В тот же день, 9 октября 1922 г народный комиссар юстиции и прокурор Республики Д. И. Курский направляет «всем нарсудам, ревтрибуналам и чинам прокурорского надзора» циркуляр № 97 «Об объеме понятия взятки». Образование частных и кооперативных предприятий, контор, фирм, акционерных обществ и товариществ сопровождалось распространением совместительства, когда эти фирмы и конторы принимали на работу служащих советских организаций, добиваясь таким образом благосклонного к себе отношения.[533] По существу это было скрытой формой взяточничества. Поэтому циркуляр предлагал «подводить под понятие взятки» целый ряд деяний, например: 1) получение должностным лицом, несущим какие-либо контрольные и ревизионные функции в данном учреждении или предприятии, каких-либо видов материального довольствия, не предусмотренных законом, от подотчетных ему учреждений единовременно или периодически; 2) получение по незаконному совместительству в двух государственных учреждениях или хотя бы в одном государственном, а в другом частном, в денежном или ином виде вознаграждения или довольствия, если установлено, что оба учреждения находятся между собой в отношениях взаимных услуг, и если установлено, что данное лицо принимало лично или через посредников участие в выполнении этих операций или услуг; 3) получение теми же лицами, и в тех же случаях «комиссионных», «наградных», «организационных» или «за содействие». Аналогично предлагалось расценивать и ряд других случаев.[534]
Более развернуто различные формы незаконного совместительства, квалифицируемые как взяточничество», излагались в постановлении СНК от 21 декабря 1922 г. «Временные правила о службе в государственных учреждениях и предприятиях».[535] Как писал профессор А. А. Жижиленко, «во всех этих случаях речь идет о чисто формальных нарушениях, так что в отдельных случаях не требуется установления ближайшей цели деятельности виновных лиц; их корыстная цель в этих нарушениях всегда предполагается».[536] Нарушая хронологию изложения, отметим, что ввиду возникших сомнений, в каких случаях совмещение работы в государственном и частном учреждении и предприятии должно квалифицироваться как взяточничество, Пленум Верховного Суда в постановлении от 3 декабря 1926 г. разъяснил, что данный Закон должен применяться: 1) если государственное (общественное) учреждение (предприятие), в коем работает должностное лицо, и частное предприятие, участником которого он является, находятся между собой в отношениях товарообменных или торговых операций или хотя бы в отношениях взаимных услуг, 2) если государственное учреждение контролирует деятельность частного торгового или промышленного предприятия и 3) если должностное лицо лично (хотя бы в качестве посредника) или через посредника принимает участие при подрядах, торгах или иных операциях коммерческого свойства для учреждения или предприятия, где оно работает, или для учреждения (предприятия), находящегося в контрольной, административной или финансовой зависимости от учреждения (предприятия), где служит должностное лицо.[537]
Примерно за полгода проведения «ударной кампании» за взяточничество было осуждено 3265 человек; характерно, однако, что 1586 человек было оправдано. 1,9 % осужденных были приговорены к высшей мере наказания, к лишению свободы на срок 5–10 лет – 6,7 %, 3–5 лет – 13,5 %, 2–3 года – 15,3 %, до 2 лет – 45,9 %, к другим наказаниям – 16,7 %.[538]
По неполным статистическим данным в 1923 г. за взяточничество было осуждено 9258 человек (1,6 % от общего числа осужденных), а за провокацию взятки – 77 человек.[539] В 1924 г. осуждено за взяточничество 10 936 чел. (1,7 %), за провокацию взятки – 37 человек.[540] В последующие годы количество осужденных за взяточничество было следующим: 1925 г. – 7603 чел., 1926 г. – 34 599 чел., 1927 г. – 4623 чел., что соответственно составляло 1,1 %, 0,6 % и 0,4 % от общего числа осужденных.[541]
Уголовный кодекс РСФСР (в ред. 1926 г.) в целом несколько смягчил ответственность за должностные преступления, в том числе за взяточничество. Кодекс исключил возможность применения смертной казни за дачу взятки, посредничество во взяточничестве и за провокацию взятки. В проекте УК, подготовленном Наркомюстом, исключалась высшая мера наказания и за получение взятки, однако это предложение не было поддержано Совнаркомом.[542] Только на следующий год, 31 октября 1927 г. постановлением ВЦИК и СНК «Об изменениях Уголовного кодекса во исполнение Манифеста 2-й сессии ЦИК СССР IV созыва» возможность применения расстрела за получение взятки была исключена.[543]
За получение взятки без отягчающих обстоятельств кодекс установил максимум лишения свободы до двух лет, а при отягчающих обстоятельствах – минимум лишения свободы в два года. Дача взятки и посредничество во взяточничестве карались лишением свободы на срок до пяти лет, а провокация взятки – на срок до двух лет.
