Да и существует ли вообще справедливость, обеспеченная наполовину или на три четверти? Справедливость, очевидно, обеспечивается или не обеспечивается.
Итак, чтобы не оставалось никаких недомолвок, повторюсь: современное Вам, читатель, уголовное судопроизводство несправедливо.
Даже очень несправедливо. Что же заставляет автора, вся жизнь которого с первого рабочего дня была связана с обеспечением этого самого уголовного судопроизводства, на 35-м году службы прийти к выводу о необходимости бить в набат: несправедливо!
Давайте разбираться. Хотя это и нелегко. И не потому, что кто-то запрещает. Самый докучливый цензор – тот, что сидит внутри каждого из нас. И большой грех, грех неискренности лежит на многих из тех, кто в годы застоя помалкивал или говорил обтекаемыми фразами потому, дескать, что ему кто-то запрещал говорить. Сами себе и запрещали, ибо жить хотели спокойно, а кушать сладко.
Сказать то, что будет сказано, трудно. Но сказать – необходимо. Этому нас учит, но, видимо, еще не до конца научил, «урок правды»[291]. «…Полуправда, стыдливо обходящая острые углы, тормозит выработку реальной политики, мешает нашему движению вперед»[292]. «…Не морочить самих себя, – писал В. И. Ленин, – иметь смелость признать откровенно то, что есть»[293].
Только смелость эта не должна ограничиться высказыванием суждений о прошлом, иногда не столько смелых, сколько бездоказательных. Ушедший из жизни и так всегда не прав. Для того чтобы он был оценен объективно или даже канонизирован, должен пройти какой-то временной цикл. Французам, для того чтобы оценить значимость Жанны д’Арк, понадобилось 5 веков. Продана бургундцами англичанам и сожжена как еретичка в XV веке (1431 год), канонизирована в ипостаси святой в XX (1920 год).
Для того чтобы появились объективные оценки противоречивой личности Н. С. Хрущева, понадобилось четверть века.
Сегодня, для того чтобы отмежеваться от собственного исторического прошлого, нужно не много мужества. Сегодня смелость скорей нужна тому, кто призывает к объективности и взвешенности в оценках прошлого.
Этой книге правда необходима для анализа сегодняшнего дня, ибо завтра зародилось вчера, но делается сегодня.
Проблемная ситуация. Осуждение невиновных
Расширение процессов гласности в стране, среди других важных последствий, повлекло доступность для общественного мнения информации о привлеченных к уголовной ответственности невиновных лицах. Выяснилось, что такое случается. Во-первых, вследствие судебных, судебно-следственных, а также прокурорских ошибок. Во-вторых, ввиду того, что, наряду с ошибками, имеют место и судебные преступления. В годы застоя уголовное судопроизводство использовалось подчас для расправы с неугодными. Да и в ходе перестройки в отдельных случаях правоохранительные органы на местах также оказывались орудием расправы с ее активными бойцами.
Судебно-следственные преступления (преступные действия сотрудников правоохранительных органов с целью добиться осуждения определенных лиц) имеют место и по другим причинам.
1. Судебно-следственные ошибки
Ricordatevi del povero fornaro! (Помните несчастного хлебника!)
Факт первый. В январе 1986 года в г. Ашхабаде был осужден по обвинению в убийстве жены командир эскадрильи авиапредприятия Е. А в начале 1989 года произошло событие для правового быта, прямо скажем, уникальное. Туркменское ТВ показало полный зал Ашхабадского авиапредприятия, с трибуны которого судья Хайдаркулиева, вынесшая обвинительный приговор, просила прощения у Е.: «Простите, поверила экспертам, ошиблась!» Дело в том, что вышестоящим судом после многочисленных жалоб дело против Е. было прекращено за отсутствием состава преступления. Его жена, как установлено, скончалась от инсульта – обширного кровоизлияния в мозг[294].
Факт второй. В ночь на 9 июля 1981 г. на озере Большое Осовище, что в Гомельской области, были убиты инспектор Мозырской межрайонной инспекции «Белрыбвода» Кузьменко С. Д. и следователь Мозырской межрайонной прокуратуры Кузьменков В. В. Вначале обнаружили лодку и в ней – связку ключей с металлической печатью, на которой была надпись «Следователь прокуратуры 115», потом – сброшенный в воду мотор «Вихрь». Потом нашли и погибших.
Медицинская экспертиза установила: обоих утопили живыми.
Через несколько дней были вначале задержаны, а затем арестованы пятеро местных жителей, известных рыбоохране и правоохранительным органам как браконьеры. Следствие велось долго – полтора года. Все обвиняемые в убийстве признались, как признались и в краже невода у рыбаков Мозырского рыбзавода.
Был суд. Троих приговорили к 15 годам лишения свободы, одного – к 8 и еще одного, X., который непосредственно участия в убийстве не принимал, – к двум годам.
