чная экономика будет лишь фрагментарной, а не всеобъемлющей.
Экономическая умеренность вызывает политическую апатию. В России лишь тонкая прослойка интеллигенции и профессиональных политиков привлечена к этой проблеме. Остальной же, простой народ к политике равнодушен. Он не только не заинтересован в знании специфических оттенков политических партий или политических движений, он просто не видит в этом смысла. Поэтому процесс создания демократического государства – государства народовластия – фактически может быть осуществлен лишь господствующей политической олигархией – государством верхушки общества. Та же судьба уготована идее правового государства. Последнее не может существовать без очень высокого уровня правовой культуры. Весь народ должен уважать право, соблюдать его требования и бороться с его нарушениями. Однако человек, равнодушный к политике, не может быть приверженцем права. Где господствует политическая апатия, правовое государство не может быть создано и сохранено.
5. Беззаботность. Русское слово «авось», которое лишь приблизительно переводится на английский как «let us hope» или «perhaps», лучше всего выражает беззаботность как специфическую черту русского народа. Полагаться на авось (на некоторый шанс) – очень широко распространенное у самих русских выражение, подчеркивающее уровень обеспеченности решения серьезных задач, которые поставлены, но кажутся явно невыполнимыми. Сколько раз ближайшие политические советники последнего русского царя предупреждали его об опасностях, которых можно было бы избежать путем определенных экономических или политических мер! Первой его реакцией были отказ либо колебание: авось опасность минует и эти меры не понадобятся. Позже он соглашался следовать ранее данному совету, однако обстоятельства уже были иными, и принятое в конце концов Высочайшее решение более не могло спасти ситуацию. Эта присущая русскому царю манера политического управления постепенно подорвала его трон, который в конечном итоге рухнул и открыл путь более жестокой политической диктатуре.
Последняя, однако, не устранила авось как метод политического поведения. Укоренившийся в русских традициях, он сохранил свое действие, несмотря на политические перемены. Когда Сталин начал проводить политику коллективизации, заменяя единоличное хозяйствование колхозами, его оппоненты предупреждали о негативном влиянии этой политики на сельскохозяйственное производство и неизбежности массового голода. Он пренебрег этими предостережениями не только по той причине, что интересы людей его не трогали, но и потому, что надеялся на авось: как-нибудь народ справится с этой опасностью, а следовательно, ни отказаться от коллективизации, ни даже отсрочить ее проведение нельзя. В результате (и этот результат теперь известен во всем мире) в начале 1930-х голод охватил весь Советский Союз, став особенно жестоким на Украине и в смежных областях, где погибли миллионы людей. Таким образом, авось в данном случае не сработал, и любой другой политический деятель в такой бедственной ситуации сдался бы. Любой другой политический деятель, но не Сталин. Несмотря на плачевные последствия создания колхозов, которые не производили столько, сколько индивидуальные хозяйства, Сталин решил, что СССР должен экспортировать такое же количество зерна, какое продавалось за границу до революции. Для достижения этой цели он распорядился изъять все запасы зерна, оставшиеся в колхозах, включая и те, что были предназначены для посевной. Это распоряжение поставило под вопрос все будущее советского сельского хозяйства. Однако Сталин продолжил свою игру, полагаясь на авось, и в конце концов авось выручил российское крестьянство. Плохо или еще хуже, перебиваясь со дня на день, но советское сельское хозяйство выжило, и сперва изолированно, а затем отчасти поддержанное импортом зерна, сумело удовлетворить потребности России в их скромных пределах.
Весьма примечательно, что не только при обычных условиях, но и во времена серьезных исторических испытаний, включая две мировые войны, от принципа «авось» никогда не отказывались. Что касается Первой мировой войны, то Россия не была готова принимать участие в ней и уступила лишь давлению своих союзников – стран Антанты. Только авось мог быть основанием такого решения. Конечный результат подобного легкомыслия превзошел все наихудшие прогнозы: досоветская, царская Россия перестала существовать. Напротив, Вторая мировая война была навязана СССР нацистской Германией, и у Советского Союза не было иного выхода, кроме как принять вызов врага. Однако в ходе войны некоторые очень важные военные планы основывались на авось, а не на серьезном расчете военного потенциала. Харьковская операция 1942 г. замечательно иллюстрирует это утверждение. Сталин довольно хорошо знал, что находящиеся в его распоряжении вооруженные силы недостаточны для успешного выполнения этой операции. Но психологически, после единственной победы под Москвой зимой 1941 г., он нуждался в крупной победе летом 1942 г. И решение наступать фактически было принято на авось, который оказался очень дорогим для Советской Армии: она потеряла сотни тысяч своих офицеров и солдат, не говоря уже о вражеской оккупации.
