Теоретические проблемы системы финансового права
§ 1. Критерии формирования системы финансового права
Общепризнано, что финансовое право, как отрасль права, состоит из общей и особенной частей. Аналогично выглядит и система финансового права как учебной дисциплины.
Принято считать, что общая часть финансового права (как отрасли права) включает в себя правовые нормы, которые закрепляют основные начала финансовой деятельности государства, ее задачи, формы и методы осуществления, устанавливают правовые основы финансового контроля, круг и компетенцию органов, участвующих в финансовой деятельности.[262] Эти нормы устанавливают общие положения для всех разделов и институтов особенной части финансового права.
Такое определение предмета общей части в принципе возражений не вызывает. Однако полагаем, что, во-первых, круг вопросов, отнесенных этим определением к общей части, нуждается в дополнении, уточнении и конкретизации; во-вторых, эта часть, подобно общей части других отраслей права, состоит из отдельных институтов, т. е. сама по себе является определенной правовой системой. В частности представляется, что она содержит институт, который можно было бы назвать институтом управления финансами.
Свидетельством существования такого института выступает наличие значительного правового массива, посвященного субъектам, осуществляющим организацию финансов. И в этом нет ничего удивительного, поскольку финансовая деятельность государства всегда носит организационный характер, и сами финансы вне его организационных усилий ни возникнуть, ни функционировать не могут. И не случайно, что в юридической литературе финансовые правоотношения определяют как организационные отношения.[263] Этот момент организации финансов практически реализуется через управление ими. Причем данное управление выражается не только в организации движения денежных средств в определенных направлениях путем издания государством либо его органом обязательных предписаний, но и путем управления деятельностью самих органов государства, на которые возлагаются те или иные функции в области финансов. Для этого государство путем издания нормативных актов наделяет свои органы соответствующей компетенцией, формирует из них определенную систему, действующую в иерархии и соподчиненности, предопределяет формы и методы реализации ими своих функций. Словом, создается то, что в юридической литературе принято называть управлением в такой-то области. Еще раз подчеркнем, что управление в области финансов предопределено самим их характером и вытекает из того факта, что вне организации финансы не существуют.
Заметим, что в административно-правовой литературе термин управление употребляется в двух значениях: и как система государственных органов, осуществляющих организующую деятельность в той или иной сфере, и как сама эта деятельность как процесс. Применительно к финансам мы наблюдаем наличие и того, и другого: есть определенная система государственных органов – например, Министерство финансов как со своими территориальными и другими учреждениями, так и с самими финансами, выступающими в качестве материального объекта права государственной собственности. При этом государство, выступая в роли субъекта управления финансами, в зависимости от ситуации действует в двух качествах: и как властвующий субъект политической системы общества (например, в процессе установления и взимания налогов), и как собственник определенных денежных средств, реализующий в отношении их полномочия владения, пользования и распоряжения.
Подтверждением существования данного института выступает и то, что во всех учебниках по финансовому праву причем в главах общей части, ему посвящены специальные разделы, именуемые обычно как «Государственные органы, осуществляющие финансовую деятельность». Правда, в них освещаются лишь специализированные финансово-кредитные органы (Минфин, Госбанк и т. п.), в то время как финансовую деятельность осуществляют и другие государственные органы (причем не только исполнительно-распорядительные, но и государственной власти). И все эти органы формируют определенную систему, функционирующую на практике в качестве единого механизма. Попутно коснемся еще одной проблемы. В работах по административному праву имеются разделы, именуемые «Управление в области финансов и кредита», которые по своему содержанию аналогичны соответствующим разделам работ по финансовому праву. С одной стороны, это является бесспорным фактом параллелизма и дублирования, существующего между двумя учебными дисциплинами, с другой – свидетельствует о том, что указанные отрасли права разграничены недостаточно четко. В связи с этим следует сказать, что общественные отношения, возникающие в процессе управления финансами как элемента финансовой деятельности государства, по своим экономическим свойствам являются финансовыми и, следовательно, должны выступать предметом не административного, а финансового права. Кстати, совершенно не случайно (и, по нашему мнению, правильно), что правовые акты, устанавливающие компетенцию в области финансов органов государственной власти и органов управления, не являющихся специализированными финансово-кредитными организациями, на практике рассматриваются в качестве элемента финансового законодательства и включаются в соответствующие сборники.[264]
Раздел «Управление финансами» охватывает собой правовые нормы, определяющие систему органов управления финансами, и их компетенцию. Следует иметь в виду, что в данном случае термин управление применяется в широком смысле, т. е. включает как органы государственной власти, так и органы государственного управления, куда входят, естественно, и специализированные финансово-кредитные органы.
В рамках общей части существует также институт, который мы предложили бы именовать «Правовое регулирование финансового планирования». Отметим, что в настоящее время финансово-правовая наука признает существование особой разновидности финансовых актов – планово-финансовых актов. Кроме того, эта наука признает наличие в особенной части финансового права института, относящегося к одному из видов финансового планирования – бюджетному («бюджетный процесс»). Однако объектом финансового планирования выступает не только бюджет, но и все остальные денежные фонды, входящие в состав финансовой системы. Подтверждением тому выступает большое количество самых разнообразных финансовых планов, разрабатываемых и утверждаемых самыми различными органами.
Попутно отметим, что в начальный период перестройки, начавшейся в СССР, сам термин «планирование» приобрел крайне негативный оттенок и поныне употребляется не иначе как объект для критики. Любая защита планирования, и даже само упоминание этого слова, давало основание для обвинения в реакционности, приверженности к тоталитарному режиму, принадлежности к воззрениям эпохи застоя. Причиной тому является то обстоятельство, что планирование было одним из главных инструментов административно-командной системы («сердцевина управления» – как выражался Л. И. Брежнев), и настолько себя в этом качестве дискредитировало, что кроме неприязни никакого другого к себе отношения не вызывало. Но не будем ожесточаться. Планирование планированию рознь. И критиковать надо не вообще планирование, а ту систему жестких принудительных плановых заданий, через которые сверхцентрализованно и мелочно пытались управлять общественным производством. Это прямое директивное планирование не только полностью изжило себя, но и изначально, как сейчас выясняется, было порочным. Понятно и то, что рыночная экономика по отношению к себе органически не приемлет таких способов воздействия. Но это вовсе не означает, что планирование как таковое себя изжило и вообще является вредным. Тем более, когда речь идет о финансах. Их специфика такова, что вне планирования организовать процессы формирования, распределения и расходования государственных денежных средств практически невозможно. Даже в самом примитивном государстве всегда делались какие-то прикидки, сколько денег можно ожидать в казну, составлялись какие-то наметки, как их расходовать, применялись меры по выполнению этих прикидок и наметок. Все процессы движения каким-то образом учитывались. То есть по отношению к государственным деньгам всегда производятся акты какого-то прогнозирования, распределения, учета, что и составляет сущность планирования. Деньги объективно содержат в себе меру счета, и любые денежные отношения – это счетные отношения. Недаром говорится: «Деньги счет любят». И подобно тому, как проектирование выступает обязательным этапом любого строительства, осуществляемого человеком, так и планирование является атрибутом финансов. Другое дело, что оно может быть стихийным, недостаточно научно обоснованным или воспроизводить в себе пороки, присущие той общественно-политической системе, которую данные финансы обслуживают. Примером тому может служить финансовое планирование в бывшем СССР, где в политике и экономике господствовал тоталитарный режим и где финансы были поставлены на службу этому режиму. Но в целом планирование объективно присуще любым финансам. И не случайно, что в Казахстане, где сейчас по существу развалились все плановые системы и механизмы, бюджет – а это основной финансовый план в стране – несмотря ни на что все-таки разрабатывается, чем государство судорожно пытается сохранить себя от полного краха: не будет планирования финансов, развалятся и они, не будет их – развалится и само государство. Таким образом, было бы, на наш взгляд, ошибочным поддаваться сиюминутным настроениям и изгонять планирование из всех сфер жизнедеятельности общества либо предавать остракизму сам этот термин лишь в силу того, что наша прошлая организация планирования оказалась неудачной. Финансовое планирование было, есть и всегда будет, пока существуют сами финансы. И в любом государстве, каким бы неорганизованным оно ни было, хотя бы один финансовый план – бюджет, – но существует.
Естественно, что это планирование всегда несет на себе отпечаток той социально-экономической системы, в которой финансы функционируют. Одно дело планирование финансов в условиях тоталитарного политического режима, где экономика основана на государственной форме собственности. Другое – для рыночной экономики, где финансовая деятельность государства сводится главным образом к расходам на содержание собственного аппарата, на оборонные нужды и только после этого на финансирование некоторых экономических программ, относящихся к разряду социальных.
Институт «Правовое регулирование финансового планирования» можно было бы, на наш взгляд, определить следующим образом: институт общей части финансового права, устанавливающий основные правила разработки, рассмотрения, утверждения и организации исполнения финансовых планов.
Характеризуя состояние правовой базы этого института в Казахстане, следует отметить, что она сейчас находится в зачаточном состоянии. Более или менее отрегулирован вопрос лишь с бюджетным планированием. Что же касается других финансовых планов, скажем, планов формирования и расходования внебюджетных денежных фондов, валютного фонда государства, финансовых планов министерств и ведомств, государственных хозяйствующих субъектов, то каких-либо правовых актов, регулирующих процедуру разработки и утверждения этих планов, пока, в общем-то, нет. Правда, и в бывшем Союзе до надлежащего правового регулирования этих вопросов так и не добрались, и если существовала какая-то правовая база, то она сводилась всего лишь к рекомендациям Министерства финансов СССР. А чаще всего финансовый аппарат руководствовался сложившимися обычаями. В какой-то степени это объясняется природой административно-командной системы, не заинтересованной в гласности, открытости и публичности планово-финансовых процедур, предпочитающей творить финансовое планирование келейными способами вне контроля общественности. Отсюда и отсутствие потребности в принятии соответствующих законов, стремление (если оно вообще было) отрегулировать этот процесс ведомственными закрытыми или полузакрытыми актами.
И будет очень жаль, если Казахстан тоже пойдет по этому пути, что, конечно, снизит его потенциал как демократического государства.
Институтом общей части финансового права является, по нашему мнению, и институт, именуемый «Правовое регулирование денежного обращения». В советской финансово-правовой литературе его считали институтом особенной части, отчего и материал о нем располагался в конце учебников по финансовому праву. Нам всегда это представлялось заблуждением, переросшим в привычку. При этом мы руководствовались следующими соображениями. Во-первых, если исходить из общепризнанной (и, на наш взгляд, правильной) предпосылки, что система особенной части производна от финансовой системы, т. е. финансово-правовые институты отражают объективно существующие финансово-экономические институты, то рассматриваемому институту вообще не из чего взяться, поскольку такого экономического института, как «Денежное обращение», финансовая система, выраженная определенными денежными фондами, вообще не знает. Во-вторых, правовое регулирование денежного обращения одинаково касается движения средств всех фондов, входящих в состав финансовой системы и опосредованных различными правовыми институтами особенной части финансового права. Иначе говоря, институт «Правовое регулирование денежного обращения» не находится в одном горизонтальном ряду с другими институтами особенной части, а расположен над ними, что предопределяет его место в общей части финансового права. В-третьих, этот институт имеет выход на все денежные отношения, в то время как финансовые отношения являются лишь частью их. Следовательно, данный институт касается всех существующих в обществе денежных отношений (финансовых, регулируемых нормами финансового права; товарно-денежных, регулируемых гражданским правом; отношений по оплате труда, регулируемых трудовым правом, и т. д.). При этом следует иметь в виду, что денежные отношения возникли раньше финансов и финансовых отношений. Деньги – это общеэкономическая категория; их появление предшествовало возникновению государства и являлось результатом развития меновых отношений. Известный зарубежный специалист в области теории денег Л. Харрис пишет: «… деньги существуют лишь в таких общественных системах, где имеет место обмен товарами, где характер производства диктует необходимость разделения труда и где правовая и этическая системы допускают наличие частной собственности».[265] Финансы, являются особой разновидностью денежных отношений, и само их существование опирается на денежную систему. Ранние государства, формируя свои финансы, опирались на те денежные знаки, которые стихийно возникли еще до рождения этих государств. Однако затем они начинали выпускать собственные деньги (т. е. выполнять роль эмитента) сначала в форме монет из драгоценных металлов, а потом и бумажных ассигнаций. Какой-то исторический период параллельно существует несколько видов денежных систем (государственных и негосударственных).[266] Затем государство становится единственным эмитентом всех видов наличных денежных знаков, устанавливает их внешнюю форму становится монополистом в их изготовлении и выпуске в обращение. Оно же проводит всякого рода денежные реформы, осуществляя процессы девальвации или ревальвации своей валюты. Иначе говоря, оно берет под управление и контроль всю денежную систему, которая порой бывает весьма жестко сконструированной, особенно в тех странах, где эти системы основываются на принципе неконвертируемости национальной валюты. В то же время можно отметить – это особенно хорошо видно на примере стран, экономика которых носит рыночный характер и где деньгам более присуще свойство товара, – что и здесь в качестве денег, имея в виду даже наличное обращение, продолжают выступать всякого рода банковские расчетные чеки, векселя, акции и другие ценные бумаги явно негосударственного происхождения. Характерно и то, что в периоды ослабления государства, сопровождаемого дезорганизацией денежных систем, рынок моментально наполняется. И происходит это путем введения всякого рода суррогатов денежных знаков, широкого внедрения иностранной валюты либо созданием параллельных денежных систем, где эмитентом денежных знаков начинают выступать местные органы государства, а то и просто те или иные хозяйственные структуры. Так было в период революции 1917 года, то же самое мы наблюдаем и сейчас. Аналогичные процессы происходили в послевоенной Европе, особенно в побежденной Германии. Однако каждый раз, по мере укрепления, государство брало под контроль денежную систему.
Форма организации денежного обращения в стране, включающая вопрос о виде валюты, обслуживающей это обращение, – это вопрос организации экономики. Замкнутой экономике всегда соответствует замкнутая денежная система, обслуживаемая исключительно национальной валютой. Собственно, замкнутость экономики и будет обеспечиваться замкнутостью валюты. Примером такого государства может служить СССР, особенно в тридцатые годы. Открытая экономика влечет как минимум конвертируемость национальной валюты, где регулирование денежного обращения все больше ускользает из непосредственной юрисдикции государства и становится предметом самих рыночных отношений. Еще большая интеграция национальных экономик влечет либо подавление слабых национальных валют более сильной, либо формирование общей наднациональной валюты (экю в ЕЭС, переводный рубль в неудавшемся опыте СЭВа и т. п.). Поскольку в современных условиях мирового хозяйствования никакая национальная экономика не может быть полностью замкнутой (о чем свидетельствует опыт даже таких экономических гигантов, как СССР и Китай) и существование замкнутых денежных систем становится фактором, тормозящим экономическое развитие страны, то проблема конвертации национальной валюты становится все более очевидной. Однако формирование такой валюты зависит не только от воли и желания того или иного государства и его правительства. Это сложная экономическая проблема. Создать национальную валюту и изготовить собственные денежные знаки сравнительно нетрудно, хотя и дорого. Объявить ее конвертируемой и установить обменные курсы тоже можно. Но признают ли ее в качестве средства платежа зарубежные контрагенты – вопрос, упирающийся в «ценность» такой валюты, вытекающий из простого фактора: а что стоит за такой валютой, какую экономическую базу она имеет? Опыт бывших республик, входивших в СССР, по формированию собственных денежных систем показывает, что проблема стабильности национальной валюты, а тем более ее конвертируемости является весьма сложной. И совершенно очевидно, что чем слабее экономика, тем больше потребуется от государства административно– и финансово-правовых усилий по поддержанию своей денежной системы. При развитой экономике, основанной на рыночных отношениях открытого типа (т. е. функционирующих на уровне мирового хозяйства), – тем более когда степень конвертируемости валюты приводит к тому, что из национальной она становится по существу мировой и сама по себе превращается в мировой товар (например, доллар США) – функция государства сводится к чисто технической операции: к изготовлению денежных знаков в количестве, удовлетворяющем спрос на них.
Общие тенденции развития мирового денежного хозяйства проглядывают сравнительно ясно: по мере интеграции национальных экономик, что представляет собой объективный процесс, усиливается потребность в единой валюте. По мере становления единой общемировой экономики будет формироваться и эта единая валюта. И она будет наднациональной, т. е. надгосударственной. На базе чего возникнет эта мировая валюта – доллара Соединенных Штатов или специально сконструированной денежной единицы (по типу западноевропейского экю), – сказать трудно: этот процесс займет много десятилетий истории человечества. Но то, что эта история идет именно по этому пути, – очевидно уже сейчас.
Однако все это проблемы будущего. Сейчас практически каждое государство имеет свою национальную валюту, занимается вопросами организации денежного обращения в стране, что является одним из направлений государственной финансовой деятельности. При этом какую бы экономику ни формировало государство на своей территории – рыночную или антирыночную, закрытую или открытую, какая бы валюта ни обслуживала эту экономику (да и все общество в целом) – конвертируемая или неконвертируемая, – без участия государства в организации денежной системы дело сейчас не обходится.
Даже такие элементарные вещи, как наименование денежной единицы, названия и номиналы денежных знаков, их внешний вид, вплоть до рисунка на бумажных купюрах, определяются государством. Сюда же входят вещи и более сложные, такие, как установление порядка эмиссии денежных знаков, организация денежного обращения, в том числе и установление способов расчетов и их форм. В зависимости от характера денежной системы к ведению государства могут быть отнесены такие вопросы, как обеспечение национальной валюты, установление ее паритета по отношению к иностранным валютам, организация обмена валют и установление курсов обмена. Если валюта неконвертируемая, а сама денежная система закрытая, то обязательно возникнет валютная монополия государства, возникнут проблемы, связанные с защитой внутреннего денежного рынка от проникновения иностранных валют, с предотвращением утечки национальных денежных знаков и валютных ценностей за рубеж, с ограждением национальной валюты от рыночных колебаний валют иностранных государств и т. п.
Все эти вопросы потребуют соответствующего правового регулирования, что повлечет за собой издание всякого рода юридических актов. Правовые нормы, содержащиеся в них, и создадут тот финансово-правовой институт, который мы предлагаем именовать как «Правовые основы денежной системы». Он существует в финансовом праве любого государства,[267] хотя содержание его будет всякий раз меняться в зависимости от конкретных условий, от того, какой тип экономики будет главенствующим, что, собственно, и предопределит вид организуемой государством денежной системы.
Определить этот институт можно было бы следующим образом: совокупность правовых норм, устанавливающих денежную единицу страны, виды денежных знаков, их формы и номиналы, порядок выпуска в обращение и обеспечение, меры защиты денежной системы и национальной валюты, основы организации денежного обращения в стране.
В заключение о денежной системе отметим, что назначение государства в обществе таково, что оно не должно действовать исключительно в эгоистических интересах, а обязано руководствоваться и соображениями об общественном благе, что находит в конечном счете свое отображение в денежной системе. Именно здесь забота о себе переплетается с заботой обо всех, т. е. проблемы организации своих собственных финансов начинают корреспондировать с проблемами организации вообще всех денежных отношений. Однако и тут четко прослеживается свой собственный интерес: упорядочить государственные финансы, что без упорядочивания вообще денежных отношений сделать невозможно.
В итоге общая часть финансового права будет представлена следующими институтами:
1) Правовые основы финансовой деятельности государства;
2) Правовые основы денежной системы;
3) Управление в области финансов;
4) Финансовое планирование;
5) Финансовый контроль.
Каждый из этих институтов имеет свой выход на институты особенной части и реализуется через них. Так, финансовое планирование в своем конкретном осуществлении распадается на бюджетное планирование, банковское планирование, планирование финансов государственных предприятий и организаций и т. д. Финансовый контроль принимает виды бюджетного, банковского, ведомственного контроля и т. д.[268]
Что касается общей части учебного курса, то в ней, помимо названных тем, должны быть, естественно, представлены и разделы, посвященные предмету, методам, системе, источникам финансового права, финансово-правовым нормам и отношениям, науке финансового права, финансовому праву зарубежных государств и т. д.
В отношении системы особенной части финансового права следует сказать, что в правовой науке уже давно сложилось мнение о зависимости этой системы от состава финансовой системы страны. «В системе финансового права, – пишет Н. И. Химичева, – находит отражение финансовая система – в соответствии с ее составными частями выделяются подразделения особенной части финансового права».[269] В соответствии с этим выводом, который нам представляется совершенно правильным, решить проблему систематизации особенной части, казалось бы, очень просто: берется финансовая система страны и на ее основе определяются правовые институты. В принципе, так это и должно быть. Однако дело в том, что состав финансовой системы страны – это один из спорных вопросов экономической науки. Например, по отношению к финансам бывшего СССР различными авторами было предложено не менее десятка вариантов ее построения. Одни исходили из двухзвенного состава: общегосударственные (или централизованные) финансы и децентрализованные – финансы социалистических предприятий и отраслей народного хозяйства.[270] Другие дополняли этот перечень «кредитом в различных его формах»,[271] третьи – детализировали системы (например, кредит подразделяли на два самостоятельных института – государственный и банковский), в результате чего возникали пяти-, шести– и даже восьмизвенные построения.[272] Обращает на себя внимание и то, что при конструировании финансовой системы используются самые разные критерии. Так, в некоторых случаях, когда за основу бралась форма собственности на денежные средства, финансы подразделялись на государственные и финансы колхозно-кооперативных и общественных предприятий и организаций,[273] в других – они подразделялись в зависимости от уровня централизации (централизованные и децентрализованные финансы),[274] в-третьих – учитывалась сфера использования (финансы в области производственной и непроизводственной деятельности)[275] и т. д. Но как бы там ни было, в конечном счете выясняется, что зачастую речь идет лишь о различной степени обобщения финансовых отношений (часть, звено, элемент и т. п.) и что применительно к понятию «Институт финансовой системы» чаще упоминают одни и те же явления (государственный бюджет, финансы предприятий и организаций, банковский кредит, государственное имущественное и личное страхование, бюджет государственного социального страхования).
Следует сказать, что аналогичные трудности в уяснении состава финансовой системы наблюдаются и в Республике Казахстан. С ними пришлось столкнуться при формулировании тех положений Конституции, которые изложены в ее главе «Финансы», разработчиком которой, являясь членом Конституционной комиссии, был автор настоящей работы.
