Россия всегда имела свое собственное право, неважно, насколько это право было развито. Но в то же время эта страна никогда не знала законности. В досоветской России государственные законы принимались в период господства крепостничества, которое по определению было несовместимо с законностью. Правоположения, приспособленные к новым экономическим потребностям, появлялись не в форме законодательства, а в качестве разъяснений высшего судебного органа. Поэтому они не могли быть всесторонними и затрагивали лишь отдельные стороны общественной жизни. В советский период правовая система была создана в течение ограниченного промежутка времени. Но многочисленные постановления этой системы были неправовыми по своей сущности, а практическое применение права опиралось главным образом на произвол, а не на законность. Новые правители, пришедшие к власти в процессе разрушения советской системы и развития постсоветского общества, провозгласили законность (строительство правового государства) в качестве одной из главных целей своей деятельности. Это, однако, кажется еще более легкомысленным, чем другие обещания, столь громко заявленные. Страна, которая открыто и надменно игнорировала право, не может быть внезапно превращена в правовое государство.
Таким образом, весьма краткий анализ русских особенностей, связанных с историей России, обнаруживает истинную степень надежности программ, официально обращенных к будущему России и судьбе русского народа. Чем же тогда Россия является сейчас и чем она будет после реализации этих программ?
Для того чтобы ответить на эти вопросы и привести доводы в пользу соответствующего их решения, необходимо проделать исследование и более обширное, и более детальное. «Более обширное» означает в данном случае исследование, охватывающее всю российскую историю, а столь огромный временной период предполагает определенную периодизацию. В соответствии с целями настоящей книги наиболее предпочтительной представляется периодизация, включающая три периода: досоветский, советский и постсоветский. Первый период можно рассмотреть без промежутка времени между Февральской и Октябрьской революциями 1917 г., поскольку он не оставил существенного следа в русской истории. Второй период может быть прерван 1985–1987 гг., как временем, переходным к третьему периоду. И третий период, представляющий современность, должен быть рассмотрен по настоящий день. «Более детальное» в данном случае означает исследование суммы факторов, формирующих человеческое общество. Число этих факторов велико, начиная с политической и экономической системы и заканчивая искусством и литературой. Едва ли необходимо объяснять невозможность рассмотрения всех таких факторов. К тому же для решения сформулированной выше задачи нет надобности принимать в расчет все социально значимые детали. Например, русская литература XIX в. была очень высоко развита, несмотря на то, что Россия продолжала оставаться отсталой страной. Подобным же образом советское доктринерство не имело себе равных в мире, однако оно не могло сравниться с прогрессивными идеями, широко распространенными на Западе. Это побуждает ограничить объект исследования лишь некоторыми главными факторами: политической системой, экономической системой и правом. Как политическая, так и экономическая системы будут подвергнуты анализу лишь в отношении их характера, структуры и главных компонентов. Что же касается права, то главное внимание должно быть уделено гражданскому праву как регулирующему имущественные отношения, а потому тесно связанному с экономикой и экономической политикой, представляющей собою главное звено политической системы. Характеризуя перспективы правового государства, невозможно обойтись и без обращения к другим отраслям права, и прежде всего к уголовному и уголовно-процессуальному праву. Такова структура дальнейшего содержания книги.
Глава перваяДосоветская Россия
Вводные замечания
Хронологически досоветская Россия заняла несравнимо более длительный исторический период, чем советская и постсоветская Россия вместе взятые. А постсоветский период, обозначившийся в конце 1980-х – начале 1990-х, слишком молод по сравнению с более чем 70-летней советской стадией. Но, несмотря на то, что данная книга основана на историческом анализе, она не может считаться историческим исследованием. Ее цели состоят в том, чтобы раскрыть сущность современной России и охарактеризовать направления дальнейшего развития этой страны. Следовательно, аналитическое внимание, уделенное данным трем историческим стадиям, будет обратно пропорционально их продолжительности: постсоветский период, как главный объект настоящего исследования, должен быть описан более полно, чем советский и досоветский периоды, рассмотренные здесь лишь как предшественники и предпосылки достигнутого в конечном счете результата.
История досоветской России как единого и независимого государства началась на заре XVI века, когда татары были разгромлены и началось собирание русских земель. Это собирание не могло оцениваться как завоевание, поскольку оно затронуло русские, а не иностранные земли и было осуществлено, главным образом, путем добровольных соглашений, а не посредством военной силы. Начало русской экспансии было положено Петром Великим, первым захватившим чужие территории. Затем экспансия получила дальнейшее развитие на протяжении всей оставшейся истории России и была прервана лишь государственным переворотом 1917 года, т. е. Октябрьской революцией.
В результате собирания русских земель Россия стала монархическим государством. Это государство объединило большое экономическое пространство, управляемое одной государственной администрацией и единой системой правовых норм. Переход от собирания русских земель к завоеванию иностранных территорий начал процесс трансформации просто объединенного государства в Российскую империю. В пределах Империи все приграничные земли, завоеванные Россией и ставшие частями страны, были, тем не менее, подчинены специальному политическому и правовому режиму, который установил некоторую их независимость от столичного правительства или, по меньшей мере, позволил сохранить им свои этнические особенности. Но эта независимость не удовлетворяла национальных вожделений покоренных народов, и национальный вопрос, которого прежде не существовало, возник как один из наиболее сложных в Российской империи.
Эти новые явления пережили государство, которым они были созданы, и в продолжение всех последующих периодов русской истории доставляли серьезные беспокойства народу и правителям. Русские, следуя своему патернализму и национализму, поддерживали этих правителей в ущерб покоренным нациям, а эти нации, следуя своему собственному национализму, и свободные от патернализма в отношении русских царей, боролись за свое освобождение. Следовательно, собирание русских земель, сопровождаемое завоеванием иностранных территорий, и национальные конфликты между победителями и побежденными были наиболее важными событиями в русской истории в течение ее досоветского периода. На этом фоне впервые были созданы, а затем упрочены русская политическая и экономическая системы, а также русское право. Их сила и их зрелость показали сущность досоветского Русского государства.
