Чем они объединяются? На какой основе между ними возникает творческий контакт, который сулит все большие и большие практические результаты? Вот вопросы, которые должны быть освещены нами в последующих разделах этой статьи.
По общему признанию, заслуга кибернетики состоит в том, что она установила тончайшие логические нити, связывающие такие области знания, которые много лет развивались независимо друг от друга. Именно здесь надо искать ответ на поставленный нами выше вопрос об общей основе, которую дает кибернетика всем наукам для “перекрестного оплодотворения”.
И здесь мы должны обратиться прежде всего к самому 11орберту Винеру, декларировавшему общие задачи кибернетики.
15 предисловии к своей последней книге он дает довольно отчетливое указание на то, откуда он получил первый толчок к поискам общего у различных, на первый взгляд, научных направлений. Он излагает взгляды Гиббса, который поставил вопрос о возможности поисков общего у различных миров явлений: насколько ответ, полученный для одного мира явлений, может быть допустим для объяснения явлений других миров? Вероятность такого переноса закономерностей одного мира на закономерности другого мира, по Гиббсу, тем меньше, чем более индетерминис-гичен или чем больше вероятность случайностей в каком-либо ич миров. И, наоборот, возможность переноса и установления общих закономерностей между двумя мирами тем больше, чем меньше в них вероятность случайных изменений, чем менее ипдетерминистичен данный мир явлений. Так постановка вопроса об общих законах в различных мирах явлений неизбежно должна <*ыла войти в органический контакт с учением об энтропии.
В самом деле, с нарастанием энтропии и с уменьшением ■ ^чайностей, определявших индивидуальность двух миров, становится все более и более вероятным выявление той общей «и новы, которую они имеют. Математика дает нам возможность и* крыть вероятности общей основы у различных классов явлении, и это составляет новую черту в консолидации и в зависимом Iмчвитии различных наук нашего времени. В этом смысле кибернетика делает довольно смелые попытки объединить, казалось бы, несравнимые классы явлений по их общим свойствам. Так, например, Винер, разбирая необходимость обратных коммуникаций при управлении шлюзами Панамского канала, заключает: “Следовательно, административные руководители, будь то правительства, университеты или общественные корпорации, должны принимать участие в двустороннем потоке коммуникаций, а не только в одном, идущем сверху вниз. Иначе, высшие чиновники могут столкнуться с тем, что они основывали свою политику на совершенном непонимании тех фактов, которыми располагают их подчиненные”35.
Таким образом, мы видим, что понятие “обратная связь” особенно широко распространенное применительно к механическим системам автоматического регулирования, с одинаковым успехом применяется и к явлениям общественного порядка. Мы хорошо знаем, как эта “обратная связь” необходима в правильной организации общественно-трудовых соотношений, и каждый может для этого найти многие примеры в своей повседневной жизни. Достаточно указать, что всем известный принцип проверки результатов, получивший ходовое обозначение “контроля исполнения”, представляет собой типичный пример обратных коммуникаций. Таким образом, первое теоретическое положение кибернетики о наличии общих закономерностей у различных рядов явлений и в различных науках эмпирически может быть реализовано на самых разнообразных примерах.
Однако это всего лишь только иллюстрация закона. Но такие иллюстрации далеко не достаточны для того, чтобы ответить на конкретный вопрос о природе такой общности закона обратных коммуникаций. В самом деле: почему так сложился мир физических, живых и общественных систем, что какие-то формы функционирования для них оказываются в одинаковой степени обязательными? На этот кардинальный вопрос Винер не дает ответа. Он даже не делает попытки и поставить его. Для нас же, с точки зрения философской, именно этот вопрос является центральным, ибо, ответив на него, мы легко сможем объяснить и использовать все дальнейшие разветвления логических построений кибернетики. Так как ответ на этот кардинальный вопрос касается прежде всего механических и биологических аналогий, особенно аналогии в работе машин и центральной нервной системы, то мы считаем необходимым попытаться дать такой ответ.
Прежде всего мы должны поставить вопрос: чем вызвано появление в процессе эволюции обратных афферентаций, которые положительно у всех живых существ дают информацию о степени успешности и полезности произведенного действия? Простой разбор любого рефлекторного акта убеждает нас, что обратная крферентация неизбежно должна была появиться и причиной для >того является обязательная биологическая полезность любой реакции животного, любого приспособительного акта. Живая система существует как целое до тех пор, пока ее жизненно важные константы строго поддерживаются на определенном уровне. Но вот здесь-то и должно было возникнуть препятствие для сохранения жизни. Дело в том, что любая реакция животного или любой приспособительный эффект, с точки зрения теории вероятностей, есть одна из многих возможных вариаций одной и той же реакции.
