Поскольку истец ссылался на то, что подлежавший поставке металл (во всяком случае, часть его) уже был перепродан другим покупателям, следует руководствоваться ценой уже заключенных договоров перепродажи, если она, конечно, не превышает цен, обычно применяемых при продаже аналогичного товара. В отношении же товара, который истцом еще не был запродан, следовало бы устанавливать цену по общим правилам.
4. В связи с определением размера подлежащей взысканию упущенной выгоды истцом выдвигались дополнительные, более частные требования.
Во-первых, истец настаивал на взыскании с поставщика-ответчика ставки рефинансирования, предусмотренной статьей 353 ГК, с суммы предоплаты, начиная со дня ее получения ответчиком. Такое требование вызвало естественное возражение.
Статья 353 ГК предусматривает неустойку в размере ставки рефинансирования за неправомерное пользование чужими деньгами. Но нахождение суммы предоплаты у ответчика со дня ее получения до дня исполнения договора нельзя признать неправомерным, поскольку это входило в процесс исполнения договора.[127] За это время нельзя также взыскивать проценты, которые истец выплачивал по кредитному договору, заключенному для передачи ответчику суммы предоплаты. Проценты входили в состав расходов истца, которые он должен оплачивать при нормальном исполнении договора. Эти и другие его расходы (оплата транспорта, разгрузки, хранения, затаривания товара и т. п.) входили в расчеты истца, определявшие сумму ожидаемой им прибыли. Поэтому нарушение договора ответчиком в этой части не влияет на размер упущенной выгоды.
Более того, если истец, узнав о невыполнении ответчиком договора, не производит расходов, которые произвел бы при нормальном исполнении договора, то сэкономленная истцом сумма должна вычитаться из суммы упущенной выгоды. Об этом прямо говорит пункт 5 упоминавшегося выше постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Республики Казахстан.
Во-вторых, истец требовал взыскания неустойки, предусмотренной статьей 353 ГК РК, на сумму убытков, вызванных непоставкой металла, с момента нарушения договора до дня уплаты убытков. И это требование должно быть признано необоснованным. Статья 353 ГК устанавливает выплату неустойки за нарушение денежного, но не натурального обязательства. Ответственность за нарушение натуральных обязательств предусмотрена статьями 354, 355 и др.[128]
Помимо этого сама сумма убытков без вынесения решения суда по данному вопросу не является еще достаточно точной. Если бы суд или стороны своим соглашением определили сумму убытков, которую должник обязан выплатить кредитору, то тогда бы возникло денежное обязательство, за неисполнение которого вполне применима неустойка, предусмотренная статьей 353 ГК.
В-третьих, истец рассматривал деньги, которые он требовал со ссылкой на статью 353 ГК, как часть упущенной выгоды. Закон, однако, не подтверждает обоснованность такого мнения. Сама статья именует сумму, подлежащую взысканию, неустойкой, которая Гражданским кодексом четко отграничена от убытков. Здесь же и эта неустойка является особой, всецело компенсационной формой ответственности.
Установление весьма крупной неустойки за пользование чужими деньгами появилось в нашем законодательстве в связи с перестройкой экономики как средство защиты интересов кредиторов против инфляции. Деньги за время незаконного нахождения у должника обесценивались. Поэтому наша судебная практика еще до принятия Гражданского кодекса взыскивала задержанные долги в сумме, учитывающей уровень инфляции за время задержки. Гражданский кодекс (ст. 353) узаконил этот прием и упростил учет уровня инфляции, связав его со ставкой рефинансирования, которая носит официальный характер. Но в таком средстве защиты интересов кредитора от инфляции нет нужды при расчетах в твердой валюте. И если мы распространим неустойку, предусмотренную статьей 353 ГК, на расчеты в твердой валюте, то предоставим кредитору возможность неосновательно обогащаться, взыскивая с должника неоправданно большие валютные суммы. Мировая расчетная практика ориентируется на ставки авторитетных банков по краткосрочным валютным кредитам. К аналогичному решению склоняется и практика Национального банка Республики Казахстан.
В России, Гражданский кодекс которой содержит статью, аналогичную статье 353 Гражданского кодекса Республики Казахстан, подобная практика закреплена пунктом 52 упоминавшегося выше постановления пленумов Верховного и Высшего Арбитражного судов РФ от 1 июля 1996 г. № 6/8. Судам при взыскании процентов за незаконное пользование чужими денежными средствами предложено руководствоваться средними ставками банковского процента по краткосрочным валютным кредитам в месте нахождения кредитора.
5. В итоге, мы полагаем возможным предложить формулу определения размера упущенной выгоды в случаях нарушения поставщиком обязательства поставки товаров, покупаемых для перепродажи. Условно:
УВ = (ЦП · КТ) – (ПЦ · КТ) – РП – СС,
где УВ – упущенная выгода;
ЦП – цена перепродажи;
ПЦ – первоначальная покупная цена;
КТ – количество товара;
РП – расходы покупателя, понесенные в связи с исполнением договора;
СС – сэкономленные покупателем средства.
