ния в теории «сентиментальных», недифференцированных абстрактно-«гуманистических» представлений о сущности кары в уголовном наказании, о необходимости всемерной «либерализации» режима в местах лишения свободы автор справедливо отмечал, что принятие подобных предложений подорвало бы общепредупредительное значение лишения свободы и затруднило бы перевоспитание осужденных[1558]. За 20 лет до криминализации Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 13 сентября 1983 г. злостного неповиновения законным требованиям администрации исправительно-трудового учреждения П. С. Дагель предложил установить уголовную ответственность за подобные общественно опасные действия[1559].
В тот же период им были высказаны критические замечания по поводу действовавшей тогда правовой регламентации институтов условного осуждения и условно-досрочного освобождения. Высоко оценивая значимость этих институтов в деле борьбы с преступностью, П. С. Дагель в то же время считал нелогичным, что присоединение определенного условно срока наказания или неотбытого срока при досрочном освобождении возможно лишь в случае совершения нового однородного или не менее тяжкого преступления. Он справедливо полагал, что совершение любого нового преступления лицом, осужденным условно или условно-досрочно освобожденным, свидетельствует о его повышенной общественной опасности и должно вести к исполнению ранее назначенного наказания[1560]. Через 20 лет эта точка зрения была воспринята законодателем (см. Указы Президиума Верховного Совета СССР от 26 июля и 15 октября 1982 г.).
Уже тогда П. С. Дагель считал недостаточным при применении рассматриваемых институтов ставить в качестве условия лишь несовершение новых преступлений в течение испытательного или неотбытого срока. По его мысли, исправление условно осужденных или условно-досрочно освобожденных должно выражаться в честном отношении к труду, примерном поведении, соблюдении правил социалистического общежития. Невыполнение именно этого условия должно влечь реальное отбывание наказания[1561]. Эти предложения применительно к институтам условного осуждения и условного освобождения из мест лишения свободы с обязательным привлечением к труду нашли свое практическое воплощение в Указе Президиума Верховного Совета СССР от 26 июля 1982 г., а применительно к институту условно-досрочного освобождения ждут еще своего законодательного разрешения.
Разумеется, это лишь незначительная иллюстрация того реального вклада ученого, который он внес не только в разработку уголовно-политической теории, но и в практику советского правотворчества, в практическую уголовную политику.
П. С. Дагель особо подчеркивал важное значение обеспечения принципа неотвратимости ответственности за совершенное преступление. По его мнению, «угроза наказанием оказывает предупредительное воздействие лишь тогда, когда она воспринимается лицом как реальная, неотвратимая»[1562]. Выступая против недооценки принципа неотвратимости ответственности в осуществлении уголовной политики, ученый считал, что в условиях развитого социалистического общества его значение «не только не утрачивается, а, напротив, усиливается. Без его проведения в жизнь невозможно решение задачи искоренения преступности»[1563]. С тех пор прошло около четверти века, но это высказывание по-прежнему современно. Значимость данного направления борьбы с нарушениями, как известно, специально подчеркивалась на XXVI съезде КПСС и последующих Пленумах ЦК КПСС.
В соответствии с действующим законодательством ответственность за совершенное преступление может быть уголовной либо, в отдельных случаях, иной (общественной, административной). Однако, как справедливо отмечал П. С. Дагель, это обстоятельство не подрывает принципа неотвратимости наказания (поскольку ответственность нарушителя остается), а лишь дополняет и видоизменяет его, причем в этом измененном виде рассматриваемый принцип еще более усиливает свое действие, поскольку правонарушения, не вызывавшие ранее реакции правоохранительных органов, перестают быть безнаказанными[1564].
Вместе с тем уже в работах, написанных в начале 60-х гг., ученый обращает внимание и на такое важное условие эффективности уголовного наказания, как его справедливость и целесообразность[1565], необходимой предпосылкой которых, по его мнению, является тщательная индивидуализация уголовной ответственности[1566].
В последующих работах П. С. Дагель детально рассматривает эту проблему, уделяя, в частности, особое внимание исследованию личности преступника, субъективной стороны преступления, классификации преступлений и преступников и пр.
Политический аспект рассматриваемых вопросов достаточно широко освещен в докторской диссертиции П. С. Дагеля «Проблемы вины в советском уголовном праве»[1567] и опубликованных им по этой теме специальных работах[1568].
