Возникает необходимость разрешить вопрос о том, является ли жестокость наказания средством, допустимым и эффективным для достижения стоящих перед ним целей.
К. Маркс писал: «…жестокость… делает наказание совершенно безрезультатным, ибо она уничтожает наказание как результат права».[653]
Требование жестоких наказаний всегда было программой реакционных элементов. Во Франции в XVIII в. наиболее реакционные слои французского дворянства находили поддержку у таких криминалистов, как Жозеф де Местр, Мейар де Вуглан, Жюсс. Во всем мире, в том числе и в царской России в конце XIX и в начале XX в. против подобных концепций выступали наиболее передовые и прогрессивные представители русского общества. Бэнтам и Говард, д-р Гааз и Беккариа, все социалисты-утописты были против жестокости наказаний.
Давно известно, что самые жестокие наказания, применявшиеся веками в отношении преступников, не приносили тех результатов, которых стремились достигнуть те, кто эти наказания применял. Монтескье писал: «Опыт показал, что в странах, где наказания не жестоки, они производят на ум граждан, впечатление столь же сильное, как самые жестокие наказания в других странах»,[654] а Чезаре Беккариа утверждал, что «даже самое незначительное, неизбежное зло всегда внушает страх людям, тогда как надежда – этот дар неба, часто заменяющий все, – всегда отдаляет мысль о более жестоких наказаниях, в особенности когда ее усиливает безнаказанность, вызываемая часто корыстолюбием и слабостью. Сама жестокость наказания приводит к тому, что тем более прилагается стараний избежать его, чем больше угрожающее зло… чем более жестокими становятся наказания, тем более ожесточаются души людей…»[655]
Жестокость наказания влечет за собою последствия, которые не только не помогают, а, напротив, противоречат цели предупреждения преступлений.
Нельзя закрывать глаза на то, что в нашем обществе и в других социалистических странах имеются лица, считающие, что борьба с преступностью тем более эффективна, чем суровее применяемые наказания. Вряд ли можно сомневаться в том, что эта тенденция не является отражением общественного мнения. Задачей науки является разъяснять обществу ошибочность такой точки зрения и направлять уголовную политику по правильному пути, соответствующему принципам социализма, гуманизму и общественному прогрессу.
Проведенное в Польше социологическое изучение общественного мнения, и, в частности, мнения судей, показало, что 50 % судей считают, что преступника следует карать, а не воспитывать, и 50 % судей считают, что там, где применяются тяжкие наказания, даже жестокие, преступность сокращается.[656]
В ходе дискуссии в «Литературной газете» подавляющее большинство участников правильно подошло к решению этого вопроса. И хотя были письма, в которых высказывалась мысль, что только жестокость может положить конец всяким преступлениям, и авторы которых надеялись на то, что угроза жестокой кары предотвратит преступление, Н. Четунова писала: «…может быть, так и сделать? Ведь нет ничего проще. Жестокие наказания можно ввести одним, так сказать, росчерком пера. Но беда в том, что в последнее время мы на опыте убедились, к каким результатам в сельском хозяйстве, в управлении промышленностью, в технике привели “росчерки пера”, продиктованные даже самыми благими субъективными намерениями, если при этом игнорировались данные науки, итоги многовекового опыта человечества»,[657] а подводя итоги проведенной дискуссии, редакция «Литературной газеты» констатировала, что «в большей части полученных редакцией писем единодушно выражается мысль, что дело сейчас не в том, чтобы менять и пересматривать уже существующие законы в сторону их ужесточения, а в том, что необходимо на основе действующего уголовного права добиваться неотвратимости и соразмерности наказания. Редакционная почта еще раз убеждает в том, что хулиганы… распоясались в таких городах и районах, где они остаются безнаказанными или не получают по заслугам».[658]
Однако и в 1972 г. в «Литературной газете» В. Гарин высказал мнение, что преступникам «нужно платить тем же, уничтожая так же безжалостно, беспощадно, как волков или бездомных собак». Он ратует «за самые жестокие наказания всем тем, кто посягнул на законы нашего общества». По его мнению, «в борьбе с уголовными преступниками все средства хороши, надо действовать против хулиганов их же собственным оружием, коварством и хитростью». Даже психически ненормальных он не исключает из своих предложений, так как «пострадавшему не легче от того, что он пострадал от рук ненормального».[659]
Совершенно правильно А. Орлов, первый заместитель председателя Верховного Суда РСФСР, отвечая В. Гарину, писал: «Борьба с безнравственностью может быть осуществлена только нравственным путем»,[660] а писатель Л. Пантелеев читал предложения В. Гарина «с гневом и ужасом».[661] Однако тот факт, что точки зрения, подобные гаринской, имеют все же довольно широкое распространение, можно видеть и из ряда откликов опубликованных в «Литературной газете» в дальнейшем.[662] Безусловно, прав А. Орлов, что все это «лишний раз доказывает, как нужна нам правовая пропаганда, которая воспитывает в людях уважение к закону, разъясняет… его смысл, нравственную сущность».[663] В этой связи большое значение имеет задача воспитания общественного мнения в его отношении к этим вопросам.