Политическая система
С точки зрения своей политической организации Россия представляла собой абсолютизм, а в отношении взаимосвязи между центром и территориями она была империей.
Абсолютизм означает, что один правитель – царь, король и т. п. – обладает неограниченной политической властью в отношении территории и населения подвластной страны. Такая власть русского царя была установлена в XVI веке после освобождения от татарского ига и начала собирания русских земель. Иногда создавались и использовались некоторые коллективные органы (такие, например, как Боярская Дума – собрание представителей высшей знати). Но они выполняли только совещательные функции, и их рекомендации могли быть либо приняты, либо отклонены царем. Его абсолютная власть никоим образом не ограничивалась подобными органами. К тому же, он назначал всех правительственных, территориальных и судебных чиновников, в одно и то же время сочетая в своем лице законодательную, исполнительную и, в некоторой мере, судебную функции. Разделение властей не может сочетаться с абсолютизмом по определению. Поэтому отдельные распоряжения царя довольно часто противоречили предписаниям закона, а нередко он самолично, без судей, прибегал к наказанию, не говоря уже об утверждении им наиболее важных судебных решений.
Однако абсолютизм не был окаменевшим телом. Он эволюционировал вследствие различных обстоятельств: бурного культурного развития, революционных перемен в западных странах, соотношения политических сил в самой России и т. д. Хотя патернализм, покорность и иные специфически русские черты давали царскому режиму более широкое поле для маневрирования, чем в других странах, поле это не было безграничным. Доведенный до крайности, любой народ становится неуправляемым и готов к восстанию. Было лучше поэтому в некоторых случаях смягчить политическую власть сверху, чем быть свергнутым снизу. Вот почему уже в начале XIX века русские цари обдумывали некоторые политические реформы, и наиболее важный шаг в этом направлении был сделан Александром II, правившим с 1855 по 1881 год. Вместе с важными экономическими нововведениями (о них будет сказано позже), Александр II видоизменил свою страну политически, создав земства (органы местного самоуправления), провозгласив свободы, попытавшись сохранить их и т. д. Верно, что эти реформы были сведены на нет его сыном, Александром III (1881–1894), подчинившим выборные земства назначаемым должностным лицам – губернаторам и лишившим почти все провозглашенные свободы их реального значения. Но одна из дальнейших реформ Александра II – судебная реформа 1864 года – осталась нетронутой, ограничив русский абсолютизм больше, чем любое другое политическое новшество того времени. Благодаря этой реформе появился суд присяжных, а судьи стали несменяемыми, независимыми от политической власти и подчиненными только закону.
Судебная реформа изменила прежнюю ситуацию. Иван Грозный или Петр Великий могли самолично прибегать к наказаниям, если считали это необходимым. В XIX веке подобным действиям царей морально препятствовал новый уровень общественного развития, и, например, Николай I (1825–1855), хотя и принял участие в допросе декабристов – организации, предпринявшей в 1825 году попытку государственного переворота, – однако не стал их судьей и их палачом. После 1864 года это было невозможно уже формально (юридически). Иногда правовые препятствия игнорировались и, например, Николай II прекратил дело тех должностных лиц, чья халатность способствовала убийству в 1911 году Столыпина (русского премьер-министра). Но в то же время суд присяжных наносил такие удары по правящему режиму, которые нельзя было ни проигнорировать, ни предотвратить. Достаточно сказать, что этот суд оправдал Веру Засулич, пытавшуюся убить санкт-петербургского губернатора Трепова, и ни царь, ни правительство не могли недооценивать такого политического оскорбления. Не могли они и упразднить данный институт, несмотря на то, что он противоречил интересам правящей верхушки. Тем не менее, абсолютизм в царской России продолжал существовать, и безграничная политическая власть находилась в руках царя, хотя последний и вынужден был учитывать новые политические институты, созданные им самим и его предшественниками и оправданные историческими условиями.
Царь был главным лицом абсолютистской системы. Но эта система всегда была окружена другими группами, которые, оказывая влияние на царя и выполняя свои собственные функции, определяли характерные черты русской монархии. Единоличное правление, осуществляемое царем, не могло обходиться без обширной бюрократии в столице и на периферии. Эта бюрократия постепенно увеличивала свою численность, достигнув в конце-концов полумиллиона человек в стране со стопятидесятимиллионным населением. Так она стала весьма мощной силой, с которой не мог не считаться царь, нередко принимавший решения под бюрократическим давлением. И эта же бюрократия применяла царские указы, обладая, таким образом, возможностью выполнять их иначе, чем имел в виду царь.
Помимо бюрократии, царю приходилось иметь дело со своим двором, элитой знати, которая иногда была для правительства непобедимым соперником, например, когда авантюрист Гришка Распутин сумел занять высшее положение при дворе Николая II. Назначение и отставка министров часто зависели от мнения двора. Это мнение влияло на государственную политику, официально провозглашаемую царем и его правительством. Его сила была особенно ощутимой в период войны и в различные времена, связанные с военными событиями.
Царь был на вершине государственной пирамиды. Однако пребывание царей на престоле порой зависело от интриг, взлелеянных их окружением. В XVIII веке, благодаря таким интригам, Елизавета I заняла место Анны Леопольдовны, а Екатерина Великая присвоила себе трон после того, как был убит ее муж, Петр III. В XIX веке Александр I стал царем после убийства Павла I, организованного с участием его сына.
