[59], всегда такую помощь оказывал.
Если бы… Но ведь бывают ситуации, когда должностное лицо, нуждающееся в помощи населения[60] и обратившееся за нею, содействия все же не получает.
Еще вчера жители городка проявили массу инициативы, помогая изобличить поджигателя, а сегодня следователь тщетно пытается добиться активности по делу об убийстве. Месяц назад газетное извещение о наезде не дало никаких результатов, а ныне после такого же, казалось бы, сообщения о совершенно аналогичном преступлении дежурный государственной автомобильной инспекции не успевает отвечать на звонки.
Почему это так?
И как нужно действовать, чтобы получить помощь в каждом случае?
Настоящая книга и задумана как попытка сформулировать ответы на эти волнующие каждого следователя вопросы[61].
С чего начинается участие трудящихся в расследовании?
– Капитан милиции Иванов, на выход! В доме № 6 по улице Ливадных кража.
И инспектор уголовного розыска Иванов, выполняя приказ, идет и на улицу Ливадных, и на многие другие улицы и ищет вора. Он действует ex officio – по должности (это не означает, конечно, что гражданские чувства не имеют никакого значения для деятельности должностного лица. Напротив, морально-политические факторы сохраняют свое значение и здесь, однако для сотрудника органов внутренних дел такие факторы – нечто постоянно действующее: они проявились уже в выборе лицом определенной профессии, и здесь мы просто абстрагируемся от этой стороны вопроса).
А гражданину Петрову, слесарю соседнего завода, никто не может повелеть:
– Петров, на выход! Иди, помоги следователю.
Петров и его товарищи примут участие в расследовании лишь в том случае, если они сами отдадут себе соответствующий приказ, если они сами примут решение оказать помощь государственным органам, ведущим борьбу с преступностью. А для этого нужно, чтобы Петров и его товарищи, то есть граждане, в чьей помощи следователь нуждается, осознали необходимость внесения своего личного вклада в расследование преступления, чтобы у них возникло и укрепилось желание принять участие в изобличении конкретного преступника, пожертвовав для этого частью своего личного времени.
Не будет всего этого – не будет и помощи.
Большинство советских граждан – люди с высоким сознанием. Восприняв и усвоив информацию о том, что государственные органы нуждаются в их содействии, они совершат те действия, о которых их попросят. Однако среди многих десятков миллионов взрослых жителей нашей страны есть самые различные индивиды. И равнодушные имеются, и мещане, живущие по принципу «моя хата с краю», – ведь и преступники тоже не перевелись. А следователю надо работать со всеми. Подчас нужный, просто необходимый для успешного расследования, человек не относится к числу самых сознательных. Или инертен по складу характера. Кроме того, и сознательный человек, если не оказать на него соответствующего воздействия, порой по тем или иным мотивам может отойти в сторону при расследовании конкретного преступления, не предпринять никаких активных действий, способствующих достижению тех целей, которые он одобряет.
Расследование преступлений – дело компетентных государственных органов, их исключительная прерогатива. И привлечение трудящихся к расследованию – их же обязанность. Следователь должен уметь побудить граждан оказать ему помощь. Совершенно так же, как он должен уметь эффективно провести следственное действие, уметь пользоваться научно-техническими средствами.
Навыки работы с населением – элемент следственного мастерства. И их нужно приобретать. Не потому ли мы нередко слышим от отдельных работников скептические отзывы о возможностях общественности, что они просто не умеют работать с населением и не понимают, что этому точно так же надо учиться, как в свое время они учились фотографированию?
Всякий раз, когда не добившийся активности трудящихся следователь мечет молнии в адрес пассивных граждан, ему следует вспомнить слова В. И. Ленина: «Мы можем и должны начать строить социализм не из фантастического и не из специально созданного нами материала, а из того, который оставлен нам в наследство капитализмом. Это очень “трудно”, слов нет, но всякий иной подход к задаче так несерьезен, что о нем и не стоит говорить»[62].
Единый процесс привлечения трудящихся к участию в расследовании может быть препарирован следующим образом.
Элемент первый – доведение информации о необходимой помощи до сведения лиц, способных такую помощь оказать. Задачи следователя здесь – правильно определить круг адресатов информации, ее объем, а также пути распространения. Круг адресатов определен, когда намеченные для привлечения лица известны следователю с самого начала. Проблема, однако, значительно усложняется, если следователю не известны его потенциальные помощники. В таких ситуациях особое значение приобретает выбор средств и направлений информации, которые обеспечили бы попадание нужных импульсов к потенциальным помощникам[63].
Элемент второй – это те мысли и чувства, которые возникли у гражданина в результате восприятия им информации о преступлении и о том, что государственные органы для расследования этого преступления нуждаются в его помощи. Эти мысли и чувства у различных людей различны. У части индивидов возникнет желание оказать помощь расследованию, у другой части его не будет. Более того, не всякое абстрактное желание помочь проявится вовне, в конкретных действиях по оказанию содействия следователю. Значит, конструируя сообщение о преступлении и о необходимой помощи в расследовании, надо внести в него такие элементы, которые способствовали бы возникновению у граждан решимости оказать помощь государственным органам в борьбе с преступностью вообще и в раскрытии данного преступления в частности[64]. При этом следует иметь в виду, что следователь, намереваясь возбудить в гражданах активность, может воздействовать не только на их интеллектуальную, но и на эмоциональную сферу. Верно в этом плане замечание В. Г. Смирнова: «Советский человек как активный участник общественных отношений никогда не действует чисто рационалистическим путем»[65]. На силу правовых эмоций указывает также И. Е. Фарбер[66].
Элемент третий. Действия граждан, направленные на оказание помощи государственным органам в расследовании, будут иметь утилитарную ценность только в том случае, если их результаты будут уловлены тем работником (тем органом), который осуществляет расследование по данному делу. Поэтому проблема привлечения трудящихся к участию в расследовании включает в себя и организацию обратной связи в системе «органы внутренних дел – население»[67].
Важно, чтобы импульсы, исходящие от граждан, доходили именно до того работника, который в них нуждается и имеет возможность их использовать, а не оседали мертвым грузом в сейфах и ящиках письменных столов.
Указанная анатомия процесса привлечения трудящихся к расследованию преступлений и обусловила структуру книги.
Первый ее раздел называется «Факторы активности населения». В нем идет речь о тех обстоятельствах, которые способствуют появлению у граждан желания оказать помощь государственным органам в расследовании преступления, иными словами, способствуют их активности.
Под этим углом зрения будут рассмотрены элементы характеристики преступления, преступника и потерпевшего, авторитет органа расследования, а также факторы, связанные с личностью привлекаемого.
Второй раздел книги посвящен методам привлечения трудящихся к расследованию преступлений, то есть содержанию, форме, а также способам и направлениям распространения информации, предназначенной для возбуждения у населения активности в деле борьбы с преступностью.
Факторы активности населения
Единство общественных и личных интересов – основа активности
Основой активности[68] советских граждан в деле оказания помощи расследованию является единство общественных и правильно понятых личных интересов. Мы имеем в виду не только объективное его существование в социалистическом обществе, но и субъективное отражение этого обстоятельства в психологии граждан.
Сознание того, что каждый шаг по пути поступательного развития общества в целом – в интересах каждой отдельной личности, входящей в это общество, является стимулятором активного участия трудящихся в общих делах. В частности, сознание того, что борьба с уголовной преступностью ведется в интересах каждого члена общества, является стимулятором активного участия граждан в борьбе с преступностью[69].
Становление этого единства – процесс, который не завершен и в социалистическом обществе. Говоря о единстве общественных и личных интересов на данном этапе развития нашего общества, мы должны иметь в виду, что с общественными совпадают не все личные интересы, а только правильно понятые, и при этом, если можно так выразиться, конечные. Сегодня вполне возможно такое положение, при котором ближайший личный интерес гражданина может вступить в противоречие с интересом общественным. Например, оказание помощи расследованию в изобличении кладовщика-расхитителя – в интересах общества и, следовательно, в конечном счете – в интересах каждого члена общества. Однако ближайший личный интерес подсобного рабочего, которого кладовщик «прикармливал» за молчание, может вступить в противоречие с общественным интересом: изобличение и осуждение расхитителя лишит рабочего добавочного «дохода».
Надлежаще организованный метод привлечения индивида к общественным делам и должен помочь этому гражданину правильно осознать свой конечный интерес как члена общества, свой общественный долг – поступиться личным интересом во имя интереса общественного.
Привлекая трудящихся к расследованию уголовных дел, мы не можем, однако, основываться лишь на осознании членами социалистического общества своей общественной обязанности бороться с преступностью. Борьба с явлениями, мешающими движению нашего общества вперед, – не только обязанность, но и право каждого члена нашего общества.
Действительно, что такое работа в качестве общественного помощника следователя – право или обязанность? И шире: что такое участие в расследовании уголовных дел для трудящихся – право или обязанность?
Программа КПСС дает нам итог процесса: «Сложатся единые общепризнанные правила коммунистического общежития, соблюдение которых станет внутренней потребностью и привычкой всех людей»[70]. И в настоящий момент для большой части советских людей борьба с отрицательными явлениями в жизни нашего общества путем участия в расследовании уголовных дел является внутренней потребностью. Для другой части граждан – это общественный долг, для третьей – нечто, их не касающееся. Для того чтобы эти различия стали понятными, рассмотрим их эволюцию.
На первой стадии развития человеческого общества не было никакого различия между правами и обязанностями. Не было его потому, что на этом этапе цель и у общества в целом, и у каждой личности, в это общество входившей, одна: выжить. Ибо производимого едва хватает на поддержание жизненных сил, ибо каждый знает, что, выполняя какую-либо функцию в интересах общества, он действует и в своих интересах, и от его действий никто больше его самого не выиграет. Отношения между отдельными личностями ясны, не затуманены. Выполняя общественную функцию сохранения огня, субъект отчетливо себе представлял, что утрата огня повлечет за собой массу неприятных последствий для всех членов данного рода. Саботируя охоту на крупного зверя, он знает, что тем самым уменьшает вероятность получения каждым членом рода обильной мясной пищи и т. п.
«…Для индейца не существует вопроса, является ли участие в общественных делах, кровная месть или ее выкуп правом или обязанностью, такой вопрос показался бы ему столь же нелепым, как и вопрос, что такое еда, сон, охота – право или обязанность»[71].
С образованием классового общества между правами и обязанностями ложится глубокая пропасть; «цивилизация, – учит Энгельс, – даже круглому дураку разъяснит различие и противоречие между ними (правами и обязанностями. – В. Т.), предоставляя одному классу почти все права и взваливая на другой почти все обязанности»[72].
Поскольку в доклассовом обществе не было различия между правами и обязанностями, а каждое из этих понятий немыслимо без своей противоположности, то следует прийти к выводу о том, что при первобытнообщинном строе вообще не было ни прав, ни обязанностей. Для характеристики функций, выполнявшихся личностями в доклассовом обществе, надо употреблять какой-то третий термин. Различие возникает и начинает развиваться с возникновением и развитием частной собственности. Раз возникнув, права и обязанности личностей и их взаимозависимость не остаются неизмененными. Остается лишь факт наличия противоположности между ними. Усиливаясь в рабовладельческом и феодальном обществах, эта противоположность достигает своего наибольшего значения в буржуазном.
На протяжении многих веков философы, социологи и юристы различных профилей занимались выяснением вопроса об отношениях между личностью и обществом, личностью и государством. И все это время государство, осуществлявшее волю господствующего класса, попирало права личности из эксплуатируемых классов в соответствии с теориями, импонировавшими воле господствующего класса, или вопреки им. Однако и первые и вторые исходили как из чего-то само собой разумеющегося из обязательности антагонизма личности и общества. Даже наиболее либеральные авторы теорий считали, что идеально свободной может быть только та личность, которую общество оставит в покое, возложив на нее как можно меньше обязанностей. О помощи личности со стороны общества или государства, о совместных действиях в одном направлении (общества в целом и каждой личности в отдельности) никто из теоретиков даже не задумывался, ибо действительность эксплуататорского общества не давала для этого материала[73].