Новый уголовный кодекс твердо зафиксировал, что субъектом получения взятки является именно должностное лицо. Само же понятие должностного лица определялось в принципе так же, как и в УК 1922 г. Однако появилась оговорка (примечание 2 к ст. 109), согласно которой должностные лица профессиональных союзов несут ответственность за должностные преступления только в случае, если они привлечены к ответственности по постановлению профессионального союза.
При описании признаков преступления – получения взятки было внесено небольшое, но существенное уточнение в характеристику действий, за выполнение или невыполнение которых должностное лицо получало вознаграждение. Если раньше акцентировалось, что это действия, входящие в круг служебных обязанностей лица, то в новой редакции этой нормы (ст. 117) говорится более широко – действие, «которое должностное лицо могло или должно было совершить исключительно вследствие своего служебного положения». Из числа квалифицирующих признаков получения взятки было исключено нанесение (или возможность нанесении) государству материального ущерба в результате взятки.
Помимо получения взятки, уголовно наказуемым объявлялись дача взятки, посредничество во взяточничестве и провокация взятки. При этом, в отличие от УК 1922 г., уголовное преследование по ст. 119 наступало и за провокацию получения взятки в целях последующего изобличения лица, получившего взятку. Что касается «оказания какого-либо содействия или непринятия мер противодействия взяточничеству», о чем говорилось в ст. 114 УК 1922 г., то в Кодексе 1926 г. эти виды деятельности специально не упоминались. Данное обстоятельство не означало их декриминализации. Просто они преследовались по общим правилам ответственности за соучастие в преступлении и за попустительство.
Принципиальным новшеством было то, что лица, виновные в получении взятки, ни при каких условиях не освобождались от ответственности за преступление. Что же касается взяткодателей и посредников, то закон обязал органы следствия освобождать их от привлечения к ответственности в случаях: а) если имело место вымогательство взятки и б) если они немедленно после дачи взятки добровольно заявят о случившемся (примечание к ст. 118 УК).
Законодательство об ответственности за взяточничество активно обсуждалось в литературе 20-х годов. Дискутировалось само понятие взяточничества (предмет взятки, характер действий, совершенных за взятку, и проблема их обусловленности взяткой), субъект получения взятки, содержание квалифицирующих признаков и обстоятельств, влекущих освобождение от ответственности, проблемы ответственности при провокации взятки и др.
В частности, развернулась дискуссия по вопросу о том, может ли быть предметом взятки нематериальное благо. С. В. Эйсман считал, что ограничение предмета взятки лишь имущественными благами является отголоском старого права и противоречит действующему законодательству, говорящему о взятке «в каком бы то ни было виде»; «…как теоретически, так и практически, возможны случаи, когда деяние будет заключать в себе все признаки взяточничества, и, однако, предметом такового является нематериальное благо».[544]
Уголовно-кассационная коллегия Верховного Суда УССР в определении по делу К., рассмотренному в мае 1924 г, отмечала: «Цель взяткополучателя удовлетворить свои потребности или покупкой чего-либо на полученные в виде взятки деньги, или непосредственно получить в том или ином виде физическое удовольствие. Так как начгуброзыска обещал задержанной немедленное освобождение после удовлетворений его половых потребностей, т. е. обещал в интересах задержанной действие, входящее в круг служебных обязанностей его, как должностного лица – в виде равноценности за определенные действия задержанной – он вымогал взятку».[545]
Напротив, Верховный Суд РСФСР не согласился с квалификацией Владикавказского губсуда, осудившего за получение взятки следователя Б., который под условием отдаться ему согласился с просьбой жены заключенного освободить мужа из-под стражи.[546]
Большинство авторитетных специалистов, принявших участие в дискуссии, решительно отстаивали позицию, что взяточничество – это корыстное преступление и что предметом взятки может быть лишь материальное благо, имущественная выгода в том или ином виде.