Однако все эти события происходили без привлечения народных масс. Собственно восстания последних (за исключением насильственных действий политических банд, возглавляемых Разиным, Пугачевым и т. д.) обычно были следствием жестокости помещиков (так называемые крестьянские бунты) либо неразумных мер правителей, совершенно нестерпимых с политической либо экономической точки зрения. Так, Революция 1905 года была ответом на ничем не спровоцированную бойню во время мирного шествия рабочих к царю в Санкт-Петербурге. Февральская революция 1917 года выросла из так называемых хлебных бунтов, поскольку русский мужик, несмотря на всю его терпеливость и выносливость, становится взрывоопасным, когда лишен последнего утешения – своего хлеба. Кстати, большевики усвоили этот исторический урок и, несмотря на всю их скупость в отношении твердой валюты, начали расходовать ее на покупку зерна за границей, как только поняли, что собственным урожаем им свой народ не прокормить.
Но как бы ни угрожали русскому абсолютизму с различных сторон, в политическом отношении он оставался очень сильным, держа всю власть в своих руках. Тем не менее, абсолютизм, даже столь сильный как русский, нельзя считать тоталитарным режимом. На определенных этапах своего развития царский абсолютизм допускал различные политические партии, известную свободу прессы, критику господствующего строя и т. д., а некоторые формы жестокости никогда не становились частью его повседневной практики. Все эти явления возникли после свержения царизма и создания новой политической системы.
Абсолютный характер русского царизма не вызывал сомнений вплоть до провозглашения Манифеста 17 октября 1905 г., явившегося результатом первой русской революции того года. Революция потерпела поражение, но правители поняли, что для успокоения народа они должны сами ввести некоторые политические реформы. Манифест провозгласил эти реформы, предусмотрев создание Государственной Думы как всенародно избранного законодательного органа. С этого момента проекты законов прежде, чем они могли быть подписаны и обнародованы царем, должны были обсуждаться и утверждаться Думой. Это не был, однако, парламент в западном смысле слова, так как царь имел возможность разогнать Думу и, пока не была избрана новая Дума, осуществлять законодательную деятельность посредством Чрезвычайных Указов. Поскольку Дума фактически не представляла помехи для царского законотворчества, она не создавала сколько-нибудь ощутимых ограничений для царского абсолютизма. Термин «конституционная монархия» не является точным для характеристики этого строя, и выдающийся русский политический деятель и юрист Ковалевский обычно начинал свой курс конституционного права в Санкт-Петербургском университете с иронической ремарки: «Я должен преподавать конституционное право. Но в России нет конституции. Тогда что же я буду преподавать?»
Но не только абсолютизм олицетворял русскую политическую систему. Эта система характеризовала Россию также как империю, наряду с русскими землями включающую территории, завоеванные у других народов. И русское правительство проявило себя очень гибким по отношению к населению завоеванных территорий.
Восточные территории (Кавказ, Сибирь и т. д.) либо не сопротивлялись новым правителям, поскольку были очень бедно населены местными этническими группами, либо примирились с новой политической ситуацией. Чтобы обеспечить владение этими территориями, центральное правительство заселяло их представителями русского народа. Они не получили самоуправления и управлялись царскими губернаторами. Западные территории (Польша, Финляндия, Балтийские страны и т. д.) либо не настаивали на своей независимости (Балтийские страны), либо, напротив, болезненно демонстрировали это чувство (Польша, Финляндия). Политический статус первых был таким же, какой был установлен для русских провинций. Что же касается вторых, то они имели собственные органы самоуправления в системе подчиненности центральной власти. Во всяком случае, так было вначале. Но дальнейшая их судьба была различной в зависимости от их политического поведения. К примеру, Финляндия никогда не восставала против русского господства, и потому сохранила все формы самостоятельности, дарованные ей победителем. Польша, напротив, боролась за свою государственную независимость, и в конце-концов Александр III отменил ее относительное самоуправление, юридически превратив эту страну в обыкновенную русскую территорию с генерал-губернатором во главе.
Таким образом, если общее политическое сопротивление иногда прогрессивно видоизменяло русский абсолютизм (как в случае революции 1905 года), то национально-освободительные движения вызывали реакционное усиление национального гнета. Это означает, что в форме абсолютизма царская Россия постепенно эволюционировала, тогда как в качестве империи она изменяла лишь свой размер, но не свой политический характер.
В империи ли, или в унитарном государстве, абсолютная монархия есть правление одного лица. Означает ли это личную диктатуру? С политической точки зрения, царь был сувереном. Но с точки зрения экономической он не был монополистом. Были помещики богаче царя, и все вместе или в большинстве своем они могли противодействовать неприемлемым для них царским решениям. Без преодоления этого противодействия царь не мог принимать собственных решений, и если он решал уступить оппозиционным силам, значит, их мнение в действительности было преобладающим.
Надо признать, что царское могущество в значительной степени зависело от личных качеств царя. Иван Грозный был нетерпим к любому инакомыслию, и его политика могла бы быть подорвана лишь вследствие тайного заговора. Петр Великий и Екатерина Великая были очень сильными и деспотическими личностями, однако они были также достаточно мудры, чтобы прислушиваться к своимсоветникам и соглашаться с ними, если их мнения казались убедительными. Елизавета и Николай II не любили деталей управления, и поэтому их текущие решения часто исходили не от них, а от тех людей, которым они доверяли. Александр II, очень деятельный как царь, доверял своим советникам больше, чем самому себе, и из-за этого некоторые его проекты так и не приобрели силу закона. Александр III, напротив, полагался главным образом на свое собственное мнение, которое нередко было безрассудным или жестоким. Но, доверяя одному или нескольким государственным деятелям (как, например, Витте), он воздерживался от окончательных решений до выяснения их мнения.
Таким образом, практика абсолютизма могла быть различной, и фактически те, кто олицетворял этот политический режим, демонстрировали безграничную, и в то же самое время более или менее ограниченную власть. Иногда эта власть была очень близка к личной диктатуре. Но она никогда не была равнозначна ей. Вот почему между русским царем и современным диктатором нельзя провести аналогии. Делая общий вывод о царской политической системе, ее следует охарактеризовать как абсолютную монархию в пределах Российской империи.
