[730] Напротив, вред наносится тогда, когда преступление остается безнаказанным. Наказание – это вовсе не обязательно лишение свободы, в подавляющем большинстве случаев это должны быть другие наказания, но общество и каждый гражданин должны быть убеждены в том, что за преступлением с неминуемостью последует наказание (nullum crimen sine poena).
Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 7 июля 1971 г. «О дальнейшем совершенствовании деятельности судов по осуществлению правосудия в свете решений XXIV съезда КПСС» указал, что «необходимо… добиваться соблюдения принципа неотвратимости наказания виновных».[731]
Одним из признаков преступления является не реально примененное наказание, а установленная правом уголовно-правовая наказуемость, т. е. уголовная противоправность. За преступление может быть применено наказание. Неотвратимость наказания как объективная предпосылка его эффективности означает, что наказание должно быть применено.
П. А. Фефелов правильно исходит из того, что в социалистическом обществе последовательное осуществление неотвратимости наказания является объективной необходимостью.[732] Из этого нельзя, однако, делать вывод, что эта необходимость является действительностью. Для того чтобы неотвратимость наказания реально имела место, требуется ряд мер в области уголовного процесса, криминалистики, максимальное сокращение латентной преступности и др.
По материалам Института по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности на основе изучения ста дел об умышленных убийствах, видно, что в результате того, что преступления не были своевременно раскрыты, 59 преступников совершили, находясь на свободе, еще сто двадцать преступлений.[733]
Если преступление заведомо для общества является безнаказанным, то это приносит непоправимый вред эффективности наказания. Никакие другие меры этот вред компенсировать не могут. Нарушается общественное уважение к закону, подрывается его авторитет и общее предупредительное воздействие, основная, моральная, сторона закона в таких условиях не действует. Положение, что никто совершивший преступление не может избежать ответственности, для эффективности наказания столь же важно, как положение, что никто не может быть наказан без совершения деяния, прямо предусмотренного уголовным законом.
Не только воспитательная роль устрашения не будет эффективна, если наказание реально не применяется к тем лицам, которые в действительности совершают преступление. Для того чтобы угроза наказанием воздействовала на неустойчивые элементы общества, необходимой является реальность его применения. Какое бы суровое наказание не было установлено законом, его эффективность будет весьма незначительна, если фактически это наказание будет применяться лишь к небольшому проценту лиц, совершивших преступления. В. И. Ленин указывал, что «предупредительное значение наказания обусловливается… его неотвратимостью. Важно… чтобы ни один случай преступления не проходил нераскрытым».[734]
Эффективность устрашения определяется не жестокостью и суровостью репрессии, а ее неминуемостью. Реальность применения репрессии необходима как для воздействия на окружающих, так и для воздействия на самого преступника.
Когда остаются безнаказанными преступления, крупные или мелкие, а иногда даже такие, о которых стало широко известно, так как о них писали газеты, это приводит к созданию в обществе представления о безнаказанности, т. е. к самому опасному с точки зрения эффективности наказания явлению. Так, например, газета «Известия» писала о жуликах на мясокомбинатах, где имели место крупнейшие хищения, и которых тем не менее не только не судили, но они благополучно продолжали оставаться на своих постах: «Заметьте, речь идет о руководителе комбината, где дважды подряд было совершено крупное хищение. Если учесть, что за последние годы в крае совершено шесть подобных крупных краж, то несколько удивляет такая осторожность…» «То, что произошло в Изобильном, не новость ни для Изобильного, ни для Ставрополя, ни для других мест. Способы хищения на мясокомбинате разработаны основательно, опыт распространен достаточно широко, а жулики действуют по шаблону, который формировали многочисленные, очень непродуманные инструкции и нормы».[735]
Между тем «данные недавних социологических исследований, проведенных Всесоюзным научно-исследовательским институтом МВД СССР, показали, что довольно большое число лиц, задержанных за мелкое хищение, практически не несут никакой ответственности, а это по существу сводит на нет основное условие успешной борьбы с преступностью – неотвратимость наказания». Заместитель министра внутренних дел СССР В. Викторов приходит к правильному выводу: «Мы, конечно, не за то, чтобы каждого мелкого воришку обязательно сажать в тюрьму. Есть немало других форм воздействия – публичное обсуждение, товарищеские суды, штрафы и т. д. Но когда человеку вообще все сходит с рук, то и у него самого, и у окружающих рождается уверенность в безнаказанности».[736]
В отношении начальника Лентрансагентства А. С. Солохова, который использовал служебное положение в личных целях, газете было сообщено, что он освобожден от занимаемой должности. Но проверкой было установлено, что он уволен с работы «по собственному желанию». Таким образом, лица, которые совершили уголовное преступление, не только не были отданы под суд, но вообще не понесли никакого наказания, а так как об этом сообщили в печати, это стало широко известно.[737]
«Правда» сообщала о том, что в отношении ряда лиц ревизия вскрыла их махинации в колхозах – огромные суммы тратились на разные «отжимки» и «отсевки», пятикратно было переплачено строителям гаража и здания правления; незаконно начислялись сотни рублей дополнительной оплаты за надой молока председателю, зоотехнику и другим лицам. Ни за что ни про что были списаны с разных должников почти 13 тыс. руб., виновные сдали на мясокомбинат своих свиней под видом колхозных и разницу в закупочной цене на артельный и личный счет поделили. А потом было установлено, что виновные уже восстановлены на работе: один старшим агрономом, другой бухгалтером, третий ушел совсем «чистым».