Когда республиканские газеты сообщили о приговоре, в редакцию посыпались звонки и письма от читателей, возмущенных мягкостью приговора. И уже шло к тому, чтобы внести протест, но… 30 апреля 1983 г. при попытке задержания подозрительной автомашины были убиты сотрудники милиции лейтенант М. и сержант Ц. Задержанные по подозрению в убийстве три брата и два сына одного из них были изобличены и в июльском убийстве 1981 года. Подчеркнем только: пока осуждали за убийство ошибочно заподозренных в нем браконьеров, семейный клан воров и убийц совершил одиннадцать краж и два убийства[295].
Факт третий. Судебно-следственная ошибка века.
В наш обиход уже прочно вошел обычай выделять события дня, недели, года. Судебная ошибка, о которой сейчас приходится рассказывать, это, конечно, ошибка века. Только дай бог, чтобы таких ошибок больше не случалось.
Районы Витебска и Полоцка. В течение 14 лет здесь ежегодно насиловали и убивали женщин. Прошло 11 судебных процессов, осуждено 14 невиновных. Когда действительный виновник был изобличен, один из таких осужденных успел отбыть в неволе более 10 лет; другой после 6 лет лишения свободы полностью ослеп и освобожден; третий, приговоренный к исключительной мере наказания, лишен жизни; четвертый пытался лишить себя жизни, но его успели вытащить из петли.
«Четвертого я видел, – писал журналист И. Гамаюнов. – Ходил с ним по паркам и улицам Риги, где вот уже полгода длится суд над группой, сфабриковавшей его дело. Я видел, как этого рослого тридцатилетнего человека колотила дрожь, когда он рассказывал подробности своего «дела», как выпрыгивали из его трясущихся рук успокоительные таблетки».
Каждый такой случай – свидетельство несовершенства уголовного судопроизводства. Каждое осуждение невиновного – трагедия. Причем трагедия не только для несчастного, в отношении которого это осуждение допущено, но, по-моему, и для тех должностных лиц, коими оно совершено.
Если же для судьи, следователя, прокурора и работника дознания произошедшая ошибка не трагедия, то это трагедия для системы уголовной юстиции, в которой служат такие должностные лица.
Судебно-следственные преступления. А разве то, о чем только что шла речь, не преступление? Автор писал, что об одном из этих должностных лиц уголовное дело уже слушается в суде.
Конечно, судебно-следственные ошибки могут быть и следствием преступных злоупотреблений или преступной халатности судей. Но здесь речь идет о ситуациях, когда дело велось к тому, чтобы посредством уголовного судопроизводства избавиться от определенного неугодного лица. Против лиц, осужденных за «витебско-полоцкие убийства» вместо действительного виновника, никто ничего не имел. На них пало подозрение, некоторые из них стали жертвами трагического стечения обстоятельств, в котором не разобрались, хотя и должны были разобраться сотрудники правоохранительных органов. Когда автор пишет здесь о судебно-следственных преступлениях, он имеет в виду другие ситуации.
2. Ущемление законных интересов личности в уголовном судопроизводстве, нарушения социалистической законности
Даже и по тем делам, по которым, в конечном счете, принимались правильные решения, имели место серьезные ущемления законных интересов личностей, вовлекаемых в сферу уголовного судопроизводства. В печати, общей и профессиональной, много внимания уделяется ущемлениям законных интересов подозреваемого и обвиняемого. Однако проблема не менее остра и в отношении других участников уголовного процесса.
3. Непривлечение к ответственности виновных – беда уголовного судопроизводства
И все-таки не только следственно-судебные ошибки, не только ущемление законных интересов личности являют собой барьер на пути создания подлинно справедливого уголовного судопроизводства.
Другим – и отнюдь не меньшим! – препятствием на ухабистой дороге обеспечения справедливости уголовно-процессуальными средствами является то обстоятельство, что сегодня многие лица, нарушившие уголовно-правовые запреты, ответственности за это не несут. По разным данным, удельный вес таких лиц различен. Оптимисты полагают, что безнаказанные составляют половину от числа лиц, совершивших преступления. По мнению пессимистов, их куда больше половины.
Почему же это препятствие возникает? Где дает сбои механизм обеспечения справедливости средствами уголовного судопроизводства?
1. Анализ технологической цепочки механизма обеспечения справедливости. Она (цепочка) начинается с обнаружения факта нарушения уголовно-правового запрета, факта совершения преступления. Не во всех случаях от преступления исходят информационные сигналы, способные запустить механизм уголовного судопроизводства. Далеко не все потерпевшие заявляют о совершенных на них посягательствах. Этого не делает, в частности, подавляющее большинство потерпевших от рэкета. По экспертным оценкам, в г. Горьком в 1987–1988 г. заявления в правоохранительные органы поступали менее чем от одного из 10 потерпевших от этого «модного» нынче вида посягательства.
В 1989 году и в Горьком, и в среднем по стране потерпевшие от рэкета в правоохранительные органы пошли несколько более активно. Однако будем честны сами с собой, сдвиг этот еще не приобрел характера качественного скачка. По мнению экспертов, более половины лиц, подвергнувшихся вымогательству, в органы власти по-прежнему не обращаются.