Экономическая система
Представляя собой с политической точки зрения царский абсолютизм, в экономическом отношении Россия, если не считать пятидесяти лет до свержения царизма, была страной крепостничества. В противоположность западному феодализму, где политическая власть происходила от земельной собственности помещиков, а отношения между королем и помещиками принимали форму суверенитета-сюзеренитета, русские помещики не имели политической власти, которая была сосредоточена исключительно в руках царя, но, как независимые землевладельцы, не являлись его вассалами, а их собственность не подвергалась никаким ограничениям в его пользу. Поэтому русская экономическая система того времени названа не феодализмом, хотя этот термин тоже правилен, а крепостничеством, как более ясно отражающим действительное положение дел.
Быть может, вследствие того, что помещик был единственным собственником земли и прикрепленных к ней крепостных крестьян, русское сельское хозяйство в целом превзошло некоторые свои западные аналоги. Оно заняло, например, лидирующее место в качестве экспортера зерна и некоторых других видов сельскохозяйственной продукции.
Однако русское крепостничество сохраняло свою силу несравнимо дольше, чем западный феодализм, и это отрицательно повлияло на развитие русского сельского хозяйства. Лишь только в 1861 году Александр II провозгласил крестьянскую реформу, но сделал это с оговорками, которые еще далее отодвинули фактическое освобождение русского крестьянства. Кроме того, отмена крепостного права не уничтожила русской общины, и вместо индивидуальной крестьянской собственности господствовала система общинного землевладения.
Согласно этой системе общины получали землю как собственники, а затем распределяли ее среди отдельных крестьян как членов общины. Для обеспечения качественного равенства распределяемой земли общины были вынуждены использовать чересполосицу (одна крестьянская семья получала несколько полос земли в разных местах) и исправлять ее неравноценность посредством периодических перераспределений (переделов). Зависимость крестьянства от общины влекла за собой многочисленные имущественные обязанности первого по отношению к последней, безразлично, обрабатывал ли крестьянин свою землю, или уезжал на поиски работы в город или другой район. Чем дольше эти общины продолжали существовать, тем больше они сдерживали сельскохозяйственное развитие России и как таковые должны были быть ликвидированы. Однако нужна была большая смелость, чтобы разрушить этот привычный институт. И в России появился такой смелый политик. Это был Столыпин, председатель русского правительства, который провозгласил необходимую земельную реформу. Он объявил о создании хуторной системы взамен русских общин: крестьянам предоставлялось право покинуть свою общину, получить участки земли и денежные субсидии от государства, а также другие привилегии для того, чтобы создать свои собственные хозяйства – либо порознь, либо в соседстве с другими крестьянами (небольшие деревни).
Очень скоро появились миллионы таких хуторов, и создавшие их крестьяне достигли значительно более высокой производительности, чем те, которые остались членами общин. Столыпин планировал осуществить свою программу за 20 лет. Как говорил один из ближайших соратников Ленина, Троцкий, если бы эта программа была завершена, большевики не смогли бы победить в 1917 году. Однако сам Столыпин был убит в 1911 году, а без него, учитывая ту враждебность, которую он вызвал во всех кругах русского общества, его реформы не могли быть успешно продолжены. Как бы то ни было, но большевики пришли к власти до того, как идея столыпинских хуторов проникла в сознание каждого крестьянина. А к тому времени правовые проблемы земельной собственности еще не были решены. Члены общин были только пользователями: право собственности принадлежало общинам. Те, кто покидали общины и переселялись на хуторы, приобретали право собственности, однако их обременяли долги, которые следовало уплатить, чтобы стать полноценными собственниками. Львиная доля земли принадлежала помещикам и царю как первому среди них лицу. Но после отмены крепостного права эта земля, обрабатываемая наемным трудом, не могла быть такой продуктивной, как это было необходимо в новых условиях. В результате земельный вопрос накануне крушения Российской империи стал центральным вопросом. Различные политические партии придерживались различных политических курсов. Были приверженцы как старой системы (системы общин), так и столыпинской реформы (системы хуторов). Однако первая была разрушена реформой, вторая же после смерти Столыпина потеряла свою главную точку опоры. Поэтому наиболее привлекательной казалась программа, предложенная так называемыми социалистами-революционерами (эсерами). Они настаивали на принципе, выраженном в новом лозунге: «Земля должна принадлежать тем, кто ее обрабатывает». Иными словами, согласно программе эсеров крестьянство должно было стать единственным собственником земли. Вначале большевики не присоединялись к этой программе безоговорочно. Они хотели создать свое собственное сильное государство как источник их политического и экономического могущества. Но они боялись деятельностью против программы эсеров оттолкнуть от себя крестьянские массы. Вот почему в конце-концов они поддержали эту программу и, что было еще более удивительным, объявили себя ее авторами.
Что касается промышленности, то цари были первыми, кто начал ее развитие в России. Петр Великий создал так называемые казенные (государственные) заводы, подчиненные, главным образом, его военным нуждам: металлургические, оружейные и т. п. Как можно видеть, создание государственной экономики не было изобретением большевиков. Эта экономика берет свои начала в деятельности царей. Наряду со строительством государственных заводов, цари посредством распределения специальных денежных субсидий также стимулировали развитие частной индустрии. В период действия крепостного права проблема рабочей силы для этих заводов решалась с помощью так называемых посессионных рабочих, т. е. крепостных крестьян, временно переведенных за некоторую плату к собственникам заводов. Позже, особенно после реформы 1861 года, освободившей крестьянство, наемные рабочие в сфере промышленности стали единственной рабочей силой. Состоятельные люди, разбогатевшие на крупных продажах сельскохозяйственной продукции, начали открывать свои собственные предприятия, и очень скоро количество последних превзошло число государственных предприятий.