Причины антагонизма между личностью и обществом в эксплуататорском государстве раскрывают К. Маркс и Ф. Энгельс в «Немецкой идеологии». Они показывают, что вместе с разделением труда появляется противоречие между интересами отдельного индивида или отдельной семьи и общим интересом всех индивидов, находящихся в общении друг с другом; причем этот «общий» интерес существует не только в представлении людей, он существует в действительности в качестве взаимной зависимости индивидов, между которыми разделен труд[74]. Поскольку же достижение целей, стоявших перед отдельными индивидами, не находилось ни в какой зависимости от целей, которые ставило перед собой общество, эти последние представлялись каждому отдельному человеку совершенно чуждыми. Отсюда народная мудрость того времени: «Моя хата с краю», «Каждый сверчок знай свой шесток» и т. д. Очень показательны в этом отношении слова члена Верховного суда США У. Дугласа, заявившего, что существенной частью свободы человека является «право на то, чтоб тебя оставили в покое»[75].
Пролетариат не может освободить себя, не освободив все общество. Освобождая себя как класс, пролетариат создает предпосылки для уничтожения всех классов и освобождения всех членов общества. Таким образом, интересы общества и правильно понятые интересы каждой личности из трудящихся классов (а с отмиранием классов и каждой личности в обществе) совпадают.
Пролетариат, придя к власти, объединяет общество и ставит под свой контроль все стороны жизни индивидов. Условия, которые до сих пор ставились случаем и противопоставляли отдельных индивидов друг другу и обществу в целом, теперь формируются сознательно с учетом объективных законов развития общества и объединяют индивидов для достижения общей цели.
Законы диалектического развития говорят о том, что противоречие между правами и обязанностями неизбежно будет снято, и человеческое общество вновь вернется к единству прав и обязанностей, но уже на более высокой основе.
Если раньше такое разделение не имело места потому, что при том уровне развития производительных сил не было объективной возможности получения кем-либо каких-нибудь преимуществ, то на более высокой ступени развития такие «преимущества» будут созданы всем членам общества (изобилие, а также вся система общественных отношений), в силу чего они потеряют характер преимущества и, следовательно, исчезнет всякое объективное содержание в различении прав и обязанностей. Это различение еще некоторое время сохранится в идеологии и языке, а затем исчезнет вовсе. Социальная революция пролетариата положила начало этому процессу.
Вторая сторона интересующей нас проблемы заключается в возникновении, развитии и последующем снятии противоречий между обществом в целом и отдельными его членами. Такого противоречия также не было и не могло быть в первобытнообщинном обществе до первого разделения труда и появления частной собственности. Возникнув, это противоречие развивается, чтобы быть снятым на более высокой ступени развития. Процесс снятия этих противоречий начинается с пролетарской революции.
Таким образом, после социальной революции пролетариата появляется возможность привлечения каждой личности к выполнению задач, стоящих перед обществом в целом, не только путем нажима, оказываемого обществом или государством на личность, но и в связи с тем, что решение задач, стоящих перед обществом, соответствует интересам, убеждениям и т. д. каждой отдельно взятой личности, входящей в общество. Эта возможность еще более увеличивается в связи с превращением государства диктатуры пролетариата в общенародное государство[76].
Привлечение всех и каждого к выполнению задач, стоящих перед обществом в целом, имеет большое значение для социализма в силу того обстоятельства, что пролетариат, взяв власть, должен решить грандиозную, ранее ни одним из господствующих классов не решавшуюся, задачу – построение нового общества. Ведь одним из радикальных отличий социализма от всех предшествующих общественно-экономических формаций является то, что социалистические производственные отношения не складываются в недрах капитализма, а создаются в результате сознательной деятельности масс уже после социалистической революции.
Для того чтобы возможность привлечения каждого индивида к решению задач, стоящих перед обществом в целом, превратилась в действительность, нужна сознательная и целеустремленная деятельность передовых сил (в частности и прежде всего, партии) по внедрению в сознание граждан понимания единства интересов общества и личности.
Одновременно (что было уже отмечено выше) идет процесс и объективного совмещения этих интересов. Но мы акцентировали внимание на необходимости понимания этого факта в связи с тем, что сознание отстает от бытия, и противоречия[77], снятые в объективной реальности, еще продолжают жить в сознании как сущие.
Так, в объективной реальности нет противоречий между жильцом, проживающим в государственном доме, и государством в отношении сохранения жилого фонда.
И государство (общество) и жилец (личность) заинтересованы в сохранении жилого фонда. В то же время сознание человека сохранило исторически сложившееся противоречие интересов квартиронанимателя и квартиросдатчика.
Это только в сознании сущее противоречие приводит, однако, к результатам, которые проявляются в жизни: некоторые жильцы допускают действия, ведущие к разрушению жилого фонда.
Сохранению в сознании тех противоречий, которые уже сняты в реальной жизни, способствует то обстоятельство, что в нашем обществе некоторые процессы и явления выступают в старой форме, хотя в них и влито новое содержание.
Так, например, деньги, получаемые членом социалистического общества за свой труд на общенародном предприятии, конечно, затуманивают действительное взаимоотношение интересов между обществом и личностью, представляя его внешне как простое взаимоотношение работодателя и работника, а интересы обычного работодателя и обычного работника, конечно, противоречивы. А отсюда возможность формирования взгляда на социалистическую собственность как на казенно-отчужденное имущество[78].
Тот факт, что наш общественный и государственный строй создают возможность для привлечения личности к решению задач, стоящих перед обществом в целом, и что для превращения этой возможности в действительность нужна активная деятельность передовой части общества (партии и т. д.) и государственного аппарата, имеет большое практическое значение. В нем находит свое выражение указание классиков марксизма-ленинизма и Программы КПСС о том, что коммунистическое общество будет построено в результате сознательной творческой деятельности масс.
Уголовный процесс – одна из сфер весьма тесного соприкосновения интересов личности и общества. Это соприкосновение и взаимодействие происходят в различных формах и аспектах. Антагонистичны и непримиримы противоречия между обществом и преступником. Именно потому, что это противоречие антагонистично, оно не может быть снято сближением противоположностей, как это происходит при снятии противоречия между правами и обязанностями.
Противоречие между преступником и обществом может быть снято только уничтожением такого социального явления, как преступность. Именно такая цель и стоит перед нашим обществом. И нет сомнения в том, что в конечном счете она будет достигнута.
В Программе КПСС записано: «В обществе, строящем коммунизм, не должно быть места правонарушениям и преступности». Однако пока преступления совершаются. И к лицам, их учиняющим, будут применяться строгие меры наказания. Кроме того (и именно здесь направление главного удара!), общество будет предпринимать меры для предотвращения преступлений.
В ходе выполнения этих задач, как в пределах уголовного процесса, так и вне его (предотвращение преступлений оперативным путем, предотвращение преступлений трудящимися и т. д.), имеют место взаимоотношения личности (не преступника), с одной стороны, и общества и государства – с другой. Личность здесь предстает либо в качестве потерпевшего, либо в качестве третьих лиц. Получить помощь потерпевшего в раскрытии преступления, как правило, не представляет труда. Не случайно поэтому законодатель увеличивает правовые и организационные возможности участия потерпевшего в судопроизводстве.
Сложнее обстоит дело с получением помощи в расследовании и предотвращении преступлений от тех, кого мы выше назвали третьими лицами, то есть от граждан, не являющихся ни потерпевшими, ни их родственниками[79].
Несмотря на то, что в социалистическом обществе преступник, причиняя вред обществу в целом, тем самым, в конечном счете, затрагивает и интересы каждой личности в отдельности, и, следовательно, изобличение преступника – в интересах подавляющего большинства членов общества, мы изредка сталкиваемся с прямой ложью и отказом от дачи показаний, чаще – с умолчанием и очень часто – с пассивностью в отношении обязанности (или права) свидетельствовать. Практика показывает, что на нынешнем этапе развития нашего общества большинство свидетелей, допрошенных по уголовным делам, было вызвано для допроса, а не явилось в компетентные органы по собственной инициативе[80].
Это лишнее доказательство того, что активность надо воспитывать.
До сознания каждой личности, составляющей наше общество, нужно довести не только знание того, что она получит в связи с построением коммунизма, но и твердое знание, что она (личность) должна дать обществу с тем, чтобы коммунизм был построен быстрее.
Классификация и характеристика факторов активности
Объективно существующее в социалистическом обществе единство общественных и правильно понятых личных интересов создает большие возможности для привлечения трудящихся к борьбе с преступностью. На этой основе как на незыблемом фундаменте зиждется целая система обстоятельств, влияющих на активность трудящихся в деле оказания помощи расследованию. Используя тенденции, действующие в нужном направлении, нейтрализуя противодействующие, следователь получает возможность влиять на реакцию граждан, на их поведение. Он уже не путник, бредущий в потемках. Он получил в свое распоряжение яркий фонарь и, пользуясь им, может со знанием дела выбирать дорогу, ведущую прямо к цели. Обращаясь к населению, следователь получает возможность включить в информацию такие элементы, которые способствуют формированию у гражданина решимости помочь следствию, осознанию им своего морального долга.
Существует целый ряд специфических факторов, влияющих на активность трудящихся в борьбе с преступностью. Все они носят в основном мировоззренческий характер (оценка тех или иных явлений внешнего мира на основе системы взглядов, усвоенной индивидом). Л. П. Буева правильно отмечает: «Личность выполняет определенные общественные функции с разной степенью социальной активности, в зависимости от субъективных позиций и установок личности, от ее отношения к общественной деятельности, общественным целям»[81].
Однако на активности могут сказаться и более частные факторы, влияющие на восприятие и оценку субъектом органов, борющихся с преступностью (т. е. именно тех органов, решение об оказании помощи которым он должен принять), и обстоятельств, связанных с расследованием и судебным рассмотрением уголовных дел.[82]
Наконец, поведение граждан в уголовном процессе будет в известной мере определяться и таким социально-психологическим фактором, как человеческий характер, в частности, энергичностью или, напротив, инертностью привлекаемого субъекта, его общительностью или замкнутостью и т. п.
Многообразие факторов, влияющих на активность трудящихся в борьбе с преступностью, приняв за основание деления критерии субъективного характера, можно свести в следующие основные группы:
а) отношение к преступлению;
б) отношение к органам расследования (авторитет органов внутренних дел);
в) факторы, связанные с личностью привлекаемых к расследованию и оценкой ими своего участия в этом процессе.
Рассмотрим каждую из этих групп более подробно.
Первая группа факторов активности – отношение к преступлению
Эта группа факторов складывается из таких более частных элементов, как отношение трудящихся к преступности вообще как к социальному явлению – генеральная оценка преступности; отношение к определенной категории преступлений и к конкретному преступлению, оценка преступника, оценка потерпевшего.
Генеральная оценка преступности. Подавляющее большинство советских граждан на сформулированный в общей форме вопрос: «Как вы относитесь к преступности?» почти наверняка ответит: «Конечно, отрицательно». Даже сами правонарушители негативно оценивают такое социальное явление, как преступность.
«Никто из правонарушителей, – замечает А. М. Яковлев, – не пытается объявить само по себе насилие над личностью, например, или кражу в принципе правильным и достойным делом. Для них характерно скорее подыскание именно для своего конкретного акта оправдывающих… обстоятельств…»[83]
Наблюдения, осуществляемые в местах лишения свободы и в ходе расследования уголовных дел, дают достаточно иллюстраций весьма энергичного возмущения со стороны расхитителей социалистической собственности карманными ворами и взломщиками[84]. Последние отвечают им взаимностью, и те, и другие с презрением отворачиваются от растлителя малолетних и насильника.
Некто П. (Барнаул, 1966) изнасиловал и убил малолетнюю. В следственном изоляторе, куда он был помещен, пришлось принимать специальные меры для его охраны от расправы со стороны других заключенных (по сообщению зам. начальника ОУР Алтайского крайисполкома А. М. Афанасьева).
