал пунша…
В родную дивизию и редакцию вернуться не довелось. Направили в редакцию газеты «Вперёд» 297-й Славянско-Кировоградской Краснознамённой стрелковой дивизии на должность ответственного секретаря. Затем длительная поездка – Транссиб забит эшелонами – на Дальний Восток. Последние залпы теперь уже Второй мировой застали меня там, откуда уезжал на фронт, – в Красноярске.
…А годы бегут и бегут. Мы довольно долго переписывались с Яном Поничаном, но потом переписка как-то оборвалась. Канун сорокалетия Победы принёс мне тот нежданный сюрприз, о котором писал выше. В Москву из Братиславы в начале 1985 года приехал Либор Кнежек и привёз книгу «Когда шли отряды», изданную в 1983 году в той самой «Правде», в которой в конце Великой Отечественной публиковались мои стихи. Два года я ничего не знал об этом.
– После кончины Яна Поничана, – рассказывал мне Либор, – я, его биограф, в его архиве обнаружил папку с твоими стихами. Приближалось сорокалетие Победы, и мои товарищи посоветовали мне составить из стихов той папки книгу. Печатать стихи решили как на русском, так и в переводе на словацкий язык. И вот эта книга, которую я дарю тебе…
Нужно ли говорить о том, что творилось в душе моей, когда я получил достаточно объёмную с прекрасными иллюстрациями художника Мирослава Динара книгу!
И вот – нет Советского Союза. Нет стран социалистического содружества. Распалась Чехословакия на Чехию и Словакию. Что называется, распалась связь времён. И из ещё недавно братских моему Отечеству стран подули холодные ветры. В Болгарии недобрые люди замахнулись на пловдивского Алёшу – русского солдата… помните: «…из камня его гимнастёрка, из камня его сапоги». Такие же недобрые люди появились и в Словакии. И у нас, в России. Я это с болью ощутил.
А потом?.. Потом пришло прозрение. Размышляя о той дружбе, которая веками соединяла славянские народы, я пришёл к выводу, что холодные ветры, как и холодная война, – мгновения истории человечества. Уж если народы Европы ломают границы!.. А у них – народов Европы – ещё свежа память о падении Парижа к ногам фюрера, о трагедии Варшавы, о руинах английских городов, над которыми висели «юнкерсы» и «мессершмитты»… И, однако, они объединяются. Так как быть нам, славянам? За плечами между нами не было войн! Напротив, в трудные годины мы шли друг другу на помощь. Чего стоит одна Шипка!.. Значит? Значит, нам сам Бог велел быть вместе.
Вот так-то, братья мои, славяне…
Красноярск – фронт – госпиталь в Братиславе, 1941–1945 годы