Не только не делают заявлений, но и молчат или лгут в ответ на прямо задаваемые вопросы члены преступных группировок, пострадавшие при столкновении между собой.
Далеко не все должностные лица неправоохранительных органов сообщают о ставших им известными преступлениях в сфере их компетенции. Еще меньше очевидцев преступлений или иных лиц, коим стало известно о совершенном или подготавливаемом преступлении, информируют об этом правоохранительные органы.
Только одна, но зато ярчайшая иллюстрация, о которой сообщал в «Правде» В. Шереметьев. Читатели, видимо, еще не забыли о драматических событиях, начавшихся в самом центре г. Орджоникидзе, где преступниками были захвачены в качестве заложников 32 ребенка. Угрожая расправиться с детьми, они требовали от властей оружие, деньги, самолет. Так вот, как выяснилось в суде, по крайней мере восемь человек знали о подготовке преступления, но ни один из них не сообщил об этом властям.
Невелик и удельный вес нарушений уголовно-правовых запретов, выявляемых правоохранительной системой собственными возможностями и методами, при отсутствии информационных сигналов извне.
Второе звено технологической цепочки механизма обеспечения справедливости средствами уголовного судопроизводства – входы правоохранительной системы, ее рецепторы, призванные улавливать и принимать информацию о нарушениях уголовно-правовых запретов. Здесь – вторая порция потерь.
Комитет партийного контроля при ЦК КПСС совместно с Государственно-правовым отделом ЦК изучили положение в Новосибирской области. Проверка показала, что «официальная отчетность далеко не в полной мере отражает реальное состояние правопорядка в области. Идет приукрашивание показателей… большое количество преступлений не регистрируется…»[296] «Всего в ходе проверки выявлено более двух тысяч незарегистрированных преступлений»[297].
Часть заявлений потерпевших отталкивается самой правоохранительной системой, в частности в дежурных подразделениях милиции.
В дежурных частях МВД СССР 15 тысяч офицеров, писал в 1989 году А. Иллеш, и каждое 10-е сокрытое преступление – на их совести. Думаю, многие читатели могут вспомнить, с каким неудовольствием принимали у них заявления о квартирной краже или хулиганстве, о снятой на улице шапке или побоях, «нанесенных неизвестным лицом».
А вот и иллюстрация к обобщению. Горьковский областной суд рассматривает по второй инстанции, как отмечал в том же году А. Заботин, первое дело по рэкету. Выясняется, что по одному из эпизодов (избиение потерпевших) дежурный по ГОВД в нарушение приказа не зарегистрировал поданного ему заявления.
Отторжение сигналов о преступлении происходит не только в дежурных частях. В Казани при различного рода проверках обнаружили, по данным того же автора, 7400 заявлений от граждан, получивших телесные повреждения, по которым отказано в возбуждении уголовного дела.
Часть фактических отказов в помощи пострадавшим от преступлений связана с отсылкой их в другой правоохранительный орган – по территориальности или другим поводам.
Существеннейшая часть сообщений должностных лиц, содержащих информацию о должностных и хозяйственных преступлениях, так и не породив возбуждения уголовного дела, угасает в канцеляриях прокуратуры, службы БХСС или на коммуникациях между ними.
Аналогия из области учета детских трупиков. Да простит меня Бог, в которого я не верую, за область, выбранную для сравнения. Но я должен побудить своего читателя понять: если ведомственные интересы массовидно вступают в противоречие с нравственностью, то через какое-то время профессиональная нравственность деформируется. Нравственность не выдерживает столкновений с выгодой.
Есть ли в мире профессия гуманней профессии медика?
Далее следует выписка из материалов Госкомстата СССР:
«Младенческая смертность служит одним из важнейших показателей оценки работы органов здравоохранения. В целях приукрашивания фактического положения дел некоторыми медицинскими учреждениями практикуется сокрытие фактов смерти, квалификация случаев смерти в качестве выкидышей и др. Имеется нерегистрация умерших младенцев родителями в органах загса. По данным контрольных проверок, проводимых органами государственной стастики, недоучет младенческой смертности на отдельных территориях республик Средней Азии составил 86 %, республик Закавказья – 60 %, Молдавской ССР – 60 %, РСФСР – 50 %, Украинской ССР – 19 %. Несмотря на систематическую работу в этом направлении, состояние учета умерших детей не улучшается. Анализ показывает, что реальный уровень младенческой смертности в сельских местностях республик Средней Азии, Азербайджанской ССР и Казахской ССР в 1,5–2 раза выше, чем по данным учета, основывающегося на зарегистрированных фактах смерти»[298].
Сбои внутри уголовного судопроизводства. Третье звено, где терпит очередной урон требование неотвратимости ответственности, это собственно уголовное судопроизводство. Уголовное дело возбуждено, однако это, к сожалению, не означает, что тем самым уже выкована цепь, которая с неотвратимостью прикует лицо, нарушившее уголовно-правовой запрет, к предусмотренной этим запретом мере ответственности.