Ввиду спорности вопроса о составе финансовой системы выясним вначале, что же лежит в основе группирования финансовых отношений в экономические институты? Что предопределяет само существование подобного института в качестве объективной реальности?
По нашему мнению, основой финансово-экономического института является фонд денежных средств. При этом мы исходим из следующего. Во-первых, финансовые отношения – это прежде всего денежные отношения. Поэтому их «стремление» к определенному фонду денежных средств является естественным. Во-вторых, кругооборот денег в экономике и сам акт смены их владельца всегда выражается в форме расходования в одном месте и приходования в другом. Но «приход» и «расход» – это элементы денежного фонда. Следовательно, переход денег от одного субъекта к другому всегда выражает процесс либо расходования какого-либо денежного фонда, либо его формирования, а чаще всего является тем и другим одновременно. В-третьих, выражаемая категорией «финансы» принадлежность денег государству в лице его органов и хозяйствующих субъектов предопределяет необходимость фондирования денежных средств.[276] Без фондирования практически невозможно осуществить накопление денежных ресурсов, к тому же именно оно обеспечивает их целевое использование.
Распределение денег, их учет и контроль за использованием также невозможны без придания им фондовой принадлежности. Таким образом, и финансовая деятельность государства, включая планирование финансов, и вся система финансов основаны на сосредоточении денежных средств в определенных фондах. И не случайно такие понятия, как финансы и финансовая деятельность, а также отдельные финансово-экономические институты раскрываются через движение денежных фондов.
Правда, в экономической литературе существует мнение, что не все финансовые ресурсы воплощаются в фонды – часть из них выступает в прямой форме финансирования и расходования средств.[277] Однако при оценке этой точки зрения необходимо учитывать то обстоятельство, что ее авторы, во-первых, под институтами финансовой системы понимают не определенную совокупность экономических отношений, как это делает большинство, а государственные органы, осуществляющие финансовую деятельность (Министерство финансов, государственные банки и т. д.); во-вторых, они придерживаются одной из, пожалуй, самых расширительных трактовок понятия финансы, которой охватываются по существу все производственные отношения, если только они имеют денежную форму.[278] При столь принципиально различном понимании терминов финансы и финансовый институт вести дискуссию о соотношении последнего с денежным фондом крайне трудно: в одинаковые по звучанию слова вкладывается разный смысл. Понять друг друга в этой ситуации практически невозможно, и при этом каждый по-своему может считать себя правым. В частности, авторы рассматриваемой концепции признают прибыль элементом финансовых ресурсов и, следовательно, в полном ее объеме – объектом финансовых отношений. И это вполне логично с точки зрения присущего им понимания финансов. Поскольку прибыль как таковая не фондируется, то вывод о том, что не все финансовые ресурсы имеют фондовую форму, также является вполне логичным. Однако, по нашему мнению (точнее, по мнению большинства экономистов, которое мы разделяем), прибыль – это общеэкономическая категория. Ее существование порождено товарным производством, а не государством и правом, что свойственно финансам. Бесспорно, что прибыль связана с финансами, но лишь постольку, поскольку она является источником тех средств, которые поступают в денежные фонды, опосредуемые финансовой системой. С этой точки зрения прибыль, рассматриваемая в целом, – это лишь источник финансовых ресурсов (источники финансовых ресурсов и сами финансовые ресурсы – категории близкие, но несовпадающие). Следовательно, финансами охватывается лишь та часть прибыли, которая идет на формирование денежных фондов. Отсюда вытекает, что и в данном случае, как и во всех остальных, несмотря даже на расширительное толкование финансов, в конечном счете мы имеем дело с фондируемой формой финансовых ресурсов.
К сказанному надо добавить, что авторы названной выше концепции, сделав вывод о существовании финансовых ресурсов вне денежных фондов, каких-либо доказательств и примеров этого, к сожалению, не приводят. Более того, в ходе своих последующих рассуждений они оперируют теми же самыми фондами денежных средств (бюджет, ссудный фонд, денежные фонды предприятий и т. п.), которые лежат в основе финансовой системы в традиционном ее понимании. Исключение, о чем уже говорилось выше, составляет прибыль, но и здесь в одном случае она фигурирует как финансовый ресурс, а в другом – как источник финансовых ресурсов. Последнее, заметим, является более правильным.
Таким образом, идея о существовании финансовых ресурсов вне денежных фондов не получила, на наш взгляд, своего подтверждения. Заменив в определении финансов термин денежные фонды на финансовые ресурсы, его авторы не смогли (что вполне естественно) изменить объективной реальности и под ее влиянием в конечном счете раскрывают содержание финансов через денежные фонды.
В заключение, стремясь как можно точнее изложить свою позицию по данному вопросу, отметим, что мы придерживаемся следующих посылок. Во-первых, не все денежные средства фондируются. Например, не фондируются денежные средства, находящиеся у населения. Вне фондов какое-то время могут находиться и денежные средства, хотя и имеющие форму государственной собственности, но не прошедшие стадии распределения (например, прибыль государственных предприятий). Однако, пройдя эту стадию, они рано или поздно окажутся в том или ином фонде. Объектом финансовых отношений являются лишь те денежные средства, которые сосредоточены в фондах. Во-вторых, финансы – это не фонды сами по себе, а отношения по поводу их формирования и распределения.
Следовательно, денежный фонд – это еще не институт финансовой системы. Он является материальным выражением финансового института и играет роль центра притяжения и сосредоточения тех экономических отношений, которые, собственно, и формируют этот институт. Именно денежный фонд является тем объективизированным критерием, который позволяет установить наличие финансово-экономического института. Заметим, что, в отличие от института, который скорее носит характер теоретической абстракции, фонд денежных средств – это вполне материализованное явление, наблюдаемое, что называется, невооруженным глазом. Фонды выражены конкретными суммами; сосредоточенные в них денежные средства, а также их движение – документируются; они планируются, т. е. фонды являются объектом соответствующих финансово-плановых актов и т. д.
Итак, анализ взаимоотношения фондов денежных средств с финансово-экономическими институтами приводит нас к следующим выводам: во-первых, фонды являются основой финансовой системы и определяют ее устройство; во-вторых, фонд является материальным выразителем финансового института и предопределяет его существование; в-третьих, если нет фонда денежных средств, то не может быть и финансово-экономического института. Другими словами – если какой-либо институт не опосредует вполне конкретного денежного фонда, то такого института просто-напросто не существует вообще (точнее, он существует лишь в воображении исследователя).
С учетом сказанного рассмотрим состав финансовой системы бывшего СССР, имея в виду, что, во-первых, по этому вопросу в свое время было накоплено достаточно большое количество теоретических разработок, во-вторых, полученные выводы легко экстраполируются на любое другое государство (включая Казахстан), хотя каждое из них, безусловно, может иметь свои особенности.
Как уже отмечалось, несмотря на многообразие высказанных в литературе точек зрения по поводу этого состава, в основном назывались одни и те же институты, а именно: 1) государственный бюджет СССР; 2) финансы государственных предприятий и организаций; 3) финансы колхозов, кооперативных и иных общественных организаций; 4) государственный кредит; 5) банковский кредит; 6) государственное имущественное и личное страхование; 7) бюджет государственного социального страхования.
Соответствовало ли это теоретическое построение системе денежных фондов? Не полностью. И поэтому оно нуждается, на наш взгляд, в корректировке. В частности, вызывает возражение выделение в качестве самостоятельного института финансовой системы государственного кредита.
Вопрос о составе государственного кредита является спорным. Одни авторы относят к нему только государственные займы,[279] другие – также и вклады в сберегательные кассы.[280] Представляется, что последняя точка зрения является более правильной.[281] Но в данном случае не это существенно. Дело в том, что в каких бы формах ни существовал государственный кредит, собственного фонда денежных средств он не образует. Деньги, полученные в результате размещения государственных займов, поступают, как правило, в доход бюджета, где полностью обезличиваются. Погашаются займы также за счет бюджета. Следовательно, какого-либо специального фондирования эти средства не получают, а выступают элементом такого фонда, как бюджет; отношения, возникающие в процессе размещения и погашения государственных займов, – это бюджетные отношения, и они входят в состав государственного бюджета как института финансовой системы государства. Другая часть государственного кредита – вклады в государственные сберегательные банки – идет на формирование ссудного фонда этих банков, т. е. также не образует собственного денежного фонда. Но если нет фонда, не может быть и особого финансово-экономического института, хотя бы уже в силу того, что отсутствуют те денежные (финансовые) отношения, которые данный институт могут сформировать. В то же время надо сказать, что как общефинансовая (экономическая) категория государственный кредит, бесспорно, существует.
Несколько иное положение имеет государственное социальное страхование, средства которого действительно могут фондироваться в форме бюджета (фонда) государственного социального страхования. Однако в бывшем Союзе этот фонд являлся частью государственного бюджета и поглощался им. Следовательно, применительно к финансовой системе СССР социальное страхование выступало частью такого института, как государственный бюджет. Поэтому выделение социального страхования в качестве самостоятельного финансового института, существующего параллельно государственному бюджету, являлось неоправданным.
Вместе с тем следует иметь в виду, что, сообразно конкретным условиям того или иного государства, средства социального страхования могут выделяться, о чем уже говорилось, в совершенно самостоятельный фонд, существующий параллельно с бюджетом, имеющий свой источник доходов, распределяемый особым финансовым планом. Кстати, именно нечто в этом роде получилось с Пенсионным фондом бывшего СССР и, аналогично, с фондом в Казахстане. При обстоятельствах такого рода фонд формирует особый финансово-экономический институт. Другое дело, насколько целесообразно создание множества, наряду с бюджетом, государственных денежных фондов. Об этом мы еще поговорим ниже, анализируя финансовую систему современного Казахстана. Здесь же остановимся на том, что раз есть самостоятельный денежный фонд, значит, есть самостоятельный финансово-экономический институт как элемент финансовой системы данного государства.
Некоторые авторы выделяют в качестве самостоятельного института (звена) финансовой системы кредит вообще («кредит в разных его формах»).[282] Это также представляется неправильным, хотя бы даже с методологических позиций. Дело в том, что кредитование – это один из методов финансовой деятельности, основанный на возвратном предоставлении денег. Оно применяется при формировании и расходовании по существу всех фондов, входящих в состав финансовой системы. Так, посредством государственного кредита (размещение займов и их погашение) формируется и расходуется государственный бюджет (естественно, в своей какой-то части). Межбюджетный кредит, о котором говорилось в главе второй, используется в целях бюджетного регулирования. С помощью другой разновидности государственного кредита (использование вкладов в сберегательных банках) пополняются банковские фонды. На кредитной же основе происходит использование денежных средств предприятий и организаций, хранящихся на счетах в банках, которые также идут на формирование банковских фондов. Имеется внутриведомственный (межхозяйственный) кредит, применяемый в системе децентрализованных финансов.
Таким образом, кредит (в большей или меньшей степени) свойственен всем финансово-экономическим институтам. Применительно к ним он приобретает форму бюджетного, банковского, ведомственного и т. п. кредитования. Соответственно этому кредит является принадлежностью того правового института, который опосредует данный денежный фонд. При этом необходимо подчеркнуть, что сам кредит (ни в целом, ни в каких-либо своих частях) собственного фонда денежных средств не образует, а лишь выступает, как отмечалось, методом формирования и расходования таких фондов (бюджета, внебюджетных фондов целевого назначения, банковских фондов, денежных фондов министерств и т. д.). Поэтому кредит, являясь экономической категорией, выражающей определенный способ движения денег, не формирует своего собственного и отдельного финансово-экономического института, а является лишь принадлежностью того института, который опосредствует тот или иной денежный фонд. Например, кредитные отношения, посредством которых формируется доходная часть государственного бюджета, будут прежде всего бюджетными отношениями.
В дополнение следует оказать, что выделение в финансовой системе кредитных институтов фактически означает, что классификация одновременно производится по двум основаниям: критерием одних институтов выступает фонд денежных средств (бюджет, государственное имущественное и личное страхование, децентрализованные финансы); критерием других – формы движения денег (государственный кредит, банковский кредит). Иначе говоря, мы ставим в один ряд явления, существующие в различных классификационных плоскостях, в силу чего они несравнимы и несопоставимы.
Отдавая дань традиции, термин кредит можно, пожалуй, оставить в наименовании лишь того финансово-экономического института, который опосредствует денежные фонды банков, поскольку эти фонды расходуются главным образом в форме кредитования. Но при этом необходимо иметь в виду, что данный финансово-экономический институт будет опосредовать не банковское кредитование как таковое (предоставление банком денег взаймы своим клиентам), а фонд денежных средств, находящийся в распоряжении у банков (точнее, отношения по формированию и распределению этого фонда).
Попутно отметим, что неправильным, на наш взгляд, будет довольно распространенное мнение, согласно которому кредитные отношения не являются финансовыми и что кредит существует параллельно финансам.[283] Собственно говоря, противопоставление финансов и кредита, в том числе отнесение одних к финансовым, а других – к кредитным, вообще неправомерно, поскольку эти категории характеризуют разные свойства денежных отношений. Категория финансы выражает принадлежность денег государству, кредит же обозначает способ движения денег от одного липа к другому на условиях возвратности. Соответственно этому термины финансовый и кредитный выражают оценку денежных отношений под разным углом зрения, взгляд на эти отношения с двух различных сторон. Выделение отношений по признаку финансы и кредит – это их систематизация по различным критериям и в различных классификационных плоскостях. Поэтому нельзя считать, что денежные отношения подразделяются на финансовые и кредитные. Одно и то же денежное отношение может быть одновременно и финансовым (поскольку выражает принадлежность денег государству), и кредитным (поскольку опосредует передачу денег на условиях возвратности). В то же время финансовые отношения могут быть кредитными и не быть ими. Кредитные отношения также могут быть финансовыми, а могут таковыми и не быть.
Так, не являются финансовыми такие кредитные отношения, как личный кредит (отношения займа между гражданами), кредит, осуществляемый частными банками, коммерческий кредит, отношения займа между негосударственными предприятиями, международный кредит.
С другой стороны, не являются кредитными такие финансовые отношения, для которых характерно одностороннее и безвозвратное движение денежных средств (налоговые отношения, отношения по внесению обязательных платежей, отношения, возникающие в процессе бюджетного и ведомственного финансирования и т. п.). Наконец, будут одновременно и финансовыми, и кредитными такие денежные отношения, для которых характерно, что они, с одной стороны, возникают в процессе формирования и распределения опосредуемых финансовой системой денежных фондов, с другой – выражают возвратное движение денежных средств этих фондов (отношения государственного займа, межбюджетное кредитование, внутриотраслевое кредитование, государственный банковский кредит).
Таким образом, финансы и кредит – это самостоятельные экономические категории, образованные по различным критериям и находящиеся поэтому в разных классификационных плоскостях. Однако эти плоскости могут взаимно накладываться, проецируясь друг на друга, «высвечивая» зоны, характеризующиеся наличием у возникающих там отношений еще одного дополнительного свойства.
Отдельного разговора заслуживает институт, который в советской литературе именовался как «финансы колхозов, кооперативных и иных общественных организаций». В главе первой мы уже рассуждали на эту тему и пришли к выводу, что негосударственные денежные фонды в состав финансовой системы государства входить не должны и что фактическое их включение в состав финансовой системы СССР было актом непродуманной экономической политики, а точнее, политики, не основанной на экономической и правовой теории. В результате все это плачевно кончилось как для государственных финансов, так и для денежных фондов самих колхозов. К сожалению, рецидив такого мышления упорно не исчезает и в суверенном Казахстане, где вновь и вновь проскальзывают тенденции рассматривать деньги колхозов если не в качестве собственности государства, то в качестве объекта их жесткого государственного регулирования.
В заключение разговора о финансовой системе СССР несколько слов следовало бы сказать о таких институтах, как банковский кредит и государственное имущественное и личное страхование. То, что такие институты существовали, сомнения не вызывает. Но при этом надо учитывать то обстоятельство, что в условиях социалистического строя и банковское, и страховое дело были монополией государства. Поэтому соответствующие денежные фонды были исключительно государственной собственностью. Между тем в зависимости от типа экономики и господствующей в той или иной стране идеологии и банковское, и страховое дело могут осуществлять и негосударственные хозяйствующие субъекты (частные банки, частные страховые компании и т. д.). Причем страховое, например, дело вообще может быть полностью негосударственным. При этих обстоятельствах денежные фонды негосударственных банков и страховых предприятий в состав финансовой системы включаться (ни теоретически, ни практически) не должны.
Обобщая все сказанное по поводу видов денежных фондов, лежащих в основе финансовой системы государства, отметим, что их в зависимости от существующих в данном государстве видов государственной собственности можно свести в три группы:
1) Централизованные денежные фонды. Для них характерен наиболее высокий уровень обобществления права собственности, в результате чего они находятся либо в собственности всего государства в целом (в том виде, например, как понималась государственная собственность в бывшем СССР). И в этом случае они имеют характер общегосударственных фондов и находятся в распоряжении его высших органов (например, республиканская собственность в Казахстане, федеральная – в США и т. п.). Обычно такие фонды представлены бюджетом (государственный бюджет – в СССР, республиканский – в Казахстане, федеральный – в США и т. п.). В зависимости от особенностей строения финансовой системы той или иной страны на этом уровне могут существовать и некоторые иные фонды, которые в практике финансовой деятельности Казахстана получили название внебюджетных фондов.
2) Местные государственные денежные фонды. Это те фонды, которые находятся в собственности, именуемой в разных странах по-разному: коммунальная, муниципальная, собственность административно-территориальных единиц. Эти фонды находятся в распоряжении, как правило, местных государственных органов, представляя собой либо разновидность государственной собственности, либо особый режим хозяйствования, осуществляемый в рамках единой госсобственности. Обычно это местные бюджеты, которые могут дополняться местными внебюджетными фондами.
3) Децентрализованные государственные денежные фонды. Это фонды, которые соответствуют режиму (используя терминологию бывшего СССР и нынешнего Казахстана) права хозяйственного ведения либо права оперативного управления. Распоряжаются этими фондами: а) органы государственного управления (министерства, ведомства); б) государственные хозяйствующие субъекты (предприятия, организации); в) учреждения, финансируемые из бюджета. К этой же группе фондов относятся фонды специального назначения. Обычно это фонды государственных банков и государственных страховых компаний.
Отсюда финансовая система государства представлена тремя группами финансово-экономических институтов: 1) централизованные финансы (которые в конкретных государствах могут носить характер общегосударственных); 2) местные финансы; 3) децентрализованные финансы.
Существующая в настоящее время финансовая система Республики Казахстан представлена всеми тремя видами финансов.
Вообще-то следует иметь в виду, что финансовая система индивидуальна для каждого государства. Наиболее значимыми факторами, определяющими ее строение, выступают, во-первых, форма государственного устройства (естественно, что федеральное государство будет иметь финансовую систему, во многом отличную от унитарного), во-вторых, модель экономики, сформированная в силу господствующей в данной стране идеологии (одно дело экономика тоталитарного типа, основанная исключительно на государственной собственности, другое – экономика рыночного типа, основанная на частной собственности). Возьмем, к примеру, бывший Союз: основным денежным фондом выступал единый государственный бюджет, включающий все местные бюджеты, в силу чего местные финансы поглощались общегосударственными. Банковские кредитные ресурсы были сосредоточены в двух огромных государственных банках – Госбанке и Стройбанке, построенных по жестко централизованным схемам и предельно зарегулированных государством, что давало основание считать их денежные фонды ссудным фондом самого государства, т. е. относить их финансы к централизованным финансам. Примерно то же самое наблюдалось и в области страхования: оно было полностью монополизировано государством, управлял им Госстрах СССР – подразделение Министерства финансов. Это также позволяло говорить о фондах страхования как централизованных финансах. Что касается денежных фондов предприятий, то формировались они по всякого рода произвольным правилам и нормативам, а расходовались по строжайшим предписаниям и под строжайшим контролем государства, собственностью которого и были эти предприятия вместе со всеми своими денежными фондами.
Следует также иметь в виду, что финансовая система не есть нечто застывшее, и она может меняться под влиянием самых разнообразных внешних и внутренних факторов, заставляющих пересматривать роль и значение государства в той или иной стране. Особенно это характерно для тех из них, которые начинают сталкиваться с серьезными экономическими трудностями (повышение роли государства в США в период экономического кризиса в тридцатые годы и, наоборот, снижение этой роли как следствие попыток либерализации экономики, что имело место в том же бывшем СССР в эпоху так называемой перестройки).
В целом же устройство финансовой системы определяется теми целями и задачами, которые возложены на государство в данной стране. А их объем и назначение могут быть самыми различными.
Выяснение состава финансовой системы государства имеет прямое отношение к выяснению состава особенной части его финансового права. Как уже говорилось, долгое время в советской юридической литературе господствовало мнение, что правовая система определяется финансовой. Вместе с тем утверждалось, что система финансового права не может быть зеркальным отображением финансовой системы.[284] А это уже дает возможность для самого произвольного и субъективного толкования состава правовых институтов. Поэтому прежде всего рассмотрим вопрос о соотношении финансово-правового института с институтом финансово-экономическим.
Правовой институт – это совокупность юридических норм, которая регулирует определенную группу общественных отношений. Для этих отношений характерно то, что они, с одной стороны, носят взаимосвязанный и родственный характер, т. е. являются именно группой, с другой – отличаются от тех общественных отношений, которые регулируются другими правовыми институтами. Общественными отношениями, выступающими предметом как финансового права в целом, так и отдельных его институтов в частности, являются финансово-экономические отношения. Определенные группы этих отношений образуют институты финансовой системы (финансово-экономические институты). И точно так же как институты не могут существовать вне финансово-экономических отношений, так и эти отношения не существуют вне определенного финансово-экономического института. Поскольку предметом правового института выступает группа финансово-экономических отношений, а последние группируются в финансово-экономические институты, то такой институт (как совокупность экономических отношений) и есть предмет соответствующего правового института. Другими словами, совокупность экономических отношений, формирующая финансовый институт, в то же время является такой группировкой общественных отношений, которая составляет предмет того или иного правового института. Следовательно, правовой институт – это финансово-экономический институт, облеченный в правовую «одежду». Отсюда вытекает, что система особенной части финансового права – это облеченная в правовую «одежду» финансовая система.
