[1069] При отсутствии в деянии состава преступления уголовное дело не может быть возбуждено, а возбужденное дело подлежит прекращению (п. 2 ст. 5 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик).
В действиях каждого соучастника, а не только в действиях исполнителя, имеется состав преступления. Каждый соучастник совершает преступление, и не всегда то же преступление по его юридической природе, что и исполнитель. Однако все соучастники принимали участие в совершении одного деяния. Если бы в действиях каждого соучастника не было состава преступления, то он не мог бы быть привлечен к уголовной ответственности, и дело о нем подлежало бы прекращению на основании п. 2 ст. 5 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик.
Таким образом, следует признать, что составы преступлений предусматриваются не только в диспозициях норм Особенной части, но и соединением их с некоторыми нормами Общей части (соучастие, приготовление, покушение – ст. 15 и 17 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик), что и находит свое выражение в соответствующей юридической квалификации преступления в этих случаях.
Наше отрицательное отношение к признанию акцессорной природы соучастия в советском уголовном праве определяется тем, что акцессорность означает установление ответственности соучастника не в соответствии с его деятельностью, а в соответствии с тем, что сделает и сделает ли вообще исполнитель, т. е. переход на позицию объективного вменения и нарушение принципа индивидуальной ответственности.
Точно так же, как эксцесс исполнителя не усиливает ответственности соучастника, отказ исполнителя от совершения преступления или совершение им менее тяжкого преступления не должны вызывать изменения квалификации или исключения ответственности соучастника. На возможность ответственности соучастника не должно влиять ни то, что делает, ни то, что сознает исполнитель. Вина соучастника определяется тем, что он делает, что он сознает и чего он желает. Тот, кто умышленно содействует преступлению, которое совершает другое лицо, или кто умышленно подстрекает другого совершить преступление, подпадает под ст. 3, 7, 8 и 17 Основ, вне зависимости от того, что сознает исполнитель или другие лица, и должен быть привлечен к ответственности за это преступление. Общественная опасность соучастника определяется его деянием, а его вина определяется его психическим отношением к деянию и его последствиям, а не деянием или психическим отношением к деянию исполнителя.
Отрицание соучастия в этом случае означает исключение уголовной ответственности лиц, чьи деяния полностью подпадают под ст. 7 Основ, так как без ссылки на ст. 17 их деяния не могут быть квалифицированы, а по ст. 17 они могут и должны быть квалифицированы. Поэтому нельзя согласиться с утверждением М. А. Шнейдера, что «для соучастия необходимо сознание каждого соучастника, что он действует не в одиночку, а совместно с кем-либо»[1070]. Такое положение исключало бы ответственность подстрекателей и пособников, умышленно содействовавших совершению преступления, однако сделавших это так ловко, что исполнитель их помощи и воздействия не сознавал. Так, например, А., знающий, что Б. для совершения преступления необходимы деньги, посылает их ему так, что Б. не знает, от кого он их получил. Получив деньги, Б. совершает преступление. По мнению М. А. Шнейдера, А. в этом случае не отвечает!
Для наличия ответственности исполнителя предварительное соглашение не имеет никакого значения; для наличия ответственности соучастника также имеет значение не предварительное соглашение, а лишь сознание, что к его действию присоединяется действие исполнителя конкретного преступления. Предварительное соглашение лишь определяет характер соучастия и может влиять на квалификацию деяния. Квалификация действий соучастников по той же статье, что и действия исполнителя, оправдана и должна иметь место только в тех случаях, когда все элементы состава (кроме характера действия) совпадают, а в некоторых случаях тогда, когда соучастник сознает наличие этих элементов состава (например, специальной цели) у другого соучастника. Если это не имеет места, то одинаковая квалификация будет противоречить принципам советского уголовного права.[1071] Так, например, наличие у одного из лиц, разрушающих общественное имущество, цели ослабления Советского государства дает основание квалифицировать его действия по ст. 5 Закона об уголовной ответственности за государственные преступления, но другие соучастники, у которых таких целей нет и которые о них не знают, могут отвечать лишь по ст. 79 УК РСФСР. Обстоятельства, относящиеся к субъекту преступления и дающие основание для изменения квалификации (например, повторность), могут и должны влиять на квалификацию только того лица, к которому они относятся, но не других соучастников.
Неверно также утверждение М. И. Ковалева, что «если исполнитель не сознает, что его подстрекают к преступлению, то и средства, употребленные подстрекателем, не окажут на него никакого воздействия…»[1072] Практике известно очень много случаев, при которых исполнитель не сознавал, что его подстрекают, а теоретически значительно легче воздействовать на человека и стимулировать его к желательному умышленному поведению, когда он не знает, что его умышленно к этому подстрекают.