В 1988 году преступлений совершено по стране на 4 % больше, чем в 1987 году, а выявлено лиц, их совершивших, на 12 %… меньше.
По Горьковской области за тот же период преступлений совершено на 15 % больше, а осуждено лиц, их совершивших, на 25 % меньше.
По стране за 1988 год по линии уголовного розыска остались нераскрытыми 463 тысячи преступлений, в том числе 1558 убийств. А всего нераскрытых преступлений в стране – более 2 000 000.
Таким образом, краеугольный камень справедливости в уголовном судопроизводстве – поднятое на щит и развитое В. И. Лениным требование неотвратимости наказания за совершение преступлений[299] – не реализуется.
2. Обеспечение неотвратимости ответственности по отдельным категориям преступлений. Различия в обеспечении неотвратимости ответственности по различным категориям преступлений разительны.
Наименьшее число сбоев в технологической цепочке УСП – по делам об убийствах. Здесь и латентность (скрытость) наименьшая. Хотя, к сожалению, все же есть.
По другим категориям преступлений гораздо хуже. Из материалов указанной выше проверки, проведенной КПК при ЦК КПСС в Новосибирской области, были скрыты там от учета многие преступления, совершенные на рынках, в садоводческих товариществах, строительных кооперативах, молодежных общежитиях. Не регистрировалось значительное число бытовых преступлений, заявлений граждан о кражах личного имущества[300].
По отдельным составам (особенно связанным с посягательствами на социалистическую экономику) процесс реализации уголовной ответственности подчас и вовсе случаен. Так, привлекается к уголовной ответственности за приписки (ст. 1521 УК РСФСР), мелкие хищения (ст. 96), обман покупателей и заказчиков (ст. 156), самогоноварение (ст. 158), нарушение правил торговли и обслуживания населения (ст. 156[301] –156[302]), заведомо ложное показание (ст. 181), недоносительство (ст. 190) и ряд других преступлений один из двадцати, а то и один из ста.
О чем, к примеру, свидетельствует следующий факт? В сентябре 1988 года УБХСС столицы вместе с группой производственного контроля Московской городской телефонной станции решили проверить снятие кассы в таксофонах. Результат: плановый доход, рассчитанный на 58 тысяч таксофонов, был перекрыт на 37,5 тысяч рублей уже после контроля за выемкой денег только из 47 тысяч аппаратов. Никто и не подозревал о таких размерах денежной выручки, утекавшей из государственного бюджета. Прикрыли «утечку», и за год доход от эксплуатации таксофонной сети увеличился на 390 тысяч рублей.
Это сколько же воров и сколько времени пребывали в безнаказанности?
По данным некоторых специалистов, латентность хищений в торговле составляет 54 %, в местной промышленности – 75 %, в мясо-молочной – 94 %. Латентность взяток, по этим же данным, – 98 %[303].
Причем и по этим направлениям, как и по многим другим, положение не улучшается, а продолжает ухудшаться. За первый квартал 1989 года по Украинской ССР выявление хищений в крупных и особо крупных размерах уменьшилось еще на 5,1 %, а пресеченных фактов взяточничества – на 21,8 %. Если в 1985 году только в Москве ежеквартально передавалось в суды до 100 дел о взятках, то за весь 1988 год – только 49[304]. В 8 раз меньше. И это при том, что количество самих преступлений такого типа отнюдь не уменьшается. На состоявшейся 25 октября 1989 года расширенной коллегии Прокуратуры Союза ССР было констатировано, что ущерб от правонарушений в народном хозяйстве продолжает увеличиваться, ежегодно из-за недостач, хищений и порчи материальных ценностей государство теряет более 4 миллиардов рублей, что в агропромышленном комплексе и на транспорте теряется либо растаскивается 2,4 миллиона тонн мяса и мясопродуктов, 20 миллионов тонн зерна, 4 миллиона тонн овощей, 8,1 миллиона тонн картофеля[305].
В отношении хищений, взяточничества, ответственности за скармливание хлеба скоту и самогоноварение, за другие преступления, учитываемые по линии БХСС, названные соотношения вряд ли кем-то могут быть оспорены. Рассмотрим поэтому карманные кражи. За год по Горьковской области (а там хорошая служба борьбы против этой категории лиходеев) привлекается примерно один из пяти находящихся в поле зрения милиции карманников. Причем за месяц, по экспертным оценкам, вор в среднем совершает до 25 карманных краж[306]. (Один из пяти за одну из 200–250 краж.) Вот и получается: вероятность привлечения к ответственности за карманную кражу что-то около одной десятой процента.
Цифры эти не бесспорны. А. И. Гуров считает несколько иначе: те восемь тысяч карманных воров, которых мы ежегодно задерживаем, совершают не восемь тысяч преступлений, как потом числится по статистике, а до 600 тысяч.
