В Основах законодательства РФ об охране здоровья граждан (1993 г.), а также в Законе РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека» (1992 г.) закреплен ряд положений, отвечающих рекомендациям международной Конвенции. В частности, оговорено, что купля-продажа органов и (или) тканей человека, а также реклама этих действий влекут уголовную ответственность в соответствии с законодательством РФ. Однако в уголовном законодательстве России ответственность за такие действия не установлена. В юридической литературе также обоснованно предлагается введение уголовной ответственности за искусственное прерывание беременности с целью использования клеток, органов или тканей эмбриона или плода.
В последнюю четверть XX века достаточно широкое распространение получили искусственное оплодотворение и имплантация эмбриона. Нетрудно представить различные опасные злоупотребления, которые могут иметь место при реализации и дальнейшем развитии репродуктивных технологий. В Основах законодательства РФ об охране здоровья граждан установлено, что незаконное проведение искусственного оплодотворения и имплантации эмбриона влекут за собой уголовную ответственность, установленную законодательством РФ, однако подобного законодательства пока что в России нет. Примером здесь могут служить уголовные кодексы Франции и Испании, где содержатся специальная глава «О преступных деяниях в области биомедицинской этики» с отделами «О защите человеческого вида», «О защите человеческого организма», «О защите человеческого эмбриона» (Франция) и раздел «Генетические манипуляции» (Испания).
10. Представляется также целесообразным рассмотреть проблему совершенствования и развития российского уголовного законодательства через призму принципов уголовного законодательства (уголовно-правового регулирования).
Принцип законности, реализация которого обеспечивает в значительной степени реализацию всех других принципов уголовно-правового регулирования, обязывает к максимально строгому и точному формулированию непосредственно в уголовном законе объективных и субъективных признаков преступлений, что должно исключить всякую двусмысленность закона и возможность произвольного толкования этих признаков. Экономия законодательного материала, затрудняющая их уяснение, абсолютна не допустима.
Давно и много уже было сказано о необходимости уточнения формы вины, в частности, неосторожной, в целом ряде составов преступлений, неудовлетворительно изложенных в УК. К сожалению, масштабная реформа УК, проведенная в 2003 г., практически не коснулась этого вопроса. Зачем же ставить правоприменителя в трудное положение, задавать ему загадки о форме вины, когда можно (и нужно!) дать прямой ответ в законе?
С реализацией принципа законности тесно связана проблема использования в текстах уголовных законов бланкетных и бланкетно-описательных диспозиций, что весьма характерно для действующего УК РФ. Вопрос заключается в том, может ли содержание уголовно-правовой нормы наполняться, формулироваться не федеральным законодателем, а нормативными актами регионального или локального уровней? На мой взгляд, нет. В статьях УК с бланкетной диспозицией допустимы ссылки только на федеральное законодательство.
Принцип законности обязывает к точному описанию криминообразующих признаков, позволяющих отграничивать преступления от административных правонарушений. Делается это, к сожалению, не всегда. Значительные трудности, например, вызывает разграничение преступлений и административных правонарушений, предусмотренных соответственно ст. 165 УК и ст. 7.19 КоАП, ст. 237 УК и ст. 8.5 КоАП, ст. 169, 178, 285 УК и ст. 149 КоАП, ст. 201 УК и ст. 14.21 КоАП, ст. 327 УК и ст. 19.23 КоАП и т. д.
Последовательная реализация принципа вины требует, на мой взгляд, законодательной регламентации уголовно-правовых последствий ошибки в запрете (ошибки в праве). Поскольку противоправность является обязательным признаком преступления, говорить об умысле на его совершение можно лишь тогда, когда субъект осознает противоправность деяния в момент его учинения.
Требуют более глубокой и полной реализации в законодательстве также принципы справедливости и равенства граждан перед законом. Необходимо исключить из Уголовного кодекса конструкцию: преступление, сопряженное с совершением другого преступления (п.п. «в», «з», «к» ч. 2 ст. 105; ч. 2 ст. 213). По существу в таких случаях имеется совокупность двух самостоятельных, хотя и связанных друг с другом преступлений. Однако квалификация по совокупности нарушает принцип справедливости, поскольку за одно деяние лицо будет нести ответственность дважды. Конструируя составы, следует иметь в виду, что квалифицировать преступление могут только обстоятельства, характеризующие те или иные элементы состава преступления. Совершение другого самостоятельного преступления, естественно, к таковым не относится.