С целью проверки этих выводов зададим ряд контрольных вопросов. Во-первых, может ли иметь место финансово-правовой институт, не имеющий себе аналога в виде экономического института финансовой системы? Со всей определенностью надо сказать – нет. Такой правовой институт существовать не может, ибо для него не из чего сформировать предмет правового регулирования – экономические отношения всегда входят в состав своего финансового института и поглощаются опосредующим его правовым институтом. Таким образом, финансово-правовой институт не может существовать без своего финансово-экономического института, т. е. вне финансовой системы.
Во-вторых, нельзя ли допустить ситуацию, при которой экономические отношения группируются по финансовым институтам согласно своим экономическим критериям, а правоотношения – по правовым институтам согласно юридическим критериям, и при этом обе системы (финансовая система и система особенной части), отличаясь друг от друга, будут правомерными? Или этот же вопрос, но сформулированный в другой плоскости: могут ли финансово-правовые нормы, руководствуясь юридическими критериями, быть сформированными в собственную систему, отличающуюся от финансовой? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, зададим еще один: может ли финансовое правоотношение существовать без опосредуемого им экономического отношения? Ответ может быть только один: конечно же, нет. Финансовое правоотношение – это экономическое финансовое отношение, облеченное в правовую «одежду». Местонахождение правоотношения всегда зависит от местонахождения экономического отношения. Поэтому правоотношение всегда будет принадлежать правовому институту, опосредующему тот экономический институт, в состав которого входит само экономическое отношение. Следовательно, принадлежность финансового отношения к своему экономическому институту предопределяет принадлежность правовых норм, регулирующих это отношение, к тому правовому институту, который опосредует именно данный экономический институт. Иначе говоря, вопрос группировки общественных отношений по предметам правового регулирования – это вопрос группировки экономических отношений по видам финансовых институтов. Отсюда вытекает, что ситуация, когда экономическое отношение будет в одном финансовом институте, а аналогичное правоотношение – не в том правовом институте, которое его опосредует, а в каком-то другом – в принципе невозможна.
И в-третьих: можно ли классифицировать финансовые отношения (как экономические, так и правовые) по каким-то иным основаниям, нежели их принадлежность к финансово-экономическому институту? Думается, можно, что и делается в научных и учебных целях. Экономические отношения можно, например, классифицировать по признаку возвратности, в соответствии с чем они распадутся на отношения безвозвратного предоставления денег и отношения кредитования. Правовые отношения можно классифицировать по методу правового регулирования, в результате чего они составят две группы: отношения, регулируемые односторонне-властным методом, и отношения, регулируемые договорным методом. И экономические, и правовые отношения можно классифицировать, например, по субъектам и т. д. Более того, сами правовые нормы можно классифицировать по каким-то чисто юридическим критериям, например, по характеру содержащегося в них предписания, и они поделятся на обязывающие, запрещающие и управомочивающие. Но любая классификация, какую бы цель она ни преследовала, должна, во-первых, производиться по единому основанию и, во-вторых, не должна приводить к отрыву экономических отношений от опосредующих их правовых. Но самое главное заключается в том, что никакой другой критерий, кроме как принадлежность финансового отношения к определенному экономическому институту, не может быть положен в основу формирования как самих правовых институтов, так и их системы. Ибо основным критерием, лежащим в основе деления всего права на отрасли, а отраслей на разделы (институты), выступает, как известно, предмет правового регулирования, т. е. общественное отношение. Им в данном случае является экономическое финансовое отношение. И коль скоро эти отношения объективно сгруппированы в экономические институты, то единственным критерием, определяющим принадлежность правовой нормы к тому или иному правовому институту, выступает сам экономический институт.
Таким образом, система особенной части финансового права детерминирована финансовой системой государства. А именно: количество правовых институтов и их видов в точности соответствует количеству и видам экономических институтов. Правовых институтов, не соответствующих экономическим, попросту не существует. Более того, финансовая система и опосредующая его правовая система, не существуя друг без друга, представляют единый механизм, составные элементы которого посредством многочисленных связей и с помощью различных каналов жестко взаимосвязаны и взаимозависимы. В результате чего этот механизм характеризуется общей организованностью, сбалансированностью частей и деталей, внутренним и внешним единством. Так, экономическое отношение выступает для правовой нормы объектом регулирования, и в своем взаимодействии они порождают финансовое правоотношение. Группа экономических отношений формирует финансовый институт, являющийся в то же время предметом регулирования для правового института, который, в свою очередь, представляет собой совокупность юридических норм. Экономические институты образуют финансовую систему, выступающую предметом регулирования для всей особенной части финансового права, которая сама по себе является совокупностью правовых институтов. Данный комплекс помимо перечисленных систем (экономической и правовой) включает в себя также систему органов, осуществляющих финансовую деятельность, и в своей совокупности может, по нашему мнению, именоваться финансовый механизм.
Говоря о системе особенной части финансового права, необходимо выяснить еще один вопрос: из каких систематизирующих группировок состоит ее структура. Если речь вести о советской финансово-правовой науке, то особенная часть подразделялась в ней лишь на институты. Однако затем, как писал Е. А. Ровинский, «назрела практическая потребность дополнить традиционную триаду – отрасль, институт, норма – введением подотрасли как совокупности определенных институтов».[285] С учетом этого обстоятельства Е. А. Ровинский финансовое право как отрасль делил первоначально на подотрасли, а их уже, в свою очередь, – на институты. Такой подход получил положительную оценку большинства ученых, поскольку позволял избежать некоторых недоразумений. Так, бюджетное право традиционно считалось институтом финансового права. Так же традиционно признавался институтом и бюджетный процесс, который входит в состав бюджетного права. Другими словами, получалось, что один институт входил в состав другого института. Это приводило к смысловой и логической путанице. Поэтому введение более крупных, чем институт, группировок финансово-правовых норм является обоснованным, что и было сделано, например, М. И. Пискотиным в отношении бюджетного права, который, по его мнению, «не просто крупный институт, а совокупность институтов, особый раздел (подотрасль) права».[286] К такому же выводу в отношении института государственных доходов пришел и С. Д. Цыпкин, который считал его не институтом, а разделом финансового права.[287]
Правда, параллельно этому возник спор: насколько удачным является применение термина «подотрасль». По мнению В. В. Бесчеревных, «в самом термине «подотрасль» выражена тенденция к обособлению, к выделению в самостоятельную отрасль права, а, учитывая внутреннее единство общественных отношений, составляющих предмет финансового права… такая центробежная тенденция в этой области не действует».[288] Может показаться, что речь идет о смысловых оттенках, не имеющих существенного значения. Однако это не так. Точность терминов – это точность мысли. А последнее является необходимым условием познания действительности. И поскольку бюджетное право ни в какой перспективе не в состоянии существовать вне финансового, мнение В. В. Бесчеревных представляется правильным. Кроме того, термин «подотрасль» и в чисто смысловом значении неточно отображает существующее соотношение этих правовых образований. Бюджетное право находится не под отраслью, а в отрасли финансового права.
Во всяком случае, вопрос о том, что в системе особенной части финансового права существуют группировки правовых норм более крупные, чем институты, объединяющие их, в настоящее время можно считать решенным.
В свое время в советской юридической литературе было предложено несколько вариантов системы особенной части финансового права. Представляется целесообразным их рассмотреть, но, разумеется, не только для того, чтобы задним числом восстановить истину – Союз и, следовательно, советское финансовое право распались, и вопрос о его системе представляет чисто исторический интерес, – а для того, чтобы, опираясь на довольно глубокую проработку проблемы, попытаться выявить общие закономерности и объективные критерии, применимые не только к Союзу, но и к любому государству.
Начнем с той из них, которая представлена в учебнике «Советское финансовое право» под редакцией Е. А. Ровинского 1976 года издания и которая отличается наибольшей детализированностью.[289] Она выглядит следующим образом: 1) подотрасль бюджетного права, которая включает в себя институты: а) бюджетное устройство СССР; б) бюджетно-материальное право; в) бюджетно-процессуальное право; 2) подотрасль регулирования государственных доходов, которая включает: а) обязательные платежи государственных предприятий, объединений и отраслей хозяйства; б) налоговое право; в) неналоговые доходы.
Институты внеотраслевой системы: а) государственный кредит; б) государственное имущественное и личное страхование.
3) Подотрасль регулирования государственных расходов: а) правовой режим финансирования народного хозяйства; б) правовой режим сметно/бюджетного финансирования.
4) Подотрасль кредитно-денежной системы СССР включает в себя: а) регулирование отношений в области кредита; б) финансирование капитальных вложений; в) регулирование отношений в области расчетов; г) регулирование денежного обращения; д) государственную валютную монополию.
Данная система страдает определенными, на наш взгляд, недостатками, а именно:
1) В ней не отображены финансы предприятий и отраслей хозяйства, которые, по общему мнению, входили в состав финансовой системы СССР, где были представлены самостоятельным финансово-экономическим институтом.
2) Вызывают возражения такие подотрасли, как «Регулирование государственных доходов» и «Регулирование государственных расходов». Надо сказать, что мнение о существовании в системе финансового права этих (или им подобных) институтов (разделов, подотраслей) являлось не только одним из старейших, но и общепризнанных. Исключение, пожалуй, составляла лишь Т. С. Ермакова – в разработанной ею системе эти институты не фигурируют, хотя в то же время против их существования ничего и не сказано.[290]
Постараемся оспорить это традиционное и устоявшееся суждение.
Во-первых, финансовая система СССР (как, впрочем, и любой другой страны) не знала таких финансово-экономических институтов, как «Государственные доходы» и «Государственные расходы». А если нет экономического института, то неоткуда взяться и правовому, т. к. нет той группы общественных отношений, которая могла бы быть предметом данного правового института.
Во-вторых, существование любого правового института означает наличие специфической, относительно обособленной от других групп общественных отношений. Признание в финансовом праве указанных выше правовых институтов (разделов, подотраслей) означает, что имеются особые общественные отношения, связанные с доходами и расходами, существующие отдельно от денежных фондов. Но доходы и расходы являются неотъемлемой частью определенного фонда денежных средств и «намертво» к нему привязаны. Нет доходов и расходов – нет и самого фонда, точно так же как не может быть каких-то отдельно существующих от определенного фонда «доходных» и «расходных» отношений. Они всегда являются отношениями своего фонда. Следовательно, общественные отношения, связанные с доходами и расходами денежных фондов, являются не только неотъемлемым элементом тех финансово-экономических институтов, которые опосредуют данные фонды, но, собственно, и формируют эти институты. Каждому из них соответствует свой правовой институт. Вычленение из него «доходных» и «расходных» отношений (с тем, чтобы они составили обособленный предмет правового регулирования) означало бы фактически разрушение лежащего в его основе экономического института, т. к. фонд денежных средств не может существовать без доходов и расходов. Но экономические институты, выраженные определенным фондом денежных средств, существуют как объективная реальность. Это означает, что такие правовые институты (разделы), как «Регулирование государственных доходов» и «Регулирование государственных расходов», не имеют своего предмета правового регулирования.
Точнее, в качестве такового они лишь вычленяют определенные общественные отношения из общей их группы, консолидированной вокруг того или иного денежного фонда. А поскольку никакой правовой институт не может существовать без собственного предмета правового регулирования, то указанных институтов (разделов) нет вообще.
Наконец, в-третьих, экономическая природа общественных отношений определяется тем денежным фондом, вокруг которого они группируются и образуют в своей совокупности соответствующий финансово-экономический институт. Правовое лицо этих отношений должно быть адекватно их экономическому содержанию. Так, отношение по внесению платежей в бюджет – это экономическое бюджетное отношение. Бюджетным же оно должно и быть с правовой точки зрения. Следовательно, нормы, регулирующие платежи в бюджет, вводят в состав бюджетного права, а не в институт государственных доходов, существующий якобы отдельно от бюджета.
На основании всего изложенного можно, на наш взгляд, сделать вполне определенный вывод, что таких институтов (разделов), как «Правовое регулирование государственных доходов и расходов», особенная часть финансового права не содержит. В лучшем случае они могут быть разделами науки или учебного курса финансового права, выделяемых, как пишет С. Д. Цыпкин, в целях более детального анализа, усвоения и совершенствования соответствующих нормативных материалов.[291]
В то же время полагаем, что в рамках отдельных разделов финансового права (рассматриваемого в качестве отрасли), опосредующих определенный фонд денежных средств, выделение особых институтов, регулирующих доходы и расходы этого фонда, в принципе допустимо. Это полностью отвечает экономическим предпосылкам формирования системы финансового права, т. к. фонд денежных ресурсов, лежащий в основе правового института, всегда состоит из двух частей – доходной и расходной. Логично предположить, что и правовой институт (раздел) содержит особые группировки норм, соответствующие этим частям денежного фонда. Например, представляется вполне обоснованным мнение С. Д. Цыпкина о существовании такого правового института, как «Доходы государственного бюджета».[292] Но в то же время полагаем, что он является частью не раздела «Правовое регулирование государственных доходов», а бюджетного права.
3) Если даже допустить, что финансовое право содержит такой раздел (подотрасль), как регулирование государственных доходов, – негативное отношение к чему было высказано выше, – то и в этом случае данный раздел в рассматриваемой системе сконструирован неудачно. Хотя он и назван «Регулирование государственных доходов», в нем, судя по включенным институтам, отображены только доходы государственного бюджета, т. е. централизованные доходы. А как известно, понятие «государственные доходы» включает в себя как централизованные, так и децентрализованные доходы, в частности доходы государственных предприятий и организаций, чьи денежные фонды входят в состав финансов. Иначе говоря, доходы бюджета являются лишь частью государственных доходов.
Следовательно, наименование данного раздела гораздо шире его содержания. Или, другими словами, этот раздел (в том виде, в котором он представлен в рассматриваемой системе) не охватывает всех государственных доходов.
Попутно отметим, что некоторые авторы, например Б. Н. Иванов, в раздел «Правовое регулирование государственных доходов» включают государственный кредит.[293] Это, по нашему мнению, является неточным. Посредством государственного кредита государство как получает деньги, так и тратит их, рассчитываясь с кредиторами (гражданами – держателями облигаций, вкладчиками в сберкассах). Причем в суммарном выражении, учитывая возмездность государственного кредита, государство в конечном счете больше денег возвращает кредиторам, чем получает от них. Поэтому государственный кредит в равной мере можно относить и к государственным доходам, и к государственным расходам. Размещение же его лишь в каком-нибудь одном из этих разделов финансового права принципиально неправильно.
По этим же мотивам представляется неправильным включение в раздел государственных доходов института «Государственное личное и имущественное страхование».[294] Посредством указанного института осуществляется как собирание, так и расходование государственных денежных средств.
4) В разделе «Регулирование государственных расходов» указан институт «Правовой режим финансирования народного хозяйства». В разделе кредитно-денежной системы СССР – «Финансирование капитальных вложений». В этом нельзя не усмотреть определенного параллелизма. Кроме того, обеспечение капитального строительства денежными ресурсами может осуществляться как посредством дотирования (безвозмездное и безвозвратное предоставление денежных средств), так и посредством кредитования (возмездное и возвратное предоставление). В первом случае этот институт тяготеет к разделу государственных расходов, что и отображено, скажем, в учебнике «Советское финансовое право» под редакцией В. В. Бесчеревных и С. Д. Цыпкина, 1982 года издания. Обеспечение капитального строительства может осуществляться также и за счет децентрализованных источников, т. е. посредством использования собственных денежных ресурсов предприятий и организаций. В этом случае относить финансирование капитальных вложений в подотрасль кредитно-денежной системы будет также неправильным.
Следовательно, финансирование капитального строительства может осуществляться за счет различных денежных фондов, и «прикрепление» его лишь к одному финансово-правовому институту (в рассматриваемом случае – к кредитно-денежной системе) не соответствует фактическому положению дел.
5) Отдельно остановимся на таком институте, как «Государственный кредит». Вопрос этот достаточно сложен, и в литературе по этому поводу высказывались самые разнообразные суждения. В рассматриваемой системе он выделен в качестве «института вне подотраслевой системы». Б. Н. Иванов помещает его в разделе «Правовое регулирование государственных доходов», что, как выше было уже сказано, вряд ли является правильным. Т. С. Ермакова считает, что место этого института в подотрасли «Правовое регулирование отношений в области кредита», где он сосуществует со вторым институтом – банковским кредитом.[295] Однако весь этот спор о месте государственного кредита в системе особенной части финансового права теряет всякий смысл, если предположить, что такого института вообще не существует. А это, на наш взгляд, именно так, поскольку государственный кредит, как отмечалось выше, не образует собственного фонда денежных средств. А нет его – нет и финансово-экономического института; нет последнего – неоткуда взяться и финансово-правовому. Поэтому, вопреки распространенным представлениям, государственный кредит, по нашему мнению, не является самостоятельным институтом особенной части, а, являясь одним из методов мобилизации денежных ресурсов, выступает элементом тех разделов финансового права, которые опосредуют такие денежные фонды, как государственный бюджет либо банковские фонды.
По мотивам, близким к изложенным, нельзя признать, как это делают отдельные авторы, существование в качестве особого и такого института, как «Правовое регулирование социального страхования». Бюджет социального страхования финансовой системы СССР являлся частью государственного бюджета. Поэтому этот институт должен был рассматриваться как часть бюджетного права.
6) В подотрасль кредитно-денежной системы включен институт «Регулирование отношений в области кредита». Судя по названию, он должен охватывать все виды кредитных отношений, однако при последующем его освещении выясняется, что речь идет только о банковском кредите, тогда как, скажем, государственный кредит выделен в качестве особого института и рассматривается в другом месте.[296] Но дело даже не в этом, и вряд ли положение спасает конструкция. где оба кредита (банковский и государственный) сосредоточены в одной подотрасли.[297] Возражение вызывает, о чем было сказано выше, само существование кредита в качестве самостоятельного наряду с централизованными и децентрализованными финансами института финансовой системы. А если нет экономического института, то не может быть и финансово-правового.
Заканчивая рассмотрение данной системы и оценивая ее в целом, отметим, что при ее построении не соблюден один из основных методологических принципов систематизации, согласно которому группировка явлений при построении системы должна производиться по единому классификационному критерию. В результате правовые институты сформированы по самым разнообразным критериям. Так, одни из них выделены по признаку наличия соответствующего фонда денежных средств (бюджетное право, государственное имущественное и личное страхование), в основу других положена характеристика денежных средств в качестве доходов или расходов (подотрасли регулирования государственных доходов и расходов), третьи сгруппированы в зависимости от объекта финансирования (финансирование народного хозяйства, финансирование капитальных вложений), критерием четвертых выступает метод финансовой деятельности (государственный кредит, регулирование отношений в области кредита).
На основании изложенного и в свете вывода о зависимости правовых институтов от финансовых полагаем, что система особенной части финансового права выглядит следующим образом:
1) Экономическому институту «Государственные бюджеты» соответствует раздел финансового права – «Бюджетное право».
2) Институту «Финансы банков» соответствует раздел, который можно было бы, на наш взгляд, называть «Финансово-банковское право».
3) Институту «Финансы отраслей» – раздел, который можно было бы называть «Финансово-хозяйственное право».
4) Институту «Финансы государственного имущественного и личного страхования» – раздел, который можно было бы называть «Финансово-страховое право».
В целом механизм взаимодействия денежных фондов, финансовых институтов и правовых институтов можно представить в следующем виде:
В данной схеме мы имеем дело с четко выраженной взаимосвязью, где предыдущее предопределяет последующее: фонд денежных средств – финансово-экономический институт (звено финансовой системы) – раздел особенной части финансового права.
Как уже отмечалось, финансовые системы различных государств могут существенно разниться в силу специфических особенностей, присущих этим государствам. Соответственно, могут различаться и построения особенной части финансового права. Так, если страховое дело в стране полностью осуществляется частными страховыми компаниями, то в финансовом праве будет отсутствовать институт «Финансово-страховое право». Возникновение, например, в Казахстане большого количества разнообразных внебюджетных фондов порождает возникновение института «Правовое регулирование внебюджетных фондов». Попутно отметим, что лично мы крайне отрицательно относимся к подобной практике, поскольку всякого рода внебюджетные фонды, существующие параллельно с бюджетом, приводят к размыванию финансовой системы, придают ей калейдоскопический характер, выводят значительные суммы государственных денежных средств из-под контроля общественности в лице представительных органов государства. Но факт остается фактом: есть денежный фонд – значит, есть финансово-экономический институт, есть экономический институт – значит, есть правовой.
Это была оценка системы особенной части финансового права с точки зрения функционального назначения входящих в нее институтов. Однако это не единственное основание для классификации, так же как функциональность не единственно возможная качественная характеристика и самих денежных фондов, и опосредующих их институтов. Например, с точки зрения иерархии фондов и вертикального среза финансовой системы мы увидим, как было сказано выше, центральные, местные и децентрализованные финансы. Соответственно этому финансовое право будет достаточно отчетливо представлено тремя разделами: 1) Правовое регулирование централизованных финансов; 2) Правовое регулирование местных финансов; 3) Правовое регулирование децентрализованных финансов. Заметим, что это весьма универсальная схема, вписывающаяся в финансовое право практически любой страны.
Следует сказать, что построение финансового права в зависимости от иерархии финансово-экономических институтов не есть нечто отличное от построения, основанного на функциональной их оценке. Речь идет об одном финансовом праве, система которого является многомерной и многовариантной в зависимости от того, какое качество финансово-экономических институтов берется за основу. Для юридической литературы традиционной является оценка системы финансового права, построенной по функциональному признаку. Поэтому ниже мы будем придерживаться именно этой системы.
§ 2. Бюджетное право
Рассмотрение теоретических проблем бюджетного права целесообразно начать с выяснения вопроса о том, какое место оно занимает в системе права вообще и в системе финансового права в частности.
