[485]. Цветаев считал, что наказания для разных сословий должны быть различны: «наказания не должны быть равны для всех граждан, но различаться смотря по званиям их»[486].
Профессор П. Лодий (1764–1829 гг.) – сторонник теории психического принуждения. Лодий считал, что «наказание есть чувственное зло, сопряженное с действиями противозаконными». Основной и правомерной целью гражданских наказаний «при их угрожании», по мнению Лодия, было «удержание всех возможных преступников от нарушения прав силою психологического принуждения».
Лодий был сторонником применения как смертной казни, так и пытки. Он утверждал, что «верховные правители имеют право наказывать преступников даже смертным наказанием», и обосновывал это право. По его мнению, «есть случаи, в коих пытку, как средство справедливое и приличное употреблять можно»[487].
Еще в царствование Петра III начинает ограничиваться применение телесных наказаний к «благородным», а жалованная грамота Екатерины II дворянству (1785 г.) уже гласила: «Телесное наказание да не коснется благородного» (п. 15). Жалованная грамота городам (1785 г.) распространила это положение на купцов первых двух гильдий и именитых граждан (п. 107, 113). Позже эти положения были распространены на духовенство. В 1835 году от телесных наказаний были освобождены дети священников. Свод законов 1833 года и Уложение 1845 года дополнительно распространили это изъятие еще на ряд незначительных групп. Основная же масса населения продолжала числиться среди лиц, «от телесных, наказаний не изъятых». За самые незначительные деяния тем, кто не принадлежит к «благородным» сословиям, угрожает наказание кнутом, причем бить предписывается «жестоко», «нещадно», «без пощады и всякого милосердия».
Екатерина II ограничила также применение и конфискации имущества в отношении дворян, установив в той же жалованной грамоте, что наследственное имение благородного в случае его осуждения за преступление отдается наследникам (п. 23).
При Павле I на короткий срок применение телесных наказаний к привилегированным было восстановлено. Однако Александр I, вступив на престол, вновь отменяет телесные наказания для них[488].
Разработанные проекты и действующее законодательство сохраняли в России реакционную систему феодального права.
Проект Уголовного Уложения 1813 года впервые предусматривал в общей части систему наказаний, состоящую из семи родов: лишение жизни, лишение всех гражданских прав или политическую смерть, лишение свободы и чести, позорные наказания, беспозорное лишение свободы, телесные наказания, денежные пени и церковные наказания (§ 23).
Уложение предусматривало простую смертную казнь (без квалифицированных видов): виселица и отсечение головы. Смертная казнь сочеталась с лишением всех политических и гражданских прав. Исполнение приговора к смертной казни в отношении беременных женщин откладывалось до разрешения от бремени; приговор в отношении женщин приводился в исполнение только отсечением головы (§ 25–30).
Следующим по тяжести за смертной казнью наказанием было лишение дворянства и всех политических и гражданских прав. Это наказание заключалось в «вечной ссылке на каторжную работу с выставкою на эшафот, где прочитывается всенародно приговор; буде же преступник по состоянию своему не исключается от телесного наказания, то вместо лишения чинов и дворянства, коих не имеет, наказывается кнутом с заклеймением и вырезанием ноздрей» (§ 32). Женщины освобождались от вырезания ноздрей (§ 33). Более слабая форма того же наказания заключалась в том, что осужденный не выставлялся на эшафот или сокращалось число ударов кнутом (число ударов определялось от 5 до 100). Больным и немощным каторжные работы могли быть заменены другими, менее тяжкими.
Наказание третьего рода в системе наказаний заключалось в частичном поражении политических и гражданских прав, лишении свободы или телесном наказании. Оно соединялось с ссылкой для дворян и телесными наказаниями для неимеющих чинов и дворянства.
Наказания четвертого рода предусматривались семи степеней и заключались для дворян – в различных формах поражения прав или выговора, а для других сословий – в телесных наказаниях плетьми (от 10 до 100 ударов) и заключении в рабочий дом.
Наказание лишением свободы (крепость, монастырь и т. п.) применялись к дворянам, чиновникам, духовенству и купцам I и II гильдии. К остальным применялись телесные наказания. Денежные штрафы предусматривались двух видов: в пользу богоугодных учреждений и для удовлетворения потерпевшего. «Конфискация всего имения в пользу казны ни за какое преступление не полагается» (§ 71).