Отношение к определенной категории преступлений. Однако от отрицательного отношения к преступности вообще до проявления гражданином активности в изобличении конкретного преступника – дистанция огромного размера. Уже в реакции правонарушителей – здесь, пожалуй, наиболее рельефно – проявляется та закономерность, что общее отрицательное отношение к преступности складывается из дифференцированной оценки различных ее компонентов. Если разложить единое отрицательное отношение гражданина к преступности вообще на его отношение к различным видам преступлений (основания деления преступлений на виды в этом плане не всегда совпадают с теми, которые положены в основу классификации преступлений Особенной частью уголовных кодексов), то мы обнаружим, что степень «отрицательности» очень и очень неодинакова, а по отношению к отдельным категориям преступлений реакция определенных малых групп населения может характеризоваться и почти полным отсутствием осуждения (например, убийство из кровной мести в некоторых, отдаленных местностях, браконьерство в населенных пунктах, сильно зараженных этим недугом). В официальных документах, исходящих из охотничьей и рыболовной инспекций, мы находим свидетельство тому, что даже среди работников органов внутренних дел, прокуратуры и суда браконьеры не всегда вызывают решительное осуждение. Что же говорить об остальном населении?
Аналогичные соображения можно было бы высказать в отношении самогоноварения и некоторых других видов правонарушений.
Казалось бы, чем больше общественная опасность данного вида преступлений, тем больше каждое из них взволнует население, и, следовательно, тем большую активность проявят граждане при расследовании уголовного дела. Однако изучение практики приводит к выводу, что такая прямо пропорциональная зависимость проявляется далеко не всегда[85]. Как и всякая статистическая закономерность, она проявляется более или менее отчетливо (и то с существенными отклонениями от нормы) лишь при анализе большого количества фактов и психологии среднестатистического гражданина. Нередки конкретные ситуации, когда преступления, представляющие собой большую общественную опасность, вызывают малую активность населения, и наоборот[86].
Так, следователи и оперативные работники сельских районов давно заметили, что по делам о карманных и квартирных кражах активность населения значительно выше, чем по делам о хищениях зерна и других сельскохозяйственных продуктов (особенно при уборке и перевозке).
С аналогичной реакцией на преступления можно столкнуться на предприятиях легкой и пищевой промышленности.
Такие исключения из общего правила отнюдь не беспричинны. Они порождены вполне определенными факторами и имеют свои закономерности, нуждающиеся в самом глубоком изучении. Без этого невозможен научный подход к вовлечению трудящихся в борьбу с преступностью. Поэтому прав А. И. Денисов, когда он пишет: «…необходимо глубоко и всесторонне исследовать роль и значение общественного мнения, а также факторы, его формирующие… Общественное мнение заслуживает специального изучения и обобщения – в этом не может быть сомнения. Очень важно, чтобы юридические науки – государственное и административное право, уголовное, гражданское и процессуальное право в особенности – взялись за это дело»[87].
Отношение к конкретному преступлению – это, бесспорно, элемент общественного мнения, и оно нуждается в серьезном, планомерном и углубленном изучении.
Весьма показательно, что о роли общественного мнения для правильного разрешения уголовных дел все более решительно говорят сами представители общественности[88].
Датский социолог проф. Кучинский, изучавший общественное мнение о праве и правовых институтах, пришел к выводу о том, что у одного и того же человека весьма часто могут существовать установки на самых различных уровнях, иногда находящихся даже в противоречии друг с другом. Например, отмечает исследователь, человек может быть убежден в том, что только суровое наказание исправит преступников, однако в конкретной ситуации он выскажется за мягкую меру наказания, поскольку на его позиции скажутся другие его установки (симпатия к людям, подобным обвиняемому, и т. п.)[89].
Следует отметить, что активность населения в борьбе с определенными категориями преступлений зависит и от степени совпадения позиции законодателя при конструировании нормы материального уголовного права с общественным мнением. На это обстоятельство указывал еще К. Маркс в «Дебатах по поводу закона о краже леса». Если народ, – писал он, – «видит наказание там, где нет преступления, он перестает видеть преступление там, где есть наказание»[90]. И в другом месте: «…безусловный долг законодателя – не превращать в преступление то, что имеет характер проступка»[91].
Отношение к конкретному преступлению складывается из:
а) опасения оказаться жертвой того же преступника или аналогичного преступления;
б) оценки личности потерпевшего и его поведения, связанного с преступным посягательством;
в) оценки деяния и лица, его совершившего.
Опасение оказаться жертвой посягательства (тревога) в той или иной степени возникает почти у каждого гражданина, который воспринял информацию о совершении преступления. Степень и само наличие тревоги зависят от ряда моментов, побуждающих воспринимающего информацию о преступлении подсознательно производить определенную подстановку – представлять себя или своих близких на месте жертвы этого или аналогичного преступления. К ним относятся: особенности объекта, а также предмета преступного посягательства, место и время и иные условия совершения преступления. Подчас появившееся волнение ничтожно мало сказывается на последующем поведении воспринимающего субъекта, однако при определенных условиях оно доминирует.
Тревога явилась основным фактором активности, например, в следующей ситуации. В г. Кыштыме Челябинской области в одну из ночей сентября было подожжено шесть домов, в следующую – восемь. Пожары взволновали население. Следователю и сотрудникам милиции не требовалось предпринимать никаких мер для поднятия активности. Более того, приходилось опасаться, чтобы она не стала чрезмерной и не привела к эксцессам. В патрулировании по улицам города и охране домов принимали участие от двух до трех тысяч человек. Каждую ночь добровольцы отправлялись дежурить в пожарную часть в помощь штатным пожарным. Одного из работников УВД, прибывшего в город с опергруппой и не известного населению, патрульные несколько раз задерживали и доставляли в милицию как подозрительное лицо.
Мы полагаем, что в данном случае активность была порождена почти исключительно тревогой. Отрицательная оценка личности преступника здесь не могла играть особой роли, так как последний не был известен. То же самое следует сказать и о сострадании к потерпевшим: все пожары были быстро ликвидированы и не причинили существенного материального или иного ущерба. В то же время опасения каждого жителя подвергнуться поджогу были велики: преступник поджигал без всякой видимой системы. А Кыштым – город в значительной степени деревянный.
На степень тревоги оказывает влияние и место совершения преступления. Событие, происшедшее под окнами дома или в районе постоянных коммуникаций воспринимающего субъекта, при прочих равных условиях, встревожит его больше, чем преступление, совершенное в отдаленной части города. Человеку свойственно тревожиться не только за себя. Поэтому тревога возрастает и в том случае, если место преступления находится вблизи дома или работы его близких.
Существенное влияние на степень тревоги оказывает также время совершения преступления. Так, преступление, совершенное на ночной улице, когда там обычно никого не бывает, встревожит меньше, чем посягательство, имевшее место на той же улице в часы пик. В первом случае у субъекта, воспринимающего информацию, возможна подсознательная мысль: я по ночам дома сижу, во втором – человек столь же подсознательно может представить себя на месте жертвы. Дополнительную тревогу в этом случае вызывает дерзость преступника, орудующего среди бела дня. Напротив, вторжение в жилище (с целью кражи или любой другой) вызовет больше тревоги, будучи совершено ночью, ибо в это время труднее получить чью-либо помощь. Правда, дополнительным, влияющим на тревогу, фактором в этой ситуации будет то обстоятельство, что в дневное время большинство жилищ пустует – взрослые члены семей находятся на работе.
На степень тревоги оказывает влияние и объект посягательства. Объект редкий вызовет меньше тревоги (точнее, вызовет тревогу у меньшего числа лиц), чем объект распространенный. Так, к примеру, серия угонов автомашин вызовет сильную тревогу у ограниченного числа лиц – автолюбителей, профессиональных шоферов и т. д. В то же время серия разбойных нападений вызовет общую тревогу. Различен характер тревоги при посягательствах на социалистическое и личное имущество. Было бы непростительным утопизмом закрывать глаза на то обстоятельство, что в ряде ситуаций преступления против общественной собственности вызывают меньше тревоги, чем против личной.
Большую тревогу вызывают посягательства на социалистическую собственность со стороны лиц, не имеющих доступа к похищаемым ценностям, а также хищения в крупных и особо крупных размерах. Поднять активность населения против мелких краж, совершаемых колхозниками с полей и токов, рабочими – с предприятий легкой промышленности, значительно труднее. Такое положение не должно нас удивлять.
Воспитывавшееся веками среди населения отношение к государственному имуществу как к чему-то казенному, чуждому, не исчезнет из индивидуального сознания сразу же после социалистической революции по мановению волшебной палочки.
В. И. Ленин указывал, что только Советская власть способна переделывать подобные элементы в человеческой психологии, но и для нее нужно продолжительное время и громадная настойчивость[92].
При одном и том же объекте посягательства степень тревоги может быть различной в зависимости от мотивов деяния. Категория преступлений, которые могут затронуть интересы строго очерченного (причем, ограниченного) круга лиц, вызовет локальные опасения. Так, убийство из мести или ревности вызовет меньшую тревогу и меньшую активность населения, чем убийство при ограблении или из хулиганских побуждений.
Следует отметить, что тревога, как правило, мала, если и преступник, и потерпевший – члены одной семьи.
На степень тревоги оказывает влияние также положение преступника в обществе. Взяточничество, к примеру, вызывает при прочих равных условиях тем большую тревогу, чем большее число лиц в своей повседневной жизни вынуждено к взяточнику обращаться, чем больше граждан от него зависит. Взяточник, продавший «по блату» билет на Луну, вызовет, пожалуй, лишь любопытство. Однако он же на поприще распределения квартир способен вызвать гораздо менее безобидные чувства. Надо только уметь их пробудить.
Встречающиеся подчас ошибки в следственно-судебной практике приводят к возникновению у части граждан представления о фактической безнаказанности лиц с высоким служебным положением. Поэтому степень тревоги увеличивается при совершении преступлений указанными выше категориями лиц. Однако в этом частном случае взаимозависимость между степенью тревоги и активностью граждан гораздо сложнее, чем в большинстве других. Здесь на активность будет влиять и опасение расправы со стороны обвиняемого.
Яркую иллюстрацию к этому утверждению мы находим в открытом письме корреспондента «Комсомольской правды» в прокуратуру РСФСР. Председатель колхоза Камалов избил за письмо в газету семнадцатилетнего подростка. Журналист приехал в деревню через 3 месяца после преступления, когда виновники его находились на свободе. Он пишет: «Я разговаривал со многими жителями деревни. Они уклонялись от ответов, отмалчивались. Несколько человек заявили откровенно:
– Вы уедете, а Камалов останется.
Этих людей можно понять. Они боятся. Они знают, что Камалов занимался рукоприкладством и раньше. В деревне ходят слухи, что кто-то обязательно “выручит Камалова” и на этот раз»[93].
Партийная печать неоднократно констатировала отрицательное влияние на правосознание практики замены уголовной ответственности для правонарушителей мерами партийной и иной ответственности, единственно по мотивам их членства в партии[94].
Существенное, часто недооцениваемое на практике, влияние на тревогу оказывают возникающие у граждан представления о возможных последствиях правонарушения. УВД Сахалинского облисполкома привлекло к уголовной ответственности за подделку диплома об окончании медицинского вуза К. Не считая преступницу слишком опасной, следователь не изолировал ее от общества. Он полагал, что и суд ограничится наказанием, не связанным с лишением свободы. Однако судья и народные заседатели, в полном согласии с общественным мнением, исходя из того, что К., не обладая знаниями врача-педиатра, могла своей медицинской деятельностью причинить ущерб здоровью детей, определили ей наказание в виде лишения свободы.