Надо признать, что русская бюрократия относилась к частным предприятиям с большим недоверием. Создание этих предприятий требовало специального разрешения, выдача которого сопровождалась многочисленными уловками и повсеместным взяточничеством. Правительство регламентировало все стороны их создания и деятельности, лишь постепенно уменьшая объем регулирования. Поскольку в техническом отношении русская промышленность отставала от западной и поэтому не могла быть конкурентоспособной в сфере внешней торговли, предметом экспорта были не столько промышленные товары, сколько сырье. Это, конечно, было невыгодно для России, так как толкало ее на путь одностороннего экономического развития, однако в этих ограниченных пределах российская промышленность в течение сравнительно коротких сроков достигла больших результатов. В конце XIX века Россия заняла первое место в мире по числу крупных предприятий, концентрации рабочей силы на каждом из них и общему устойчивому темпу промышленного развития. Это произошло потому, что русский капитализм не требовал стадии первоначального накопления капитала, которая была столь долгой и мучительной в западных странах. Богатство, накопленное русским крепостничеством, в значительной мере было направлено на нужды русского капитализма. Поэтому, вступив на капиталистический путь позже Запада, Россия в конце XIX века оказалась в пятерке ведущих стран мира.
Россия не нуждалась в импорте промышленных товаров: это могло бы отрицательно сказаться на ее собственной индустрии. Поэтому против импортной торговли была введена система ограничительных таможенных пошлин. Но эти ограничения могли быть применены также и к иностранным инвесторам, которые вследствие этого воздерживались от вложения своего капитала в Россию, нуждавшуюся в иностранных инвестициях для собственного промышленного развития. Само собой разумеется, что такие противоречия должны были быть устранены посредством значительных реформ. И эти реформы были осуществлены в конце XIX века Витте, русским министром финансов. С одной стороны, реформы Витте стимулировали иностранные инвестиции, а с другой, – введя обеспеченное золотом товарно-денежное обращение, – эти реформы убедили иностранцев, что они могут без опасений вкладывать свой капитал в Россию.
Не следует, однако, забывать, что капиталистическое развитие вступало в противоречие с аграрными интересами и что местные промышленники противились привлечению иностранных инвесторов. В этой борьбе правительство нередко поддерживало врагов капиталистической экономической политики. Вследствие указанных факторов развитие капитализма в России далеко не исчерпало всех своих потенциальных резервов, а смена режима в 1917 году столкнула Россию с ее естественного исторического пути. Однако для большевистской пропаганды это не могло служить достаточно веским основанием, чтобы ради достижения своих политических целей принижать имидж русской экономики. Как хорошо известно, завоевание власти большевиками ухудшило, а не улучшило экономическую ситуацию в России на многие десятилетия.
Крутой подъем в двух главных отраслях экономики – сельском хозяйстве и промышленности – положительно повлиял и на другие сферы экономической деятельности: строительство, транспорт, оптовую и розничную торговлю. Строительство новых заводов сначала основывалось на труде крепостных крестьян. Но промышленное строительство требовало соответствующего профессионального уровня. Поэтому, как только появились необходимые экономические предпосылки, частные подрядчики, использовавшие труд освобожденных (наемных) рабочих, вытеснили тех, кто строил заводы силами своих или нанятых крепостных. Эта перемена была подлинной революцией. Вместо примитивных мастерских Россия строила заводы и фабрики, основанные на новейших технических достижениях. Не говоря об общем повышении технического уровня, русская промышленность начала производить изделия высокого качества, конечно, не такого высокого, как на Западе, но достаточно надежного, чтобы удовлетворить интересы местных потребителей.
Перевозка товаров внутри страны была облегчена строительством железных дорог. Шоссейным дорогам в царской России не уделялось большого внимания, и это было помехой в развитии транспортной системы страны. Но, учитывая гигантский размер Российской империи, железные дороги были более важны, чем шоссейные. В течение XIX века Россия сумела буквально опоясать себя тысячами миль железных дорог на расстояние, достаточное для установления сообщения не только внутри центральных районов, но также между отдаленными городами и селениями. Это было очень важной предпосылкой для развития товарного снабжения, основанного на оптовой и розничной торговле.
Объем торговли в то время был огромен. Москва, старая столица, стала одним из наиболее значительных торговых центров в мире. Нижний Новгород, знаменитый своими торговыми ярмарками, был центром, где собирались купцы со всего света. Крупные торговые сделки перестали быть чем-то исключительным. Они становились важными повседневными событиями экономической жизни. Русская внешняя торговля достигла высокого уровня, а некоторое виды сырья добывались большей частью либо единственно в России.
Среди купцов в мире не было столь щедрых меценатов, как русские купцы. Многочисленные театры, концертные залы, картинные галереи, публичные библиотеки и т. п. финансировались богатейшими русскими торговцами либо самостоятельно, либо в дополнение к правительственным субсидиям. В результате не только русская литература, но и русское изобразительное и сценическое искусство добились мировой славы и признания.
Несмотря, однако, на все эти достижения, царская Россия не была капиталистической страной. Капиталистическая экономика представляла собой лишь один из способов производства, наряду с другими, и не достигала объема, который охватывал бы большую часть экономических отношений страны. Даже в городах собственность помещиков преобладала над любой другой формой собственности. Не приходится и говорить, что в сельских районах помещики господствовали как собственники земли, остающейся по-прежнему наиболее важным средством производства. Крестьянство, юридически освобожденное от крепостного права, продолжало быть зависимым в различных формах от своих прежних хозяев. Сельскохозяйственное производство было основано, главным образом, не на наемном труде, а на работе крестьянина и его семьи. Лишь относительно небольшая часть крестьянства вошла в систему капиталистического производства в качестве собственников крупных сельских хозяйств. Но, действуя в сельских районах, среди пережитков крепостного права, сельские капиталисты представляли не только новый класс. Они также воплощали в некоторой мере отжившие экономические формы и социальные качества.