Эта рассеянность степеней свободы реакции, зависящая от особенностей многочисленных связей в центральной нервной системе, была бы одним из серьезных препятствий для развития совершенного приспособления животного к внешнему миру. Можно представить себе, что реакция животного А в зависимости от условий может иметь варианты в виде целой серии Ьлизких реакций — а1, а2, а3... ап Какая из них закрепится в
< труктурах организма как наиболее полезная? Как организм оценит эту степень полезности данной реакции? Естественно, что без этой оценки полезности все приспособительное поведение животного превратилось бы в сплошной хаос.
И вот в процессе эволюции живых существ, вероятно, уже на очень ранней стадии развития, возникло универсальное при-« пособление в виде обратной сигнализации о полезности совершенного действия. Этим самым был достигнут тот уровень Развития, при котором степени свободы каждой реакции (рас-
• гннность реакции) значительно уменьшились, а организм получил возможность на основе этих обратных сигналов осуществлять непрерывную “подгонку” своего поведения вплоть до получения максимального полезного эффекта. Именно в этой форме при изучении компенсации функций обратная афферентация и была впервые открыта в нашей лаборатории. Следовательно, обратная информация в мире живых существ является абсолютно необходимым условием выживания и потому получила свое широкое развитие задолго до того, как на Земле появился человек. Это положение очень важное. Оно нам понадобится в дальнейших рассуждениях.
Обращает на себя внимание один существенный момент, что в центре этих эволюционных превращений стоит полезность эффекта, ради обнаружения и оценки которого появилась на сцену обратная афферентация. Оно и понятно: там, где вопрос стоит
о полезности эффекта, необходима и оценка степени этой полезности. Не удивительно поэтому, что эта дочеловеческая общая закономерность в последующем направляла и эволюцию человека.
В самом деле, первобытный человек, употребив впервые примитивное орудие, свое отношение к этому последнему строил также на основе оценки конечного полезного эффекта. Весь выбор орудий и их преобразование должны были покоиться на основе этого универсального закона, ибо, разумеется, не оценив полученного эффекта (обратная афферентация), первобытный человек не знал бы, в какую сторону изменять свои примитивные орудия.
Положение дела не изменилось и тогда, когда ^человек употребил более или менее сложные орудия, например, соху для обработки земли. Здесь, как и во всех предыдущих случаях, полезный эффект неминуемо должен был оцениваться непрерывно, на основе зрительных афферентаций, получаемых от вспаханной земли. В зависимости от характера этого конечного эффекта человек делал те или иные движения и усиливал или ослаблял давления на поручни сохи.
Здесь важно отметить одну замечательную особенность: несмотря на то, что человек начал употреблять орудия, принципиальное значение обратной афферентации в циклической системе трудового акта нисколько не изменилось. В цикл включилось лишь новое звено — орудие. И хотя некоторые трудовые процессы уже давно были подвергнуты автоматической регуляции (Ползунов, 1763; Д.Уатт, 1784), еще весьма долгое время человек был центральным звеном даже самых сложных машин. Он сам оценивал конечный полезный эффект машины и в зависимости от этой оценки направлял энергетические воздействия на регулируемый объект. Как мы знаем, еще и в настоящее время по такому способу работает множество машин. В чем состоит здесь роль человека? Он получает от полезного эффекта, производимого машиной, обратную афферентацию и в зависимости от ее значения производит какую-то настраивающую работу, приводящую в конечном итоге к сдвигу полезного эффекта в желаемую сторону. По самой своей сути это — циклический процесс, и в него человек вставлен как “чувствительный элемент” и как некоторое “преобразующее устройство”, если выражаться языком техники автоматического регулирования.
Современный этап в развитии техники автоматического регулирования дал возможность полностью исключить человека из циклических связей при получении какого-нибудь производственного полезного эффекта. Это значит, что сигнализацию о степени полезности эффекта машины теперь получает уже специальное механическое или электронное устройство, которое сконструировано таким образом, что является специфическим “рецептором” именно для данного полезного эффекта. Здесь полезный эффект “оценивается”, и в зависимости от этой оценки через целую серию приборов в машину направляется регулирующее энергетическое влияние.