Еще старый итальянский юрист Бентам писал о таком факторе, влияющем на степень тревоги, как трудность или легкость противодействия посягательству. «Ум тотчас начинает сравнивать средства нападения и обороны, и тревога бывает более или менее сильной, смотря по тому, считается ли совершение преступления более или менее легким. Сила может сделать многие вещи, которых не могла бы сделать хитрость… Тот грабеж, который происходит в самом жилище, производит больше тревоги, чем тот, который происходит на большой дороге; грабеж, совершаемый ночью, производит больше тревоги, чем грабеж, совершаемый среди бела дня[95], тот, который соединяется с поджигательством, больше, чем тот, который ограничивается обыкновенными способами. С другой стороны, чем более видимая легкость противодействия преступлению, тем меньше оно возбуждает тревоги. Тревога бывает не так сильна, когда преступление не может быть совершено без согласия страдающей стороны»[96].
Приведенные мысли Бентама в основном сохраняют свое значение и сейчас, они находят подтверждение в практике борьбы с преступностью. Действительно, каждый работник МВД неоднократно мог убедиться, что, к примеру, изнасилование, совершенное на квартире насильника, куда потерпевшая пришла по собственному желанию, или в ее доме, при прочих равных условиях вызовет меньшую тревогу среди населения, чем изнасилование женщины, незнакомой насильнику, в иных условиях. Точно так же разбойное нападение, совершенное вооруженной группой, вызовет больше тревоги, чем такое событие, при котором потерпевший сам отдал деньги и часы невооруженному преступнику-одиночке.
Реакция граждан на правонарушение во многом зависит от того, скрылся ли преступник, или к нему своевременно применена мера пресечения, эффективна ли эта мера пресечения, или хулиган по-прежнему имеет возможность терроризировать окружающих. Если убийца скрылся, то тревожные чувства, естественно, возрастают. Если он известен и изолирован – настроение спокойнее. Нахождение опасного преступника на свободе может препятствовать деятельности граждан по оказанию помощи расследованию в связи с опасением возможной расправы. Такие же последствия может вызвать неотстранение от должности злоупотреблявшего служебным положением лица.
Когда преступник известен, на активности населения начинает сказываться его оценка общественным мнением. Очевидно, что отрицательная оценка преступника общественным мнением должна влечь за собой повышенную активность населения, и если здесь мы повторяем эту явную банальность, то только потому, что изучение многих и многих обращений к населению показало, что значительная часть работников МВД совершенно игнорирует это обстоятельство. В их публикациях и выступлениях преступник предстает этаким безликим, лишенным всякой индивидуальности и в силу этого не вызывающим никаких эмоций носителем фамилии, имени и отчества (если они, к тому же, известны). Даже в тех случаях, когда следователь понимает важность индивидуальной обрисовки личности преступника для возбуждения у населения не любых, а нужных ему мыслей и чувств, он делает это либо вслепую, либо на основании лишь своего личного опыта, ибо влияние на общественное мнение (и через него – на активность населения) личности преступника в нашей литературе почти не изучалось. Если опытный работник МВД с большей или меньшей уверенностью предскажет сравнительную активность населения в зависимости от числа и характера судимостей преступника, то и он окажется в затруднении, если попросить его поставить активность населения в зависимость, к примеру, от возраста обвиняемого.
Велика активность окрестного населения на такого специального субъекта, как бежавший заключенный.
Обстоятельства, усугубляющие отрицательную оценку правонарушителя общественным мнением, в основном совпадают с обстоятельствами, отягчающими уголовную ответственность, перечень которых дается законодателем в ст. 34 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик (и в соответствующих статьях УК союзных республик). Такое совпадение вполне понятно: в обществе, где нет антагонистических классов, правосознание едино, и закон отражает это. Однако это общее соответствие не исключает специфики оценки определенного элемента характеристики в зависимости от особенностей обычаев, условий быта, национального характера и т. д. той или иной группы населения.
Единство в оценке деяния законом и общественным мнением может быть нарушено в случае принятия волюнтаристского, не порожденного объективными закономерностями развития общества, нормативного акта.
Все сказанное в равной мере относится и к обстоятельствам, смягчающим ответственность (ст. 33 Основ уголовного законодательства и соответствующие статьи УК союзных республик).
Однако имеется одно обстоятельство, оценка которого законом и общественным мнением резко различны. Обстоятельство это – состояние опьянения при совершении преступления. Закон, как известно, не считает опьянение смягчающим вину обстоятельством. Кроме того, при определенных условиях опьянение отягчает ответственность[97].
Общественное же мнение (хотя и не исключительно, но преобладающе) склонно снисходительнее отнестись к таким преступлениям, как причинение в драке телесных повреждений, сопротивление представителям власти, хулиганство и т. п., если они совершены в состоянии опьянения. Так, при расследовании дела по обвинению главного инженера шахты 4/6 (г. Макаров Сахалинской обл.) гр. Левина в совершении хулиганских действий, нанесении побоев и сопротивлении представителям власти нам пришлось столкнуться с фактом, что ряд свидетелей – людей с безупречной репутацией – пытались приуменьшить вину гр. Левина в связи с тем, что во время совершения преступления он был сильно пьян.
Факторы, влияющие на оценку преступника трудящимися, могут быть и не связаны с событием расследуемого преступления. Установившаяся репутация обвиняемого, его моральное лицо, отношение к работе, семейная жизнь также могут влиять на активность трудящихся. Следует учитывать возможность влияния на поведение конкретного гражданина и его личных отношений – дружественных (а то и родственных) или враждебных – к лицу, чьи действия расследуются. Это обстоятельство, ничего не дающее при работе с неопределенным кругом лиц, приобретает большое значение, когда личности возможных помощников следователя определены.
Значительный практический интерес представляет изучение вопроса о влиянии на активность граждан возраста преступника. Будет ли помощь населения более активной в том случае, когда преступление совершил несовершеннолетний, или же, напротив, сравнительно большую активность вызовет преступник-взрослый? А если преступление совершил глубокий старец? Нам представляется, что в большинстве случаев общественное мнение склонно приуменьшать социальную опасность преступников-несовершеннолетних и стариков, причем тем в большей степени, чем далее возраст оцениваемого субъекта отходит от средних лет. Поэтому при прочих равных условиях совершение преступления подростком или стариком вызовет меньшую активность населения, чем совершение такого же преступления взрослым человеком. Однако это общее правило корректируется целым рядом обстоятельств. Абстрактный подросток Н., совершивший преступление, для определенного количества лиц является вполне конкретным хулиганом Витькой Ивановым, терроризирующим всю округу. Этот определенный контингент в данном случае будет весьма активным. Таким образом, абстрактный старик, абстрактный подросток вызовут меньшую активность, чем абстрактный взрослый преступник. Однако активность тех граждан, для которых абстрактные старики и подростки стали конкретными лицами, будет зависеть от того, что это за старик и что за подросток, то есть вступят в действие изложенные выше закономерности.
Отсюда – требование к наличию живых деталей в информации следователя.
Составной частью отношения населения к преступлению является также отношение к потерпевшему, к жертве преступления[98]. Оценка гражданином потерпевшего может как увеличить его активность, так и уменьшить ее. Вообще-то убийство как одно из наиболее серьезных опасных преступлений вызывает большую активность граждан в оказании помощи расследованию. Но вот ситуация, когда личность убитого (его отрицательная оценка общественным мнением) свела на нет это общее правило. В г. Пласт Челябинской области был убит вор и признанный глава местных хулиганов некто Пролубин. Когда следователь и оперативные работники обратились к населению с просьбой помочь установить убийцу, то на их призыв никто не откликнулся. А наиболее откровенные в беседах заявляли: «медаль нужно дать тому, кто это сделал», «собаке – собачья смерть». Убийца – сожительница Пролубина – была арестована не благодаря помощи населения, а, скорее, вопреки его молчаливому желанию.
Сильно сказываются данные о личности потерпевшей на общественном мнении по делам об изнасиловании. Надругательство над малолетней удесятеряет активность, изнасилование женщины, ведущей развратный образ жизни или двусмысленностью своего поведения способствовавшей совершению преступления, может свести активность на нет.
В Киевском районе Москвы была изнасилована В. Возвращаясь с вечеринки, она подошла к группе пьяных парней в возрасте от 17 до 20 лет, согласилась с ними выпить, дала денег на водку, а затем пошла в подвал пить эту водку, где и подверглась насилию. Активность окружающих – нуль. Зато в другом случае почти все взрослое мужское население окрестных деревень откликнулось на призыв следователя принять участие в поисках и поимке преступника, изнасиловавшего девочку[99].
Как правило, посягательство на малолетнего или несовершеннолетнего вызывает более сильные эмоции у населения. Это и понятно: чем менее способен защищаться сам потерпевший, тем большую энергию проявят в его защите окружающие. Кроме того, здесь играют роль и родительские чувства, свойственные каждому нормальному человеку, опасения за своих собственных детей.
При прочих равных условиях активность граждан оказывается обычно минимальной, если потерпевший сам привел себя в состояние, сделавшее возможным совершение преступления. Это относится, например, к раздеванию пьяных.
Замечено также, что гражданин проявляет большую активность в тех случаях, когда потерпевшим оказывается знакомый или даже просто известный ему человек. В такой ситуации фигура потерпевшего из абстрактной становится более конкретной, и причиненное ему зло вызывает более сильные эмоции. Активность возрастает и в тех случаях, когда потерпевший, хотя и не знаком гражданину, от которого ожидается проявление активности, но является его сослуживцем, коллегой по профессии и т. п. В определенных условиях такие же результаты вызывает общность национальности[100].
Словом, во всех тех случаях, когда гражданин по тем или иным признакам найдет сходство между собой и потерпевшим, зачислит себя и потерпевшего в одну и ту же группу, его содействие расследованию и раскрытию преступления будет более энергичным.
Сила эмоций, возбуждаемых преступлением, зависит также от сравнительной ценности того блага, которого потерпевший лишился в результате преступления. Кража даже небольших ценностей у трудно живущей семьи способна подчас вызвать большую активность населения, чем кража более значительных ценностей у семьи обеспеченной. Вряд ли всколыхнет население кража имущества, нажитого, по общему мнению, нечестным путем.
Таковы факторы активности населения в расследовании преступлений, условно отнесенные нами к первой группе – отношение к преступлению.
Вторая группа факторов активности – отношение населения к органам расследования (авторитет органов внутренних дел)
Немаловажным фактором, влияющим на активность населения в деле оказания помощи следователям в борьбе с преступностью, является отношение трудящихся к органам МВД вообще, к конкретному органу и даже к определенному его сотруднику. Иногда это обстоятельство, выражающееся, собственно, в авторитете органов внутренних дел, может оказаться единственным, побудившим гражданина оказать содействие расследованию. В других случаях, напротив, неприязнь к определенному сотруднику милиции (а через него – и ко всем органам ВД) может привести к тому, что помощь так и не будет оказана, хотя прочие факторы побуждали гражданина к проявлению активности.
В решениях партии и правительства неоднократно подчеркивалась необходимость поддержания авторитета милиции среди трудящихся. «Прежде всего, – пишет министр внутренних дел СССР, – необходимо поднять авторитет каждого сотрудника милиции, престиж милиции в целом. Всем своим видом, своими действиями сотрудник милиции должен внушать уважение к Советской власти, представителем которой он является. Такое же уважение должен внушать и каждый орган милиции, милиция в целом»[101].
Уместно отметить, что зарубежные специалисты в области науки управления уделяют серьезное внимание анализу взаимоотношений между органами государственной власти и управления, с одной стороны, и населением, – с другой. Так, в интересной книге французского исследователя и публициста Б. Гурнея имеются специальные главы: «Служащий и общественность», «Улучшение отношений с общественностью». Автор приходит к довольно пессимистическим выводам: «Позиция французских граждан по отношению к органам государственного управления, – пишет он, – характеризуется двумя основными чертами: почти полным неведением и неблагоприятностью сложившихся мнений»[102]. По английским исследованиям шестидесятых годов, 83 % опрошенных заявили о своем уважении к полиции, 16 % выразили смешанное чувство, а 1 % имел мало или вовсе не имел уважения к полицейским. Любопытно, что процент критично настроенных подданных ее Величества наиболее высок среди молодежи (возрастная группа 18–25 лет), водителей автотранспорта и горожан[103].