«Правда» спрашивала, какая же польза колхозу, да и обществу от того, что все эти люди были сняты с работы, что кому-то за них записан выговор, если таким субъектам выговор – все равно что «с гуся вода»? И совершенно правильно писала: «Нет необходимости отпускать бесчестных людей “на совесть”, тем более тотчас вручать им руководящие штурвалы».[738]
Необходимо обязательно отдавать преступников под суд и гласно наказывать, а если газеты систематически и широко сообщают о фактах безнаказанности, то это является только стимулом для других к совершению преступлений, и никакие наказания отдельных лиц, о которых к тому же в печати, как правило, не сообщается, не могут в таких условиях подействовать.
Изучение судебной практики показывает, что значительное количество составов преступлений, предусмотренных уголовными кодексами, очень мало применяется на практике. Суды за последние годы очень мало рассматривают дел частного обвинения (ст. 112, ч. 1 ст. 130 и ст. 131 УК РСФСР),[739] а передают их почти всегда в товарищеские суды. Очень редко, несмотря на наличие к тому оснований, возбуждаются дела о нарушении правил охраны труда (ст. 140 УК РСФСР и т. д.). Между тем, как говорил Л. И. Брежнев на XXIV съезде КПСС, «не могут быть терпимы… нарушения прав личности, ущемление достоинства граждан. Для нас, коммунистов, сторонников самых гуманных идеалов, это – дело принципа».[740]
Следует, в частности, установить такое положение, при котором народные суды были бы обязаны рассматривать дела частного обвинения, если потерпевшим заявление подано в народный суд, что, конечно, не исключает возможности рассмотрения таких дел товарищескими судами опять-таки в тех случаях, когда к ним обращается потерпевший.
В. И. Ленин писал, что необходимо «дела не оставлять в пределах бюрократических учреждений, а выносить на публичный суд, не столько ради строгого наказания (может быть, достаточно будет выговора), но ради публичной огласки и разрушения всеобщего убеждения в ненаказуемости виновных».[741]
Очень большое значение имеет стабильность уголовных законов, стабильность уголовной политики. Изменения в уголовной политике – то смягчение, то усиление ответственности, частые амнистии – все это вредно отражается на эффективности мер наказания.
А. М. Яковлев правильно пишет, что «следует принимать в расчет ту социальную ценность, которой обладает сама по себе стабильность уголовного закона».[742]
Для определения эффективности какой-либо меры и системы и организации принимаемых мер наказания требуется время, при котором действует одна система, иначе ничего учесть нельзя. Если ввели какую-либо меру, но она не сопровождается сразу же желаемым эффектом, то из этого вовсе не следует, что эту меру нужно сразу отменить и заменить ее другой.
Для эффективности наказания большое значение имеет социальный климат и общественное мнение, отношение общества, тех, с кем считается конкретный субъект, т. е. для определения эффективности наказания необходимо учитывать как макро-, так и микросреду.
К. Т. Мазуров правильно указывает на то, что «огромной силой в борьбе против пережитков прошлого, за полное утверждение принципов коммунистической нравственности являются основные ячейки нашего общества – трудовые коллективы, их общественное мнение…»