В свое время Л. К. Воронова высказывала мнение, что институт «бюджетное право» не может быть включен ни в одну из отраслей права, поскольку он является межотраслевым институтом, состоящим из норм государственного, административного и финансового права.[298] Однако эта точка зрения не получила поддержки, и подавляющее большинство авторов рассматривают бюджетное право как часть только финансового права. И это, на наш взгляд, правильно, поскольку, во-первых, наличие в системе права институтов, находящихся вне отраслей, представляется сомнительным; во-вторых, суждение о комплексном характере бюджетного права является отображением более общего суждения о комплексном характере самого финансового права, которое в основном уже преодолено. И точно так же, как финансовое право рассматривается в настоящее время в качестве цельной и самостоятельной отрасли права, так и бюджетное право рассматривается в качестве цельного института (раздела), имеющего исключительно финансово-правовой характер. Сказанное, разумеется, не исключает взаимодействия и соприкосновения бюджетного права, как и всего финансового права, с другими отраслями права.
Говоря о месте бюджетного права в системе финансового права, следует согласиться с мнением большинства авторов, согласно которому бюджетное право, во-первых, это не просто часть финансового права, а его важнейшая часть («главная составная часть», «ведущий раздел»),[299] о чем свидетельствует тот факт, что большинство из имеющихся крупных монографических исследований финансово-правового характера либо целиком, либо в значительной своей части посвящены проблемам бюджетного права.[300] Характерно также, что первые в истории советской финансово-правовой науки разработки были посвящены именно бюджетному праву.[301] И надо сказать, что они появились в тот период, когда такое понятие, как советское финансовое право, еще не сложилось и почти не употреблялось. Можно также упомянуть, что в первой Советской Конституции 1918 года имелась специальная глава (пятая), именуемая «Бюджетное право». Показателен и такой исторический эпизод: в подготовленных институтом права АН СССР тезисах (1949 г.) финансовое право именовалось «бюджетно-финансовое право». По этому поводу Р. О. Халфина писала, что такое название вызывает возражение, т. к. «хотя бюджет и является основным институтом финансового права, но он всего лишь один из его институтов, а по названию одного из институтов, хотя и ведущего, называть всю отрасль права нельзя».[302] С этим нельзя не согласиться, но в то же время тот факт, что бюджетное право, хотя и ошибочно, но было возведено до уровня названия всей отрасли права, говорит о его важности. Все это является объективным отображением того места, которое занимает бюджет в финансовой системе, где он, являясь крупнейшим из всех денежных фондов, играет основную роль в финансовой деятельности государства.
Во-вторых, бюджетное право – это не просто институт финансового права (хотя бы даже и крупный), а «совокупность институтов, особый раздел (подотрасль) права».[303] Собственно, именно бюджетное право послужило толчком для членения финансового права не только на институты, но и на более крупные группировки (разделы, подотрасли и т. п.).
В-третьих, бюджетное право является разделом особенной части финансового права. Об этом сказано в связи с тем, что, по мнению профессора Л. Куровского (Польша), бюджетное право принадлежит к общей части. В правовой науке эта точка зрения не нашла своих последователей. И это, на наш взгляд, правильно, т. к. система особенной части, о чем уже было сказано выше, предопределена составом финансовой системы. И поскольку государственный бюджет является институтом финансовой системы, бюджетное право должно занимать место в особенной части наряду с теми разделами, которые опосредуют другие экономические институты.
В-четвертых, среди всех разделов особенной части бюджетное право занимает первое место. В отличие от этого Т. С. Ермакова считает, что первое место должна занимать подотрасль, которую составляют нормы, регулирующие финансы предприятий и отраслей хозяйств (по нашей терминологии – «финансово-хозяйственное право»). «Это обусловлено, – пишет Т. С. Ермакова, – основополагающим значением материального производства, в котором создается национальный доход – источник ресурсов всех звеньев в системе социалистических финансов».[304] Однако данная точка зрения не получила поддержки в юридической литературе. В связи с этим заслуживают внимания доводы Б. Н. Иванова и Н. И. Химичевой, которые дают обоснование выдвижению бюджетного права на первое место, исходя из той роли, которую играет бюджет в системе финансов.[305] Со своей стороны отметим, что место финансово-правового института в системе финансового права зависит от того места, которое занимает опосредуемый им экономический институт в финансовой системе. Государственный бюджет, первоначально отождествлявшийся с казной, – это исторически первый возникший финансовый институт. С него, собственно, и начинались сами финансы как экономическая категория. Среди всех других денежных фондов он самый крупный. Рассматриваемый в правовом смысле бюджет выполняет роль основного финансового плана, что и нашло свое отображение в законодательстве. И точно так же, как государственный бюджет занимает первое место в системе финансов, так и бюджетное право должно занимать первое место в системе особенной части финансового права.
Итак, по мнению большинства авторов, бюджетное право является важнейшим и сложносоставным разделом (подотраслью) особенной части финансового права, занимая там первое место.
К числу основных теоретических проблем бюджетного права в первую очередь относятся его понятие и предмет, система, а также методы.
По поводу понятия бюджетного права следует сказать, что в юридической литературе существует не менее десятка его определений. Их массовость позволяет даже выявить определенные закономерности и распределить имеющиеся точки зрения по трем группам.
Первая группа авторов в основу определения бюджетного права кладет бюджет в его правовом значении, т. е. как основной финансовый план государства. Например, М. А. Гурвич пишет: «Бюджетное право регулирует обширный круг финансовых отношений, возникающих в процессе составления, утверждения, исполнения основного государственного финансового плана-бюджета».[306] Сразу же отметим, что это определение по существу совпадает с определением одного из институтов бюджетного права – бюджетного процесса, т. е. является чрезмерно узким.
Вторые в основу кладут бюджет в его материальном значении, т. е. как фонд денежных средств. В соответствии с этим бюджетное право определяется как институт (раздел) финансового права, регулирующий отношения, возникающие в связи с образованием и использованием общегосударственного денежного фонда. Однако при этом сами же авторы оговариваются, что данное определение является обобщенным (или, как пишет М. И. Пискотин, понятием «в широком смысле»), вследствие чего оно нечетко определяет границы предмета бюджетного права[307] и поэтому нуждается во введении каких-то ограничительных признаков. Н. И. Химичева, например, делает это путем перечисления лиц, которые, по ее мнению, выступают в качестве субъекта бюджетных отношений.[308]
Третьи авторы определяют бюджетное право, – и это, надо сказать, наиболее распространенный прием, – через перечисление тех институтов, которые входят в его состав. Например, В. В. Бесчеревных определяет бюджетное право как раздел финансового права, включающий правовые нормы, устанавливающие структуру бюджетной системы государства, объемы отдельных бюджетов, перечень доходов и расходов и порядок распределения их между различными бюджетами, а также нормы, устанавливающие бюджетный процесс, т. е. порядок составления, рассмотрения, утверждения, исполнения бюджетов и порядок составления и утверждения отчетов об их исполнении.[309]
Коренным недостатком всех имеющихся в юридической литературе определений (независимо от способа раскрытия, предмета бюджетного права) является, по нашему мнению, то, что они формулируются исходя из презумпции параллельного существования с бюджетным правом таких разделов финансового права, как «Правовое регулирование государственных доходов» и «Правовое регулирование государственных расходов». Признание такого рода требует изъятия из бюджетного права норм, касающихся доходов и расходов бюджета, и «передачи» их названным разделам. Нами уже было высказано свое отрицательное отношение к возможности их существования. Здесь же отметим, что извлечение из бюджетного права норм, регулирующих доходы и расходы бюджета, фактически означает их отторжение от самого бюджета. Но бюджет без доходов и расходов с трудом воспринимается даже в качестве теоретической абстракции.
Чувствуя искусственность подобной конструкции, некоторые авторы пытаются ее модернизировать. Так, М. И. Пискотин, правильно задав вопрос: «Можно ли игнорировать тот факт, что бюджет – это прежде всего доходы и расходы? Ведь все остальное существует ради них и подчинено им», – пришел к выводу, что «в широком смысле бюджетное право охватывает все нормы и институты, регулирующие государственные доходы и расходы», и что материально-бюджетное право содержит два специальных раздела, посвященных некоторым вопросам доходов и расходов государственного бюджета.[310]
Казалось бы, поставлено под сомнение существование таких институтов, как правовое регулирование государственных доходов и расходов, и напрашивается вывод: поскольку доходы и расходы всегда связаны с определенным фондом денежных средств, то регулирующие их правовые нормы должны входить в состав того финансово-правового института, который опосредует данный фонд. Применительно к рассматриваемому случаю это бы означало, что нормы, регулирующие доходы и расходы бюджета, входят в состав бюджетного права. Однако, по существу подведя читателя к этому выводу, сам М. И. Пискотин не стал ломать устоявшуюся традицию и остался верен мнению, что нормы налогового права, а равно регулирование непосредственного использования бюджетных ассигнований к бюджетному праву не относятся, а входят в сферу других правовых институтов.[311]
Более радикального мнения придерживается С. Д. Цыпкин. При анализе системы отрасли финансового права, считает он, «мы не можем забывать, что финансово-правовые институты, являясь частью надстройки, в принципе соответствуют основным звеньям финансовой системы как части базисных отношений и поэтому обязаны исходить из наличия единого звена финансовой системы Государственного бюджета СССР, объединяющего доходы и расходы общегосударственного централизованного денежного фонда. Отсюда неминуемо следует признание соответствующих совокупностей правовых норм институтами (подразделами) бюджетного права».[312]
С этим мнением можно полностью согласиться, однако заметим, что в дальнейшем, рассматривая роль финансово-правовых институтов в совершенствовании финансовой деятельности государства, С. Д. Цыпкин рассматривает институт доходов государственного бюджета и институт расходов государственного бюджета отдельно от институтов самого бюджетного права.[313] И в этом проявляется некоторая непоследовательность, поскольку из всех предыдущих его рассуждений вытекает, что институты, связанные с доходами и расходами бюджета, являются частью бюджетного права.
Итак, бюджет (как денежный фонд, т. е. понимаемый в материальном смысле) не существует вне своих доходов и расходов. Рассматриваемый в качестве основного финансового плана (правовое значение бюджета), он также состоит из двух разделов: планирование доходов и расходов. Будучи институтом финансовой системы (т. е. понимаемый в экономическом смысле), бюджет включает в себя и те экономические отношения, которые связаны с доходами и расходами этого государственного денежного фонда. Бюджетное право (как правовой институт) опосредует собой все экономические отношения, которые охватывают бюджет как финансово-экономический институт. Признание «доходных» и «расходных» отношений бюджета предметом не бюджетного права, а иных правовых институтов означало бы его исчезновение. Но коль скоро бюджет существует, то подобная правовая конструкция является плодом теоретического заблуждения.
Попутно остановимся еще на одном вопросе. Традиционно считается, что одной из особенностей бюджетных правоотношений выступает то, что колхозы, кооперативные предприятия и организации, все общественные организации и граждане субъектами этих правоотношений не являются.[314] Спрашивается, почему? Ведь каждому очевидна связь этих лиц с бюджетом, хотя бы в силу того, что они платят налоги, которые идут не куда-нибудь, а именно в бюджет. Ответ сводится к тому, что это взаимоотношение с бюджетом опосредуется налоговым правом, которое не признается входящим в состав бюджетного права, а «зачисляется» в раздел «Правовое регулирование государственных доходов». Получается, что лицо, непосредственно участвующее в формировании доходной части бюджета, т. е. имеющее с ним денежные отношения, в правовом смысле с ним ни в каких отношениях не состоит, а налоги, главное назначение которых заключается в обеспечении бюджета денежными средствами, его принадлежностью не являются. Иными словами, бюджет и как денежный фонд, и как институт финансовой системы – это одно, а правовые нормы, его регулирующие, – это совсем другое. Все это не только не укладывается в рамки здравого смысла, но и порождает противоречие между содержанием общественного отношения и его правовой формой: отношение является бюджетным с экономической точки зрения, но признается иным с правовой.
Все становится на свои естественные места, снимая тем самым все противоречия и недоумения, если признать, что, во-первых, таких разделов, как «Правовое регулирование государственных доходов» и «Правовое регулирование государственных расходов», в финансовом праве не существует вообще; во-вторых, отношения, возникающие в процессе формирования доходной части бюджета и его расходования, регулируются не чем-нибудь, а нормами именно бюджетного права.
В частности, налоговые отношения, которые по своему экономическому содержанию, конечно же, являются бюджетными, такими же выступают и с правовой точки зрения.
Из этого автоматически вытекает, что той особенности бюджетных правоотношений, о которой идет речь, не существует.
В свете сказанного представляется наиболее предпочтительным второй вариант определения бюджетного права, где его предметом признаются отношения, возникающие в связи с образованием и использованием бюджета. Однако, во-первых, это определение должно считаться законченным, т. е. оно должно браться в чистом виде и без каких-либо оговорок, продиктованных стремлением вывести из бюджетного права отношения, связанные с доходами и расходами бюджета. Во-вторых, вызывает возражение применение в данном случае термина «использование». В главе I мы уже касались этого вопроса, где отметили, что расходование денежных средств централизованных фондов (включая бюджет) происходит лишь в одной форме – путем их распределения. Сам бюджет ничего не покупает и ничего не оплачивает. Он лишь выделяет средства в те или иные денежные фонды (т. е. тем или иным хозяйствующим субъектам), через которые действительно происходит оплата товаров, работ и услуг, т. е. имеет место использование денег в точном и прямом значении этого термина. Однако эти денежные отношения, являясь эквивалентными, уже не будут финансовыми, а денежные средства, попав в эти фонды, уже перестают быть бюджетными, поскольку превращаются в средства самих этих фондов. И речь поэтому следует вести уже не о бюджете, а об использовании каких-либо других фондов. Другими словами, термин «использование» можно применять лишь в том случае, когда денежные средства того или иного фонда расходуются на оплату товаров, услуг и работ. И коль скоро средства бюджета в такой форме не используются (они лишь выделяются в другие фонды для целей такого использования), то данный термин к бюджету неприменим.
На основе изложенного бюджетное право можно определить следующим образом: это раздел финансового права, регулирующий отношения, возникающие в связи с формированием и распределением государственных бюджетов.
Независимо от того, каким способом раскрывается содержание бюджетного права (через предмет правового регулирования или через состав входящих в него институтов), вопрос о его системе представляет самостоятельный интерес. Несмотря на многообразие мнений, высказанных по этому поводу, в основном перечисляются следующие институты: а) бюджетное устройство; б) совокупность норм, так или иначе связанных с доходами и расходами бюджета (например, перечень доходов и расходов различных бюджетов, распределение их между ними и т. п.); в) бюджетный процесс.
Прежде чем рассмотреть системы бюджетного права, представленные в литературе, выскажем свои соображения о тех началах, на которых эта система формируется. По нашему убеждению, в основе институтов бюджетного права лежат группировки экономических отношений, объективно существующие в рамках бюджета как института финансовой системы. Такими экономическими реальностями, по нашему мнению, являются: а) наличие большого количества бюджетов, взаимодействующих друг с другом и соорганизованных в определенную систему (бюджетную систему); б) наличие большого количества финансово-плановых актов, которыми формируются и распределяются эти бюджеты (как фонды денежных средств); в) наличие государственных органов, осуществляющих деятельность в области бюджета, включая бюджетное планирование и бюджетный контроль; г) наличие многочисленных платежей, посредством которых формируется доходная часть бюджета; д) наличие отношений, связанных с распределением бюджетных средств (расходы государственного бюджета).
Вместе с тем следует отметить – и это уже чисто правовой момент, – что нормы бюджетного права неодинаковы по своему содержанию и степени обобщенности. Одни нормы, устанавливая общие положения, касаются широкого круга общественных отношений, другие – имеют предметом правового регулирования их узкую, специализированную группу.
В связи с этим представляется правильным мнение Н. И. Химичевой, которая выделяет в системе бюджетного права общую часть. Правда, характеризуя ее, она скорее говорит об общей части науки (или учебного курса), посвященной бюджетному праву, чем о самом праве (как совокупности юридических норм).[315] Тем не менее сама идея заслуживает внимания.
С учетом сказанного бюджетное право состоит, по нашему мнению, из двух подразделений: общая и особенная части. Общая часть включает институты: 1) Бюджетное устройство; 2) Управление в области бюджета; 3) Бюджетное планирование; 4) Бюджетный контроль. Особенная часть включает институты: 1) Правовое регулирование доходов бюджета; 2) Правовое регулирование расходов бюджета; 3) Правовое регулирование государственных займов.
Дадим им краткую характеристику и одновременно обозначим свое отношение к тем институтам, которые фигурируют в различных построениях системы бюджетного права, представленных в литературе.
Бюджетное устройство. Институт под таким названием обозначен почти во всех системах бюджетного права, имеющихся в литературе. Однако анализ точек зрения показывает, что зачастую этот термин наполняется различным содержанием.
Одни авторы считают, что бюджетное устройство адекватно понятию бюджетная система, где под ней понимается совокупность бюджетов различных видов.[316] Другие – включают в состав бюджетного устройства еще принципы и порядок разграничения доходов и расходов между отдельными звеньями бюджетной системы.[317] Третьи – дополняют названные два элемента еще одним – бюджетным правом местных органов.[318] Наконец, по мнению четвертых, в бюджетное устройство входит также порядок составления, рассмотрения, утверждения и исполнения бюджета.[319] В последнем случае понятием бюджетного устройства охватывается предмет всего бюджетного права.
Из приведенных точек зрения видно, что такой элемент, как бюджетная система, включается в понятие бюджетного устройства всеми авторами (в качестве единственного – в первом случае, наряду с другими – во всех остальных). Поэтому взаимосвязь бюджетной системы и бюджетного устройства можно считать бесспорной и, по мнению большинства авторов, эта взаимосвязь выражается как соотношение частного и общего. На наш взгляд, для пересмотра этого суждения основания нет. В равной мере бесспорно (во всяком случае – для юридической науки) то, что бюджетный процесс не входит в состав бюджетного устройства, а наряду с ним представляет собой самостоятельный подраздел бюджетного права. Бесспорно и то, что понятия бюджетное устройство и бюджетное право не равнозначны и что первое является частью второго. В связи с этим четвертую точку зрения можно считать несостоятельной. Возражение вызывает и включение в состав бюджетного устройства бюджетных полномочий (третья точка зрения) хотя бы потому, что эти полномочия включают в себя права, часть которых относится к бюджетному процессу (процессуально-бюджетные права). А коль скоро бюджетный процесс не входит, как было сказано выше, в состав бюджетного устройства, то включение в него норм, устанавливающих бюджетно-процессуальные права, было бы нелогичным. Нельзя согласиться и с первой точкой зрения, ставящей знак равенства между понятиями бюджетное устройство и бюджетная система. В общепринятом понимании слово устройство означает строение чего-либо. В этом смысле устройство всегда означает организованную определенным образом систему каких-либо компонентов, частей, деталей. Однако в любом работающем устройстве его компоненты находятся во взаимном движении. Поэтому, чтобы охарактеризовать то или иное устройство, надо не просто перечислить и назвать его элементы (явление в статике), но и показать их взаимодействие (явление в динамике). В свете сказанного представляется, что бюджетное устройство включает в себя: 1) бюджетную систему (статика явления) и 2) бюджетное регулирование (динамика явления). Термин бюджетная система мы употребляем здесь в общепринятом для правовой науки смысле как совокупность бюджетов различных видов, организованных в определенную систему. Что же касается термина бюджетное регулирование, то он используется нами в более широком значении, чем это принято в юридической литературе. Обычно этим термином обозначают процесс обеспечения бездефицитности какого-либо бюджета путем увеличения его доходной части с помощью регулирующих доходов и дотаций.[320] Однако если даже иметь в виду только процесс сбалансирования бюджетов, то осуществляется он не только с помощью регулирующих доходов, но и посредством их твердого закрепления за тем или иным видом бюджета (постоянно закрепленные доходы), а также путем формирования расходной части (распределение расходов между бюджетами, сокращение расходов и др.). Поэтому в конечном счете бюджетное регулирование, выражая механику взаимодействия различных видов бюджетов, входящих в состав бюджетной системы, охватывает собой, на наш взгляд, такие явления, как: структура доходов и расходов бюджетов различных звеньев; принципы и порядок распределения доходов и расходов между отдельными бюджетами; порядок сбалансирования (уравнивания) доходных и расходных частей каждого бюджета. Цель бюджетного регулирования – обеспечить надлежащее взаимодействие всех компонентов бюджетной системы, сбалансировать каждый ее элемент и всю систему в целом с тем, чтобы данный механизм нормально функционировал и бесперебойно работал.[321]
Методами бюджетного регулирования являются: а) распределение расходов между отдельными видами бюджетов, входящих в бюджетную систему; б) установление постоянно закрепленных доходов отдельных видов бюджетов; в) установление регулирующих доходов отдельных видов бюджетов; г) межбюджетная дотация; д) межбюджетное кредитование.
В целом бюджетное устройство можно, на наш взгляд, определить следующим образом – это институт бюджетного права, устанавливающий организационное строение бюджетной системы государства и взаимодействие ее основных частей. Место этому институту, в чем мы солидарны с Н. И. Химичевой, – в общей части бюджетного права, поскольку во-первых, бюджетная система – это прежде всего согласованная совокупность бюджетов, т. е. эта система начинается (если можно так выразиться) с внутренней организации. Во-вторых, нормы права, сосредоточенные в данном правовом институте, в силу своей «изначальности» носят общий характер и имеют выход на все другие институты бюджетного права.
