Систематизация ограничивает законодателя лишь количеством воплощенных в норме признаков независимо от единства ее содержания. Но признаки многообразны, а потому и при неизменности содержания правовых норм мыслима многообразная их систематизация.
Система ограничивает законодателя содержанием нормы независимо от количества ее признаков. Но содержание едино, а потому и при обилии нормативных признаков мыслима только одна и притом единая система права.
Обладая единым содержанием, юридическая норма тяготеет в правовой системе к единственно доступному ей месту, переменить которое можно не иначе как путем изменения выраженного в норме содержания. Произвести такое изменение может только законодатель. Однако он не в силах, вводя, например, правило о купле-продаже, объявить его административно-правовой нормой или, установив меру наказания в виде лишения свободы, признать ее гражданско-правовой санкцией. После соответствующих законодательных преобразований перемена занимаемого нормой места в системе права определяется не решением законодателя, а самим обновленным ее содержанием. В этом и состоит объективность правовой системы, которую, следовательно, можно считать с бесспорностью обнаруженной, невзирая на то, что еще не достигнуто единодушие во взглядах ни на ее внутреннее строение, ни на природу детерминирующих ее факторов.
Оценивая с этой точки зрения хозяйственное законодательство, нельзя не признать, что оно образуется путем соединения юридических норм по признаку обслуживания ими хозяйственной деятельности; соединяет нормы разных отраслей права, в первую очередь гражданского и административного; опирается на общие правила каждой из таких отраслей, кроме им самим предусмотренных исключений. Поэтому его следует рассматривать как законодательное, а не системно-правовое образование и соответственно строить не только систематизацию, но и вообще всю работу, связанную с его дальнейшим совершенствованием.
Понятие права и его типы[263]
Среди множества категорий общей теории права центральное место занимают понятие и типы права. Первое продолжает привлекать к себе внимание правоведов. Второе рассматривается как само собой разумеющееся. Между тем понятие типа права страдает еще большей неопределенностью, чем принятое общее определение права, и нуждается в таком же, если не в большем, внимании. Более чем 50-летний опыт работы в области юриспруденции позволяет и мне высказать на этот счет собственное мнение.
Понятие права
В XIX столетии было отмечено, что юристы все еще ищут ответ на вопрос: что такое право. За почти два столетия, истекшие с того времени, юриспруденция продвинулась значительно вперед в разрешении этого вопроса. Но полностью удовлетворительное решение не найдено до сих пор.
Стучка называл правом реальные отношения, сложившиеся в обществе. Но эти отношения – не право, а объект, на которое право направлено, предмет правового регулирования. Признание их правом вело бы к его отрицанию, а на практике к легализированному произволу.
В противовес Стучке, Пашуканис рассматривал в качестве права не реальные общественные, а правовые отношения, т. е. те, участники которых выступают как носители прав и обязанностей. Но откуда у субъектов реальных общественных отношений появились права и обязанности? Это могло произойти только потому, что такие отношения подвергались правовому регулированию, иначе говоря, становились его результатом. Стало быть, и в этом случае не само право объявлялось правом, а последствия его применения, урегулированные им реальные общественные отношения. Агдежесам регулятор, где само право? На этот вопрос концепция Пашуканиса ответа не давала.
Казалось бы, самоочевидное качество права заключается в том, что оно представляет собой общие правила поведения – нормы, регулирующие деятельность людей. Но ни Стучка, ни Пашуканис – достаточно глубокие и своеобразные ученые – либо не говорили о нормах, либо отвергали их. Почему?
Одной из причин этого, на первый взгляд, странного факта явилось время прихода Пашуканиса и Стучки в юридическую науку. Их труды появились после 1917 г., когда марксизм-ленинизм стал всепоглощающей идеологией, требовавшей классового преломления любых социальных явлений, предшествовавших коммунизму. А буржуазная школа нормативного права, уже провозгласившая его нормативную природу, ни словом не обмолвилась о его классовом характере. Обоснованно подвергая нормативную теорию критике как догматическую доктрину, не идущую дальше смыслового толкования правовых текстов, юристы послереволюционных лет опасались самого слова «норма», чтобы самим не стать объектом своей критики нормативизма. А те юристы, которые по старинке писали о нормах, подвергались критическому разгрому как проповедники буржуазных юридических воззрений.