Автор исходил из того, что от правильного решения проблемы субъективной стороны преступления зависят построение важнейших институтов уголовного права, определение оснований уголовной ответственности и ее пределов, конструкция составов конкретных преступлений, укрепление законности в деятельности органов, ведущих борьбу с преступностью[1569].
По его мнению, конкретная индивидуальная ответственность должна соответствовать конкретной индивидуальной вине лица, ее степени. В этом отношении конкретная индивидуальная вина субъекта, совершившего преступление, является мерой его уголовной ответственности. «Чем в большей степени проявилось в деянии отрицательное отношение лица к интересам общества, – пишет П. С. Дагель, – тем отрицательнее оценивает общество деяние и лицо, его совершившее; чем тяжелее вина, тем сильнее уголовно-правовой упрек, обращенный к виновному, тем строже его ответственность за содеянное»[1570]. Этот важный уголовно-политический вывод получил свою конкретизацию в разработанной ученым концепции степени вины как одного из критериев индивидуализации ответственности.
Существенным вкладом в повышение эффективности практической уголовной политики явились труды П. С. Дагеля и его ученика Р. И. Михеева о теоретических основах установления субъективной стороны преступления в деятельности правоохранительных органов. Особую ценность в рассматриваемом плане представляет, в частности, анализ характера и причин допускаемых при этом на практике ошибок, а также положения, касающиеся динамики субъективной стороны, критериев и логической программы установления ее признаков.
П. С. Дагель исходил из того, что вина является проявлением личности, ее антисоциальной или асоциальной установки, выражением ее общественной опасности. Этим вопросам он посвятил специальную работу[1571].
По мнению ученого, понятие личности преступника отражает определенный социальный тип, характеризующийся определенными юридическими, социально-политическими и нравственно-психологическими признаками[1572]. Он подчеркивал, что задача изучения личности преступника обусловлена прежде всего потребностями практики борьбы с преступностью.
В соответствии с разделяемой автором концепцией, основным социально-политическим признаком, характеризующим личность преступника, является его общественная опасность, коренящаяся в присущих ему отрицательных качествах и заключающаяся в реальной возможности совершения данным лицом преступления[1573].
По мысли П. С. Дагеля, достижение целей уголовной ответственности, обеспечение эффективности уголовного наказания требуют учета личности преступника как при пенализации самого деяния, так и при назначении судом наказания и его исполнении. Принципиальным является здесь четкий вывод о том, что «признаки, характеризующие личность преступника, могут включаться в число условий уголовной ответственности (тем самым в ее основание) лишь тогда и постольку, когда и поскольку они включены законодателем в число признаков состава преступления»[1574].
Весьма ценной для практики индивидуализации уголовной ответственности является и разработанная П. С. Дагелем научная классификация преступников.
Немало сделал ученый в плане исследования виктимологических аспектов уголовной ответственности – уголовно-правовой оценки личности и поведения потерпевшего. В статьях, специально посвященных этой проблеме[1575], П. С. Дагель убедительно показал ее важное значение для определения рамок уголовной ответственности виновного. Признаки, характеризующие личность и поведение потерпевшего, учитываются при определении характера и степени общественной опасности совершенных преступлений, оказывают существенное влияние на дифференциацию и индувидуализацию уголовной ответственности.
Одним из центральных вопросов уголовной политики является установление круга преступного и наказуемого. Проблеме криминализации и декриминализации общественно опасных деяний П. С. Дагель посвятил несколько специальных статей[1576].
Признание деяний преступными и уголовно наказуемыми (криминализация), по его мнению, должно быть обосновано с криминологической, социально-политической и социально-психологической точек зрения. Объективные потребности общества в криминализации определяются прежде всего повышенной степенью общественной опасности соответствующих деяний, их относительной распространенностью, невозможностью борьбы с ними менее репрессивными мерами. При этом должны учитываться социально-политические факторы, и прежде всего – экономические и социальные последствия криминализации: к какому числу граждан будет применен уголовный закон, какое ресурсное обеспечение (кадровое, финансовое и пр.) потребуется для проведения его в жизнь и т. д. Повышенная опасность криминализируемых деяний и необходимость борьбы с ними именно уголовно-правовыми мерами должны восприниматься общественным правосознанием. Необходимо также, чтобы решение о криминализации соответствовало юридическим требованиям: принципам уголовного права, его существующей системе, обеспечивало неотвратимость применения уголовно-правовых средств и – в то же время – экономию принудительных мер, допускало четкое отграничение преступлений от иных правонарушений