Института под таким названием в составе бюджетного права обычно не выделяют. Однако, на наш взгляд, он все-таки существует. Управление в области бюджета является частью управления в области финансов, т. е. мы имеем дело с частным проявлением института общей части финансового права «Управление в области финансов» в одной из сфер финансовой деятельности, а именно в сфере бюджета. Управление в области бюджета не формирует самостоятельной и особой отрасли (даже подотрасли) государственного управления. Бюджетную деятельность (точнее, деятельность, связанную с бюджетом) осуществляют все без исключения государственные органы, поскольку все они так или иначе имеют дело с бюджетом. Например, парламент утверждает центральный бюджет страны, правительство организует его исполнение, значительная доля бюджетной деятельности осуществляется, естественно, специализированными финансовыми органами, в первую очередь министерством финансов и т. д. Таким образом, особой организационной системы органов управления бюджетом не существует, и можно лишь говорить о компетенции различных государственных органов в области бюджета. Вместе с тем это вовсе не означает, что бюджетная деятельность вообще не имеет своих организационных форм управления, – в качестве таковой выступает вся система государственного аппарата, где каждое звено реализует свои бюджетные права и обязанности, возложенные на него нормами финансового права (а точнее – бюджетного права). Особенностью бюджетных правоотношений выступает то, что в качестве их субъекта часто выступают территориальные образования (национально-территориальные и административно-территориальные единицы), которые и этих отношениях являются носителями бюджетных полномочий.[322] Поскольку бюджетные правоотношения, как и любые другие финансовые правоотношения, носят управленческий характер, то эти образования выступают (естественно, в лице того или иного государственного органа) в роли либо субъекта управления, либо объекта управления. При этом и сами образования, и их бюджеты образуют определенную систему, зачастую находящуюся в отношениях соподчиненности. Все это позволяет включить данную организационно-правовую конструкцию в институт «Управление в области бюджета». Заметим, что в литературе довольно часто выделяется такое подразделение бюджетного права, как «Бюджетные права» (или, как правильно, по нашему мнению, говорит В. В. Бесчеревных – «бюджетная компетенция»)[323] национально– и административно-территориальных единиц государства. Одни авторы, как отмечалось, считают его частью бюджетного устройства, другие – выделяют его в качестве даже самостоятельного института бюджетного права. По нашему мнению, эта группа норм входит в состав института «Управление в области бюджета».
В свете сказанного данный институт можно определить как совокупность правовых норм, устанавливающих компетенцию государственных органов, осуществляющих по поручению государства организационную деятельность в области бюджета.
Под этим институтом мы понимаем совокупность правовых норм, регулирующих отношения, возникающие в ходе деятельности государственных органов по планированию формирования и расходования бюджета.
Следует сказать, что института под таким названием финансово-правовая наука не знает. В ней фигурирует институт, именуемый «Бюджетный процесс». Его обычно определяют как регламентированную бюджетно-процессуальными нормами деятельность по составлению, рассмотрению, утверждению и исполнению бюджетов, а также по составлению и утверждению отчетов об их исполнении.[324] В экономической же литературе, наоборот, термин бюджетный процесс почти не используется, и для обозначения экономического института, опосредующего планирование бюджета, употребляется понятие бюджетное планирование. Последнее представляется более правильным. Дело в том, что термин бюджетный процесс, несмотря на всю свою традиционность, является узкоспециальным понятием финансово-правовой науки, а для всех прочих становится понятным лишь при условии его разъяснения. Связано это прежде всего с тем, что сам термин бюджет имеет несколько значений (и как финансовый план, и как определенный фонд денежных средств). При употреблении его в первом значении словосочетание бюджетный процесс означает движение бюджета как особого плана, что, в общем-то, делает ясным, о чем идет речь. Но при втором значении бюджета (а оно, заметим, используется не реже, если не чаще первого) это словосочетание преобразуется (в буквальном толковании) в «процесс денежного фонда». А это либо вовсе непонятно, либо наталкивает на мысль, что речь идет о каких-то фактических операциях, связанных с собиранием денег в бюджет или их выдачей из него, т. е. уводит от темы планирования. Иное, причем опять-таки оправданное понимание термина бюджетный процесс порождается и в силу того, что при его внешнем восприятии возникают невольные ассоциации (по крайней мере, у юристов общего профиля) с такими понятиями, как уголовный процесс и гражданский процесс. Но данные понятия (будучи, подчеркнем, гораздо старее и традиционнее, чем бюджетный процесс) связаны с разрешением соответствующих дел (гражданских и уголовных). По аналогии с гражданским и уголовным процессами под бюджетным процессом следовало бы понимать процедуру разрешения споров между сторонами бюджетного правоотношения. Кстати говоря, такое понимание бюджетного процесса является не только вполне логичным, но имеет даже свою реальную практику (например, судебное рассмотрение дел о взыскании не внесенных в срок налогов). Применение же этого термина для обозначения процедуры происхождения бюджета через различные стадии в корне отличается от значения понятий гражданский процесс и уголовный процесс. Разумеется, каждая отрасль права может породить свои собственные понятия или наложить специфический оттенок на общеюридические. Но в то же время вряд ли оправданно столь разительное отличие отраслевого понятия (в данном случае – финансово-правового) от аналогичного общеюридического.
Таким образом, в понятие бюджетный процесс можно вложить несколько смыслов, и каждый из них по-своему будет оправданным и логичным. В отличие от него термин бюджетное планирование более доступен, определенен и конкретен, точнее характеризует предмет, помогает избежать недоразумений, вызванных множественностью значений.
В заключение коснемся еще одного вопроса, имеющего определенную связь с изложенным выше. Он касается признаваемой большинством авторов особенности бюджетных правоотношений, суть которой заключается в том, что данные правоотношения не могут длиться свыше одного года. Связано это с тем, что каждый бюджет принимается только на год.
Представляется, что такой особенности как таковой нет. Во-первых, она связывается со сроком действия акта об утверждении бюджета. Но если мерить продолжительность существования правоотношения сроком действия планового акта, то не только бюджетное, но и любое финансовое правоотношение следует признать длящимся лишь один год, т. к. и другие финансово-плановые акты, опосредующие прочие денежные фонды, принимаются на этот же срок. Во-вторых, в области планирования бюджета могут действовать не только годовые, но и более длительные планы.[325] В-третьих, бюджетные правоотношения нельзя сводить лишь к тем, которые вытекают из конкретного акта планирования, посвященного конкретному бюджету. Имеются отношения, носящие фундаментальный характер. Например, отношения, связанные с установлением бюджетной системы, бюджетной компетенции, порядком планирования и издания самих бюджетно-плановых актов и т. д. Такого рода отношения регулируются нормативными актами, носящими длительный и стабильный характер.
Таким образом, бюджетные правоотношения нельзя сводить к годовым отношениям, опосредуемым только годовым финансовым планом. Они, как и все другие финансовые отношения, могут быть и разовыми, и связанными со сроком действия того или иного финансово-планового акта (т. е. годовыми, пятилетними и т. п.), но могут носить и неопределенно-длительный характер (т. е. соответствовать сроку действия того нормативного акта, относящегося к сфере бюджетного права, который их регулирует).
Этого института, как и предыдущего, в системе бюджетного права не выделяют. Однако то, что бюджетно-контрольная деятельность существует, – факт, в общем-то, очевидный.
Поэтому, коль скоро объективно существует такая специфическая разновидность финансовой деятельности, как бюджетный контроль, то логично предположить, что бюджетное право содержит особую группировку правовых норм, регулирующих эту деятельность. Не менее логичным представляется и то, что поскольку общая часть финансового права содержит особый институт – «Финансовый контроль», то он должен иметь выход и на особенную часть, в частности на бюджетное право, где он трансформируется в институт «Бюджетный контроль». Тем более что бюджетное право, как отмечалось выше, – это, по всеобщему мнению, основной и крупнейший раздел (подотрасль) финансового права.
В качестве института бюджетного права бюджетный контроль можно определить как совокупность финансово-правовых норм, определяющих круг и полномочия органов, осуществляющих контроль за законностью и целесообразностью всех действий по формированию и распределению бюджета, использованию бюджетных ассигнований, а также норм, устанавливающих виды, формы и методы этого контроля. Институтами особенной части бюджетного права являются «Правовое регулирование доходов бюджета» и «Правовое регулирование расходов бюджета». В советской юридической литературе, в первую очередь в трудах С. Д. Цыпкина и Л. В. Вороновой, этим институтам было уделено довольно много внимания.[326] Традиционно считается, что они являются институтами таких разделов (подотраслей) финансового права, как «Правовое регулирование государственных доходов» и «Правовое регулирование государственных расходов». В отличие от этого мы по причинам, изложенным выше, полагаем, что им место в бюджетном праве.
В связи с упомянутыми институтами коснемся такого довольно широко употребляемого в последнее время понятия, как налоговое право. Но прежде всего отметим, что сейчас, похоже, произошел пересмотр содержания самого термина налог. В советской литературе (как экономической, так и правовой) под налогом обычно понимался такой обязательный платеж в доход государства, который был связан со сменой формы собственности (деньги из негосударственной собственности переходили в государственную). Для платежей в бюджет государственных предприятий, при которых форма собственности не меняется, применялся специальный термин – обязательные платежи. Сейчас все платежи, независимо от того, кто является их плательщиком – государственный или негосударственный субъект, именуются одинаково: налог. Причем дело даже не только в смене названия «обязательный платеж» на «налог», но и в смене правового режима изъятия денег: раньше государство, рассматривавшееся как безраздельный владелец всей прибыли находящихся в его собственности предприятий, под видом обязательного платежа могло изъять ее любую часть. Сейчас же посредством налога можно изъять лишь твердо фиксированную часть, установленную нормами налогового законодательства, которое, заметим, не делит плательщиков на государственных и негосударственных. Кроме того, в нынешних условиях Казахстана налоги поступают не только в бюджеты различных уровней, но и в некоторые внебюджетные фонды (например, в Дорожный фонд). Это означает, что налоги не могут быть исключительной прерогативой бюджетного права, а могут касаться и некоторых других разделов финансового права.
Лично мы продолжаем оставаться при мнении, что платежи государственных предприятий, по крайней мере по своему экономическому содержанию, не есть налоги в их чистом виде. Придание им налоговой формы – это дань текущему моменту, связанному с попытками на базе расширения самостоятельности государственных предприятий вписать их в рыночную экономику. По мере приватизации этих предприятий (т. е. превращения их в негосударственных хозяйствующих субъектов) рано или поздно все станет на свои места: негосударственные плательщики будут платить налоги, а государственные – обязательные платежи. В противном случае теряется сам смысл права государственной собственности как разновидности права собственности вообще. А конкретнее – мы не должны лишать собственника (в данном случае – государство) его полномочий владения, пользования и распоряжения принадлежащим ему имуществом (в данном случае – доходами находящихся в его собственности предприятий).
Что касается налогового права, то и здесь мы выражаем сомнение в его существовании в качестве особого института финансового права, т. к. налоги всегда являются доходным элементом того или иного фонда денежных средств, т. е. в конечном счете выступают элементом того финансово-экономического (и соответственно – финансово-правового) института, которым данный фонд опосредован.
Сказанное, разумеется, не означает, что понятие налоговое право вообще не должно применяться. Пока существует система налогов, будет существовать и налоговое право. Но выражает оно не институт системы финансового права, а элемент классификации правовых норм, в основу которой положено группирование доходов по методу их мобилизации.
Институт «Правовое регулирование доходов бюджета» можно, по нашему мнению, определить как институт бюджетного права, устанавливающий систему платежей в бюджет и порядок их взимания.
Как уже отмечалось, расходование денежных средств бюджета осуществляется только в одной форме – путем их перераспределения по адресатам бюджетного планирования, в качестве которых в конечном итоге выступают так называемые распорядители бюджетных кредитов. Конечным пунктом движения бюджетных средств является тот или иной децентрализованный фонд, для которого эти средства выступают в роли дохода. Поступив в него, данные денежные средства перестают быть бюджетными и превращаются в средства самого этого фонда. Расходование бюджетных средств замыкается таким образом рамками финансовой системы, и эти средства не могут быть предметом таких денежных отношений, посредством которых осуществляется оплата товаров, услуг, работ (т. е. они не выполняют такой функции денег, как средство платежа). Между тем на практике, да порой и в теории, понятие бюджетные средства трактуется очень широко. Например, говорится: «предприятие приобрело оборудование за счет бюджета». В точном же юридико-экономическом смысле речь идет о том, что предприятие получило деньги из бюджета; поступив в фонд предприятия, эти деньги превратились в средства самого предприятия, и за счет их (т. е. уже за счет своих денег) оно приобрело оборудование. И в правовых отношениях по его приобретению (договор поставки или купли-продажи) предметом расчетов выступают не бюджетные средства, а деньги самого покупателя. Продавцу кстати, совершенно безразлично, откуда у покупателя взялись деньги на оплату проданного ему оборудования. Сказанное, разумеется, не означает, что, выйдя из бюджета (как денежного фонда), деньги теряют с ним всякую связь, и предприятия могут их тратить, как им заблагорассудится. Целевой характер использования этих денег предопределен бюджетом как финансовым планом, что порождает у предприятий – владельцев таких средств соответствующие юридические обязанности. И контроль за использованием этих средств охватывается понятием бюджетный контроль.
В связи с изложенным еще раз обратим внимание на неточность употребления термина «использование» применительно к бюджетным средствам и к самому бюджету. Использовать – значит реализовать деньги в качестве средства платежа. Бюджетные средства такой роли не выполняют. Поэтому представляется желательным в определении бюджета, содержащемся в юридической литературе, слово «использование» заменить на «расходование», что будет более точно соответствовать экономическому и правовому содержанию отношений, возникающих в процессе распределения бюджетных ресурсов. Попутно отметим, что неправильным является и такой традиционный термин, применяемый в ходе исполнения бюджета, как бюджетные кредиты. Под ними понимаются суммы, выделяемые в соответствии с утвержденным бюджетом на отдельные виды расходов. Как известно, термин кредит в финансовом праве обозначает срочное и возвратное предоставление денег. Бюджетные же средства выделяются главным образом путем дотирования (безвозвратное предоставление денег), т. е. в порядке, прямо противоположном кредитованию. Неуместность термина кредит в данном случае настолько очевидна, что его употребление нельзя оправдать ссылкой на привычность и общепризнанность. Поэтому целесообразно данный термин заменить на бюджетные ассигнования, которые фактически и имеются в виду, когда говорят об этих кредитах.
Завершая рассмотрение института «Расходы бюджета», считаем, что его можно определить как совокупность правовых норм, устанавливающих виды расходов бюджетов и порядок их производства.
Следующим институтом особенной части является институт, именуемый нами «Правовое регулирование государственных займов». Он присущ финансовому праву практически любой страны, ни одно современное государство не обходится без такого способа привлечения денежных средств. Правовой особенностью этого института, которая позволяет его выделить в самостоятельный институт, является то, что государственные займы одновременно выступают и доходом, и расходом бюджета. К тому же он имеет форму финансово-правового договора, что отличает его, скажем, от налогов, регулируемых односторонее-властным методом, взимаемых на безвозвратной основе и выступающих предметом такого института бюджетного права, как «Правовое регулирование доходов бюджета».
Как уже говорилось, финансовые системы различных стран могут определенным образом отличаться. Касается это и такого финансово-экономического института, как «Государственное социальное страхование». Оно существует почти в каждой стране, отличаясь, правда, набором услуг, оказываемых населению, и, естественно, объемом финансовой помощи: богатые страны в состоянии дать больше, бедные – меньше. Но в зависимости от конкретных условий в одних странах фонды государственного социального страхования включаются в бюджет (например, в бывшем СССР), в других – функционируют самостоятельно (например, в нынешнем Казахстане). Кстати, сами по себе фонды социального страхования могут быть разнообразными по видам и формам. Скажем, в том же Казахстане помимо фонда государственного социального страхования, предназначенного для выплаты всякого рода пособий (по временной нетрудоспособности, по беременности и родам, на рождение ребенка, на погребение и т. п.), отдельно существуют Пенсионный фонд и Государственный фонд содействия занятости, главным образом предназначенный для выплаты пособий по безработице.
В том случае, если фонд государственного социального страхования входит в состав бюджета, то он формирует в составе особенной части бюджетного права отдельный институт, именуемый «Правовое регулирование социального страхования».
В советской юридической науке так и не выработалось единого мнения о месте государственного социального страхования в системе финансового права. С. Д. Цыпкин считал его относительно обособленным разделом отрасли финансового права, т. е. выделял его наряду с такими разделами, как бюджетное право и кредитное право.[327] В системе финансового права, предложенной Е. А. Равинским, такому институту вообще не нашлось места.[328] В учебниках по финансовому праву материал, посвященный ему, дан, так сказать, россыпью: платежи в этот бюджет рассматриваются в разделе «Государственные доходы», расходы – в параграфах о финансировании социально-культурных мероприятий, упоминание о нем содержится в институтах бюджетное устройство и бюджетный процесс. Характерной особенностью этого бюджета в условиях СССР являлось то, что составлялся он ВЦСПС и исполнялся органами профессиональных союзов.[329] Следует отметить, что отношения, связанные с получением гражданами пенсий и пособий, регулируются нормами трудового права и права социального обеспечения.
При оценке данного института мы исходим из следующего. Во-первых, если фонд социального страхования по форме собственности является государственным, то распоряжаться им должны государственные органы, а не какие-либо общественные организации. Во-вторых, в том случае, если этот фонд является частью бюджета, то он формирует в рамках бюджетного права особый институт. В-третьих, использование денежных средств этого фонда (как, впрочем, использование и любого другого денежного фонда, входящего в состав финансовой системы) происходит в отношениях, не являющихся финансово-экономическими, и регулируются они нормами не финансового, а в данном случае – трудового права и права социального обеспечения. Таким образом, предметом финансового права будут лишь отношения, возникающие в процессе формирования и распределения данного фонда.
В соответствии с этим данный институт, именуемый «Правовое регулирование государственного социального страхования», можно определить как институт бюджетного права, регулирующий общественные отношения, возникающие в процессе формирования и распределения фонда государственного социального страхования.
Если же фонд (фонды) государственного социального страхования функционируют вне бюджета, то в зависимости от организации этого страхования они являются базой либо для формирования самостоятельного раздела финансового права, либо в качестве института входят в такой его раздел, как «Финансово-страховое право».
В заключение разговора о бюджетном праве еще раз коснемся так называемых «внебюджетных фондов». Свое отрицательное отношение к ним мы уже высказали выше. В Казахстане их насчитывается уже около десятка. Само по себе наличие каких-то денежных фондов, носящих строго специализированный характер и формируемых за счет особых платежей, в общем-то, возражения не вызывает. Но возникает вопрос: почему они должны существовать вне бюджета? Ведь и специализацию, и особый характер формирования и расходования денег вполне можно обеспечить в рамках бюджетной системы! Здесь же возникла ситуация, когда общегосударственные по своему характеру фонды, складывающиеся из общегосударственных по своей сути платежей, являющихся не чем иным, как налогами, приобрели типичную ведомственную окраску, и если так дело пойдет дальше, то скоро в республике будет столько внебюджетных фондов, сколько существует министерств, потому что каждое из них стремится всякими правдами и неправдами заиметь персонально свой. И главная опасность здесь даже не в размывании финансовой системы, а в том, что деньги, выйдя из-под контроля общественности в лице парламента, начинают использоваться – а примеры такого рода в отношении Дорожного и Пенсионного фондов уже есть – так, как заблагорассудится чиновникам из соответствующих ведомств, включая обращение их на сомнительные коммерческие операции.
Нам представляется более обоснованной следующая схема: всякого рода специализированные денежные фонды формируются в рамках только бюджета. В его же рамках они утверждаются парламентом по всем правилам бюджетной процедуры. Затем деньги в виде специальных бюджетных ассигнований передаются соответствующим министерствам, которые обязаны обеспечить строго целевое их использование под контролем Министерства финансов. Государственная налоговая инспекция обеспечивает сбор денег в эти фонды (а не как сейчас – министерства, создавшие для этих целей собственную налогосборочную сеть, что в конечном счете привело лишь к разбуханию государственного аппарата и возникновению в нем дублирующих систем). Налогоплательщики будут знать лишь одного адресата внесения платежей – бюджет, однако те из них, которые носят специальный характер, в рамках бюджета будут аккумулироваться в «своих» фондах. Подобная конструкция позволит, с одной стороны, обеспечить специализированный характер формирования определенного денежного характера и целевое использование сосредоточенных в нем денежных средств, в том числе позволит им быть источником финансирования государственных мероприятий, для чего был предназначен соответствующий фонд. С другой – обеспечит единство финансовой системы республики и формирование ее на общих принципах.
Тем не менее следует признать, что само по себе существование внебюджетных фондов, имеющих свою собственную правовую базу, порождает такой самостоятельный раздел финансового права, существующий параллельно с другими его разделами (включая бюджетное право), как «Правовое регулирование внебюджетных фондов».
Завершая рассмотрение системы бюджетного права, следует сказать, что оно, как и все финансовое право, использует два метода правового регулирования: односторонне-властный (императивный) и договорный (диспозитивный). Наиболее широко – и это вполне естественно для бюджетной деятельности – применяется односторонне-властный метод. Однако в ряде случаев имеет место и договорный метод. Так, в процессе мобилизации денежных средств в бюджет он применяется в отношениях государственного займа. Используется он также в процессе бюджетного регулирования в форме предоставления межбюджетных ссуд. Заметим, что Б. Н. Иванов упоминает о применении в финансовом праве метода, который он именует «бюджетным». По его мнению, «это означает, что государство как властвующий субъект обращает в свой централизованный фонд денежных средств часть доходов социалистических предприятий и организаций, граждан и осуществляет через государственный бюджет распределение общественного продукта».[330]
Думается, что в данном случае речь идет об обычном односторонне-властном методе, свойственном не только бюджетному, но и вообще праву, и что бюджетное право, как и все финансовое, своего особого метода правового регулирования не имеет.
В заключение несколько слов о бюджетной системе Казахстана. Не говоря уже о том, что с приобретением независимости бюджетная система республики перестала быть элементом бюджетной системы Союза, а приобрела самостоятельный и замкнутый вид, она к тому же в ходе реформ приобрела новое качественное состояние. Дело в том, что любая бюджетная система может быть построена на одном из двух принципов: либо на принципе единства, когда любой бюджет входит в состав вышестоящего бюджета (сельский в бюджет района, бюджет района в бюджет области и т. д.) и в конечном счете все они сливаются в единый государственный бюджет. При такой системе существует деление бюджетов на обособленные (изолированные) и сводные (совокупные). Такая система существовала в бывшем Союзе и, соответственно, в Казахской ССР. Либо на принципе автономности бюджетов, где каждый из них (аульный, районный, областной, республиканский), имея собственную доходную базу, существует как бы сам по себе. Именно такая система принята сейчас в республике.[331]
Каждая из систем обладает своими плюсами и минусами. Централизованная бюджетная система обеспечивает концентрацию денежных средств в одних руках, что позволяет их сосредоточить на финансировании крупных народнохозяйственных проектов и создает возможность свободного маневрирования деньгами в рамках всей страны; это, кстати, позволяет уравнивать доходы на душу населения в отдельных ее регионах. Что бы мы ни говорили про экономическую систему бывшего Союза, но именно возможность концентрации бюджетных ресурсов позволила ему добиться (особенно в годы первых пятилеток) впечатляющих успехов при решении ряда крупных народнохозяйственных программ. Однако при такой системе, неизбежно порождающей необходимость массовой перекачки денег через центральный бюджет и нивелировки в уровне дохода отдельных регионов (у богатых они отбираются, чтобы передать бедным), возникает явление, которое экономисты называют территориальным иждивенчеством, и в целом – отсутствием материальной заинтересованности в эффективном осуществлении бюджетной деятельности (особенно на местах). Эти недостатки исчезают при децентрализованной бюджетной системе, однако возникают свои: распыление денежных средств, неравенство доходов по отдельным регионам, дефицитность ряда бюджетов, индивидуализация налоговых систем и т. д. Однако децентрализованная бюджетная система лучше вписывается в условия рыночной экономики, и поэтому в конечном счете Казахстан остановит, очевидно, выбор именно на ней.