Получается побольше одного процента. Возьмем даже этот более благоприятный расчет. Просто, чтобы не спорить. Получается – один из 75. Где уж тут неотвратимость ответственности? Ситуация, скорее, напоминает игру «в пятнашки», в основу которой заложен совсем другой принцип.
Но «пятнают-то», по крайней мере, того второго, десятого, сотого, который совершил наиболее серьезное преступление или наиболее опасен? Увы! В типичном случае по составам, где велика латентность, к ответственности привлекается самый неловкий или тот, кого по каким-либо другим обстоятельствам привлечь легче.
Крайне несправедлива и практика привлечения к ответственности за широкий спектр деяний, квалифицируемых как спекуляция. С одной стороны, здесь также очень велика латентность (о преступлениях не становится известно правоохранительным органам), с другой – к ответственности привлекаются, как правило, спекулянты, задержанные при перепродаже, т. е. наиболее мелкой из этой категории правонарушителей. А те, кто, занимая должности в торговой сети, злоупотребляя служебным положением, снабжает их дефицитными товарами в большом количестве (это ведь только очень мелкий спекулянт добывает товары для перепродажи просто стоя в очереди), проходят в приговорах как «неустановленные лица».
Заместитель начальника Главного управления БХСС МВД СССР в упомянутой выше работе «Теневая экономика» писал, что перекупщикам сбываются крупные партии товаров повышенного спроса прямо с баз, складов, подсобных помещений магазинов и к потребителям они попадают только через спекулянтов по завышенным ценам. Так, во время предновогодних проверок, проведенных по всей стране органами внутренних дел и рабочим контролем, бросились в глаза создание тайных запасов товаров и продажа их из-под прилавка. За 10 дней найдено и выставлено на магазинные полки на 16 миллионов рублей дефицитной продукции.
Слов нет, изобличать должностных лиц в такой ситуации действительно трудно. И не только потому, что задержанному мелкому спекулянту невыгодно их называть. Трудно еще и потому, что, наряду с незаконным накапливанием товаров повышенного спроса, существует и даже получает все большее распространение узаконенное накапливание этих товаров. Для обслуживания различных категорий лиц. Вовсе не обязательно ответственных работников. Для обслуживания так называемых спецмероприятий и т. п.
На линии Москва – Закавказье, как сообщал далее В. Булгаков, в минувшем году у перекупщиков были изъяты тонны сливочного масла, конфет, тысячи бутылок импортного пива, пачек чая и другие товары, скупленные в столичных магазинах, – на сумму около 400 тысяч рублей. Ежегодно из Москвы в другие регионы страны отправляются 30 тысяч контейнеров с мебелью, значительная часть которой добыта с помощью взяток или другим незаконным путем. К слову сказать, этому помогают и деформации в планировании, когда, например, Мосмебельторгу выделяется половина общего фонда импортной мебели по Российской Федерации.
Серьезные нарушения справедливости по делам о самогоноварении имеют место не только в связи с их особой латентностью. Пороки практики по серьезным экспертным оценкам еще и в том, что состав привлеченных к ответственности за самогоноварение отнюдь не адекватен составу лиц, в действительности совершающих подобные преступления. Значительно более половины привлеченных – очень старые женщины, женщины-пенсионерки. Среди реальных самогонопроизводителей, смею утверждать, половозрастная структура другая.
Из своего следственного прошлого до сих пор помню, как заподозренный по стечению обстоятельств в грабеже парень… признался в нем, поскольку рассчитывал, что если он в этом «признается», то обыск у него делать не будут. Он опасался обыска пуще КПЗ, так как боялся за мать, которая в тот вечер гнала самогон. Мне известен не один случай, когда сыновья, мужья и даже внуки перекладывают ответственность на старых и даже очень старых женщин: вас пожалеют, вам дадут меньше.
И другой аспект искривления репрессии за самогоноварение. На него обращал внимание ныне покойный заместитель Генерального прокурора СССР В. В. Найденов: «Привлеченным к уголовной ответственности в редких случаях инкриминируется изготовление самогона с целью сбыта или сам сбыт, когда это на самом деле имело место, а ведь за эти действия полагаются более строгие меры наказания. Происходит так потому, что органами дознания, судами далеко не всегда выясняются истинные цели производства дурманящего зелья. Так, в Литве в прошлом году за изготовление и хранение самогона было привлечено 947 человек, но лишь единицы – за его сбыт. Вместе с тем к административной ответственности за приобретение самогона был привлечен 1641 человек. При таких данных правоохранительные органы могли и должны были выявить сбытчиков, но этого сделано не было.
Неотвратимость ответственности сегодня не обеспечивается и в сфере наиболее опасной, организованной преступности. В очень большой степени латентны преступления, совершаемые лицами, занимающимися индивидуальной трудовой деятельностью, кооператорами, как и действующими против них.
Группа рэкетиров из 10 человек, возглавляемая ранее неоднократно судимым за тяжкие преступления Назаренко, совершила, прежде чем предстала перед судом, 56 преступлений на территории Запорожской области, городов Киева и Львова, о чем поведал журналист М. Одинец.