Другими словами, свержение царизма застало Россию на полпути от крепостничества к капитализму. Трудно сказать, что бы произошло, если бы не было этого «перерыва» в историческом развитии. Как известно, история не содержит сослагательного наклонения, и делать предположения о «прошлом», полагаясь на «если», бесполезно. Русский политический режим, со всем его стимулированием капиталистических предприятий, в столкновениях между новым и старым старался поддержать старую знать, и лишь появление в правительстве сильных и мудрых политиков (таких, как Витте и Столыпин) оказывало влияние на официальный политический курс в позитивном направлении. Капиталистическая экономика развивалась в России быстрее, чем на Западе, если сравнивать периоды, необходимые для этих результатов в том и другом случае. Тем не менее, русский капитализм не был достаточно силен, чтобы быть способным отразить все формы противодействия, представленные другими историческими явлениями. С этой точки зрения, полагаясь на «если», можно предсказать в равной мере как полную победу капитализма за короткое время, так и его медленное развитие, требующее не десятилетий, а веков.
Соответственно, различные политические партии формулировали свои политические цели с двумя крайностями. Политические идеологи аграриев и большевики, провозглашавшие себя идеологами пролетариата, были враждебны капитализму, но аграрии – вследствие их приверженности отжившей общественной системе, а большевики – из-за стремления к замене русского царизма диктатурой пролетариата. Между этими двумя крайностями была политическая партия либерального характера, единственная сторонница капитализма. Но даже она не была достаточно последовательной, поддерживая свободную (капиталистическую) экономику, но не столь свободную политическую систему (конституционную монархию).
Однако, отложив в сторону эти «если» и опираясь только на исторические факты, следует признать, что в России капитализм не одержал победы. Его уровень в царской России был недостаточно высок, чтобы рассматривать эту страну как капиталистическую. Экономическая система, созданная большевиками, несмотря на все зигзаги в их экономической политике, не имела ничего общего с капитализмом. Почему это произошло? Какие причины отвлекли Россию от капитализма после того, как она достигла высокого уровня развития? Вероятно, эти причины коренятся в некоторых общих особенностях русских людей. Но прежде, чем обратиться к ним, необходимо рассмотреть правовую систему царской России.
Право
Правовая система любой страны состоит из многочисленных отраслей: уголовного права, гражданского права, административного права и т. д. согласно европейской номенклатуре либо договорного права, права собственности, налогового права и т. д. согласно номенклатуре англо-американской. Чтобы стать юристом, необходимо изучить все эти отрасли права. Однако столь всеобъемлющих знаний не требуется, чтобы сделать общие выводы о характере страны, основываясь на особенностях ее правовой системы. В этом случае представляется достаточным знать конституционное право, определяющее политическую систему страны, и частное право (гражданское право), регулирующее ее экономические отношения.
Как упоминалось выше, в России не было конституции и, следовательно, не было конституционного права. Царский манифест 1905 года был предшественником конституции и конституционного права. Но в этих пределах о нем уже говорилось.
Что касается частного права (гражданского права), то оно требует более широкого рассмотрения. Последняя официальная кодификация русского права, которая включала также нормы, касающиеся имущественных отношений, появилась в 1649 году под именем Уложения. Но это было время безграничного господства крепостного права. Поэтому частного права (гражданского права) в собственном смысле еще не существовало. В 1832 году Сперанский издал разработанный им по заданию царя Свод законов. Формальной задачей Сперанского было не создание нового Свода, а устранение повторений и противоречий, а также упрощение громоздкого архаического языка в сохранивших свою силу устаревших законах. Однако фактически Сперанский вышел за пределы своего задания и во многих случаях включил в Свод правовые принципы, которые не могли быть сформулированы на основе старых русских законов и были заимствованы составителем из западного, главным образом французского, законодательства. Благодаря такому неофициальному средству, прогрессивные принципы частного права впервые обрели свое место в русских правовых источниках.
Сперанский, конечно, понимал, что нарушает царские инструкции и запреты. Поэтому он формулировал соответствующие идеи не столько явно, сколько намеками или в замаскированных формах. Это создало серьезные сложности для судей и других правоприменительных органов, которые довольно часто не могли понять тех предписаний, которым должны были следовать. И по более или менее сложным делам требовались официальные разъяснения. Давать такие разъяснения было функцией высшего судебного органа – русского Правительствующего Сената. Он мог формулировать разъяснения либо общего характера, либо связанные с рассмотрением конкретных дел. Но в любом случае они были общеобязательны, а потому обладали силой правовых норм. Вследствие этого частное право в царской России более походило на английское прецедентное, чем на европейское статутное право. Поэтому в то время, когда Западная Европа пользовалась преимуществами капитализма, опираясь на модель частного права, заимствованную у Кодекса Наполеона 1804 года, Россия, находясь в состоянии нарождающегося капитализма, могла использовать соответствующие правоположения либо украдкой, либо благодаря логическим толкованиям Сената.
Русские правящие круги понимали нетерпимость такого положения дел и инициировали деятельность, целью которой была разработка Гражданского Уложения.
Были разработаны различные варианты этого Уложения. Лучшим из них был проект 1905 года. В то время русские ученые пользовались не только Французским, но и Германским гражданским кодексом, который был не так хорош, как французский с точки зрения юридической техники, однако был более адекватен в своем подходе к правовому регулированию. Русский проект был превосходен со всех точек зрения и мог бы удовлетворить экономические потребности раннего капитализма. Однако прошло более десяти лет, а этот проект так и не стал законом. В 1917 году русский царизм пал, не сумев принять весьма совершенный гражданский кодекс. Впоследствии он был официально принят некоторыми балтийскими странами, сохранив свою силу вплоть до захвата этих стран СССР, тогда как сам Советский Союз сначала существовал без кодекса, а затем кодифицировал свое гражданское законодательство посредством плагиата из западных кодексов, смешав их с марксистско-ленинской демагогией.