Произошла (а точнее говоря, должна произойти) смена самой идеологии бюджетной деятельности. Вместо социалистического принципа, в соответствии с которым в бюджете сосредотачивалась подавляющая часть национального дохода (около трех четвертей) и когда государство брало на свое бюджетное финансирование основные народнохозяйственные задачи, вступают в действие условия рыночной экономики, при которых расходы государство резко сокращает, сводя их к финансированию главным образом социальных мероприятий.
Перестройка бюджетной системы требует пересмотра понятия «бюджет». В советской литературе оно обычно определялось как основной финансовый план государства (бюджет в правовом значении) либо как общегосударственный централизованный фонд денежных средств (бюджет в материальном значении). Эти определения, вполне соответствующие централизованной бюджетной системе, когда существует единый государственный бюджет, конечно же, не вписываются в децентрализованную систему (в лучшем случае, они могут быть отнесены лишь к одному виду бюджета – республиканскому). В условиях Казахстана под бюджетом (в материальном смысле) следует понимать такой государственный денежный фонд, который находится в распоряжении или всего государства в целом (республиканский бюджет), или его отдельных административно-территориальных образований (местный бюджет). Соответствующим образом должно быть скорректировано и понятие бюджета в правовом значении (как финансового плана).
§ 3. Финансово-банковское право
Термин банковское право является довольно распространенным в юридической литературе. Обычно им обозначают комплексный правовой институт, формируемый на стыке гражданского и финансового права, регулирующий организацию банковской системы в стране и производство банковских операций.[332]
Встречается также понятие «Кредитное право», которое определяют как совокупность юридических норм, регулирующих кредитные отношения.[333] Однако сразу же отметим, что поскольку существует довольно много различных видов кредитования, опосредуемых различными отраслями права (межгосударственный, государственный, банковский, коммерческий, товарный, займа между гражданами), то такое название, вполне уместное для комплексного правового образования, объединяющего все виды кредитных отношений, независимо от их объекта и принадлежности к той или иной отрасли права, вряд ли уместно для обозначения финансово-правового института, охватывающего даже в самом широком своем толковании лишь часть из них.[334] То же самое можно сказать и про более традиционное название – «Правовые основы кредитования». Следует также отметить, что многие юристы-финансисты считают, что государственное и банковское кредитования являются раздельными и самостоятельными институтами финансового права. В этом случае последний обычно именуют «Правовые основы (или «Правовое регулирование») банковского кредита».[335] И с этим мнением можно согласиться: государственный кредит (а наиболее традиционной его формой выступают внутренние государственные займы) и по своей конструкции (государство выступает в роли заемщика, а физические либо юридические лица – в роли кредиторов), и по своему назначению (добывание денежных средств) значительно отличается от банковского кредита, где государство в лице своих банков, наоборот, выступает в роли кредитора, а физические и юридические лица – в роли заемщиков. Поэтому государственный и банковский кредиты следует, по нашему мнению, рассматривать в качестве различных институтов финансового права.
Что же касается самого названия «Правовое регулирование банковского кредита», то для обозначения финансово-правового института оно представляется недостаточным, т. к., во-первых, банковское кредитование может и не носить характера финансовой деятельности государства, поэтому считать его институтом исключительно финансового права, в общем-то, нельзя. Во-вторых, банковскую деятельность нельзя сводить к кредитованию.[336] И мы полностью согласны с мнением Б. Н. Иванова, который считает, что предметом соответствующего института являются не только отношения по расходованию денежных фондов банков, выражающиеся в основном в предоставлении банковских ссуд, но и отношения по формированию этих фондов.[337] В-третьих, авторы данной точки зрения исходят из ошибочного, на наш взгляд, предположения, согласно которому кредитные отношения, опосредуемые договором государственной банковской ссуды, являются гражданско-правовыми отношениями. Следовательно, данное название для соответствующего финансово-правового института одновременно и слишком широко, поскольку оно охватывает собой банковские отношения, не являющиеся финансовыми (как с правовой, так и с экономической точки зрения), и слишком узко, поскольку не охватывает своим названием другие, кроме кредитных, общественные отношения, возникающие в процессе банковской деятельности. К тому же сами кредитные отношения (т. е. отношения банковской ссуды) квалифицируются слишком однозначно – либо в качестве исключительно гражданско-правовых, либо в виде неких комплексных правоотношений.
Наконец, весьма устойчивым для юридической литературы (как гражданско-правовой, так и финансовой) является выделение института, который обычно называют «Правовое регулирование кредитно-расчетных отношений» и который также увязывают с банковским делом.[338] То, что и кредит, и расчеты являются элементом банковской деятельности, – это бесспорно. Но в равной мере и кредит, и расчеты могут осуществляться вне банков, что также бесспорно. Поэтому данное название не может быть замкнуто рамками банковской деятельности.
Уже простое сравнение приведенных понятий показывает, что речь идет о вещах хотя и взаимосвязанных, но различающихся между собой по широте охвата: ясно, что понятие «Правовое регулирование кредитно-расчетных отношений» шире понятия «Кредитное право», поскольку охватывает собой не только кредитные, но и расчетные отношения, но в то же время оно будет несколько уже понятия «Банковское право», т. к. банковские операции нельзя сводить лишь к кредитованию и расчетам.
В итоге наиболее удачным названием правового института, регулирующего отношения, возникающие в процессе банковской деятельности, является, на наш взгляд, «Банковское право». И здесь нас в первую очередь интересует вопрос: к какой отрасли права – гражданскому или финансовому – относится этот институт. Но чтобы на него ответить, необходимо, в свою очередь, рассмотреть вопрос о соотношении финансовой и банковской деятельности.
Как уже отмечалось в главе второй настоящей работы, банковская деятельность в той части, которая осуществляется государственными банками, выполняющими функции финансового органа государства, является разновидностью его финансовой деятельности и, соответственно, выступает объектом финансового права. Однако в той части, которая осуществляется негосударственными (т. е. частными) банками, она является разновидностью предпринимательской деятельности и регулируется в основном нормами гражданского права.
Поэтому банковское право как правовой институт, бесспорно, является комплексным, т. е. состоящим из норм и финансового, и гражданского права. Однако водораздел между этими отраслями права заключается не в том, что, как это считает большинство авторов, на долю финансового права относится организация банковского дела в стране, а на долю гражданского – договоры банковского счета и банковской ссуды, а в том, что банковская деятельность, осуществляемая государственными банками, является предметом финансового права (включая и договоры банковского счета, и банковской ссуды, которые в данном случае приобретают характер финансово-правовых договоров), а деятельность, осуществляемая частными банками, – предметом гражданского. Что же касается момента организации банковского дела в стране (определение правового статуса банков – как государственных, так и негосударственных, законодательное установление их полномочий, порядка создания, государственной регистрации и лицензирования, определения видов деятельности, разрешенных банком и составляющих содержание банковской деятельности, формирование банковской системы, государственное регламентирование видов (типов) банков и т. п.), то это также относится, в чем можно согласиться с авторами комплексной теории банковского дела, к сфере финансового права.
Ту часть банковского права, которая посвящена банковской деятельности как разновидности финансовой деятельности государства, мы предположили бы именовать финансово-банковское право.[339]
Финансово-банковское право можно определить как раздел финансового права, организующий банковское дело в стране, а также регулирующий отношения, возникающие по поводу формирования и расходования государственных банковских фондов, входящих в состав финансовой системы государства.
Говоря о денежных фондах государственных банков как элементе финансовой системы государства, мы прежде всего учитываем три следующих обстоятельства. Первое: то, что эти деньги находятся в государственной собственности, распространяется и на те случаи, когда они находятся в распоряжении банков как хозяйствующих субъектов в силу права «полного хозяйственного ведения», просто «хозяйственного ведения», «оперативного управления», «хозрасчета» и тому подобных правомочий, на придумывание названий которым была так щедра весьма гибкая советская правовая наука. Определяющим в данном случае является, по нашему мнению, право собственности. Именно оно диктует и характер использования этих денежных фондов, и назначение тех государственных органов, которые ими распоряжаются.[340]
Финансово-банковское право, будучи достаточно сложным правовым образованием, имеет свою собственную систему, состоящую, на наш взгляд, из Общей и Особенной частей. Предвидя возражение по поводу такого деления, отметим, что оно носит реальный характер, свидетельством чему является наличие в основных нормативных актах, посвященных банковскому кредиту, разделов, именуемых «Общая часть» или «Общие положения».[341] На наш взгляд, в этих актах (точнее – в их структуре) отразилась закономерность, присущая самому праву как объективной категории. Кроме того, логично предположить, что если бюджетное право делится на Общую и Особенную части, то на такие же части могут делиться и другие крупные разделы финансового права. Наконец, никакая правовая система не может состоять из однопорядковых правовых норм: всегда одни из них носят общий характер и касаются большой группы отношений, другие – либо детализируют их, либо регулируют более узкий круг отношений.
Общая часть устанавливает основные начала банковского дела в стране. Нормы этой части определяют банковскую систему (виды банков и их назначение), устанавливают (разрешая либо запрещая) перечень операций, относящихся к банковским, регламентируют порядок образования банков, их регистрации и лицензирования, решают наиболее принципиальные вопросы их деятельности. Следует иметь в виду, что данные правовые нормы могут касаться не только государственных банков, но и любых других. Для этого института характерно не столько регулирование материальных финансовых отношений, возникающих в связи с движением денег в фонды банков или из них, сколько решение системных вопросов, связанных с организацией банковского обслуживания общества и формирования банковской инфраструктуры как элемента экономики страны. То есть предметом данного института выступают организационные финансовые отношения.
Особенная часть финансово-банковского права включает в себя, по нашему мнению, следующие институты: 1) Правовое регулирование формирования фондов государственных банков; 2) Правовое регулирование, организации безналичных перечислений; 3) Правовое регулирование расходования фондов государственных банков.
Дадим этим институтам краткую характеристику, взяв за основу банковское законодательство Республики Казахстан в части, касающейся государственных банков, и в первую очередь – Национального банка, представляющего верхний уровень банковской системы.
Формирование уставного фонда Национального банка Республики Казахстан осуществляется за счет средств, выделяемых из республиканского бюджета, стоимости переданных в распоряжение Нацбанка государством основных фондов и отчислений от полученной Нацбанком прибыли.[342]
Как мы видим, денежная часть уставного фонда Нацбанка, призванного служить средством обеспечения его обязательств, формируется за счет двух источников: 1) бюджета; 2) собственной прибыли. При этом, что важно подчеркнуть, собственником всего уставного фонда, независимо от источников его формирования, является государство.
Кредитные ресурсы Нацбанка формируются за счет:
а) собственных средств;
б) денежных средств, привлеченных другими банками и размещенными на договорной основе в Нацбанке;
в) средств, привлеченных за пределами Республики Казахстан;
г) средств государственных специальных фондов и временно свободных средств, хранящихся в Нацбанке.
Классифицируя ресурсы государственных банков по источнику поступления, их можно подразделить на собственные и привлеченные. Последние, в свою очередь, подразделяются на полученные: а) на безвозвратной основе (например, средства, полученные в порядке ассигнований из бюджета); б) в порядке временного заимствования (временно свободные средства на бюджетных счетах, свободные денежные средства предприятий, а также вклады населения). Уже из этого можно сделать вывод, что финансово-банковское право регулирует не только кредитные отношения в собственном значении этого термина (возвратное получение денег), но и отношения, возникающие в ходе получения денежных средств в порядке финансирования (безвозвратное получение денег).
Основные правовые отношения по формированию банковских фондов, полученных на привлеченной основе в порядке временного заимствования (т. е. в порядке займа), такие, как отношения банковского счета и банковского вклада, нами проанализированы в главе второй. Здесь же остановимся на отношениях Нацбанка с республиканским бюджетом.
С бюджетом Нацбанк имеет два вида отношений.
Первые возникают в процессе выделения из бюджета в фонды денежных сумм в форме бюджетных ассигнований. В таком порядке формируется, например, уставный фонд Нацбанка (в определенной своей части). Данные отношения являются типичными отношениями финансирования. С правовой точки зрения они являются бездоговорными финансовыми отношениями.
Вторые возникают по поводу использования банком временно свободных средств бюджета, хранящихся на счетах банка. В литературе эти отношения детальному анализу не подвергались, и поэтому природа их выглядит неясной. В связи с этим остановимся на этом вопросе несколько подробнее.
Прежде всего отметим, что банк в данном случае расходует не свои, а чужие средства, заимствует их на условиях возвратности. Следовательно, с точки зрения формы движения денежных средств здесь имеют место кредитные отношения, предполагающие наличие противоположных сторон. Ясно, что одной из них выступает банк (хранитель денег и их заемщик – одновременно). Но кто вторая? Учитывая, что республиканский бюджет – это фонд денежных средств, принадлежащий государству в целом, то субъектом, противостоящим в данном отношении банку, выступает само государство. Можно ли рассматривать данное отношение в качестве гражданско-правового? Если исходить из свойственной цивилистической науке общей презумпции, что все кредитные отношения являются договорными и гражданско-правовыми, то именно таким оно и должно быть. Между прочим, если бы банк был частным, то такой характер отношения был бы очевиден. Но поскольку речь идет о Нацбанке, предположение, согласно которому государство хранит средства бюджета в государственном банке (и разрешает ему пользоваться ими) в силу заключенного между ними как равноправными субъектами гражданско-правового договора, выглядело бы настолько нелепо, что ни один даже самый преданный сторонник гражданского права не стал бы спорить. «Отношения между банком (имелся в виду Госбанк СССР. – А. Х.) и государством, – пишет М. И. Брагинский, – представляют собой внедоговорное обязательство, предусмотренное законом».[343] По существу это правильно, но тем самым, заметим, невольно подтверждается ошибочность оценки кредитных отношений как исключительно договорных и гражданско-правовых.
Выясняя правовую природу данного отношения, подчеркнем, что как экономическое оно является финансовым – средства бюджета используются как элемент ссудного фонда государства, т. е. один институт финансовой системы взаимодействует с другим. Возникает даже вопрос: а не является ли это отношение бюджетным, все-таки речь идет о средствах бюджета? Учитывая, что банк в данном случае не выполняет функции распорядителя бюджетных ассигнований, что средства бюджета попадают к нему не в форме бюджетной ссуды и расходования бюджета как такового здесь вообще не происходит (для самого бюджета они числятся хранящимися в банке), то представляется, что эти отношения являются не бюджетными (т. е. не отношениями по поводу расходования бюджета), а финансово-банковскими (т. е. отношениями по поводу формирования фондов банков).
Следует также сказать, что хотя по форме движения денежных средств данные отношения и являются кредитными, по методу правового регулирования договорными они не выступают. Здесь отсутствует соглашение сторон. Чтобы организовать эти отношения, государству нет необходимости оговаривать какие-то условия на основе договора с банком, достаточно их ему продиктовать. И оно односторонним велением устанавливает и порядок хранения средств бюджета в банках, и порядок их использования как элемента ссудного фонда.
Таким образом, по экономическому содержанию отношения, возникающие между государством и банком по поводу хранения бюджетных средств и возможности их использования на банковское кредитование, являются финансовыми, а по характеру движения денежных средств – кредитными. С правовой точки зрения они являются финансово-правовыми, а по методу правового регулирования – односторонне-властными.
Аналогична природа и отношений, складывающихся между банком, с одной стороны, и другими кредитными учреждениями, а также государственными специальными денежными фондами (например, Пенсионным фондом), с другой, по поводу хранения последними своих средств в банке.
Осуществление безналичных перечислений является важнейшей функцией банков, и правовое регулирование этой деятельности традиционно рассматривается в качестве особого института финансового права. Однако обычно его располагают вне банковского кредита.
Хотя в процессе производства этих перечислений и не происходит уменьшения либо возрастания банковских фондов, но сохраняется общая масса денежных средств, служащая источником формирования ссудных фондов. Как правильно отмечает БН. Иванов, «…безналичные расчеты независимо от того, по каким операциям они производятся… обеспечивают аккумуляцию определенной части кредитных ресурсов».[344]
Анализируя в главе второй расчетные отношения, мы уже отмечали, что производство расчетов через банки преследует цель не только рационализации денежных операций, но и способствует мобилизации средств в ресурсы банков. В силу этого правовое регулирование безналичных перечислений следует, на наш взгляд, считать институтом именно банковского права, где он, примыкая к институту формирования банковских фондов, выступает в качестве самостоятельного института. Одновременно он является проявлением в Особенной части финансового права института его Общей части – «Правовое регулирование денежного обращения».
Следует подчеркнуть, что правовые нормы, устанавливающие порядок расчетов, виды и формы безналичных перечислений, касаются не только государственных банков, но и обязательны для всех других. Однако являются они финансово-правовыми нормами, поскольку связаны с организацией в стране денежного обращения, что является элементом финансовой деятельности государства. Иначе говоря, предметом данного института выступают не сами расчетные отношения, как материальные денежные отношения, связанные с перемещением конкретных денег от покупателя через банк к продавцу, а сама организация расчетов как элемент денежной системы государства.
Расходование государственных банковских фондов осуществляется главным образом в форме выдачи ссуд. Поэтому в финансовой системе они выступают в качестве ссудных фондов государства. Отношения, возникающие в процессе предоставления ссуд (виды и объекты, условия и режим кредитования, обязанности и ответственности сторон и т. д.), хорошо проанализированы в литературе и в дополнительном освещении в данной работе не нуждаются. Что касается их экономической и правовой природы, то мы уже высказались по этому поводу в главе второй, где в отличие от традиционного мнения пришли к выводу, что они являются финансово-правовыми и опосредуются финансовым договором банковской ссуды.
§ 4. Финансово-страховое право
В экономическом смысле под страхованием понимается формирование за счет уплачиваемых страховых платежей специальных денежных фондов, предназначенных для компенсации вреда, причиненного страхователям в результате наступления страхового случая.[345]
В зависимости от политического и экономического строя, господствующего в той или иной стране, страховое дело подобно банковскому может быть: а) исключительно государственным; б) носить характер частного предпринимательства; в) основываться на сочетании того и другого.
Примером модели первого рода является бывший Союз, где все страховое дело монополизировалось государством и где все страховые организации (а их было всего две – Госстрах и Ингосстрах) были государственными. В данном случае руководствовались программной установкой В. И. Ленина, который в работе «Грозящая катастрофа и как с ней бороться», написанной еще до Октябрьской революции, подчеркивал: «Национализация банков чрезвычайно облегчила бы одновременную национализацию страхового дела, т. е. объединение всех страховых компаний в одну, централизацию их деятельности, контроль за ней государства».[346]
Что касается Казахстана, то он в ходе рыночных преобразований перешел на третью модель, в которой имеют место и государственные, и частные страховые организации (по терминологии, принятой в республике, – страховые предприятия).
Любому страхованию (независимо от формы его организации: государственной, частной или смешанной) свойственны две основные функции: а) восстановительная (иногда ее называют «рисковая») и б) предупредительная.[347] Восстановительная функция (ее можно считать главной для страхового дела) выражается в возмещении страховщиком полностью или частично тех убытков, которые причинены страхователю в результате случившегося страхового случая (несчастного случая, стихийного бедствия и т. п.). При личном страховании (т. е. при страховании жизни и здоровья гражданина) страховое возмещение выражается в определенной компенсации за тот вред, который причинен жизни и здоровью застрахованного. Разумеется, при его смерти вред в полном объеме никогда и ничем не может быть компенсирован в полном объеме, поэтому выражения «компенсировать», «возместить» принимают относительный оттенок.
Предупредительная функция связана с реализацией мероприятий, направленных на недопущение страхового случая либо на ослабление его отрицательного воздействия.
При осуществлении страхования через государственные страховые организации всегда возникает третья функция страхования – мобилизации денежных средств в финансовые ресурсы государства.
Именно через эту функцию страхование связано с финансами. В целом же вопрос о соотношении страхования и финансов – это весьма сложный и запутанный вопрос. По мнению одних авторов, страхование является «экономической категорией, находящейся в подчиненной связи с категорией финансов», более того, функции страхования «являются внешними формами, позволяющими выявить особенности страхования как звена финансовой системы».[348] Заметим, что при оценке взглядов по поводу страхования и финансов всегда необходимо выяснять, что же авторы понимают под финансами, поскольку разброс мнений здесь чрезвычайно обширен, а также учитывать, какая система страхования – государственная или негосударственная – имеется в виду. Что касается нас, то под финансовым отношением мы понимаем не любое распределительное отношение (каковым страховое отношение является) и не порождаемое любой «общественно-публичной» деятельностью, а лишь то денежное отношение, субъектом которого выступает государство, которое является продуктом именно его деятельности. И где страховые фонды, чтобы быть признанными входящими в состав финансовой системы, должны обязательно иметь государственную форму собственности. В соответствии с этим страхование, осуществляемое негосударственным страховщиком, в качестве финансовой деятельности рассматриваться не может, и возникающие при этом отношения финансовыми ни в экономическом, ни в правовом смысле не являются.