В социалистическом обществе отношение граждан к милиции, прокуратуре и суду определяется прежде всего тем, что эти органы защищают порядок, угодный всему народу в целом. Именно поэтому отношение народа – и это подтверждается материалами социологических обследований – к органам внутренних дел характеризуется, как правило, духом сотрудничества.
Однако мы слишком бы упростили вопрос, если бы, характеризуя отношение населения к сотрудникам и органам внутренних дел, ограничились сказанным.
Существует еще целый ряд частностей, которые корректируют это общее правило, когда речь идет о конкретном человеке или органе. В силу этого отношение каждого гражданина к органам внутренних дел представляет собой весьма сложный комплекс впечатлений, умозаключений, чувств. И чем более частный случай мы берем, тем более вероятной становится возможность, что мы встретимся с отклонениями от общей тенденции. Именно поэтому, хотя для большинства трудящихся характерно благожелательное отношение к органам внутренних дел, мы не должны упускать из виду и того факта, что некоторые граждане, нередко как раз те, в чьей помощи мы испытываем потребность, нуждаются в соответствующем идеологическом и психологическом воздействии, прежде чем они примут участие в расследовании. Тому много причин.
Во-первых, из общефилософского положения о том, что сознание, как правило, отстает от бытия, следуют два вывода, касающиеся отношения населения к органам внутренних дел:
а) общественное представление об органах внутренних дел, и в частности, о следователях МВД, в каждый данный момент отражает не сегодняшние, а вчерашние органы;
б) еще не у всех граждан нашей страны изжито пренебрежение к милицейской работе.
Настороженное отношение к такого рода деятельности уходит своими корнями еще ко временам возникновения государства, обязательной функцией которого является охрана общественного порядка и общественной безопасности[104].
Это утверждение автора, сделанное еще в 1964 году в своем диссертационном исследовании, вызвало резкую критику, что заставило нас вновь продумать проблему. И мы вновь приходим к выводу, что среди определенной части членов социалистического общества бытуют пренебрежительные взгляды на милицейскую работу. Оттого, что мы закрываем глаза, то или иное отрицательное явление не перестает существовать. Частный, но весьма показательный факт. В центральном аппарате МВД и в вузах Министерства для ряда лиц существует фактическая альтернатива в выборе звания (милиции или внутренней службы). Большинством эта альтернатива решается в пользу звания офицера внутренней службы.
Вторая причина. Общество возлагает на МВД весьма сложные и достаточно неприятные задачи. Гражданин сталкивается с милиционером, как правило, не в самые счастливые минуты своей жизни. Ему либо запрещают, либо предписывают, либо его даже наказывают. «Каждое такое “общение” с милиционером, – пишет С. Крылов, – поскольку оно касается личной свободы, оставляет у человека, мягко говоря, не совсем приятный осадок. Скорее, тягостный. Даже если он осознал, что, скажем, переходить улицу не там, где полагается, опасно. Столкновений таких в год по стране бывает тысячи и тысячи. И наблюдают их в общей сложности миллионы людей – прохожие, соседи и т. д.»[105].
В-третьих, в деятельности органа внутренних дел имеется еще определенное количество ошибок и нарушений социалистической законности, которые сказываются (хоть и локально) на отношении населения ко всем органам МВД. Впрочем, бывают и такие местные нарушения законности, которые, получив широкую огласку, сказываются на авторитете органов внутренних дел в масштабе всей страны. «Если безобразничает прохожий-пьяница, – писала газета “Советская Россия”, – то спрос только с него. Но когда неправильно ведет себя блюститель порядка, отвечает вся милиция»[106].
В-четвертых, всегда имеются люди, «обиженные» (с их личной точки зрения) органами внутренних дел. Они просто необъективны. Однако свою точку зрения они деятельно распространяют, и с этим нельзя не считаться[107].
Пытаясь выявить причину неявки свидетелей в зал судебного заседания, мы в ходе интервьюирования двух опрошенных из 80 получили ответ, что они не желали свидетельствовать вследствие антипатии к судебным органам. При контрольной проверке оказалось, что оба эти лица ранее были судимы (Южно-Сахалинск, 1970). При социологическом обследовании, проведенном в г. Омске, 5 человек (из 253 опрошенных) в качестве причины неявки свидетельствовать по собственной инициативе назвали антипатию к судебно-следственным органам.
Прежде чем продолжить изложение, нам кажется уместным сделать здесь следующую оговорку. Хотя автора интересует вопрос о расследовании уголовных дел органами внутренних дел, то есть о деятельности, осуществляемой в основном следователями, говоря об авторитете, мы не можем ограничиться только ими одними. Дело в том, что для подавляющего большинства граждан каждый оперативный работник – следователь; средне информированный человек не видит существенной разницы между инспекторами отдела службы и следователями, также носящими милицейскую форму. У подавляющего большинства граждан впечатление от органа внутренних дел едино. Именно поэтому отношение к следственному отделу (отделению, группе), а также отношение к инспекторам, ведущим дознание, зависит от отношения к органу внутренних дел в целом[108].
Здесь имеется и другая сторона вопроса: работая с населением, следователь должен уметь пользоваться не только своим личным авторитетом, но и авторитетом других служб (участковых инспекторов, госавтоинспекторов, сотрудников оперативных отделов и т. д.). Вот по этим причинам, исследуя вопрос о репутации как факторе активности, автор не ограничивается только фигурой следователя.
На авторитет каждого органа внутренних дел, на отношение населения к каждому следователю или иному сотруднику милиции прежде всего влияет их деловая репутация. Ее составляют следующие четыре стороны:
1) целесообразность действий сотрудников органов внутренних дел;
2) беспристрастность в отношении к каждому из граждан, вовлекаемых в сферу их деятельности;
3) результативность (эффективность) их деятельности;
4) соблюдение законных интересов граждан, обеспечение прав и интересов своих добровольных сотрудников.
О целесообразности действий административных органов как необходимом условии их авторитета М. И. Калинин говорил еще в 1922 году[109]. Сказанное им тогда остается в силе и поныне.
Деятельность органов внутренних дел неразрывно связана с применением (или возможностью применения) принудительных мер, санкций и т. д. Для того чтобы эти меры не только не вредили авторитету органов внутренних дел, но, напротив, способствовали его росту, они должны быть целесообразны не только внутренне, но и внешне – с точки зрения общественного мнения. Отмеченное выше единство общественных и правильно понятых личных интересов в социалистическом обществе создает условия для того, чтобы действия органов внутренних дел в оценке общественного мнения выглядели целесообразными. Однако эта возможность не всегда становится действительностью. Случается это то ли потому, что действия оцениваемых работников подчас на самом деле оказываются нецелесообразными, то ли (а это бывает значительно чаще) потому, что указанные работники не обратили внимания на то, чтобы целесообразность действий, очевидная для них, стала ясной и для окружающих.
По одному из уголовных дел в качестве обвиняемого проходил некто Гапоненко – инвалид, лишенный обеих ног. Прямо надо сказать, неблагодарный объект для ареста. Неизбежны толки: «калеку посадили… нашли с кем бороться…» Однако если найти способ довести до всеобщего сведения, что в результате подстрекательской и организаторской деятельности этого «убогого» совершили преступления (кражи) и были осуждены несколько групп подростков, едва достигших четырнадцатилетнего возраста, то целесообразность его ареста станет очевидной и для населения. И арест Гапоненко, который при других обстоятельствах мог бы вызвать нарекания в адрес следователя, породит одобрительное отношение к работникам, докопавшимся до глубинных причин преступлений, совершенных подростками.
К сожалению, бывает и иначе. В 1969–1970 г. ВНИИ МВД СССР, Омская высшая школа милиции МВД СССР и УВД Омского облисполкома провели социологическое обследование с целью выяснить мнение населения Омской области о работе милиции. Из 337 лиц (10,3 % от числа вернувших заполненные анкеты), по обращениям которых в милицию были приняты отрицательные решения, 74,2 % не получили убедительных разъяснений, по каким основаниям и причинам не были удовлетворены их просьбы (в Кировском РОВД г. Омска этот процент равен 92,1), 62 % не был разъяснен порядок обжалования отрицательного решения (в Кормиловском районе Омской области этот процент равен 80). Не случайно поэтому 32,6 % из этих же 337 человек убеждены, что отрицательные решения по их ходатайствам были приняты вследствие «халатного», «беспринципного», «бюрократического», «безынициативного» (в формулировках ответов граждан) отношения работников милиции к исполнению своих обязанностей, плохой работы дежурных частей и т. д.
Любопытно отметить, что, по мнению троих граждан, отрицательное решение по их делу было вызвано тем, что работники органа внутренних дел передали свои непосредственные обязанности общественности.
Перефразируя слова Иеремии Бентама, адресованные им судье, мы можем сказать: следователь, каждый инспектор органов внутренних дел должен не только быть беспристрастным, но и казаться таким. Названным работникам повседневно приходится сталкиваться с самыми разными людьми, разными по занимаемому ими положению, общественному, должностному, по образованию, национальности, неодинаковыми, наконец, по полу, характеру и внешнему виду. Одни из них могут быть симпатичны следователю, другие – безразличны, третьи – вызывать явную неприязнь. Но единственное различие, которое может допустить следователь в своем отношении к этим разным людям, – это указанные в законе различия, вытекающие из их процессуального положения. Все они должны найти в работнике внутренних дел внимательного и уважительного слушателя, пребывающего неизменно в ровном и хорошем настроении.
В 1969 году Министерством внутренних дел СССР издан специальный приказ «О вежливом и внимательном отношении работников милиции к гражданам». «В этом приказе, – пишет Н. А. Щелоков, – изложены основные морально-этические требования, предъявляемые ко всем сотрудникам органов внутренних дел…» И далее: «Работник милиции должен проявлять твердость, мужество и решительность в борьбе с преступностью и в то же время – глубокую заинтересованность в судьбах людей, обеспечивать их безопасность, защищать права, честь и достоинство каждого гражданина.
Именно такое отношение… вызывает признательность советских людей, создает вокруг органов милиции атмосферу доверия и поддержки, воспитывает их в духе уважения к закону, в духе добровольного сотрудничества с органами милиции в борьбе с правонарушениями»[110].
Известную сложность представляют отношения с обвиняемым. Трудно требовать от следователя уважения к убийце или растлителю малолетней. Однако необходимо, чтобы эмоции работника внутренних дел не препятствовали этим лицам полностью использовать свои процессуальные права.
На авторитете органов внутренних дел в глазах граждан, конечно, сказываются быстрота и эффективность рассмотрения и разрешения дел, профессиональная выучка и мастерство следователя, его отношение к своим служебным обязанностям. Именно поэтому активность граждан в борьбе с преступностью в том или ином районе находится в прямой зависимости от качества и результатов деятельности соответствующего органа внутренних дел. Ведь не случайно взаимодействие с общественностью дает наибольшую отдачу именно там, где доброкачественно и успешно ведется следственная и милицейская работа. Напротив, жалобы на инертность населения, как правило, слышатся там, где качество и результаты работы органов внутренних дел далеки от идеала, где часты случаи необоснованного и неубедительного отказа в возбуждении уголовных дел, случаи укрытия преступлений от учета и т. п. В качестве примера можно сослаться на поведение шофера А. Карпича, который не принял мер для изобличения преступника потому, что его первое обращение к органам власти не дало никаких результатов[111]. Социологическое изучение, на которое мы уже ссылались, показало, что 7,6 % заявлений в милицию Омской области было разрешено только после неоднократных обращений жалобщиков.
К следственной работе самое непосредственное отношение имеет указание В. И. Ленина: «…обязательно приучить население к тому, что дельные жалобы имеют серьезное значение и приводят к серьезным результатам»[112].
На репутацию конкретных следователей и определенных органов внутренних дел влияют не только эффективность, но и эффектность работы. Яркое, остроумное, изящное разрешение сложной следственной задачи (вспомните, что и А. Конан-Дойль наделил своего знаменитого сыщика любовью к сложной драматургии раскрытия преступления) поразит воображение причастных к ней граждан, побудит их к многочисленным рассказам о мастерстве сотрудников органов внутренних дел. Такие передающиеся из уст в уста рассказы способны резко поднять авторитет следователей, инспекторов, да и органов в целом. Надо подчеркнуть, однако, что все сказанное здесь относится к эффектности как естественному спутнику результативности. Погоня же за эффектностью ради лишь нее самой способна, в конечном счете, оказать отрицательное влияние на отношение трудящихся к соответствующим следователям и органам внутренних дел в целом.