Данное обстоятельство также является свидетельством того факта, что хотя капитализм и начал играть важную роль в русской экономической жизни, эта роль не достигла уровня, необходимого для всестороннего законодательного признания. Те, кто читал проект 1905 года, согласятся, что это был образец высочайшего уровня законотворчества того времени, и самому добросовестному законодателю ничего не оставалось, кроме как принять его в том виде, в каком он был составлен. Только русский законодатель не сделал этого. И его невозможно было заставить это сделать потому, что русский капитализм, какого бы уровня развития он ни достиг, был еще недостаточно сильным, чтобы настоять на удовлетворении своих правовых потребностей.
Объективное состояние русского права вызывало другие многочисленные отрицательные последствия. Например, отсутствовал учебник русского гражданского права. Ряд курсов, написанных русскими учеными-юристами, назывались «Гражданское право», а не «Русское гражданское право». Единственным исключением был курс, изданный Победоносцевым, реакционным политическим деятелем, обер-прокурором Святейшего Синода. Фактически, Победоносцев дал анализ русского гражданского права, как оно было представлено в Уложении 1649 года. Но практическая значимость этой книги, насколько она касалась подлинно частно-правовых отношений, была невелика. Лишь в отношении земли, ее распределения, прав общин и крестьян и т. д. книга Победоносцева могла быть полезной и удобочитаемой.
Во всех остальных случаях изданные в России курсы гражданского права почти исключительно излагали соответствующую доктрину Франции и Германии, иногда со ссылками на законы этих стран и очень редко – в сравнении с русскими правовыми установлениями.
В учебном плане русских юридических факультетов римское право занимало такое же место, как и гражданское право, и наиболее известные русские цивилисты (например, Покровский) были самыми выдающимися русскими романистами, т. е. специалистами в области римского права. И это очень легко объяснимо. Римское право было классической правовой системой, приспособленной к регулированию частных имущественных отношений. Поэтому знаменитые западные гражданские кодексы (кодексы Франции и Германии) содержали многочисленные правовые нормы, заимствованные из римского права. Правительствующий Сенат в своем толковании (а фактически – создании) частно-правовых норм также опирался на римские правовые идеи. Поэтому практикующие юристы, чтобы быть компетентными в разрешении специфических частно-правовых казусов, более нуждались в знании римского права, чем устаревшего русского законодательства. Эти знания способствовали их дискуссиям, связанным с толкованием русского права, и довольно часто официальные разъяснения Сената исходили из взглядов, впервые сформулированных выдающимися правоведами или юристами-практиками.
Несмотря, однако, на многочисленные компоненты русского гражданского права, оно было полно пробелов вследствие отсутствия всеобъемлющего нового законодательства и его кодификации. Эти пробелы часто восполнялись ведомственными предписаниями и распоряжениями отдельных чиновников. В результате русская бюрократия, известная своей неуклюжестью, также влияла на русское гражданское право. Объем последнего достиг громадных размеров, и поиск необходимой частно-правовой нормы иногда был задачей, неразрешимой для профессионалов, не говоря уже о торговце или ином предпринимателе, сталкивающемся с правовой проблемой в процессе своей хозяйственной деятельности. Поэтому даже юрист не мог добиться нужной цели без содействия соответствующих чиновников. Само собой разумеется, что эти чиновники не предлагали свою помощь бесплатно. И взяточничество, это общеизвестное бедствие России, охватило частное право в масштабе, весьма значительном для экономической сферы, где данная отрасль права должна была применяться.
Таким образом, слаборазвитый капитализм дополнялся незрелым гражданским правом в условиях господства царского абсолютизма как политической системы. Было ясно, что долгое время так продолжаться не может. Изнутри или извне, вследствие необходимых мер сверху или снизу, но коренные преобразования становились неизбежными. Однако их настоятельная необходимость не в одинаковой мере была понята всеми участниками общественной жизни. Русское крестьянство и рабочие были далеки от этих проблем и не интересовались туманными идеями о способах их разрешения. Правящие политики, с одной стороны, настаивали на необходимости перемен, а с другой – боялись предпринять необходимые меры. Главные экономические силы – помещики и капиталисты – поддерживали различные, подчас противоположные позиции. Взгляды политических партий расходились настолько, насколько велико было количество самих этих партий. И глава государства, царь, колебался: он склонялся как к сторонникам перемен, так и к противникам их осуществления.
Такая неопределенность могла продолжаться долгое время, если бы Первая мировая война не потрясла всю страну и все слои ее населения. Даже известные своей политической апатией крестьянство и рабочие пробудились для политической деятельности. А те, кто были вовлечены в политику в силу их общественного или служебного положения, стали еще более активными и инициативными. В таких условиях были возможны не только честные политические кампании, но и недобросовестный политический авантюризм. Конечный результат хорошо известен. В 1917 году прежняя система рухнула: досоветская Россия завершила свою историю. После короткого периода в несколько месяцев возникла Советская Россия. Ее появление повлекло образование новых политической и экономической систем, равно как и зарождение нового права. Но какова была связь между досоветской Россией и общими чертами русского народа?
Абсолютизм, основанный на крепостном праве, крепостное право, сосуществующее с восходящим капитализмом, общественное развитие, обгоняющее формирование соответствующей правовой системы, не представляют собой исключительно русских явлений. Они были известны многим странам мира. Однако ни в какой другой стране, кроме России, господство абсолютизма не продолжалось после отмены крепостного права, сама эта отмена произошла в России значительно позже, чем в странах Западной Европы, а проблема отсутствия права, отвечающего капиталистическим потребностям, осталась непреодоленной только в царской России. Эти исключительно русские особенности не могут быть объяснены не чем иным, кроме как характерными для русского народа (россиян) общими чертами: патернализмом, покорностью, стабильностью, неприхотливостью и беззаботностью. Они оказывали влияние на русскую историю либо по отдельности, либо совместно. И игнорируя их, невозможно объяснить столь необычный путь развития, избранный русским народом.