Последним родом наказания были наказания церковные, двух видов: заключение в монастырь и публичное покаяние в церкви.
Таким образом, вся система была резко разделена на наказания «для тех, которые по состоянию своему исключаются от телесного наказания» и «для простолюдинов»[489]. Эта система не была в дальнейшем принята при составлении Свода Законов и Уложения 1845 года и там были свой перечень (в ст. 16 Свода, изд. 1832 г.) и своя система (в Уложении 1845 г.).
Борьба прогрессивных общественных деятелей с феодальной системой наказаний продолжалась и в первые десятилетия XIX века.
Передовые идеи в области уголовного права в начале XIX века развивал учитель Пушкина, преподаватель царскосельского лицея А. П. Куницын, близкий по своей идеологии к декабристам.
Куницын исходил из того, что «наказание есть зло, причиненное нарушителю должности… ближайшая причина наказания есть учиненное противузаконное дело»[490], он высказывался против теории нравственного возмездия: «Наказание не должно почитать нравственным возмездием, которое производимо может быть только по законам нравственным, а не по законам права»[491]. Однако, «по колику зло учиненное остается невозвратным, часто даже не вознаградимым, то дабы положить преграду недоброжелательству, разум признает законным возмездие злом тому, кто другим зло причиняет, для ободрения же доброжелательства вознаграждение благом людей добродетельных»[492].
Куницын высказывался за «соразмерные наказания» тем, кто поступает «вопреки цели государственной», и допускал применение смертной казни. Гражданина, который учинит преступление, Куницын рассматривал как врага государства и так как «врагов иностранных позволено убивать, если нет других способов от них защищаться, почему же не может быть позволено убивать врагов внутренних»[493]. Но наказание, по его мнению, отличаться должно от казней; при наказаниях «подданный не лишается прав гражданства, но терпит известное зло для исправления ему определенное»[494].
В начале XIX века передовые русские криминалисты для обоснования своих взглядов использовали обычно положения Екатерининского Наказа (Горегляд, Солнцев).
Исходивший из теории естественного права, профессор Петербургского университета Горегляд писал:
«Весьма естественно предположить можно, что начало власти наказывать проистекает из права, дарованного природою человеку на утверждение своей безопасности»[495]. Главной задачей наказания, по его мнению, является не столько причинение преступнику физической боли или лишение его имущества, сколько лишение или уменьшение чести. Наказание должно соответствовать совершенному преступлению и назначаться «по мере вины»[496]. Горегляд высказывался за ограничение смертной казни[497].
С передовых позиций к вопросу о наказании подходил профессор Казанского университета Солнцев. По его мнению, судья должен руководствоваться тем, что «лучше десять виновных освободить, нежели одного невиннаго истязать»[498]. Солнцев считал, что наказание, налагаемое на невинного, является оскорблением гражданина и вопиющей несправедливостью. Наказание, его характер и мера, по мнению Солнцева, должны быть установлены согласно закону. Задача наказания состоит в том, чтобы удовлетворять закон и правосудие и вместе с тем предупреждать возможность совершения новых преступлений. Конечная цель наказания – охрана общественного порядка в государстве, внутреннего благосостояния и его внешней безопасности, а также безопасности всех граждан. Всякое наказание, которое не преследует этих целей, несправедливо.
Солнцев был противником смертной казни и считал, что она является излишним наказанием. Он, как и Горегляд, систематически ссылался в своей книге на статьи Наказа.
И. В. Лопухин (1756–1816 гг.) – представитель либеральных групп бюрократических кругов царского самодержавия – занимался практическими вопросами законодательства. Он выступал за гуманный характер наказаний и считал, что наказание должно исправлять и удерживать от совершения преступлений и соответствовать преступлению. В одной из своих работ он писал: «Мщение, как зверское свойство тиранства, ни одною каплею не должно вливаться в наказания. Вся их цель, должна быть исправление наказуемого и пример для отвращения от преступлений. Все же превосходящее сию меру есть только бесплодное терзание человечества и действие неуважения к нему или лютости…
…Все казни должны быть соразмерны оной цели и так распределены, чтобы сколь можно действительнее достигая к ней, сколь же можно меньше изнурительны и мучительны для человечества были. Сие, кажется, есть неоспоримое правило человеколюбия в законодательстве… Жестокость в наказаниях есть только плод злобного презрения человечества и одно всегда бесполезное тиранство»