Впервые нормы как непременный компонент права появились в официальном определении права, провозглашенном Вышинским в 1937–1938 гг. Едва ли, однако, это произошло в результате его личной смелости. Как юрист высокого класса Вышинский понимал, конечно, всю нелепость отказа от правовых норм в определении права. Но к иному, нормативному определению он сам обратился уже как подручный Сталина в подготовке и проведении сфальсифицированных процессов второй половины 30-х годов. В это время ему уже не была нужна личная смелость для борьбы с господствующей в юридической доктрине несуразицей. Его гораздо эффективнее спасал всеобщий страх перед его личностью. Именно это позволило ему, провозгласив нормы в определении права, объявить вредителем на правовом фронте Крыленко, который всегда говорил о праве как состоящем из юридических норм.
Но породила ли определение Вышинского личная смелость или всеобщая устрашенность, важно другое: до смерти Сталина почти не встречались попытки пересмотреть определение Вышинского. Иногда менялись слова без изменения сути или вносились добавления, ухудшавшие эту суть, вроде предложения включить в определение права (регулятора) указание на права граждан (последствия действия этого регулятора). Между тем представляется, что определение Вышинского, несмотря на нормативное превосходство, должно быть пересмотрено во всех его компонентах.
Первый компонент: право – это совокупность норм, установленных или санкционированных государством. В литературе уже отмечалось, что право – это логически взаимосвязанные нормы, а потому в каждом случае их применения должны учитываться все нормы, по своей логике направленные на урегулирование данного объекта. Такой подход к праву несовместим с объявлением его совокупностью норм. Совокупность есть конгломерат, лишенный внутренней логики. Правильнее говорить не о совокупности, а о системе, которая потому и становится системой, что строится на определенной логической основе. Поэтому право в целом делится на отрасли, а они – на институты, субинституты и т. д. Своя система имеется и в каждой отрасли права, как и в каждом его институте, и т. п. Только системность права обеспечивает его эффективность. При отсутствии системности в праве и отношении к нему как к совокупности оно не смогло бы выполнить той огромной роли, которую призвано играть и действительно играет в государстве и в обществе. Речь, следовательно, идет не о словесном споре, а о дискуссии по существу, имеющей принципиальное значение.
Совокупность норм, по Вышинскому, включает в себя нормы, либо установленные государством, либо санкционированные им. В последнем случае имеются в виду обычаи (в том числе, правила социалистического общежития), которые появляются в обществе помимо вмешательства государства, но подтверждаются его законодательными органами. Например, каждый морской порт, в зависимости от его технической оснащенности, имеет свои обычаи относительно сроков погрузки и разгрузки судов разного водоизмещения. И если ни в договоре, ни в особом законе эти сроки не определены, морское законодательство отсылает в случае спора к обычаям данного порта. Как видим, санкционирование этих норм производится в законе, т. е. в юридических нормах, установленных государством. Если порт переоборудуется, и его технические погрузочно-разгрузочные нормы меняются, они все равно приобретают правовое значение как предусмотренные юридическими нормами. Следовательно, право как система норм охватывает все юридические нормы – как установленные государством, так и санкционированные им. Поэтому в общем определении право следует характеризовать лишь как систему норм, установленных государством, а вопрос о том, как юридические нормы устанавливаются, отражает процесс правотворчества, но не сущность права. Например, Основы гражданского законодательства, принятые в СССР, сохранили силу и после распада этого государства вплоть до полного обновления законодательства Российской Федерации благодаря не санкционированию (они ранее действовали в России), а подтверждению их специальными российскими нормами. Определение Вышинского подобнойситуациинеохватывает. Взгляд же на право как на систему юридических норм обнимает все виды государственного нормотворчества.
Второй компонент: право есть выражение воли господствующего класса. После объявления Хрущевым советского государства всенародным к воле господствующего класса добавили «или всего народа». Но это, по существу, фиктивный компонент. Он еще может иметь реальный смысл в применении к референдумам. Однако референдум рассчитан на голосование всего народа, а не только господствующего класса. С другой стороны, действующая Конституция Российской Федерации, основной закон этого государства, была принята без референдума. Как же весь народ мог выразить в ней свою волю? Обо многих законодательных актах население узнает лишь после их издания, когда от его воли уже ничего не зависит. Кроме того, правовые нововведения могут появиться в результате изменения соотношения сил между разными группировками внутри господствующего класса, а в некоторых случаях под давлением сопротивления угнетенного класса. Примеров обновле