Не ведут ли указанные рекомендации к саморекламе? Думается, что нет. Самореклама направлена на возвеличивание отдельных лиц за счет других членов коллектива в интересах этих лиц. Поднятие же авторитета отдельных сотрудников милиции имеет своей целью повышение в интересах дела авторитета органа в целом.
Эффективность в работе – это та же пропаганда учреждений внутренних дел, часто более действенная, чем специальные статьи и лекции.
На репутации конкретного органа внутренних дел в глазах населения, безусловно, скажется то, как сотрудники этого органа обеспечивают законные интересы своих добровольных помощников и вообще всех граждан, вовлеченных в расследование[113]. Но об этом ниже.
Для формирования общественного мнения о следователях и органах милиции большое значение имеет осведомленность населения об их трудной и благородной деятельности, во всем ее многообразии, о живых людях, которые себя ей посвятили.
Гражданин может почерпнуть сведения об органах внутренних дел и их отдельных сотрудниках и составить свое мнение о них на основе:
а) эпизодических личных контактов со следователями и другими сотрудниками органов внутренних дел;
б) рассказах родственников и знакомых об их контактах с указанными лицами;
в) общераспространенных представлениях об органах внутренних дел и их сотрудниках;
г) впечатлений, полученных при личном участии в деятельности органов внутренних дел по оказанию им помощи;
д) впечатлений, оценок и обобщений, полученных из художественной литературы, периодической печати, передач радио и телевидения.
Личные контакты между гражданином и следователем или иным сотрудником органов внутренних дел возникают чаще всего в результате обращения первого в милицию по делу[114]. При этом на гражданина прежде всего окажут впечатление эффективность и быстрота решения того вопроса, с которым он обратился, профессиональное мастерство и выучка следователя, его отношение к своим служебным обязанностям, целесообразность его действий, то есть все то, о чем мы говорили выше.
Однако впечатления, складывающиеся у трудящегося при деловом контакте с органом внутренних дел, не определяются исключительно быстротой и эффективностью разрешения интересующего его вопроса. Он получает и другие впечатления, которые корректируют – и порой весьма существенно – основное. Человек впервые пришел в милицию. Он смотрит вокруг широко раскрытыми глазами. Он ловит каждое слово, каждый обрывок фразы – для него все значимо. Он видит и слышит то, на что просто не обращают внимания присмотревшиеся и притерпевшиеся работники милиции.
На его впечатления повлияют и общий вид камеры следователя и каждая деталь в ней[115]. На них, безусловно, скажутся внешний вид сотрудников, которые его приняли или просто оказались в поле его зрения, их манера разговаривать, грамотность речи[116], отношения между собой и т. д.[117]
Из 507 человек, высказавших в ходе социологического исследования недовольство работой милиции, 439 остались недовольны формой обращения с ними, отметив, что к ним не были проявлены участие, внимательность и даже простая вежливость.
В этой связи следует приветствовать инициативу ряда органов внутренних дел, принимающих меры к воспитанию своих сотрудников. Только за последние годы издан ряд брошюр и памяток. Среди них:
Будь культурным, вежливым. Советы о правилах поведения работника милиции. УВД Горьковского облисполкома. – Горький, 1970.
Прочти, запомни, выполняй. Памятка работнику милиции по культуре поведения. УВД Пермского облисполкома. – Пермь, 1969.
Советы молодому милиционеру (о культуре поведения на службе и в быту). Управление кадров МВД СССР. – М., 1971 и др.
Из 2077 человек, назвавших при положительной оценке милиции в целом отдельные недостатки в ее работе 336 (16,2 %) отметили «грубость, волокиту, равнодушие и нетактичное отношение к гражданам», 166 (8,9 %) – «слабую борьбу с пьянством и азартными играми», 152 (7,3 %) – «непринятие сотрудниками милиции мер к правонарушителям, в результате чего они оказываются безнаказанными», 183 (8,8 %) – «недостаточную оперативность и четкость в работе», 110 (5,3 %) – «низкий общеобразовательный и культурный уровень». Симптоматично также, что 9 человек назвали среди факторов, отрицательно характеризующих органы внутренних дел, такой, как завышение показателей в отчетности.
В результате делового общения гражданин, как правило, более или менее близко узнает одного или нескольких сотрудников органа внутренних дел, и уже только от них зависит, будет ли это знакомство в дальнейшем способствовать увеличению активности названного гражданина в тех случаях, когда к нему обратятся за содействием, особенно если обращение последует со стороны известного ему сотрудника[118]. Желание помочь появляется тогда, когда гражданин положительно относится к тому органу, к тому должностному лицу, которые обратились за помощью, когда он знает, что затраченные им усилия не пропадут впустую, что милиция умело и эффективно использует полученные ею сведения. Психологическим препятствием для явки может явиться установившаяся за конкретным органом внутренних дел или за определенным его сотрудником репутация, вызывающая опасения подвергнуться грубому или некорректному приему. Наконец, реноме работника может сказаться на активности трудящихся также следующим образом: гражданин, имеющий основания не афишировать свою помощь расследованию (или полагающий, что он имеет такие основания), придет к следователю только в том случае, если у него не возникнет сомнений в добропорядочности последнего. «Особые нравственные требования, предъявляемые к следователю, – справедливо отмечают А. Ратинов и Ю. Зархин, – распространяются далеко за пределы служебной деятельности. Следователь постоянно находится “на виду”. В быту он привлекает к себе обостренное внимание окружающих именно как следователь. Поступки его и даже членов его семьи обсуждаются, оцениваются, и то поведение, которое для другого обычно считается безразличным или извинительным, может сыграть роковую роль для его репутации. Будучи скомпрометирован в бытовой сфере, он иногда утрачивает и деловое доверие»[119].
Важным моментом, влияющим на отношение населения к представителям власти, является их собственное отношение к тем полномочиям, которыми они обладают. А здесь следует помнить, что гражданин обычно несколько ревниво и настороженно относится к тому обстоятельству, что кто-то обладает такими полномочиями, каких не имеет он сам. Отсюда – известная психологическая напряженность перед началом контактов. Неудачный способ начала общения со стороны сотрудника милиции может породить усложнение, а подчас и само возникновение конфликтной ситуации. Поэтому, как правило, вредно подчеркивание особых прав и прерогатив. Положение о том, что прежде, чем принудить, надо убедить[120], имеет самое непосредственное отношение к деятельности работника внутренних дел по регулированию поведения граждан.
Между тем подчас первое, что усваивают вновь принятые сотрудники органов внутренних дел, – право предъявлять требования, манеру говорить назидательным тоном. Мы имели возможность провести определенные наблюдения за слушателями Омской высшей школы милиции, рекрутирующимися, как известно, в своей основной массе из выпускников десятых классов средних школ. Умение экономно пользоваться своей формой приходит потом, под влиянием воспитательного воздействия, подчеркивание же своего «особого» положения можно наблюдать и в первые дни. Такого же рода закономерности проявляются и в действиях граждан, принятых непосредственно на практическую работу в органы внутренних дел.
Сотрудник милиции – фигура заметная[121]. Именно поэтому когда он в форме находится на улице или в общественном месте, то окружающие проявляют к нему повышенный интерес. Этот интерес возрастает, когда он выполняет там какие-либо профессиональные функции. Однако, как уже было сказано выше, среднеинформированный гражданин, как правило, не делает различия между отдельными службами органов внутренних дел[122], и следователь и патрульный для него – на одно лицо, оба они сотрудники милиции. Поэтому впечатления, которые получает гражданин от внешнего вида, поведения и профессиональных качеств каждого сотрудника милиции, являются и его впечатлениями о следователях МВД. Таким образом, можно сказать, что и эта сторона репутации следственного аппарата МВД находится почти целиком в руках наружной службы. И всякие ляпсусы, особенно стократно усиленные мегафонами, врученными недостаточно подготовленным людям, ложатся тяжелым бременем на репутацию всей милиции, в том числе на репутацию ее следственных аппаратов.
На пляже Кунцево (Москва) имеется пост милиции. Сотрудники его располагают мощной моторной лодкой и не менее мощным мегафоном. Действуя из самых лучших побуждений – в целях недопущения несчастных случаев – эти сотрудники наносят существенный вред репутации милиции. Курсируя целыми днями на лодке вдоль пляжа, они через усилитель делают множество совершенно ненужных замечаний отдыхающим, вызывая у последних вполне понятное раздражение и реплики известного типа («милиции больше делать нечего», «там, где хулиганы, их нет» и т. п.).
Весьма прискорбно, что повод для этого дали сами работники милиции.
Аналогичную реакцию со стороны граждан вызывает неквалифицированное вещание из радиофицированных машин.
В конфликтной ситуации окружающие (не нарушители) смотрят на сотрудника внутренних дел как на своего естественного руководителя; именно поэтому милиционер, который всегда на службе[123], в любой момент должен быть готов сориентироваться в обстановке и проявить инициативу. Он должен действовать немедленно, если того требует обстановка, но ему противопоказаны назойливость и вмешательство в дела, которые не требуют внимания представителей власти. По аналогии с уголовным правом мы позволим себе провозгласить принцип экономии милицейского вмешательства[124].
В силу специфики милицейской службы население (даже тот пешеход, который незадолго до этого честил оштрафовавшего его старшину) всегда рассчитывает на услуги человека в форме, и последний не должен упускать случая оказать содействие. Он должен быть психологически настроен на доброту.
Сведения об органе внутренних дел, об отдельных его сотрудниках гражданин может получить также из рассказов своих знакомых, сталкивавшихся с ними. Впечатления, полученные рассказчиком, усваиваются слушателями с наложением на них субъективного отношения рассказчика к органам внутренних дел. Характер информации зависит, таким образом, еще и от личности информатора. Можно заранее предсказать эмоциональную окраску повествования потерпевшей, которой отказали в возбуждении уголовного дела, не убедив ее при этом в правильности принятого решения. В нем наверняка будет мало лестного для работников милиции. На оценку населением следственных аппаратов влияют также общераспространенные представления о них. Подчас сведения, получаемые из этого источника, носят совершенно неправдоподобный характер, тем не менее, слухи и предрассудки имеют известное хождение. Достоверное знание – главное оружие в борьбе с их распространением.
Достоверное знание, как никаким другим путем, приобретается в процессе личного участия трудящихся в борьбе с преступностью.
В. И. Ленин, уделявший большое внимание анализу сущности пролетарских органов общественного порядка и общественной безопасности, называл условием абсолютного уважения и доверия населения к милиции поголовное вовлечение его в ее ряды[125]. Влияние широкого (в ленинской формулирвке – поголовного) приобщения населения к деятельности следственных органов на отношение граждан к ним идет по двум каналам. Во-первых, как уже было сказано выше, участие трудящихся в деятельности следственных органов служит всестороннему ознакомлению народных масс с людьми, борющимися с преступностью, с их работой. Никакие беседы, никакие лекции не могут сравниться по своему воздействию на умы и чувства с личным восприятием. Участие граждан в деятельности следственных органов дает им возможность приобщиться к этой работе, образно говоря, дает возможность потрогать руками листы уголовного дела. В услышанном с кафедры слушатель может усомниться. Когда работа следственных органов проходит перед его собственными глазами, тут уже не может быть места для сомнения. А достоверное знание создает обстановку взаимодоверия между населением и государственными органами. Кстати, вторая сторона вопроса – вера следователя в возможности и добрую волю населения – важна не менее, чем первая – доверие граждан к следователю, хотя о ней почти не говорят.
Трудящиеся, знающие о работе органов расследования не понаслышке, а на основе личных впечатлений, являют собой надежный барьер на пути различных слухов и предрассудков, становятся пропагандистами следственных органов.