Начать с того, что абсолютизм в своем обычном проявлении подразумевает неограниченную политическую власть. Применительно к крестьянству это предполагает общую покорность, происходящую из крепостного права, а применительно к помещикам – отношения суверенитета-сюзеренитета. При этой системе крестьянин является объектом собственности помещика, а сюзерен зависим от суверена. Их покорность королю как обладателю абсолютной власти кажется естественной и не удивляет. Однако устранить хотя бы одно из этих двух условий – и абсолютизм рухнет вследствие отсутствия необходимого защитного механизма.
В России системы суверенитета-сюзеренитета никогда не существовало, но русские помещики, безусловно, признавали абсолютную власть русского царя. Крепостное право было отмененов 1861 году, но царский режим продолжал существовать вплоть до 1917 года, то есть еще около шестидесяти лет. Следовательно, Россия, как страна абсолютизма, была единственной страной, способной сохранять этот строй сначала в отсутствие одной из двух его предпосылок, а затем – после исчезновения обеих. Как это могло произойти?
Склонность русских к стабильности, их патернализм и покорность были опорой абсолютизму в такой же мере, что и система суверенитета-сюзеренитета и крепостничество в других странах. Не как верховный собственник всей земли, но как отец, Батюшка, русский царь был верховным правителем для помещиков и крестьян. Они следовали царским приказам (иногда с ропотом, но все же следовали) из-за их чувства покорности, даже в случае противоречий между этим чувством и их интересами. До 1905 года царя пытались свергнуть лишь немногочисленные группы террористов. Большинство общества было за царя, а не против. Оно не могло представить себе социальной стабильности без данного политического режима. Лишь в результате кровавых событий 1905 года, когда вера в царя была подорвана самим царем, антицаристские настроения начинают усиливаться. Первый публичный призыв такого характера был сделан Гапоном, организатором народной манифестации с петицией к царю. Он сказал:
– Раз царь обходитсяс нами так, мы будем обходиться с нимточно так же.
Но этот призыв, подействовав на душевное состояние некоторых слоев русского общества, не вызвал какого-либо политического результата. Царизм оставался почти невредимым еще двенадцать лет, и кто знает, какова была бы его судьба, если бы не Первая мировая война и не ее разрушительный удар по всей стране. Гражданская война в защиту царизма поддерживалась Белой армией в течение четырех лет не только в целях восстановления дворянских привилегий. Она вовлекла массы рабочих икрестьян, которые вследствие свержения царизма никаких привилегий не утратили. И даже после установления советского строя старое поколение, которое лишь одно было способно к сравнению, благосклонно вспоминало царизм как сильное средство поддержания порядка, забывая все факты несправедливости, связанные с этой политической системой. А когда небольшой группе заговорщиков удалось захватить власть в октябре 1917 г., это в значительной мере явилось следствием еще одной подлинно русской черты – беззаботности как правительства, так и народа. Даже те, кто жил в Петрограде, ничего не знали о подготовке государственного переворота и его участниках. Что касается Временного Правительства, то оно осознало опасность свержения лишь после того, как факт уже свершился. Застигнутый врасплох, Премьер-министр Керенский едва успел убежать. Обдумывать контрмеры он уже не имел возможности.
Эти контрмеры были применены потом, в форме гражданской войны, которая продолжалась четыре года, но оказалась тщетной. Было чудом поддерживать гражданскую войну в течение четырех лет после стольких же лет Первой мировой войны, истощившей материальные и духовные ресурсы страны. Но это чудо перестает быть таковым, стоит только вспомнить еще одну русскую особенность – неприхотливость. Любое бремя, которое сломало бы спины многим народам мира, посильно для русских, и это объясняет многочисленные феномены их общественной жизни, в том числе и те, что связаны с их политической и другими системами.
Та же черта, неприхотливость, объясняет и другой феномен русской жизни – низкий уровень развития капитализма по сравнению с западными странами. Хотя к концу XIX века эта новая экономическая система достигла больших успехов, тем не менее, наметившись лишь в начале XVIII столетия, капитализм не смог до крушения царской системы занять доминирующей позиции в русской экономике. А поскольку новый, советский строй был антикапиталистическим, тогда как постсоветская эпоха еще слишком коротка, чтобы создать сколько-нибудь зрелое и надежное общество, то можно утверждать, что Россия, знавшая лишь отдельные элементы капиталистического характера, никогда в своей истории не была капиталистической страной. Капиталистическая экономика, основанная на экономических стимулах, а не на прямом принуждении, стимулирует широкое предложение путем обеспечения широкого спроса. Но большинство русского населения в царскую эпоху состояло из крестьянства, которое удовлетворяло свои нужды посредством собственных хозяйств, обращаясь на городской рынок лишь для приобретения некоторых товаров второстепенного значения. Что же касается массы городских жителей, то их заработки были настолько скудны, а потребности так скромны, что капиталистическое производство не получало необходимых стимулов для своего широкого развития также и с этой стороны.
К тому же, капитализм противоречил и другим особенностям русского духа. Патернализм несовместим с капитализмом, предполагающим враждебность интересов и здоровую конкуренцию между их представителями. По этой же причине покорность могла быть только вредным, но не полезным качеством для участников товарно-денежного обмена. Кроме того, капитализм, по крайней мере периодически, вызывает экономические катаклизмы и постоянно предполагает экономический риск. Ясно поэтому, что те, кто привык к стабильности, скорее всего, воздержатся от участия в капиталистических хозяйствах. Все это приводит к выводу, что нормальным состоянием капитализма в царской России было его сосуществование с другими способами производства, а не полное либо значительное преобладание. Но даже это состояние было уничтожено, как только досоветская история России подошла к своему концу и появился советский строй.