Ленинградские розыскники, как писал В. Кабакин, делают даже определенное обобщение в этом плане: некоторые группировки до разоблачения совершили 40 и более преступлений.
Неотвратимость ответственности не обеспечивается по самым серьезным общеуголовным преступлениям, совершаемым в экстремальных ситуациях, в частности во время взрывов межнациональной напряженности. Так, во время событий в Кировабаде (1988 год) за одни сутки было разграблено 1360 квартир – больше, чем за целую пятилетку до этого. И большинство преступников оказались безнаказанными.
Аргументацию и фактографию можно было умножить. Однако нужно ли? Поэтому завершим характеристику сложившейся проблемной ситуации следующим резюме.
Беда уголовного судопроизводства в стране (впрочем, и во всем мире тоже) в том, что, декларируя в качестве принципа неотвратимость ответственности лиц, совершивших преступления, в реалиях оно уподобляется детской игре «в пятнашки». Современное уголовное судопроизводство обеспечивает привлечение к ответственности едва ли за одно из каждых десяти нарушений существующих уголовно-правовых запретов.
3. Беда усугубляется тем обстоятельством, что указанная вопиющая несправедливость уголовного судопроизводства, пришедшая из глубины веков и ставшая привычной, не воспринимается профессиональным и общественным мнением как таковая. Несправедливость привлечения к ответственности невиновного воспринимается и на интеллектуальном, и на эмоциональном уровнях правосознания практически каждым современным человеком. А вот с восприятием несправедливости такого положения, при котором для привлечения к ответственности случайным (а иногда и не случайным) образом отбирается один из десяти виновных, дело обстоит существенно иначе. Несправедливость выборочного привлечения к уголовной ответственности и на интеллектуальном уровне воспринимается далеко не всеми, а на эмоциональном – очень малым числом.
В последние четыре года, выступая в самых различных аудиториях, и профессиональных и непрофессиональных, я неизменно говорю о широком распространении «пятнашечной» несправедливости в уголовном судопроизводстве, и столь же неизменно слушатели реагируют на нее гораздо спокойнее, чем на любой отдельный случай действительного или мнимого осуждения невиновного. Видимо, происходящее – в полном соответствии с законами психологии. И с нынешним общим правосознанием в этом отношении многого сегодня не сделать.
4. Невыполнение государством принятой на себя обязанности перед своими гражданами. Непривлечение виновных к ответственности имеет и другую, кроме указанной, сторону: ущемление законных интересов личностей. Только на этот раз не личностей, вовлеченных в сферу уголовного судопроизводства, о коих шла речь выше, а тех, чьи законные интересы оказались нарушенными преступными посягательствами. Распространенность случаев непривлечения к уголовной ответственности означает, что государство дурно исполняет принятую на себя обязанность охранять своих граждан от преступных посягательств. Между тем надлежащее исполнение этой обязанности – необходимое условие создания социалистического правового государства.
Не случайно в материалах XIX Всесоюзной конференции КПСС подчеркнуто, что «государственная власть несет ответственность перед гражданами»[307].
Расхождение между массивом нарушений уголовно-правовых запретов и числом уголовно-процессуальных производств особенно нетерпимо для социалистического уголовного процесса с его последовательной публичностью.
Последствия ненадлежащего выполнения государством (государственными органами) принятой на себя обязанности. Необеспечение неотвратимости ответственности – это не просто нарушение абстрактного принципа. Массовая безнаказанность лиц, преступающих закон, может повлечь за собой и уже влечет две группы отрицательных последствий.
Первая из них: перестают или почти перестают работать механизмы общей и частной превенции. Если кара, воздаяние настигают виновного не с необходимостью, а с малой по большинству преступлений вероятностью, то опережающее представление о них перестает останавливать преступную мысль и руку. Дескать, попадаются неловкие, а я не попадусь. Или так: не все ведь попадаются – авось пронесет. И нередко проносит.
После благоприятных 1985–1987 годов, когда преступность по большинству параметров сокращалась, грянул год 1988-й. В отношении уголовной преступности, без преувеличения, «черный год». Всего за этот год в стране, по данным МВД СССР, было зарегистрировано 1 867 223 преступления[308], что на 68,7 тысяч (3,8 %) больше, чем в 1987 году. Рост зарегистрированных преступлений произошел в 59 союзных и автономных республиках, краях и областях.
Горьковская область принадлежит к числу этих 59 регионов. В 1988 году там было тоже отмечено увеличение зарегистрированных преступлений. За год их внесено в книги учета – 23 585. На 16 % больше, чем в 1987 году. По Горькому рост гораздо интенсивнее – без малого на 40 %.
Неблагоприятные тенденции в динамике преступности по линии уголовного розыска, столь отчетливо проявившиеся в 1988 году, продолжали действовать и в 1989 году.