Помогая следователям и сотрудникам органов внутренних дел, трудящийся начинает сознавать себя полноправным участником борьбы с преступностью, следователь становится для него соратником в общей борьбе. Мы без труда отыщем доказательства этого в резком возрастании активности трудящихся после того, как их связали с органом расследования какие-либо организационные узы.
На представление населения о работниках органов внутренних дел оказывают большое влияние художественная литература, периодическая печать, радио и телевидение.
Художественная литература начинает влиять на отношение гражданина к органам внутренних дел еще с детского возраста. И это очень весомое влияние. Давно известно, что впечатления, оценки, позиции, усвоенные ребенком, сохраняются у него на долгие годы, подчас на всю жизнь. Более того, уже усвоенные оценки приобретают инерцию: они влияют на усвоение новых впечатлений, порождая критичное отношение ко всему противоречащему и способствуя усвоению однопорядковых идей. «Дядя Степа – милиционер» С. Михалкова по своему воспитательному воздействию стоит многих лекций, прослушанных человеком в зрелом возрасте. В. В. Маяковский не писал специально о милиции, и тем не менее:
Розовые лица,
Револьвер
желт.
Моя
милиция
меня
бережет.
Жезлом
правит,
чтоб вправо
шел.
Пойду
направо –
очень хорошо[126].
Или
…выбрать день
самый синий,
и чтоб на улицах
улыбающиеся милиционеры
всем
в этот день
раздавали апельсины[127].
К сожалению, далеко не вся художественная литература, особенно та, которая касается милицейской темы мимоходом, воздействует на общественное мнение об органах внутренних дел в правильном направлении. Впрочем, это неудивительно: писатели – тоже люди и также подвержены предрассудкам, как и прочие смертные. Единственное, зато весьма существенное различие состоит в том, что писательские предрассудки распространяются всей мощью полиграфической базы страны, и это делает их весьма опасными.
«Правда» писала в редакционной статье: «До последнего времени наша печать недостаточно освещала работу милиции, мало писала о ее замечательных людях. Более того, деятельность милиции в некоторых произведениях литературы и искусства нередко показывалась в искаженном виде. Это наносило ущерб авторитету милиции как органу государственной власти»[128].
Мы позволим себе привести только 2 примера.
Писателю Садовникову в его повести «Соленый арбуз» милиционер понадобился всего один раз. Литератор, дабы придать юмористическую окраску повествованию, с милой улыбкой сообщает, что верблюд плюнул в регулировщика[129]. У нас нет никаких претензий к трудящемуся животному. А вот автору хотелось бы пожелать менее верблюжьего остроумия. Инспектор дорожного надзора и так стоит на перекрестке открытый всем ветрам, дождям, морозам. Его поставили там, где жизнь человеческая (вспомним Ильфа и Петрова) висит на волоске. Охраняя человеческие жизни (и это не риторика!), он применяет санкции к нарушителям порядка. После каждого такого общения с представителем власти у самого сознательного гражданина в душе остается неприятный осадок. И не нужно большого таланта, чтобы солидаризироваться с таким «обиженным». Он с готовностью воспримет любую остроту, в том числе и низкосортную, в адрес своего «обидчика». В романе Иосифа Герасимова «Соловьи» сотрудник милиции появляется тоже единожды. Его решительный свисток слышится как раз в тот момент, когда главный герой со своим положительным другом изнемогает в драке с хулиганами. Как же реагируют герои на появление представителя власти?
«– Смываемся! – крикнул Сева и, схватив Лену за руку, шмыгнул за угол. Замятин побежал за ним».
И дальше:
«– Почему вы милиционера испугались, герой? – Не хотелось, чтобы вы остаток вечера проторчали в отделении и подписывали протоколы…»[130]
Вот и воспитание активности населения в борьбе с преступностью!
В последние годы резко возросло количество и тиражи рассказов, повестей и романов, появились кинофильмы и спектакли, в которых выведены лейтенанты и полковники милиции, следователи и инспектора. Однако лишь часть этих произведений посвящена действительно сотрудникам органов внутренних дел. Это «Один год» Юрия Германа, фильм «Дело Румянцева», поставленный на «Ленфильме» И. Хейфицем по сценарию того же Германа, «Испытательный срок» и «Жестокость» Павла Нилина, «Деревенский детектив» Виля Липатова, произведения Меттера, А. Адамова, Л. Словина и некоторые другие[131].
У многих же авторов сотрудники органов внутренних дел – это лишь антураж, иногда картонные резонеры, главные же герои – преступники. Они выписаны выпукло, старательно. Не всегда со знанием дела, зато непременно броско. Они живут в произведениях, имеют свои индивидуальные характеры, как, например, Огонек в кинофильме «Ночной патруль». Видимо, не случайно, что в советской детективной литературе нет героя, который мог бы поспорить популярностью с Шерлоком Холмсом Конан-Дойля или комиссаром Мегрэ Сименона.
Совершенно естественно, что произведения подобного рода не способствуют формированию нужного общественного мнения о милиции. Мы уже не говорим о том, что они приносят вред еще и тем, что пропагандируют преступников и способы совершения преступления[132]. В художественной литературе подчас встречаются описания таких методов деятельности органов внутренних дел, о которых мы не пишем и в изданиях для служебного пользования.
Трудно переоценить то влияние, которое оказывают на общественное мнение печать, радио и телевидение. Именно поэтому крайне важно, какое представление об органах внутренних дел получает читатель со страниц книг, газет и журналов, зритель – с экранов телевизоров, слушатель – из репродукторов и радиоприемников. Эти представления складываются не только в результате ознакомления с материалами, которые прямо посвящены органам внутренних дел, их людям и делам. Они формируются на основе всей линии газеты, студии, радиоредакции. Но если такая основная линия отсутствует, то даже вскользь брошенная фраза может свести на нет эффект от материала, посвященного хорошему работнику милиции.
Думается, что такая линия явственно прослеживается у Ленинградской студии телевидения, которая систематически готовит передачи о милиции[133].
В последние годы материалы об органах внутренних дел дают по существу все без исключения центральные и местные газеты. Однако только в «Известиях» и «Комсомольской правде» за этими публикациями отчетливо прослеживается линия редакции. Выступлениям «Литературной газеты», подчас очень интересным, хотелось бы пожелать большей требовательности в отборе публикуемых статей.
Уроки публикации ряда статей лишний раз подтверждают старую истину, что и критика, и похвалы нужны в интересах дела, а не в интересах сенсации[134].
Третья группа – факторы, связанные с личностью привлекаемых к расследованию и оценкой ими своего участия в процессе
К этой группе факторов активности населения относятся: черты характера потенциального помощника, преобладающие обычаи и нравы привлекаемого круга лиц в целом, черты национального характера. Сюда же относятся такие обстоятельства, как оценка привлекаемым своего участия в уголовном процессе, прикосновенности к расследуемому преступлению, а также совершение им в прошлом (или планирование на будущее) аналогичных деяний.
Фактором, сказывающимся на активности граждан в деле помощи расследованию, является психический склад гражданина, черты его характера. Совершенно очевидно, что следователь может учитывать это обстоятельство лишь в тех случаях, когда речь идет о конкретном активисте, которого он намеревается привлечь к себе в помощь. Так, для решения вопроса о привлечении пенсионера МВД, КГБ или юстиции – при бесспорности наличия у него профессиональных познаний и навыков – не безразлично следующее обстоятельство; активен ли кандидат по складу своего характера или же, напротив, инертен, устал ли от многолетней напряженной и нервной работы или по-прежнему полон молодого задора. Учитывая специфический круг обязанностей своих общественных помощников, по сравнению, например, с внештатными инспекторами ОУР и ОБХСС, следователь должен уяснить, к чему конкретно в следственной работе влечет того или иного активиста.
Забвение этого обстоятельства может привести к тому, что полезный союзник окажется утраченным. Если душа молодого патриота устремлена к рейдам и задержаниям, обыскам и засадам, а ему поручают кропотливое изучение причин и условий, способствующих совершению преступлений, написание проектов представлений, то очень скоро та нить, которая привязывает его к милиции – заинтересованность выполняемой работой – ослабнет и может совсем порваться.
Все сказанное о характере как факторе активности может показаться очевидным и в силу этого излишним. Однако изучение практики показывает, что названные обстоятельства зачастую не учитываются и для скрупулезного и продолжительного осмотра привлекаются активисты, которые по своему психическому складу не способны к систематической работе, а на задержание берут лиц, которые – по дожившей до нашего времени характеристике А. В. Суворова – в бою застенчивы.
Старая истина о том, что в расследовании нет мелочей, имеет и такую сторону: следователь должен предусмотреть соответствие характеров своих помощников специфике того следственного действия, к которому они привлекаются.
Черты характера порою бывают общими для группы людей, например национальные черты характера. В этом случае у следователя появляется возможность (и необходимость) учитывать психический склад личности при выступлении перед аудиторией, то есть при обращении к еще не известному ему потенциальному помощнику.
Эти национальные черты характера, а также черты характера, общие для иного объединения лиц, надлежит учитывать следователю при составлении плана мероприятий, направленных на привлечение населения к расследованию уголовных дел, при конструировании своих обращений к населению.
При наличии в производстве уголовного дела, расследование и раскрытие которого требует активного участия представителей национальности иной, чем национальность следователя, всегда целесообразно иметь в качестве консультанта и даже непосредственного исполнителя отдельных мероприятий сотрудника милиции или общественного помощника следователя той же национальности, среди которой предстоит работать по делу. Такой помощник поможет следователю установить контакт с населением, подскажет целесообразную форму проведения тех или иных мероприятий среди представителей данной этнической группировки. С другой стороны, при прочих равных условиях, к такому человеку скорей подойдут люди, желающие что-либо подсказать или посоветовать.
Результаты расследования не безразличны для граждан. Оценка их может существенно повлиять на активность того или иного лица в оказании помощи расследованию. Особенно высоко она сказывается на поведении участников процесса – обвиняемого (подозреваемого), потерпевшего, гражданских истца и ответчика, а также их родственников и друзей.
Заинтересованность может быть также обусловлена прикосновенностью к данному преступлению. Она может выразиться в попустительстве правонарушению, в пользовании его плодами. Не исключено, что в аудитории, к которой следователь намерен обратиться за содействием, могут находиться люди, которым полное и всестороннее раскрытие преступления грозит привлечением если не к уголовной, то к административной, дисциплинарной или партийной ответственности. Эти люди, как правило, не только сами не окажут содействия, но и постараются соответствующим образом повлиять на других.
Через следственный отдел УВД Сахалинской области прошла серия уголовных дел по обвинению заведующих складами и грузчиков Южно-Сахалинской реализационной базы хлебопродуктов в хищении муки, риса и различных круп. При расследовании названных дел ощущалось молчаливое противодействие со стороны руководства базы. Причины такого поведения стали очевидны после того, как выяснилась невозможность совершения этих преступлений без попустительства со стороны директора базы и его заместителя.
В период работы в УВД Сахалинской области автору довелось расследовать уголовное дело по обвинению лепщика Звездосчетова в хищении государственных средств путем мошенничества. Для изобличения Звездосчетова понадобилась помощь специалистов из производственных мастерских художественного фонда. В то время как большинство приглашенных для беседы приветствовали привлечение мошенника к уголовной ответственности и с готовностью оказывали нужную помощь, один из присутствующих, некто Ф., принялся доказывать, что Звездосчетов не совершил никакого преступления. Побуждения Ф. стали понятны после того, как выяснилось, что он сам проделывал такие же махинации.
Аналогичное вышеописанному противодействие органам расследования со стороны лиц, совершивших преступления, может выразиться и в более откровенных формах.
Работниками УВД Челябинского облисполкома во время проведения совместно с общественностью рейда по выявлению лиц, расхищавших с заводов радиодетали и торговавших ими, был задержан мастер одного из заводов. После установления его личности, адреса и места работы сотрудники милиции, исходя из того, что задержанный является членом завкома, отпустили его. Вместо того чтобы отправиться домой, этот мастер-расхититель начал метаться по рынку, предупреждая своих коллег по «бизнесу» об опасности разоблачения.
