Так, Институт международного права в Женеве в сентябре 1892 г. принял резолюцию о том, что наказуемые деяния «не должны быть рассматриваемы как политические, если они направлены против основ всякой социальной организации, а не против определенного государства или данной формы правительства» (ст. XIV), чем создал возможность выдачи преследуемых революционеров.
Происходивший в 20-х годах текущего столетия в Гааге конгресс международной антикоммунистической ассоциации, на котором было представлено большинство европейских стран, разработал проект международного закона, направленного против коммунистов, и предложил включение его в национальное уголовное законодательство[1151].
Однако в процессе объединения международных демократических сил в борьбе против фашизма возникли реальные возможности использования норм международного уголовного права для борьбы против реакции и фашизма (конвенция о борьбе с терроризмом, Международный военный трибунал, определение военного преступления и т. д.).
Правильно проф. А. Н. Трайнин писал еще в 1935 г.: «Такова диалектика истории: оружие, которое в течение последних лет унификаторы усердно под видом борьбы с “терроризмом” ковали для борьбы с коммунистическим движением, может в изменившихся международных условиях, оказаться обращенным против действительных организаторов террора и поджигателей войны – фашистов»[1152].
Использование норм международного уголовного права в борьбе против реакционной печати предлагал т. Балтийский, писавший: «По моему личному мнению, таким средством могло бы явиться установление судебной ответственности за подобные посягательства.
Чтобы дело не натолкнулось на излишние сложности, следовало бы, по-моему, ограничиться установлением минимального числа международно-опасных газетных преступлений, которые должны подвергаться судебному преследованию, например, только следующие два: а) систематическое подстрекательство к войне; б) политическая клевета на любое миролюбивое государство, т. е. распространение заведомо ложных измышлений о действиях такого государства»[1153].
В свете современных тенденций в развитии международного уголовного права следует рассматривать и такие важные его институты, как институт выдачи и связанное с ним право убежища, а также вопрос о действии уголовного закона в пространстве. В свое время право убежища было средством взаимопомощи буржуазно-демократических элементов разных стран в борьбе против феодализма. Но по мере роста революционного рабочего движения оно становилось для буржуазии все более неприятной обузой и поэтому ограничивалось все более далеко идущими конвенциями и прецедентами. Ограничивалось также толкование понятия политического преступления, и к числу уголовных преступников относились лица, совершившие по политическим мотивам общеуголовные преступления[1154].
Сейчас попытки использования фашистскими элементами права убежища и попытки рассматривать фашистов как «политических преступников» являются тенденцией применения этого права в интересах реакции, что в истории неоднократно уже имело место. Так, его использовали английские эмигранты в 1649 г., французские – в 1789 г., русские после Октября 1917 г., такую роль сыграло право убежища, предоставленное Вильгельму II, и т. д. Этой тенденции должно быть противопоставлено абсолютное исключение фашистских злодеев из понятия политических преступников, вне зависимости от положения, которое они занимали, и установление принципа, что международные военные преступники нигде не могут пользоваться правом убежища и подлежат выдаче всяким государством либо Международному военному трибуналу, либо тому государству, на территории которого они совершили свое преступление. Это вытекает из декларации четырех держав от 2 ноября 1943 г.[1155]
Не менее важное значение имеет вопрос о тенденциях в развитии принципов действия уголовного закона в пространстве. Общая тенденция к расширению действия отдельных уголовных законов и выходу их за пределы территории национального государства намечалась уже в XIX в.