Реализация принципов справедливости и равенства всех перед законом, равно как и принципа законности, требует упорядочения в Уголовном кодексе РФ системы санкций. Чем четче, конкретнее и полнее изложены в статье (части статьи) признаки объективной и субъективной сторон преступления, тем определеннее и уже должны быть рамки санкции. Напротив, расплывчатость, неконкретность признаков преступления позволяет «вместить» в рамки этого состава самые различные деяния, с разной степенью общественной опасности, что волей-неволей вынуждает конструировать относительно-определенные санкции с очень широким диапазоном и альтернативные санкции с набором разных по степени карательного воздействия наказаний. Безусловно, такое положение не способствует реализации названных принципов. И в первоначальной редакции УК РФ 1996 г. встречались относительно определенные санкции, когда разрыв между нижним и верхним пределами санкций в виде лишения свободы достигал семи – двенадцати лет. Изменения, внесенные Федеральным законом от 8 декабря 2003 г., усугубили проблему, когда из санкций многих статей УК был исключен ранее установленный минимум наказания в виде лишения свободы, а минимальный срок этого наказания сокращен до двух месяцев. Как в таких случаях обеспечить справедливость наказания и равенство перед законом?
На мой взгляд, в санкциях статей, предусматривающих ответственность за тяжкие преступления, не должно альтернативно содержаться наказание в виде штрафа, пусть даже в достаточно большом размере. Ибо в противном случае малоимущий, не имеющий средств для уплаты крупного штрафа, будет, скорее всего, осужден к лишению свободы, тогда как преступник, обладающий такими средствами, приговорен к штрафу.
Большие возможности в ходе дальнейшей эволюции российского уголовного законодательства связаны с реализацией принципа гуманизма. Особого анализа заслуживает проблема смертной казни. Аргументы аболиционистов и сторонников сохранения смертной казни хорошо известны. Нет сомнения, что в XXI веке Россия откажется от смертной казни как вида уголовного наказания. Однако, принимая такое решение, нельзя не учитывать, что современное российское уголовное законодательство провозглашает одной из основных целей наказания восстановление социальной справедливости. При совершении преступлений, заключающихся в умышленном лишении жизни другого человека (а именно за такие преступления, совершенные при отягчающих обстоятельствах, Конституция РФ и УК РФ допускают применение смертной казни), восстановление социальной справедливости достигается, прежде всего, удовлетворением чувства социальной справедливости граждан. А оно, как показывают социологические исследования, проводимые среди различных категорий респондентов, таково, что абсолютное большинство граждан страны воспринимают как справедливое наказание лица, совершившего жестокое убийство, только его казнь. Игнорировать этот феномен никак нельзя, поскольку согласно Конституции РФ, высшим источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ.
Важной тенденцией в эволюции отечественного уголовного права на современном этапе является расширение диспозитивных начал, признание потерпевшего от преступления субъектом не только уголовно-процессуального, но и уголовного правоотношения, способным существенно повлиять на его развитие. Появление в УК РФ нормы об освобождении от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим было принципиальным, «прорывным» положением, знаменующим шаг на пути к так называемому «восстановительному» правосудию. Федеральный закон от 8 декабря 2003 г. распространил возможность освобождения от уголовной ответственности по данному основанию на случаи совершения преступлений средней тяжести. Таким образом, применение данной формы освобождения от уголовной ответственности стало возможным при совершении подавляющего большинства преступлений. В связи с этим возникла актуальная задача тщательной разработки и законодательного закрепления процедуры примирения сторон, в настоящее время фактически отсутствующей, дабы избежать возможных злоупотреблений со стороны всех участников данного правоотношения.
11. В заключение некоторые соображения о предмете науки и учебного курса уголовного права. Этот вопрос горячо обсуждался российскими криминалистами в конце XIX – начале XX века, но в советский период по известным причинам уголовно-правовая наука в значительной степени была сведена к логико-юридическому (догматическому) толкованию и разъяснению институтов и норм уголовного права. Подобная тенденция в целом сохранилась и в настоящее время, особенно при изложении материала, относящегося к Особенной части уголовного права.
Представляется, что предметом науки уголовного права является само уголовное право не просто как совокупность норм и уголовно-правовых понятий, а как явление социальной жизни, в его становлении и развитии, реальное функционирование действующего права как социального института, перспективы его развития, то есть, иначе говоря, прошлое, настоящее и будущее уголовного права. Таким образом, в предмет науки уголовного права входят: 1) история уголовного права; 2) уголовная политика; 3) действующее уголовное право; 4) международное уголовное право и уголовное право зарубежных государств.