Но, кроме всего прочего, к вопросу о соучастии в неосторожном преступлении и даже о неосторожном соучастии это не имеет никакого отношения, ибо в рассматриваемом случае и преступление может быть умышленным, и подстрекатель действует умышленно. Если же в результате умышленного подстрекательства имеет место неосознанное действие исполнителя, то, конечно, о соучастии не может быть и речи. В этом случае умышленно действующий подстрекатель является исполнителем умышленного преступления, а физический исполнитель либо отвечает за неосторожное деяние, либо вообще не отвечает. Для признания наличия соучастия необходимо одинаковое субъективное отношение всех соучастников к действию (бездействию) и его общественно опасным последствиям. Только в этом случае все они участвуют в одном и том же деянии.
Принципы наказуемости соучастников в советском уголовном праве те же, что и общие принципы ответственности. Различие заключается не в принципах ответственности, а в том, что а) действия соучастников находятся в непосредственной причинной связи не с предусмотренным законом результатом или деянием, а с виновным действием исполнителя, которое повело к этому последствию; однако это ни в какой мере не исключает наличия причинной связи, ибо «causa cansae est causa causati»; б) между действием соучастника и преступным результатом находится волевое деяние исполнителя. Если волевое деяние исполнителя не охватывалось сознательной деятельностью соучастника, то оно не может быть вменено ему в вину (так называемый «разрыв причинной связи» буржуазного уголовного права). Если деяние «исполнителя» не носило сознательного или юридически значимого (релевантного) характера (несовершеннолетний, невменяемый, невиновное деяние), то юридическим исполнителем является сознающий эти особенности «исполнителя» подстрекатель или пособник (так называемый «посредственный исполнитель»). Такая же юридическая конструкция имеет место и в тех случаях, когда состав преступления требует специального субъекта (должностное лицо, военнослужащий и т. п.).
При соисполнительстве (как умышленном, так и неосторожном), когда все виновные совершают преступление, предусмотренное в диспозиции уголовного закона, нет и соучастия, ибо все виновные являются исполнителями, но при совиновничестве, когда несколько лиц совместно выполняют состав, необходимо исследование вопроса с точки зрения института соучастия.[1073] Если А., Б. и С. избивали Д., то все они соисполнители, и их ответственность ничем не отличается от случая, когда они это делали каждый индивидуально. Но если Л. от совокупности нанесенных ему побоев умер, то за причинение ему смерти А., Б. и С. могут отвечать лишь как соучастники, ибо никто из них в отдельности смерти Д. не причинил.
Исходя из рассмотренных общих Положений, следует, как нам кажется, решать конкретные спорные вопросы советской теории соучастия. Одним из таких наиболее спорных вопросов является вопрос о возможности соучастия в неосторожном преступлении. Для разрешения этого вопроса необходимо раньше всего внести ясность в самую постановку проблемы, так как из публикуемых работ видно, что этой ясности по-прежнему нет.
Ни А. Н. Трайнин, ни автор настоящей статьи никогда не утверждали, что возможно неосторожное действие соучастников при умышленном преступлении. Никто никогда в советской литературе не придерживался мнения о возможности неосторожного соучастия и не предлагал карать как соучастника того, кто «своими неосторожными действиями оказал содействие в преступном поведении».[1074] Ни неосторожного пособничества, ни неосторожного подстрекательства быть не может. Нет сомнения, что действие соучастника есть всегда действие умышленное. Однако не вызывает сомнения и то, что в ряде составов представляется необходимым раздельный анализ вины в отношении действия и в отношении последствий.[1075]
Объективной предпосылкой, определяющей возможность соучастия в неосторожном преступлении, является то, что точно так же, как преступный результат может быть причинен умышленной совместной деятельностью, он может быть причинен и неосторожной совместной деятельностью нескольких лиц. Здесь тоже возможно соисполнительство, когда несколько лиц совместно совершают исполнительное действие по неосторожности. Например, А., В., С. и Д., сбрасывая с крыши лист железа, не посмотрев, что делается внизу, убивают Е. В этом случае они также будут отвечать как исполнители неосторожного убийства, как если бы они действовали по соглашению и отвечали за умышленное убийство. Может быть и совиновничество, когда преступный результат причинен совместными действиями: А. забывает на столе заряженный револьвер, а В., не проверив, есть ли заряд, нажимает курок и убивает С. И в этом случае ответственность не отличается от умышленного действия, и оба совиновника будут отвечать как исполнители.