В 1989 году органами внутренних дел и прокуратуры было зарегистрировано 2 461 692 преступления. Это почти в полтора раза больше, чем в 1988 году. К сожалению, этот рост продолжается. Так было сказано на прошедшей 13 февраля 1990 года в МВД СССР пресс-конференции[309].
Вторая группа негативных последствий массовой безнаказанности связана уже не с детерминацией преступного поведения, а с реакциями законопослушных граждан, в том числе потерпевших и лиц, опасающихся стать потерпевшими.
У этих групп граждан массовидность безнаказанности может породить сомнения (сегодня, к сожалению, обоснованные) в способности правоохранительных органов обеспечить воздаяние за причиненное зло и, как следствие, желание самим восстановить справедливость, самим защитить себя. И вот уже разуверившийся в государственной справедливости отец изнасилованной дочери, – как отмечал А. Павлов, идет не в правоохранительные органы, а к друзьям. Они организуют засаду и убивают насильника.
Неэффективность официальных институтов правоохранения может повлечь за собой возникновение неформальных организаций, ставящих целью защиту себя и общества от преступников. Специфика побудительных мотивов для создания таких организаций будет приводить их к стремлению действовать независимо от правоохранительных органов и даже втайне от них. Это почти неизбежно приведет к тому, что избираемые ими методы воздействия на правонарушителей сами станут противоправными. Общественные формирования такого типа уже имелись в Казани, в регионе, где состояние преступности несовершеннолетних одно время стало очень острым.
Взрывоопасна в этом отношении и ситуация с кооператорами. Против них, начиная с 1987 года, лавинообразно начали нарастать случаи вымогательства и шантажа. Не знаю уж, с чьей легкой руки для обозначения таких посягательств получил широкое распространение даже специальный «заморский» термин – рэкет. Органы внутренних дел, прокуратуры, суды, другие официальные и неофициальные структуры оказались не готовыми к этой напасти. Выявилась пробельность в этом отношении закона и ведомственных инструкций. В результате вымогатели и шантажисты очень часто оказываются безнаказанными.
Если кооператоры не найдут эффективной защиты от рэкетиров у правоохранительных органов, то они станут искать (и уже ищут) альтернативные варианты защиты.
Первая альтернатива – создание собственной службы охраны. Так, представители крупных кооперативов обратились в 1989 году к начальнику ГУВД Мосгорисполкома с предложением отпустить в кооперативы офицеров милиции «для их использования по профессиональной принадлежности».
Кооператив «Пластик» в Москве уже в том же году имел в своем штатном расписании около 200 человек телохранителей, на оплату которых шло 2,5 млн рублей.
Негативные для общества последствия этой альтернативы хорошо видит журналист Л. Кислинская. «Согласитесь, – писала она, – тысяча и более в месяц – зарплата вполне приличная, по сравнению с теми деньгами, которые получают бойцы специального отряда милиции при Московском уголовном розыске, – те, кого обычно именуют “группой захвата”. Вот и идет перекачка кадров сотрудников правоохранительных органов в личную охрану. А кто будет нести ответственность за искалеченные судьбы этих парней, если им, защищая своих “хозяев”, придется нарушить закон? Именно на этот вопрос под предлогом, что, мол, разговор не телефонный, я так и не получила ответа у начальника охраны кооператива “Пластик”, хотя он, как бывший работник Московской прокуратуры, мог бы дать квалифицированную справку».
Вторая альтернатива для кооператоров при неэффективности государственной защиты от вымогателей – это обращение к другой преступной структуре. Косвенные подтверждения (на уровне иллюстраций, есть и прямые) того, что такие соглашения уже имеют место, – в соотношении числа преступлений такого рода и числа официальных заявлений о них.
Обращение кооперативов за защитой к преступным формированиям тем более вероятно, что значительная часть из них ходит весьма близко от межи, отделяющей законную деятельность от незаконной. В оперативных сводках органов внутренних дел все чаще называются кооператоры. Причем они выступают не только в роли потерпевших.
В Горьковской области несплошной проверкой в 1988–1989 годах среди членов кооперативов было выявлено 114 человек (среди них – 21 руководитель), ранее судимых. В связи с судимостями председателей за корыстные преступления было закрыто три кооператива. Оперативным путем установлен, а затем отстранен от должности бывший председатель совета кооперативов при объединении «Вторресурсы» Горьковглавснаба В. В. Воденисов, сокрывший путем подделки в трудовой книжке факт судимости, в связи с чем было возбуждено уголовное дело по ч. 1 ст. 196 УК РСФСР (по данным Якушева Г. П.).
Следственным управлением ГУВД Мосгорисполкома проведен анализ преступлений. Он показал, что в первом квартале 1989 года только в Москве было выявлено 46 преступлений, совершенных кооператорами. Среди них: 6 вымогательств с грабежами и 8 грабежей, 2 разбоя, 2 убийства, 1 тяжкое телесное повреждение, 2 случая ношения огнестрельного оружия, 4 кражи личного имущества (в том числе и квартирные), 8 краж – в особо крупных размерах, 9 случаев хранения и сбыта наркотических средств, 2 – мошенничества. В преступную деятельность были вовлечены 133 работника кооперативов, причем 34 человека действовали в группах.