Необходимо сделать все возможное, чтобы предотвратить рецидив, а это значит, что основное будет выполнено или не выполнено при отбытии наказания и в первую очередь при отбытии наказания лишением свободы. От того, кто и как будет воздействовать на психику осужденного в течение этого более или менее длительного срока, как он будет воспитан и перевоспитан, исправлен или не исправлен, зависит, каким человеком он вернется обратно в общество, и в этом отношении следует не только учитывать общественное мнение, но и объяснять, чего можно и чего нельзя достигнуть наказанием, что показывает исторический опыт, социологические и психологические исследования.
Устрашение – это более простое, более доступное, более дешевое средство, но оно менее эффективно, чем воспитание. Устрашение было очень важной стороной наказания в переходный от капитализма к социализму период развития социалистического государства.
Задача устрашения не снимается полностью и сейчас. Страх перед наказанием и его применением способен предупреждать не только государственные преступления или хищения, но и в ряде случаев преступления бытового порядка, тяжкие уголовные преступления.
Усиление наказания за убийство, изнасилование, взяточничество и некоторые другие преступления, безусловно, преследовало цель устрашения и, оказывая соответствующее воздействие на лиц, склонных к совершению подобных преступлений, в какой-то мере влечет за собой сокращение числа подобных преступлений.
В. И. Ленин неоднократно указывал на устрашающее значение наказания и требовал самых суровых мер репрессии к жуликам, тунеядцам и хулиганам. Он писал: «Всякая слабость, всякие колебания, всякое сентиментальничанье в этом отношении было бы величайшим преступлением перед социализмом».[664]
Наказание должно устрашать. Гуманизм социалистического уголовного права выражен в положении, что наказание не имеет целью причинение физических страданий или унижение человеческого достоинства (ч. 2 ст. 20 УК РСФСР). Наказание не преследует цели возмездия, мести или кары за содеянное, но без страдания наказания не существует. Всякое наказание и всякая мера общественного воздействия причиняют тому, к кому они применяются, психическое, а иногда и физическое (например, лишение свободы) страдание. Именно потому, что наказание причиняет страдание, оно способно во многих случаях оказывать устрашающее, а это значит, предупредительное воздействие в отношении совершения преступления как самим осужденным, так и другими лицами.
Высказанное в 1960 г. мнение, что «устрашающее значение уголовного наказания, как средства борьбы с преступностью, все более и более теряет свое значение»,[665] было явно преждевременным и не подтвердилось на практике.
Кара (принуждение, запрещение) приводит к тому, что нежелательные стимулы подавляются. Наказание устрашает, так как оно причиняет страдание, но, как говорил еще Цицерон, «страх – нестойкий учитель обязанностям».
Следует также иметь в виду, что устрашение наказанием способно воздействовать не на все категории преступников. Когда речь идет о борьбе против прогрессивных элементов, отражающей неизбежное развитие общества, как это имеет место в капиталистическом обществе при борьбе против революционного или национально-освободительного движения, тогда наказание оказывается вообще неэффективным, ибо оно в этих случаях неспособно запугать. В. И. Ленин писал: «И никакие тюрьмы, никакие преследования не остановят борьбы за народную свободу!»[666]
Если исторический опыт человечества показывает, что бороться с преступностью жестокими наказаниями бессмысленно, то это вовсе не значит, что следует бросаться в другую крайность, считать, что наказания должны быть неосновательно мягкими. Это только значит, что наказание должно быть разумным и целесообразным. Эффективность наказания в борьбе с преступностью определяется не жестокостью наказаний, а их неотвратимостью. Безнаказанно прошедший первый случай хулиганства может дать гораздо более опасный рецидив, даже если за такой рецидив угрожает значительно более тяжкое наказание.