В постсоветской России авось по-прежнему является ведущим принципом. Возьмем, к примеру, изданные проекты экономических реформ. Программа «500 дней» родилась в среде высших правящих кругов, хотя ее утопический характер был ясен любому образованному человеку. Другое обещание: достичь отдельных существенных результатов в течение одного года или двух лет – казалось более серьезным. Однако действительность показала, что и этот проект был не менее утопическим, чем его предшественник. В настоящее время российские руководители воздерживаются от хронологических прогнозов, поскольку им больше не верят. Следовательно, авось, связанный со сроками, ныне вышел из моды. Но процесс экономических реформ продолжается, и в ходе этого процесса столкнуться с авось предстоит еще не один раз. Таким образом, подобно особенностям, рассмотренным выше, данная черта также является общей для русских (россиян) на любой стадии их исторического развития.
Конечно, некоторые из рассмотренных особенностей могут быть обнаружены и у других народов. К примеру, не так давно весь мир был свидетелем истерического траура в Северной Корее но поводу смерти ее лидера. Этот траур был почти точной копией подобных событий в России после смерти Сталина. Таким образом, и народ Северной Кореи не чужд патернализму, столь значительному в России. Германия была упомянута выше в качестве другого примера покорности, охватившей всю страну. Следует вспомнить, что Сталин сам отмечал эту черту Германии, но в то же время он не упускал и весьма существенных в этом отношении различий между немцами и русскими. Однажды он рассказал, что во время посещения Германии до Первой мировой войны он поездом прибыл на железнодорожную станцию назначения и вышел вместе с толпой пассажиров. Однако внезапно движение остановилось и не возобновлялось в течение длительного времени. Позже он выяснил причину этой задержки: выход был открыт, но железнодорожный служащий, который обязан был проверять пассажирские билеты, не явился, и никто не счел возможным уйти до его прибытия.
Описывая эту историю, Сталин прямо не выразил своего отношения к ней, но для читателя было ясно, что именно дисциплина, а не покорность стала причиной его удивления. Покорность он знал по опыту русского народа, в отличие от столь высокого уровня дисциплины, которую он встретил первый раз в своей жизни в Германии. Кто знает? Быть может, это незначительное, но оставившее глубокое впечатление событие сыграло зловещую роль в поведении будущего вождя по отношению к подвластному народу, склонному быть покорным, но, в отличие от немцев, без дисциплины такого уровня. Покорность, как внутреннее свойство, должна проистекать из самой природы, а такое внешнее свойство, как дисциплина, может быть создано принудительно. И чем сильнее принуждение, тем лучше дисциплина, думают все диктаторы. Сталин не был исключением из этого правила.
Вместе с тем различны или одинаковы те или иные особенности, но если они совпадают лишь частично, то не вызывают одинаковых исторических последствий. Чтобы определять судьбу своих носителей, они должны быть налицо все вместе. Насколько известно, сочетание пяти перечисленных особенностей появляется только в России, характеризуя русский народ (россиян) и воздействуя на российскую историю.
Россия знала различные политические системы: феодальную монархию; советскую диктатуру, временами слабую, временами сильную, иногда немного либеральную, а иногда очень деспотическую, и т. д. Однако, за исключением около восьми месяцев между февралем и октябрем 1917 г., она никогда не была построена по модели политической демократии. Движение за демократию или демократические лозунги, фарисейски провозглашенные диктаторами страны, было. Но демократия как таковая осталась в области фантазии и не воплотилась в действительность. Однако без демократии невозможно возникновение гражданского общества с его политическими и нравственными ценностями, широко распространенными в западных странах и отсутствующими у российского населения.
Россия прошла через различные экономические системы, начиная от крепостничества и заканчивая так называемым социализмом. Но, не принимая во внимание некоторых зачатков капитала, она никогда не достигала экономического уровня, необходимого для капиталистического общества. Было или нет движение к данной цели, об этом можно лишь предполагать, ничего не утверждая с уверенностью. Но как бы ни ответить на это антиисторическое «если», и как бы сильно ни порицать Октябрьский переворот за то, что он прервал естественный ход развития, один факт остается неопровержимым: капитализма, как всесторонней общественной системы в России никогда не было. Поэтому русские люди не имеют представления о подлинно свободном рынке и крупной частной собственности. Они видели их лишь фрагментарно, а не как единое целое. Но без экономической свободы свобода политическая невозможна. Следовательно, отсутствие демократии в России обусловлено также и несвободой путей ее экономического развития.