Часть кооперативов оказалась встроенной в систему доморощенной мафии. И это не только те члены, которые сами заняты рэкетом, грабежами и разбоями, но и руководители кооперативов, которые безропотно платят «дань». Почему? Им легче заплатить такой «налог», чем быть разоблаченными представителями правоохранительных органов. Ведь источник вложенных в их кооператив денег весьма сомнителен. По данным ВНИИ МВД СССР, значительная часть подпольных синдикатов «переквалифицировалась» в кооперативы.
Если названные две альтернативы получат широкое распространение, то уже имевшие место безжалостные побоища, перестрелки, поджоги, убийства покажутся детскими играми по сравнению с тем, что будет. «Крестные отцы» рождаются не только на Сицилии и орудуют не только в штате Нью-Йорк.
Вооруженные обрезами кооператоры в апреле 1989 года у валютного магазина «Березка» в Москве устроили «разбор», не поделив сферы влияния с противоборствующей группировкой.
К такому же «разбору» готовились две группировки в Махачкале в феврале 1989 года, и только своевременное вмешательство милиции на этот раз предотвратило кровопролитие. В том, что могло быть кровопролитие, нет никакого сомнения, ибо незадолго до этого в больницу с огнестрельным ранением был доставлен представитель одной из группировок 3. Абдулхаликов, а вскоре с четырьмя пулевыми ранениями представитель другой – А. Даудов. Помочь милиции отыскать покушавшихся на них они отказались (это тоже симптом!), однако оба оказались в составе боевых групп своих группировок при задержании (по публикации Р. Дика).
4. Необходимость баланса
Таким образом, отрицательным последствиям массовидной безнаказанности лиц, нарушающих уголовно-правовые запреты, «несть числа». И тем не менее, автор не имеет намерений противопоставлять моральную категорию и практическую задачу обеспечения неотвратимости ответственности моральной категории и практической задаче обеспечения законных интересов личностей, вовлеченных в сферу УСП. Он вынужден подчеркивать эту мысль потому, что широкое распространение получило другое противопоставление – защиты интересов личности, вовлеченной в уголовно-судебный процесс (УСП), задаче обеспечения неотвратимости ответственности. Это противопоставление, социальные корни которого известны, а побуждения ряда авторов заслуживают уважения, привело к ряду отрицательных последствий: к беллетризации не только литературных источников в области науки уголовного процесса, но и законопроектных работ в этой отрасли права.
Из эпохи великих буржуазных революций пришел к нам лозунг: лучше оправдать десять виновных, чем осудить одного невиновного. Причины его появления именно в это время понятны: третьему сословию, буржуа, нужны были гарантии от произвола обладавших политической властью феодалов. Но вот на состоявшемся в мае 1989 года в Москве втором советско-английском симпозиуме по вопросам доказывания один из английских его участников добавил к числу 10 еще один ноль. Англичанин мог бы сказать и тысяча, чтобы потрафить организаторам симпозиума с советской стороны во главе с В. М. Савицким. Для судопроизводства Соединенного Королевства вреда от этого не было бы никакого. Английские судьи, как это представляется с берегов Волги, лозунгами не руководствуются. А у нас это случается сплошь и рядом.
Положение социалистического уголовного судопроизводства между требованиями обеспечения неотвратимости ответственности (это его цель) и гарантированием законных интересов личностей, вовлекаемых в сферу УСП (это его принцип), представляется мне подобным положению Одиссеева корабля между Сциллой и Харибдой. Кормчий должен вести корабль в максимальном удалении от каждого из чудовищ. А это означает в данном случае – строго посередине. Чудовищно, если в уголовном процессе станут пренебрегать интересами личностей, в него вовлекаемых, но не менее чудовищно, если уголовное судопроизводство как одна из отраслей правоохранительной деятельности уйдет от своей обязанности защищать не только интересы, но и самую жизнь законопослушных граждан.
Я не могу удержаться от соблазна сообщить своим читателям результаты одного своего наблюдения: наиболее смачно афоризм о том, что лучше оправдать десять виновных, произносят те, кто оказывается по тем или иным причинам более защищен от реальных преступных посягательств.
Треть века работы в милиции позволяет мне легко вспомнить нескольких людей, которые весьма существенно изменили свои позиции по этому вопросу после того, как оказались жертвой преступного посягательства.
Впрочем, у меня лично к ним претензий нет. Что же хорошего, если в засадах сидят неизобличенные грабители или в служебных кабинетах процветают взяточники?
Я уверен, что ни у одного порядочного оппонента не родится мысль, что его коллега выступает за то, чтобы допустить осуждения невиновных. Автор полагает просто, что нужно серьезно работать над тем, чтобы не требовалось афоризмов для оправдания неэффективной работы.