Вопрос о действии национальных уголовных законов был всегда связан с проблемой государственного суверенитета. Наиболее полное свое выражение принцип государственного суверенитета нашел в применении территориального принципа в уголовном праве. Развитие сознания солидарности государственных интересов различных государств в процессе развития межгосударственных отношений влекло за собой появление, как в международном праве, так и в международном уголовном праве, других тенденций. Если вначале принцип территориальный дополнялся принципом личным (национальным), что находило свое выражение в распространении национального права за границы государства и признании того, что преступление, совершенное в другой стране, наносит вред и государству, гражданином которого является виновный, то в дальнейшем проявились и иные более широкие тенденции. Признание уголовного права другого государства нашло свое выражение в принципе выдачи, а дальнейшее развитие в сторону самоограничения государственного суверенитета – в положении о Международном военном трибунале и в создании международных уголовно-правовых норм. Существовавший ранее полный и безграничный государственный суверенитет в отношении применения национального уголовного права на территории государства подвергся самоограничению в результате заключения конвенций, обязательных для подписавших и поэтому вносивших соответствующие нормы в свое национальное законодательство. Однако эти нормы далеко не всегда исполнялись. Наконец, в настоящее время имеются международные уголовно-правовые нормы, обязательные для всех государств, ограничивающие суверенитет в принудительном порядке, как, например, обязательная для всех стран выдача фашистских преступников.
Тенденции к расширению пространственного действия норм уголовного права могут быть сведены к трем направлениям.
Первая тенденция выразилась в расширении сферы действия национального уголовного права, выходящего за территориальные границы данной страны, путем применения личного, реального и универсального принципов. В этом в наибольшей степени находило свое выражение желание удовлетворить требования государства судить по своему праву всех преступников, находящихся в его руках. Гипертрофированного развития эта тенденция достигла в фашистском уголовном законодательстве, стремившемся безгранично распространить сферу действия своих уголовных законов.
Второй тенденцией было признание чужого права, что в наибольшей степени нашло свое выражение в выдаче уголовных преступников и лишь в очень малой степени – в признании судами одного государства уголовных законов и приговоров других государств.
Наконец, третья тенденция – к созданию международного уголовного права. В последние десятилетия она находила выражение как в принятии большого числа международных конвенций, так и в учреждении большого числа международных организаций и съездов для унификации уголовного права, в подготовке и разработке проектов международного уголовного кодекса, в попытках дать определение международного уголовного права и международного преступления, и, наконец, в настоящее время нашла выражение в создании международного военного трибунала и в его Уставе.
Последняя тенденция в настоящее время должна быть оцениваема с точки зрения имеющихся стремлений ограничения государственного суверенитета путем передачи определенных прав отдельных государств международной организации.
Несомненно, что в условиях существования капиталистических государств создание такой международной организации, «мирового государства» является нереальным и что подобные проекты выражают явно реакционную тенденцию, часто направленную против СССР.
Решающим для определения нашего отношения к этому вопросу нужно считать указание товарища Сталина о том, что следует «…создать специальную организацию защиты мира и обеспечения безопасности из представителей миролюбивых наций, дать в распоряжение руководящего органа этой организации минимально необходимое количество вооруженных сил, потребное для предотвращения агрессии, и обязать эту организацию в случае необходимости – применить без промедления эти вооруженные силы для предотвращения или ликвидации агрессии и наказания виновников агрессии»[1156].
Наличие двух систем – капиталистической и социалистической – не исключает возможности создания таких международных уголовно-правовых норм, как не исключает соглашений и в других областях международной жизни.
Советский Союз неоднократно подчеркивал свое отношение к нормам международного права. Так, в ноте народного комиссара иностранных дел товарища Молотова от 25 ноября 1941 г. говорилось о Гаагской конвенции 1907 г., как признанной Советским Союзом, в ноте от 27 апреля 1942 г. содержалась такая фраза: «Советское правительство верное принципам гуманности и уважения к своим международным обязательствам…» Уважение советского правительства к нормам международного права неоднократно подчеркивалось и в других правительственных актах и выступлениях.
Опыт последних лет показал наличие таких преступлений, которые в равной мере рассматриваются как общественно опасные и уголовно наказуемые как Советским государством, так и буржуазно-демократическими государствами. В этом нет ничего нового и случайного. С одной стороны, принципы социалистической морали и нравственности неизбежно включают в себя все то передовое, что создавалось веками и тысячелетиями. Если фашизм, как наиболее реакционная форма капиталистического империалистического общества, пытался уничтожить физически и идеологически все то гуманное и передовое, что часто сама буржуазия создавала в период своего расцвета, то пролетариат признает себя законным наследником всех достижений мировой культуры и нравственности. Не эти достижения являются тем наследством, от которого мы отказываемся. Ленин писал: «… люди постепенно