Следовательно, применительно к финансам, финансовой деятельности и к финансовому праву можно вести речь только о том страховании, которое производится государственными страховыми организациями. В связи с этим вернемся к той модели страхования, которая существовала в бывшем СССР и которая была настолько огосударствленной, что дальше, как говорится, некуда. То, что в этих условиях страховая деятельность была разновидностью финансовой деятельности государства, сомнения не вызывает ни у кого: Госстрах СССР находился в ведении Министерства финансов, а само страхование откровенно использовалось как метод добывания денег государством (средства страховых резервов, а также свободная часть страховых платежей хранились в Госбанке СССР и использовались им в качестве своего, т. е. государственного, кредитного ресурса, при этом сама уплата страховых платежей, по обязательным видам страхования мало чем отличалась от уплаты налогов 95 % прибыли Госстраха, т. е. по существу вся передавалась в бюджет в виде обязательного платежа.[349] Однако и при этих обстоятельствах никто из авторов не признавал страховое право чисто финансово-правовым институтом, а страховые отношения – чисто финансовыми отношениями. И дело, видимо, даже не в инерции правового мышления – страхование традиционно признавалось гражданско-правовым институтом, и даже не в том, что оно осуществлялось через договоры, которые не менее традиционно считались гражданско-правовыми,[350] а в особой экономической природе страховых отношений. Но об этом чуть ниже. Пока же отметим, что страховое право рассматривалось в качестве комплексного правового образования, а правовые отношения, связанные с проведением страхования, подразделялись на две группы: правоотношения собственно страхования (т. е. опосредующие связь «страховщик – страхователь», оформленную договором страхования) и правоотношения, возникающие по поводу организации страхового дела. Первые охватываются сферой гражданского права, вторые – сферой финансового и административного права.[351] Попутно отметим, что сам термин «страховое право» является весьма древним – он широко употреблялся еще в дореволюционной России.[352]
Но, может быть, авторы, трактующие страховые отношения в условиях государственного монополизма в качестве гражданско-правовых, ошибались в определении их правовой природы, тогда как в действительности эти отношения являются финансово-правовыми? Или, по крайней мере, таковыми являлись отношения по обязательному страхованию, которые при внимательном рассмотрении были вообще бездоговорными? Однако при всем нашем желании найти еще одну разновидность финансового правоотношения и финансового договора отвечать на эти вопросы утвердительно мы не будем. И дело даже не в том, что наряду с обязательным страхованием существует добровольное, – предпосылкой возникновения финансового договора может выступать и свободное волеизъявление стороны (договоры государственного займа, хранения денег в сберегательных учреждениях). И не в том, что гражданские кодексы традиционно содержат нормы, посвященные страхованию, – законодатель может и ошибиться. Дело главным образом в том, что, во-первых, страховой фонд существенно отличается от других денежных фондов государства (бюджета, банковского кредита и т. д.), которые формируются для финансирования самых разнообразных потребностей государства. Страховой фонд имеет строго специальное предназначение. Во-вторых, функция мобилизации денежных средств в ресурсы государства для страхования не является главной – на первом месте находится восстановительная функция. В-третьих, отношения страхования, существующие между страховщиком и страхователем, напоминают финансовые до той поры, пока деньги в форме страховых платежей движутся в одностороннем направлении: от страхователя в фонд государства. Но стоит только произойти страховому случаю, а данные отношения в общем-то сориентированы именно на него, то они приобретают четко выраженный эквивалентный характер. В-четвертых, объектом страхования выступают либо материальные ценности, либо личность застрахованного (т. е. объект, не имеющий стоимости). Финансовым же отношениям свойственно то, что их объектом выступают только деньги.
В экономической литературе отмечается, что характерной для страхования чертой является эквивалентность отношений между страхователями, уплачивающими взносы, и страховой организацией, которая формирует и использует страховой фонд, и делается вывод: «…особенности перераспределительных отношений, возникающих при страховании, отличают его от других распределительных финансовых и кредитных категорий, например, бюджета, финансов сферы материального производства, кредита, что и позволяет выделить страхование в самостоятельную экономическую категорию, соподчиненную с категорией финансы».[353]
Следовательно, отношения, существующие между страховщиком и страхователем даже в условиях государственной системы страхования, финансовыми в экономическом смысле не являются. В то же время на них накладывает отпечаток то обстоятельство, что через них реализуется финансовая функция – мобилизация денежных средств в распоряжение государства. Страховой фонд государственной страховой организации хотя и входит в состав финансовой системы, но, однако, выделяется там своим специфическим назначением.
Что касается отношений по использованию данного фонда, то они, как, впрочем, и отношения по использованию любых других денежных фондов, финансово-правовыми не являются. Это касается как случаев выплаты страховых возмещений, так и случаев использования фондов на финансирование профилактических мероприятий.
Следует признать, что «финансирование» страхового дела в социалистической экономике, выражающееся в наделении страхования функцией добывания денежных средств государством, как и вообще превращение страхования в категорию, «соподчиненную» финансам, не соответствует экономической сути страховых отношений, где главным является защита интересов физических и юридических лиц от последствий страховых случаев, реализуемая в отношениях, близких по своей экономической сути к товарно-денежным.
Отметим, что государственная монополизация страхового дела, как и выступление государственных организаций в роли страховщика с неизбежным установлением для них государством привилегированного положения по отношению к страхователю, всегда вызывали настороженное отношение специалистов в области этого дела. Так, известный в свое время немецкий экономист Альфред Манэс в своей книге «Основы страхового дела», написанной еще в 1906 году и переизданной в 1992 году, указывал, что среди различных спорных пунктов в области организации страхования «наибольшее значение имеет следующий: должно ли страхование применяться только в частновладельческой эксплуатации, или его следует рассматривать как публичное, которое должно быть основано государством или другой установленной корпорацией и даже должно быть направляемо в деятельности этим учреждением»? И, отвечая на этот вопрос, писал: «Публичное страхование должно быть вводимо только тогда, когда путем свободного соглашения вовсе нельзя ничего достичь или можно добиться только весьма слабых результатов».[354] А известный дореволюционный, а затем и советский страховик В. П. Крюков в своей работе «Страховое право», изданной в 1925 году (кстати, первой и единственной советской работой под таким названием), отмечая, что «полный абсолютизм страховщика нежелателен даже при ведении страховых операций самим государством, почему необходимо дать страхователям известную долю самостоятельности и влияния на дело страховщика-государства», считал, что «современному страховому праву предстоит сложная работа разрешать этот вопрос в более благоприятном смысле, не нарушая юридических принципов равноправия обеих сторон страхового договора».[355] Как мы видим, тема обеспечения юридического равновесия прав и обязанностей субъектов страхового отношения, как общественного отношения, эквивалентного ему по своей экономической сути, но тем не менее нарушаемого привилегированным положением в нем государственного учреждения – страховщика и вообще государственной организацией всего страхового дела, беспокоила специалистов еще задолго до возникновения государственного монополизма на само это дело.
И надо признать, что это беспокойство не оказалось беспочвенным: система государственного имущественного и личного страхования, сложившаяся в СССР, несмотря на всю свою внешнюю стройность и рациональность, на сам факт обладания несомненным преимуществом в виде возможности концентрации денежных ресурсов и создания на этой основе мощных страховых фондов, так и не смогла обеспечить эффективной страховой защитой ни народного хозяйства, ни населения. Преуспела эта система лишь в одном – в своей финансовой функции добывания денежных средств государству. Но именно это и послужило одной из причин низкой экономической результативности в основном направлении деятельности. И совершенно не случайно, что страхование оказалось одной из самых первых систем, подвергнутых реорганизации в ходе перестройки.
Тем самым мы как бы получили ответ на вопрос, заданный А. Манэсом в начале века, какой должна быть система страхования – частной или государственной, и который предлагал оставить его суду истории, полагая, «что действительно лучшая форма окончательно одержит полную победу, худший сравнительно тип или должен совсем исчезнуть, или постоянно будет приближаться к той форме, выгодность которой доказана опытом».[356]
Казахстан в деле реформирования страхового дела сделал, пожалуй, наиболее радикальные шаги по сравнению со всеми республиками бывшего СССР. Так, в соответствии с Законом от 3 июля 1992 г. «О страховании в Республике Казахстан», в разработке проекта которого принимал участие и автор настоящей работы, страхование, во-первых, было демонополизировано, и такая его категория, как «государственное страхование», вообще не упоминается; во-вторых, страхование было признано разновидностью предпринимательской деятельности. В-третьих, Закон стоит на принципиальной позиции либерализации рыночного дела, отказа государства от детальной регламентации видов страхования и соответствующих им страховых отношений, передавая их регулирование непосредственно самому договору, стимулирования развития в республике рынка страховых услуг путем упрощения порядка создания и регистрации страховых предприятий, установления для страховщиков и страхователей налоговых льгот и т. д. Несколько позже, в соответствии с изменениями и дополнениями, внесенными в этот Закон 8 апреля 1993 г., на территории Республики Казахстан была запрещена деятельность иностранных страховых компаний, что является чисто протекционистской мерой, принятой в интересах отечественных страховщиков. Все это преследовало цель, во-первых, преобразования страхового дела в республике в духе рыночных начал; во-вторых, создание в ней развитой страховой инфраструктуры, что является необходимым атрибутом любой рыночной экономики; в-третьих, формирование разветвленного рынка страховых услуг, обеспечивающего надлежащую страховую защиту народного хозяйства и населения в условиях конкурентности страховщиков.
Означает ли это, что страховая деятельность в Казахстане перестает быть «уделом» финансовой деятельности государства? В значительной степени – да. Во всяком случае, то страхование, которое охватывалось в СССР понятием «государственное имущественное и личное страхование», перестало быть государственной монополией. Однако помимо страхования как разновидности предпринимательской деятельности существует так называемое социальное страхование, охватывающее социальное обеспечение престарелых и нетрудоспособных граждан, которое по крайней мере на нынешнем этапе целесообразно оставить государственным. К нему же примыкает и медицинское страхование. В связи с этим в Законе о страховании сделана специальная оговорка, что он не распространяется на отношения по медицинскому и социальному страхованию.[357] Попутно отметим, что помимо систем государственного социального и медицинского страхования могут существовать и негосударственные, находящиеся в ведении тех же профсоюзов и функционирующие альтернативно либо в дополнение государственным.
Кроме того, в республике возникло еще несколько видов страхования, близких к социальному, которые осуществляются по государственным каналам и обеспечиваются по существу за счет бюджетных средств. Таким видом страхования является страхование военнослужащих и военнообязанных, лиц рядового и начальствующего состава органов внутренних дел, а также работников некоторых других звеньев государственного аппарата, чья деятельность связана с повышенным риском для жизни и здоровья этих работников (например, суд, прокуратура, налоговая инспекция и т. п.).
Анализируя данные виды страхования, можно отметить, что хотя они и сопровождаются заключением договоров, но эти договоры являются формальными и, следовательно, в действительности эти страховые отношения представляют собой бездоговорные отношения.
Несколько слов о республиканском Госстрахе. В ходе реорганизации страхового дела он был преобразован в Государственную коммерческую страховую компанию. Возражение здесь вызывает то, что Госстрах превратился в коммерческое предприятие. Выше мы уже высказывали свое отрицательное отношение к любым фактам использования государственных структур, к тому же наделенных государственными властными полномочиями, в качестве субъекта предпринимательской деятельности. Кстати, «старый» Госстрах СССР в этом смысле выглядел – по крайней мере, формально – более предпочтительно. Уже упоминавшийся В. П. Крюков писал по этому поводу: Госстрах не преследует коммерческих выгод, страховые операции проводит он в интересах населения, и ему нет никакого смысла «прижимать» страхователя.[358] Правда, он, конечно же, несколько идеализировал Госстрах – страхование объективно является разновидностью предпринимательской деятельности, осуществлять которую, не «соскользнув» на коммерческую стезю, довольно трудно. Но столь откровенное преобразование государственного финансового органа в коммерческое предприятие в любом случае хуже. В целом же мы полагаем, что то страхование, которое по своей экономической сути является разновидностью предпринимательской деятельности, не должно осуществляться государством, в его ведении может быть лишь то страхование, которое носит социальный характер, т. е. где не стоит проблемы извлечения от страховой деятельности дохода и получения прибыли, что в задачу страховщика не входит.
Подводя итоги всему сказанному, представляется возможным прийти к следующим выводам:
1) В той мере, в которой страхование является разновидностью предпринимательской деятельности, оно не должно выступать в качестве финансовой деятельности государства. Прежде всего потому, что, обладая огромными силовыми возможностями, государство в состоянии, как это было в бывшем СССР, «офинансить» любой вид страхования, что, однако, отрицательно сказывается на его качестве и состоянии.
2) Государству в качестве объекта его финансовой деятельности целесообразно иметь лишь социальное страхование, лишенное признаков предпринимательства.
3) В той мере, в которой страхование (экономически обоснованно или необоснованно – в данном случае это не имеет значения) выступает в качестве финансовой деятельности государства, т. е. осуществляется государственными страховыми организациями, которые формируют специальные денежные фонды, входящие в состав финансовой системы, само страхование выступает предметом финансового права, точнее – тем его разделом, который мы именуем финансово-страховым правом.
4) При всех вариантах организации страхового дела в стране страховое право будет комплексным правовым институтом, состоящим из норм гражданского и финансового права, а также, когда это касается социального страхования, – норм трудового права и права социального обеспечения. При этом к гражданскому праву должны отойти отношения между страховщиком и страхователем по тем видам страхования, которые носят характер предпринимательской деятельности и где отношения объективно носят характер эквивалентных отношений, приближающихся по своей экономической сути к товарно-денежным отношениям.[359]
Финансово-страховая деятельность (т. е. деятельность государства в области страхования) обычно включает в себя:
а) организацию страхового дела в стране (определение видов страховых организаций, установление их правового статуса и условий функционирования, управление процессами формирования страховой системы через регламентирование порядка и производства регистрации страховых организаций, лицензирования страховой деятельности, установления запретов и ограничений, обеспечение финансовой устойчивости страховых операций и т. п.);
б) регулирование обязательных видов имущественного и личного страхования;
в) регулирование социального страхования и осуществление его в той мере, в какой оно является государственным. При этом формирование фондов государственного социального страхования носит, как правило, обязательный и бездоговорный характер (например, в Казахстане отчисления в Пенсионный фонд и Фонд социального страхования по существу являются налоговыми платежами. Такими же являются отчисления и в Государственный фонд содействия занятости). Следует подчеркнуть, что фонды государственного социального страхования должны занимать в финансовой системе государства особое место с режимом их специального использования;
г) организация и осуществление государственного страхового надзора.
Правовые нормы, регулирующие данные виды деятельности, формируют собой финансово-страховое право, являющееся разделом финансового права, с одной стороны, и частью комплексного правового образования – страхового права – с другой.
§ 5. Финансово-хозяйственное право
Существование правового института, обычно именуемого «Правовое регулирование финансов предприятий и отраслей хозяйств». у юристов-финансистов сомнения вроде бы не вызывает. Во всяком случае, возражений против него в финансово-правовой литературе не встречалось. Тем не менее в юридической учебной литературе он впервые был описан лишь в 1987 году Н. И. Химичевой, благодаря плодотворным научным разработкам которой данный институт (Н. И. Химичева именует его «особое подразделение финансового права») получал систематизированное освещение.[360]
Не встречалось возражений и в экономической литературе по поводу существования такого института финансовой системы, как «Децентрализованные финансы», опосредующего денежные фонды предприятий.
И на первый взгляд все просто: денежные фонды государственных предприятий по форме собственности являются государственными денежными средствами, и поэтому они естественно входят в состав финансовой системы государства. Однако здесь существует достаточно много проблем, которые с некоторой условностью – поскольку все они взаимосвязаны – можно свести в три группы: 1) экономические; 2) правовые; 3) внутренние для финансового права.
Суть первой группы проблем заключается в том, что экономическая наука не выработала единого представления о понятии финансы предприятий и отраслей хозяйств (децентрализованные финансы). По мнению большинства ученых, под ними подразумевается совокупность экономических отношений, возникающих по поводу формирования, распределения и использования децентрализованных денежных фондов (фондов предприятий, организаций и отраслей хозяйств). В то же время налицо, о чем уже говорилось, устойчивые сомнения в финансовом характере отношений, опосредующих акты смены формы стоимости (Д-Т и Т-Д), отношений между предприятиями и т. п., что в целом упирается в вопрос, являются ли финансовыми отношения, возникающие в процессе использования этих фондов.
Для юристов – что составляет вторую группу проблем – спорным является вопрос, в чьем «ведении» находятся финансы предприятий (или просто их деньги): гражданского или финансового права. Так, цивилисты считают, что предметом финансового права являются лишь общегосударственные финансы, выраженные бюджетом. И тут действительно есть над чем задуматься, поскольку возникает как минимум два вопроса.
Первый – кто распоряжается денежными фондами предприятий: государство как собственник или само предприятие как хозяйствующий субъект? Дело в том, что в поисках повышения эффективности деятельности государственных предприятий здесь используются самые разнообразные правовые режимы. Например, в бывшем СССР начинали с того, что предприятия функционировали в режиме бюджетных учреждений – все полученные ими доходы перечислялись в бюджет, но и все их расходы финансировались из бюджета. Затем через последовательное внедрение таких экономико-правовых категорий, как хозяйственный расчет, право оперативного управления и право полного хозяйственного ведения на последнем этапе советской перестройки дошли до такого расширения самостоятельности государственных предприятий, что превратили их в реального собственника своих денежных средств, ничего не оставив в этом плане за государством. Так, предприятиям было представлено право самостоятельно определять цены, распределять прибыль, устанавливать размеры заработной платы, формировать собственные денежные фонды, предоставлять кредиты – словом, полностью распоряжаться своими денежными средствами и производить любые операции с ними. Единственным денежным каналом между предприятием и государством остались налоги, в чем государственные предприятия были полностью приравнены к негосударственным.
Характерно, что такого же рода сомнения в вопросе о том, входят ли денежные средства государственных предприятий в состав финансов или нет и каков правовой режим этих средств, испытывают и зарубежные специалисты. Так, Поль Мари Годме, сравнивая положение государственного автомобильного объединения «Рено» с частными компаниями «Пежо» и «Ситроен», пришел к выводу, что есть «такие функции, в которых государственные организации не осуществляют своих прерогатив публичной власти, а действуют так же, как обычные граждане и частные организации. При осуществлении этих функций государственные организации подчиняются нормам частного, а не публичного права». С экономической точки зрения денежные средства таких организаций «имеют ту же природу, что и частные денежные средства, так как они подчиняются законам рынка и не являются средством осуществления публичной власти».[361]
Второй вопрос, связанный с правовой проблемой, заключается в том, что юристы-финансисты, механически взяв за основу понятие финансов предприятий, которого придерживаются большинство экономистов, определили рассматриваемый правовой институт как совокупность правовых норм, регулирующих общественные отношения, возникающие в процессе образования и использования денежных фондов предприятий. И тем самым попали в юридическую ловушку, т. к. всем ясно, что использование фондов предприятий осуществляется главным образом в таких формах, как оплата приобретаемой продукции, расчеты с подрядчиком, выплата заработной платы и т. п., что регулируется нормами не финансового, а гражданского, трудового и других отраслей права. Но если эти отношения не регулируются финансовым правом, то предметом какого-либо его института они быть не могут.
Трудности третьего порядка – а они связаны с систематизацией отношений уже внутри финансового права – хорошо обозначил С. Д. Цыпкин. Отмечая сложность точного определения принадлежности отношений к тому или иному разделу (институту) финансового права, он отмечает, что «это объясняется отсутствием достаточно четких критериев классификации самой финансовой системы, а также наличием так называемого двойного счета одних и тех же денежных отношений, входящих в различные звенья этой системы».[362]
Действительно, к какому разделу финансового права относятся отношения по внесению предприятиями платежей в бюджет? С одной стороны, их можно признать отношениями по формированию доходной части бюджета и рассматривать в качестве предмета бюджетного права. С другой – они выглядят как отношения по расходованию денежных средств предприятий, что позволяет считать их предметом финансово-хозяйственного права. Еще пример: какими будут отношения по предоставлению банковских ссуд – расходными отношениями ссудных фондов, банков (т. е. банковскими) или доходными отношениями денежных фондов предприятий (т. е. финансово-хозяйственными)?
Характерно, что такие же затруднения испытывает и экономическая наука.[363] Так, Э. А. Вознесенский, отмечая, что экономическая теория в данном случае хранит молчание, пишет: «А в практике преподавания различных финансовых дисциплин, например, платежи в бюджет рассматриваются как в курсе «Государственный бюджет», так и в курсе «Финансы предприятий».[364]
Чтобы больше уже не возвращаться к данному вопросу, отметим, что в данном случае действует, по нашему мнению, следующее правило. Если финансовое отношение возникает между институтами финансовой системы разного уровня централизации, то оно принадлежит институту более высшего порядка. Так, если имеет место отношение между бюджетом, с одной стороны, и финансовых хозяйств – с другой, то оно входит в состав бюджета (как финансово-экономического института) и является предметом бюджетного права. Аналогичным образом отношение между финансами банков и финансами хозяйств будет предметом банковского права.
По нашему мнению, правило о приоритете высшего звена при установлении принадлежности отношения к тому или иному институту не является чисто техническим приемом, обеспечивающим процесс «распределения отношений по звеньям финансовой системы, а отображает объективную закономерность. При этом мы исходим из следующего. Существование финансов связано с существованием государства. Экономические финансовые отношения возникают как результат его финансовой деятельности. Финансовые правоотношения, будучи государственно-властными, носят «вертикальный» характер. «Верхним» его субъектом всегда выступает государство (в целом либо в лице уполномоченного на то своего органа). Поэтому содержание любого финансового правоотношения определяется содержанием деятельности его «верхнего» субъекта. В финансовых правоотношениях, опосредующих связи между высшими и низшими звеньями финансовой системы, высшие звенья представлены государством, и само содержание этих правоотношений подчинено целям его финансовой деятельности. Так, отношение типа «бюджет – финансы хозяйств» организуется и осуществляется государством в первую очередь для реализации своих бюджетных интересов, интересы хозяйств в этом отношении уступают общегосударственным и подчинены им. Поэтому данное отношение, независимо от того, идет ли речь о доходах или расходах бюджета, будет бюджетным. Аналогично решается вопрос и по поводу других отношений такого типа – их экономическая и правовая природа будет определяться принадлежностью к высшему звену.
Возвращаясь к обозначенным выше экономическим и правовым проблемам определения характера отношений, охватываемых понятием децентрализованные финансы (финансы предприятий и отраслей хозяйств), и прежде чем проанализировать их, представляется целесообразным высказать ряд соображений общего порядка.