Вместе с добавленной суммой реального ущерба итоговая сумма составляет полный размер убытков.
Ответственность предпринимателей за согласованные действия, ограничивающие конкуренцию[129]Ю. Г. БасинА. Г. Диденко
Множество проблем правового регулирования формирующейся рыночной экономики являются общими для большинства стран бывшего СССР, но чаще всего решаются они каждой страной автономно, порой необоснованно резко не совпадающим образом.
Государства СНГ подписали и ратифицировали немалое количество договоров, в которых содержатся призывы к сближению правовых систем этих государств. Например, в Соглашении между Правительством Республики Казахстан и Кабинетом Министров Украины о сотрудничестве в области борьбы с нарушениями налогового законодательства от 17 сентября 1999 г. намечены такие формы сотрудничества, как обмен информацией о правонарушениях в сфере налогового законодательства, о национальных налоговых системах, обмен опытом по борьбе с налоговыми преступлениями и т. д. Сходные мероприятия обозначены в ряде других межгосударственных соглашений по вопросам таможенной, антимонопольной политики и др.
Некоторые практические шаги в направлении формирования единства регулирования сходных отношений были сделаны. Наиболее заметным из них было создание усилиями представителей разных государств ряда модельных законов. Но большинство намерений в практическую плоскость не переместилось.
Перспективным, на наш взгляд, направлением повышения эффективности работы по сближению родственных правовых систем является решение какой-либо общей научно-практической задачи объединенными силами ученых разных стран. Формы и результаты такой совместной деятельности могут быть весьма разнообразными. Мы поделимся опытом одной из них.
Ученые Беларуси, Казахстана, России и Украины провели в рамках своих национальных систем независимый анализ одной принципиальной для сближения правоприменительной практики этих стран ситуации, создавшейся в связи с рассмотрением антимонопольными органами Санкт-Петербурга и российскими арбитражными судами конкретного дела, по которому несколько компаний, владеющих бензозаправочными станциями в г. Санкт-Петербурге были привлечены к ответственности за повышение цен на нефтепродукты (далее – цен на бензин). Эти заключения были направлены в Высший Арбитражный Суд Российской Федерации.[130]
Отметим, что во всех существенных подходах взгляды ученых этих стран совпали.
Дело рассматривалось, и решения выносились на основе российских законов. Но поскольку антимонопольное законодательство стран СНГ является весьма сходным вследствие однородного характера регулируемых им отношений, общего исторически сложившегося толкования единообразных, во многих случаях – дословно совпадающих законодательных формулировок, регулирующих развивающийся рынок, исходя из объективно необходимого сближения правовых моделей в данной области, полагаем возможным осветить возникшие проблемы, проведя сравнительный анализ казахстанского и российского антимонопольного законодательства. Нами при этом учитывалось, что единообразие понимания и применения антимонопольных законов опирается на межгосударственные договоры, заключенные странами СНГ, и, прежде всего, на Соглашение государств – участников Содружества Независимых Государств от 12 марта 1993 г. «О согласовании антимонопольной политики», Договор от 23 декабря 1993 г. «О проведении согласованной антимонопольной политики» и Договор от 25 января 2000 г. с таким же названием (последний Договор действует в России со 2 июня 2000 г., в Казахстане он в действие еще не вступил, но нормы этого Договора, относящиеся к рассматриваемым проблемам, повторяют нормы Соглашения от 12 марта 1993 г.).
В этих международных документах содержатся не только общие пожелания сотрудничества в борьбе с антирыночным монополизмом, но и конкретные нормы по рассматриваемым вопросам. В частности, согласно статье 2 Соглашения от 12 марта 1993 г. стороны прямо берут на себя обязательство выявлять и пресекать достигнутые в любой форме соглашения (согласованные действия) конкурирующих хозяйственных субъектов (потенциальных конкурентов), если такие соглашения (согласованные действия) имеют либо могут иметь своим результатом существенное ограничение конкуренции.
Следует отметить, что почти дословную формулировку содержат и антимонопольные законы многих республик СНГ, в частности, России (статья 6 Закона «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках» от 22 марта 1991 г.) и Казахстана (статья 8 Закона «О развитии конкуренции и ограничении монополистической деятельности» от 11 июня 1991 г.; статья 5 Закона «О недобросовестной конкуренции» от 9 июня 1999 г.). К тому же в случаях расхождения между формулировками нормы, содержащейся в республиканском законе и в международном договоре, действует формулировка нормы международного договора. Толкование такой нормы в научной доктрине и правоприменительной практике России имеет весьма важное значение для толкования данной нормы в Казахстане. Это и предоставляет нам возможность высказать свою оценку нормы, изложен