Препятствием на пути активного участия определенного коллектива трудящихся в изобличении виновного могут оказаться ложно понятые соображения престижа. Их результатом будут не только необоснованные ходатайства об освобождении от уголовной ответственности, но и попытки скрыть от следствия компрометирующие обвиняемого данные.
С другой стороны, правильно понятая забота о чести мундира может оказаться фактором, существенно увеличивающим активность определенного коллектива.
В городе Троицке Челябинской области курсанты авиатехучилища устроили вечер отдыха. Во время его проведения у одной из девушек пропало новое пальто. Курсанты тяжело переживали могущее пасть на них подозрение. Тогда следователь собрал представителей курсантов и сказал им: «Установив преступника, мы тем самым снимем с вас подозрение. Помогите нам». И рассказал, что надо делать. Все училище приняло активнейшее участие в установлении посторонних, бывших на вечере. Среди них и был найден преступник.
Оказание гражданином содействия органам расследования связано с определенной затратой им времени, сил, а порой даже и денежных средств.
В процессе оказания помощи трудящийся сталкивается с различными должностными и частными лицами, которые в том или ином виде выражают свое отношение к его действиям по оказанию помощи расследованию. На основании всего этого он оценивает свое участие в расследовании. Сопоставляет те затраты (времени, физических и духовных сил), которые он произвел, и те результаты, которые вследствие этого достигнуты. Он реагирует, часто весьма остро, а порой и болезненно, на те чувства, которые выражают к нему потерпевший и обвиняемый. Он очень чутко воспринимает оценку своей помощи со стороны следователя, а в дальнейшем со стороны суда и других участников процесса.
Вот основные факторы, влияющие на характер оценки трудящимися своего участия в процессе.
Количество и целесообразность затраченного времени. Чем больше рабочих часов и часов отдыха отняли мы у гражданина, тем менее положительной окажется оценка им своего участия в уголовном процессе, а это, бесспорно, скажется на его последующей активности[135]. Трудящийся может смириться с большими затратами времени в том случае, когда он видит необходимость в этом. Разбазаривание же времени в конечном счете отпугнет его от сотрудничества со следователем. Нерациональное расходование времени происходит в процессе длительного ожидания в преддверии камеры следователя тех мероприятий, для которых общественники приглашены. Время непроизводительно расходуется вследствие многочисленности повторных и дополнительных допросов. Нами было предпринято изучение уголовных дел с целью подсчета суммы времени, затрачиваемой гражданами, явившимися свидетельствовать по собственной инициативе. Выявились любопытные подробности.
Бухгалтер Чепраков сообщил о расхищении леса и цемента на одной из строек. Сразу же инспектором ОБХСС было взято у него подробное объяснение. В день возбуждения уголовного дела заявителя по тем же вопросам допросил следователь. Через трое суток – дополнительный допрос и очная ставка с производителем работ. Еще через день – очная ставка с мастером. Спустя неделю Чепракова вызвали для проведения очной ставки с шофером, вывозившим похищенное. Таким образом, только в процессе предварительного расследования по несложному делу гражданин отрывался от своих повседневных занятий пять раз.
По другому делу затраты времени лицом, изобличившим преступников, характеризовались следующими данными:
а) взято объяснение ревизором; б) дважды взяты объяснения двумя различными сотрудниками ОБХСС (объяснения почти полностью повторяют одно другое); в) трижды (прямо арифметическая прогрессия!) допрошен следователем; г) полностью рабочий день провел в суде. А здесь ведь еще не учтено (по материалам уголовного дела этого сделать нельзя) время, затраченное на ожидание следственных действий.
Кое-кто полагает, что большие затраты времени не сказываются отрицательно на активности граждан, поскольку, дескать, повестка следователя является оправдательным документом для отсутствия на работе, а заработок возмещается. Не говоря уже о том, что на практике подобные утверждения влекут за собой неоправданные расходы государственных средств, следует отметить, что излишние затраты времени в государственных органах невыгодны и гражданам. Во-первых, не все они приходят к следователю в свое рабочее время. Затрачивают свое личное время пенсионеры, отпускники, лица, работающие в иную, чем следователь, смену, и т. д. Во-вторых, лица, работающие на сдельной оплате, как правило, проигрывают в финансовом отношении. Наконец, в-третьих, частые и длительные отлучки с работы неизбежно вызывают нарекания со стороны руководства, товарищей по бригаде и т. п., нагрузка на которых соответственно увеличивается.
Мы провели социологическое обследование с целью установления корреляции между временем, затраченным гражданином в уголовном процессе, и изменением его мнения об органах внутренних дел вообще и следователях в частности. Из 43 человек, изменивших в результате контактов с судебно-следственными органами свое мнение о них в худшую сторону, 26 считали, что они затратили времени больше, чем необходимо. Из этих же 43 человек 9 вызывались два раза, 7 – три, а 4 – четыре и более раз.
Вторым фактором, влияющим на характер оценки трудящимся своего участия в уголовном процессе, является отношение лиц, с которыми он сталкивается в процессе повседневного общения (близких, знакомых, сослуживцев), к его сотрудничеству с органами внутренних дел, суда, прокуратуры. В процессе расследования конкретного уголовного дела следователь мало что может сделать, чтобы повлиять на реакцию этих лиц: она предопределена их отношением к преступлению, преступнику, потерпевшему, авторитетом следователя. Однако его собственное отношение к своему помощнику, отношение других сотрудников органов и других участников процесса вполне поддается регулированию и в ходе расследования конкретного уголовного дела. Не надо лишь забывать в процессе повседневной работы о специфике восприятий и переживаний лица, вовлеченного в уголовное судопроизводство.
Большое значение имеет правильное понимание мотивов, побудивших гражданина содействовать расследованию данного преступления. Высказывание кем бы то ни было сомнений в чистоте этих мотивов может самым резким образом сказаться на активности. Следователь, любой другой сотрудник милиции привыкли к необоснованным нападкам со стороны обвиняемого и его связей и порой часто не обращают на них внимания. Гражданин же самым чутким образом реагирует на это.
Граждане нередко не доставляют имеющихся у них сведений следователю вследствие предположения, что эти сведения слишком незначительны и не представляют интереса, или же полагают, что они будут получены и без них.
В поселке Новосинеглазовском имело место изнасилование Л. Информация населения не выявила свидетелей. Во время обхода тропинок, ведущих от места происшествия, следователь встретил старика, который назвал человека, шедшего по этой тропинке в день и час изнасилования. Этот человек и оказался преступником. Когда свидетеля спросили, почему он не пришел в милицию сам, он объяснил, что слышал о преступлении и просьбе помочь, но не думал, что именно его сведения окажутся нужными. «Если бы знал, – добавил он, – обязательно пришел бы».
Человеку хочется сознавать, что, помогая расследованию, он делает нужное дело, что действия, им совершенные, ценятся. Поэтому даже простая устная, но высказанная в запоминающейся форме, благодарность, способна дать трудящемуся чувство внутреннего удовлетворения и тем самым поднять его активность.
Другие формы поощрения – приказ, грамота, премия – способствуют тому же.
Яркий пример воздействия умело выбранных поощрений на целую группу лиц мы находим в практике работы Новосинеглазовского поселкового отделения милиции. В поселке Новосинеглазовский была совершена кража из магазина уцененных товаров. Похищенное преступники укрыли на местности. Школьники обнаружили тайники и скрытое в них доставили в милицию. Участковый уполномоченный Парфенов добился от руководства ОРСа, которому принадлежал обворованный магазин, выделения средств для награждения отличившихся. На торжественной линейке был зачитан приказ директора с объявлением благодарности школьникам, обнаружившим тайники. Здесь же им были вручены подарки. Ребята почувствовали себя героями дня. С тех пор школьники поселка Новосинеглазовский стали верными друзьями милиции. Ими были обнаружены и доставлены в отделение милиции украденные и укрытые: швейная машина, радиоприемник, пальто и другие вещи. Дважды они приносили утерянные деньги и однажды часы.
Третьим фактором, влияющим на характер оценки трудящимися своего участия в уголовном процессе, являются опасения (или отсутствие таковых) возможной расправы со стороны обвиняемого или его связей[136].
Среди определенной категории наших граждан все еще бытуют убеждения о всеобщей воровской солидарности, о жестоких расправах со стороны преступников с лицами, оказавшими содействие в их изобличении[137].
В производстве автора находилось уголовное дело по обвинению Тынчарова и Талипова в ограблении гражданина Гук. Ограбление произошло в пивной на глазах у буфетчицы. Не дожидаясь вызова, буфетчица явилась к следователю, сообщила важные сведения, но просила не допрашивать ее официально, так как в связи со своей работой она легко может оказаться жертвой мстящих преступников. Опасение расправы особенно сильно сказывается на активности населения там, где органы охраны общественного порядка работают неэффективно, где многие преступления остаются нераскрытыми, а преступники – ненаказанными.
В истории советского государства были периоды, когда в отдельных районах опасение расправы являлось одним из основных факторов, определявших пассивность населения в борьбе с преступностью. Заместитель наркома внутренних дел Татарской республики отмечал, что в начале двадцатых годов трудность борьбы с конокрадством заключалась в том, что терроризированное шайками конокрадов население укрывало их[138]. То есть не только не способствовало изобличению, но противодействовало ему в отношении преступников, совершавших одно из самых опасных, с точки зрения крестьянина, преступлений.
Эти опасения играют весьма важную роль также тогда, когда активность следует проявить для изобличения руководства того предприятия или учреждения, на котором гражданин работает. Они коренятся в имеющих место в жизни случаях давления со стороны изобличаемого на подчиненных до того, как против него следственной властью были предприняты какие-либо санкции, или же в случаях, если он, несмотря на изобличение, остался руководителем. Формы давления, подчас принимающие характер самой настоящей расправы, разнообразны: увольнение, создание невыносимых условий для работы и т. д., словом, все то, что может придумать недобросовестный администратор, стремясь воспрепятствовать своему разоблачению, либо отомстить за него. Представление о возможных кознях правонарушителей, бытующее в определенных кругах общества, многократно превосходит их действительные возможности.
Следует отметить, что страх подвергнуться гонениям порой препятствует проявлению активности со стороны лиц, искренне возмущающихся преступлением.
В одном из номеров «Известий» Г. Меликянц повествует о молодом инженере, знавшем о преступных действиях руководства Ташкентского хлопкоочистительного завода, желавшем пресечения их преступной деятельности, однако не решавшемся выступить открыто. Корреспондент «Известий» пишет об инженере: «Он смотрел на меня так, словно хотел сказать: “Что-что, а жизнь я знаю. Вот, приезжайте, проверьте, снимите этих людей с работы, тогда и я развяжу язык”».
В тех случаях, когда само по себе событие преступления не вызвало активных действий по оказанию помощи следователю со стороны гражданина в связи с тем, что он не считал свою помощь необходимой или по другим причинам, дальнейшая активность этого гражданина зависит от промежутка времени, прошедшего между восприятием события преступления и восприятием сообщения органов расследования о помощи.
С течением времени под влиянием более свежих впечатлений острота чувств, которые вызвало преступление (возмущение, жалость и т. п.), притупляется. Не этим ли отчасти следует объяснить и существующие, как правило, различия в показаниях одного и того же лица при предварительном расследовании и в суде.
Показания, даваемые в зале судебного заседания, у добросовестных свидетелей в большинстве случаев более благоприятны для обвиняемого, чем предшествующие им.
Таковы факторы, определяющие активность трудящихся, привлекаемых для оказания помощи в расследовании уголовных дел и борьбе с преступностью. Они «не придуманы» автором, а существуют и в той или иной мере, действуют, независимо ни от чьей воли или желания. В нашу задачу входило лишь, обобщив и проанализировав многочисленные наблюдения и практический опыт некоторых следственных работников, а также результаты социологических обследований и литературный материал, сформулировать факторы активности, систематизировать их и показать, какое влияние оказывают они на ход и качество расследования уголовных дел.