Первое. Как уже неоднократно указывалось выше, мы полагаем, что государство (ни в целом, ни в лице каких-либо производственно-хозяйственных структур, включая и предприятия) не должно осуществлять деятельность предпринимательского свойства, и такого рода структуры могут создаваться им лишь в сферах, имеющих четко выраженную социальную направленность, где частным предпринимателям функционировать экономически нецелесообразно. Это, кстати, диктуется не только соображениями чисто теоретического порядка, вытекающими из сущности государства и его общественного назначения, но и всем опытом социалистического строительства, где полностью огосударствленная экономика в конечном счете проиграла соревнование с экономикой, основанной на частнопредпринимательских и рыночных началах. К слову, к таким же выводам пришли и те капиталистические государства, которые обладали более или менее значительным государственным сектором экономики (Италия, Франция, Швеция, Великобритания и т. п.), где так же, как и у нас, хотя и не столь остро, стоит проблема приватизации.
Второе. Опять-таки, как уже отмечалось, сфера финансовой деятельности государства (а соответственно – и сфера финансового права) – это сфера тех денежных отношений, которые носят распределительный характер, и она завершается там, где эти отношения перерастают в отношения потребления (использования) денежных средств, опосредующих акты Д-Т и Т-Д, не являющиеся финансово-экономическими, где уже «царствует» гражданское право. Между тем государственные предприятия (по крайней мере – так называемые «хозрасчетные», т. е. действующие на основе самоокупаемости) и добывают, и тратят свои деньги именно в такого рода отношениях.
Третье. Предприятия не являются финансовыми органами государства и не могут выступать в качестве субъекта финансовой деятельности, они могут быть лишь ее объектом. В процессе своей производственно-хозяйственной деятельности, осуществляемой в рамках товарно-денежных отношений, они функционируют на началах юридического равноправия со своими контрагентами.
Однако вряд ли можно согласиться в полной мере с утверждением П. М. Годме и аналогичными высказываниями советских ученых, из которых вытекает, что правовой режим государственных и негосударственных предприятий одинаков, их денежная деятельность является предметом частного (по нашей терминологии – гражданского) права, и это в целом означает, что денежные фонды государственных предприятий, подобно негосударственным, в состав финансовой системы государства вообще не входят.
Действительно, горизонтальные хозяйственные отношения, опосредующие акты Д-Т и Т-Д и служащие как источником добывания денег этими предприятиями (за счет дохода, получаемого от реализации своих товаров, работ, услуг), так и каналом их траты (посредством оплаты чужих товаров, работ, услуг), финансово-экономическими не являются и поэтому вполне обоснованно выступают предметом гражданского права. Однако полное исключение из сферы финансовой деятельности государства (а соответственно – и из сферы финансового права) денежных фондов государственных предприятий было бы неправомерным, поскольку это означало бы игнорирование прав государства как собственника на имущество предприятий, куда входят и их деньги.
Вообще-то вопрос о соотношении правомочий государства – собственника и правомочий государственных предприятий – хозяйствующих субъектов, о степени самостоятельности этих предприятий, упираясь в вопрос о создании условий, обеспечивающих экономическую эффективность их деятельности, является мучительно больным для всех времен и народов. Его не могли разрешить – хотя и были использованы самые разнообразные варианты – ни в бывшем СССР ничего не получается и ныне в суверенном Казахстане, где также был использован уже не один вариант. Проиллюстрируем это на примере положений Закона «О предприятиях», определяющих порядок распределения прибыли, которая по самому большому счету является основным источником доходов как государства, так и всего общества в целом. Поначалу в указанном Законе, а автор настоящей работы был одним из участников группы специалистов, разрабатывающих его проект, была зафиксирована формула, согласно которой «прибыль, остающаяся у государственного предприятия после уплаты налогов, поступает в его полное распоряжение» (статья 18 Закона «О предприятиях в Казахской ССР» в редакции от 13 февраля 1991 года). То есть – уплатил налог и делай со своей прибылью то, что хочешь. Характерно, что в отношении негосударственных предприятий была заложена противоположная формула: «Прибыль коллективного и частного предприятия принадлежит собственнику предприятия», т. е. само предприятие вообще не обладало никакими правами на полученную им прибыль (за исключением, разумеется, ситуаций, когда предприятие и его собственник были одним лицом). В целом же Закон был проникнут господствующей в тот момент идеологией борьбы с «командно-административной системой», что выразилось в максимальном расширении прав предприятий, в превращении их на основе так называемого «права полного хозяйственного ведения» в фактического собственника своего имущества с соответствующим максимальным ограничением прав государства. При этом предполагалось, что государственные предприятия, получив полную свободу предпринимательской деятельности, немедленно ответят на это повышением своей производственной активности и достойно впишутся в рыночную экономику. Однако этого не произошло. Вместо ожидаемого роста объемов производства наметилась устойчивая тенденция его спада (хотя причина здесь не только в юридических конструкциях права государственной собственности), вместо наращивания прибыли за счет увеличения реализации товаров это наращивание осуществлялось за счет повышения цен, произошло массовое растаскивание госсобственности под видом реализации «излишнего и неиспользуемого» оборудования и т. д. и т. п.
Умело оперируя этими обстоятельствами, пришедшая в себя бюрократическая номенклатура органов государственного управления, оказавшаяся было без всякой власти, подняв флаг защиты прав государства как собственника и восстановления управляемости экономики, повела решительное наступление, направленное на изменение законов «О собственности» и «О предприятиях». Обескураженные последствиями своих дел, либерально-демократические круги (как в правительстве, так и в Парламенте) стушевались, и в результате поправки, принятой 14 апреля 1993 года, интересующая нас формула приобрела следующий вид: «Прибыль, остающаяся у предприятия после уплаты налогов, не подлежит изъятию и распределяется им в соответствии с установленным собственником порядком и нормативами». Таким образом, если по ранее действующему законодательству предприятие самостоятельно распоряжалось прибылью, то теперь оно это должно делать, руководствуясь «порядком и нормативами», установленными собственником, т. е. государством в лице уполномоченного им органа.
Однако скорее всего дело этим не закончится – в разработанном проекте Закона «О предпринимательстве» на этот счет подготовлена весьма лаконичная, но четкая формула: «Прибыль предприятия принадлежит его собственнику» (то есть, когда речь идет о государственном предприятии, – государству).
Мы хотя и принимали участие в выработке всех трех вышеназванных формул распределения прибыли, пришли к твердому убеждению, что ни одна из них (как, впрочем, и любая иная) не в состоянии решить проблем ни повышения экономической эффективности деятельности государственных предприятий, ни обеспечения финансовых интересов их собственника – государства и что предпринимательство, осуществляемое в условиях рыночной экономики, развиваться на базе государственной собственности не в состоянии – в своей основе оно должно иметь частную собственность. Поэтому единственным выходом здесь является приватизация. Иными словами, государственные предприятия, осуществляющие предпринимательскую деятельность, в рыночную экономику не впишутся никогда, ибо товарно-денежные отношения, которые составляют основу этой экономики, – это не только обмен денег на товары, а прежде всего обмен собственностью.
Впрочем, все сказанное выше о различных формулах распределения прибыли государственных предприятий преследовало лишь одну цель – выяснить, в какой мере прибыль, формирование и расходование денежных фондов предприятий и другие элементы их денежной деятельности находятся в сфере финансовой деятельности государства. И на основании изложенного представляется возможным сделать следующие выводы. Если только право государственной собственности не превращается в фикцию (в реальной жизни возможно и такое), то денежные фонды государственных предприятий входят в состав финансовой системы государства в качестве децентрализованных финансов, и оно осуществляет в отношении этих денег изначальные полномочия собственника – владения, пользования и распоряжения. Эти полномочия в том или ином объеме могут быть переданы непосредственно самому предприятию как юридическому лицу что может быть осуществлено посредством издания как нормативного акта (например, путем издания Закона «О предприятиях»), так и индивидуального (например, путем утверждения устава конкретного предприятия). Наиболее типичными финансово-правовыми средствами реализации государством своих полномочий собственника в отношении находящихся в его собственности предприятий являются установление форм и способов перекачки денег от предприятия в вышестоящие денежные фонды государства (налоги, обязательные платежи, прямое изъятие прибыли и т. д.), установление порядка и нормативов формирования и расходования денежных фондов предприятий и уж в любом случае – осуществление контроля за рациональным и эффективным использованием предприятиями своих денег. Все это осуществляется в рамках вертикальных отношений, построенных по схеме «государство (в целом либо в лице уполномоченного на то органа, например министерства) – предприятие» и носящих финансово-правовой характер. Что же касается использования денежных фондов предприятий в горизонтальных хозяйственных отношениях, то они финансовыми не являются, а само использование не охватывается понятием финансовой деятельности государства. Применительно к этим отношениям можно полностью согласиться с мнением П. М. Годме и с любыми другими авторами, полагающими, что в них государственные предприятия выступают перед своим контрагентом в качестве «частного» субъекта.
Несколько слов о бюджетных учреждениях. Считается, что осуществление затрат этими учреждениями относится к финансовым отношениям, поскольку эти затраты выражают целевое использование бюджета.[365]
По данному поводу можно сказать следующее. Наделение учреждения либо иной организации непроизводственной сферы деньгами за счет бюджета осуществляется в рамках отношения, которое, бесспорно, является финансовым (отношение бюджетного финансирования). Однако, поступив в распоряжение своего адресата, эти деньги теряют бюджетную принадлежность и превращаются в источник платежа по обычным хозяйственным договорам. По Э. А. Вознесенскому получается, что если, например, канцелярские принадлежности приобретает школа, то сделка будет финансово-правовой, а если предприятие – то гражданской. Известно, что право сделок по таким основаниям не классифицирует (тем более по отраслям права) и не устанавливает особого правового режима покупателя в зависимости от источника его финансирования. Это обстоятельство характеризует покупателя как юридическое лицо, но не влияет на его правовое положение как стороны по хозяйственному договору и тем более не превращает этот договор из гражданско-правового в финансовый, а опосредуемое им отношение – в «императивное» и в государственно-властное.
Независимо от того, кто является стороной в договоре, опосредующем экономическое товарно-денежное отношение (бюджетное ли учреждение или предприятие) и какие денежные средства расходуются в этом отношении (свои или полученные со стороны), оно по своей правовой природе финансовым не будет. Естественно, что государство может контролировать целевое и рациональное использование своими субъектами денег, полученных в порядке бюджетных ассигнований. И на это у него есть все юридические основания – выход денег из бюджета не прекращает права государственной собственности на них. Однако этот контроль хотя и осуществляется в рамках финансового правоотношения (в цепи «бюджет – адресат бюджетных ассигнований»), не превращает в таковое горизонтальное хозяйственное отношение, где этот адресат выступает уже в роли обычного покупателя. Иначе говоря, финансовый контроль за расходованием государственных денежных средств в товарно-денежных отношениях не превращает последние в финансовые.
Несколько слов о фондах колхозно-кооперативных предприятий, хотя сейчас, возможно, эта тема и не является актуальной. Однако еще совсем недавно советские ученые были единодушны во мнении, что денежные фонды колхозно-кооперативных и общественных предприятий и организаций входят в состав государственных финансов, т. к. они «являются составной частью финансовой системы СССР, ибо они учитываются не только как источник формирования доходной части бюджета, но и при определении общей совокупности ресурсов, необходимых для выполнения плана экономического и социального развития, как составная часть денежных средств социалистического государства».[366] И надо признать, что это полностью соответствовало реальному положению дел. Но, как уже отмечалось, включение негосударственных денежных средств в состав финансовой системы государства является грубейшим противоправным актом этого государства, попирающим основные положения права собственности. В результате мы полагаем, что денежные фонды указанных субъектов (как, впрочем, и любых других, не основанных на государственной собственности), во-первых, категорией финансы не охватываются и, во-вторых, в состав финансовой системы государства не входят.
Завершая рассмотрение вопроса о характере денежных отношений государственных предприятий, отметим, что они являются субъектами многочисленных финансовых правоотношений. Эти отношения подразделяются на:
1) материальные, связанные с конкретным движением денежных средств от предприятия в фонды финансовой системы и наоборот;
2) организационные, призванные упорядочить денежную деятельность этих предприятий и как объектов государственной собственности, и как субъектов денежного обращения.
Материальные финансовые отношения предприятий представлены двумя группами.
Первая группа характеризуется тем, что предприятия в них выступают в роли плательщика (своего рода поставщика) денежных средств в фонды финансовой системы, т. е. те отношения, где деньги движутся от предприятия к государству. Они столь разнообразны, насколько разнообразны финансово-экономические институты, представленные соответствующими денежными фондами, и зависят, следовательно, от строения финансовой системы, существующей в данном государстве. Наиболее типичными являются:
а) платежные отношения в бюджет. В зависимости от установленных государством способов и форм изъятия денег в бюджеты они могут быть самыми различными: налоговыми, построенными по схеме обязательных платежей и отчислений; отношениями распределения прибыли и ее изъятия в пользу государства и т. д. Сюда же примыкают и отношения государственного займа (например, приобретение предприятиями облигаций государственных займов), которые в отличие от вышеназванных отношений обычно основаны на добровольном волеизъявлении предприятия и носят договорный характер;
б) отношения государственного банковского счета. Последние в зависимости от организации банковского дела в стране могут быть обязательными и добровольными; договорными и бездоговорными. Непременным условием для признания этих отношений финансовыми является то, что, во-первых, банк является государственным и, во-вторых, он выступает в качестве финансового органа государства (на практике могут существовать государственные «коммерческие» банки, функционирующие в режиме частного банка, к чему мы относимся крайне отрицательно);
в) отношения обязательного государственного социального страхования. Как правило, платежи в фонды государственного социального страхования носят характер налоговых платежей. Если в соответствии с порядком, установленным в стране, социальное страхование осуществляется за счет бюджета и соответствующие фонды входят в его состав (как было, например, в бывшем СССР, принято сейчас в Австралии, Новой Зеландии и в некоторых других странах), то данные отношения представляют собой разновидность бюджетных отношений;
г) отношения государственного имущественного и личного страхования. Обычно речь идет об обязательных видах такого страхования. Но в любом случае для признания таких отношений финансовыми необходимо, чтобы страховщиком выступала государственная страховая организация, выполняющая функции финансового органа государства, и где в самом страховании функция добывания государством денежных средств была на одном из первых мест. Как уже было сказано, мы отрицательно относимся к факту осуществления государством любой страховой деятельности (за исключением социального или близкого к нему страхования), независимо от того, носит ли она характер финансовой деятельности либо трансформирована в предпринимательскую, так же, как и к наличию государственных «коммерческих» страховых организаций, действующих в режиме частного предприятия. Но на практике и то и другое имело и имеет место;
д) отчисления в фонды вышестоящего органа государственного управления – министерства, ведомства и т. п. Обычно такого рода отчисления носят характер обязательных платежей, но могут быть и добровольными;
е) отношения по перечислению средств в государственные специальные внебюджетные фонды. Например, в Казахстане такими фондами являются Дорожный фонд, Фонд преобразования экономики, Фонд воспроизводства минеральных ресурсов и некоторые другие, отчисления в которые носят характер налоговых платежей;
ж) отношения, связанные с возвратом всякого рода ссуд (банковских, ведомственных, ссуд из внебюджетных финансовых фондов и т. п.) и уплатой процентов по ним.
Вторая группа материальных финансовых отношений, субъектами которых являются государственные предприятия, характеризуется тем, что в них предприятия выступают в роли получателя денежных средств, поступающих к нему из фондов, входящих в состав финансовой системы государства. То есть это те отношения, которые опосредуют движение денег от государства к предприятию. Наиболее типичными здесь будут следующие отношения:
а) отношения бюджетного финансирования и отношения (что, правда, в практике финансовой деятельности государств имеет место крайне редко) бюджетного кредитования;
б) отношения государственного банковского кредитования, опосредованные финансово-правовым договором банковской ссуды;
в) отношения ведомственного финансирования и кредитования;
г) отношения финансирования и кредитования из внебюджетных государственных денежных фондов;
д) отношения государственного займа в части, касающейся возврата заемщиком – государством долга заимодавцу – предприятию;
е) отношения, связанные с получением страховых возмещений и других выплат по государственному имущественному и личному страхованию;
ж) отношения, связанные с получением средств по государственному социальному страхованию (если предприятия выступают в роли органа, осуществляющего социальное обеспечение граждан). В Казахстане это имеет место при выплате пособий по социальному страхованию, в частности по временной нетрудоспособности.
Как мы видим, некоторые финансовые отношения предприятий являются одновременно для них и «расходными», и «доходными». В первую очередь это кредитные отношения (бюджетного, государственного банковского, ведомственного кредитования, кредитования из внебюджетных государственных фондов). К ним примыкают отношения государственного имущественного и личного страхования и отношения государственного социального страхования, которые хотя и не являются заемными в точном смысле этого слова, но могут при определенном юридическом факте (наступлении страхового случая) обернуться для предприятия из отношения расходования денежных средств в отношения их прихода.
К организационным финансовым отношениям обычно относятся:
а) финансово-контрольные отношения, назначением которых является производство проверок со стороны государства (в лице его соответствующих контрольных органов типа Контрольно-ревизионного управления Министерства финансов) за деятельностью государственных предприятий в части законности и целесообразности использования ими денежных средств. Правовой основой такого контроля выступает то, что государство является собственником этих денег, – сколько бы степени самостоятельности ни было предоставлено государством своим предприятиям, они и их денежные средства остаются в государственной собственности. При этом еще раз подчеркнем, что отношение по контролю за использованием денежных средств и отношений по самому этому использованию – это разные виды отношений. Первое осуществляется в цепи «финансово-контрольный орган – проверяемый субъект» и является финансовым, второе – в цепи «предприятие – предприятие (работник)» и финансовым не является. Само наличие финансового контроля за действиями одного из субъектов этого второго отношения не превращает его в финансовое;
б) отношения распределения прибыли, полученной предприятием, что происходит путем либо издания индивидуального правового акта, либо путем установления порядка такого распределения, когда государство заранее определяет, какая доля прибыли пойдет ему, а какая останется предприятию, что происходит путем издания нормативного правового акта;
в) отношения формирования и распределения денежных фондов предприятий, что может происходить как в индивидуальном порядке, приобретая характер финансового планирования, так и в нормативном порядке и может осуществляться самыми различными государственными органами (постановлением правительства, приказом вышестоящего органа государственного управления, в ведении которого находится предприятие).
Таким образом, операции, связанные с децентрализованными денежными фондами, осуществляются в различных экономических и, как следствие этого, правовых отношениях. Отношения по управлению процессами формирования и распределения этих фондов являются финансово-правовыми, отношения по их использованию, не являясь финансово-экономическими, выступают предметом гражданского, трудового и некоторых других отраслей права. Кроме того, далеко не все операции, связанные с децентрализованными денежными фондами, которые действительно опосредованы финансово-правовыми отношениями, можно отнести к предмету рассматриваемого института, поскольку часть из них будет предметом бюджетного, финансово-банковского и иных разделов финансового права.
На основании изложенного представляется возможным прийти к следующим выводам:
1) денежные фонды государственных предприятий, организаций и учреждений хотя и охватываются категорией финансы, но их использование осуществляется не в финансовых отношениях;
2) в своем материальном значении категория финансы отраслей охватывает денежные фонды государственных органов управления – центров хозяйственных систем (например, министерств) государственных предприятий, учреждений и организаций;
3) в экономическом значении эта категория охватывает две группы финансовых отношений: материальные, возникающие в процессе формирования и распределения указанных выше фондов, и организационные, связанные с налаживанием «денежного хозяйства» данной отрасли. В этом смысле денежные фонды государственных предприятий являются объектом финансов отраслей, но лишь в той части, когда это касается организации их функционирования в качестве объекта права государственной собственности. В первую очередь это выражается в установлении порядка формирования и использования этих фондов и в контроле со стороны министерства за этими процессами. В зависимости от экономической системы государства организационные отношения могут дополняться отношениями планирования всей денежной деятельности предприятий, которые могут быть в условиях социалистической экономики либо в моменты экономических кризисов (даже в условиях рыночной экономики) весьма жесткими. Говоря о материальных финансовых отношениях, связанных с формированием денежных фондов министерств, следует иметь в виду, что эти фонды могут «наполняться» как «снизу», т. е. за счет отчислений и платежей, поступающих от подведомственных предприятий, так и «сверху», за счет, например, бюджетных ассигнований. Последние отношения относятся к вышестоящим институтам финансовой системы;
4) министерства и другие органы государственного управления, осуществляя полномочия владения, пользования и распоряжения находящимися в их ведении денежными фондами, а также осуществляя через организационные финансовые отношения управление денежной деятельностью подведомственных предприятий, выступают (или, во всяком случае, должны выступать) не в качестве хозяйствующего субъекта (и тем более – субъекта предпринимательской деятельности), а исключительно в роли органа государства (точнее – финансового органа государства), уполномоченного реализовать его функции во вверенной данному министерству сфере.
Предлагая именовать связанный с финансами отраслей раздел финансового права как «Финансово-хозяйственное право», мы стремимся через это название выразить два основных свойства этого раздела. Первое – что речь идет о разделе именно финансового права, а не о каком-либо комплексном правовом образовании. То есть предметом этого раздела выступают финансово-экономические отношения, регулируемые финансово-правовыми нормами, в результате чего возникают финансово-правовые отношения. Второе – вводя термин «хозяйственное», показать, что речь идет о децентрализованных финансах, о тех государственных денежных фондах, которые находятся в распоряжении отдельных звеньев государственного аппарата.
В то же время необходимо подчеркнуть, что употребляемое нами название не имеет ничего общего со словосочетанием «хозяйственно-финансовый», употребляемым представителями хозяйственно-правовой концепции.[367] Термин «хозяйственный» используется ими для извлечения определенного правового массива из финансового права и передачи его хозяйственному. Нами же он используется для обозначения децентрализованного характера рассматриваемых финансов, исходя, естественно, из предпосылки принадлежности их к финансовому праву. В итоге финансово-хозяйственное право мы определили бы как раздел финансового права, регулирующий отношения, возникающие при формировании государственных децентрализованных денежных фондов за счет собственных ресурсов той или иной отрасли, а также при распределении и организации использования этих фондов внутри данной отрасли.