Истина – в науке. Не позволяйте фактам вводить вас в заблуждение
Описанная проблемная ситуация существует объективно. Наступит день, когда общество, решив первоочередные задачи народнохозяйственного оздоровления в стране, поставит перед правоохранительными органами и правовой наукой следующую задачу – завершить комплексную интенсификацию в уголовном судопроизводстве.
Чтобы правоохранительная система оказалась готовой к решению этой задачи, юристам надлежит уже сегодня, интерпретируя общие указания партии применительно к уголовному судопроизводству, самим разрабатывать стратегию и тактику ускорения в этой сфере.
Подчеркну только: повторять данные съездами или другими представительными форумами общие формулировки применительно к нижестоящим уровням, в иных подсистемах – это еще не значит выполнять принятые решения, скорее, наоборот, это находится в противоречии с ними, это значит топить дело в словах. Выполнять решения съездов – значит интерпретировать и проводить в жизнь общие положения применительно к другим уровням, ведомствам, территориальным единицам, отраслям науки и т. д.
Особую роль в этом процессе подготовки к завтрашнему дню занимает, точнее, должна занимать, правовая наука. Она менее инертна, чем практика. Между тем анализ показывает, что в ряде случаев наука идет вслед за практикой законодательствования. Более того, отдельные ее представители подчас встречают в штыки кардинальные законодательные новеллы. Так было с предоставлением права производства предварительного следствия органам внутренних дел в 1963 году, так есть с широким внедрением протокольной формы досудебной подготовки материалов и с рядом других радикальных предложений сегодня.
«Нельзя уйти от факта, что… обществоведение в целом находится, в состоянии… известной отдаленности от запросов жизни»[372].
Этот недостаток неизбежно влечет за собой и другой: ведомства не проявляют должного интереса к реализации рациональных предложений ученых-обществоведов[373]. Как-то уже стал забываться афоризм о том, что наука начинается там, где она говорит «нет» практике. Юристы редко это стали делать. Иначе, наверное, не прошла бы так спокойно волюнтаристская акция руководства Главного следственного управления МВД СССР, приведшая к ликвидации института общественных помощников следователей в системе МВД, акция, которую никак нельзя расценить в качестве выполнения в специфической сфере предварительного следствия партийного наказа: обеспечение законности и правопорядка будет тем полнее, чем активнее будут включены в эту работу… все силы нашей общественности[374].
Минули доктринальный анализ и такая организационная мера, как введение многочисленных должностей заместителей начальников следственных отделений с функциями, которые вступают в противоречие с идеей процессуальной самостоятельности следователя.
Конечно же, не из практических кругов придет предложение о ликвидации – на всех уровнях от РОВД до Минюста, Прокуратуры Союза ССР и МВД CCСР многочисленных должностей заместителей начальников. Введение многочисленных должностей заместителей по линейному принципу – «каждой сестре по серьге» – привело к тому, что заместители превращаются из интегрирующего органа, споспешествующего работе на общую цель, в представителей служб.
Не слышно критики юристов в адрес конкретных ведомственных нормативных актов, вступающих в противоречие с требованием гласности во всех областях жизни. Между тем еще в 1983 году МВД СССР расширило перечень сведений, не подлежащих опубликованию. Да и принятый в самом конце 1988 года приказ МВД СССР оставлял статистическую отчетность о преступности и результатах деятельности органов внутренних дел закрытой. Наконец-то сейчас мы наблюдаем картины отступлений от этой таинственности.
1. Нужна система улавливания, анализа и внедрения доктринальных предл ожений
В правоохранительных органах в целом и органах МВД, в частности, на сегодня не существует отлаженной системы восприятия доктринальных рекомендаций, их делового анализа и использования.
Более того, еще совсем недавно (в период, когда Министром внутренних дел СССР был Федорчук) существовал почти институализированный запрет критики министерских инструкций и приказов. Произошло, как это нередко бывает, смешение положения об обязанности исполнения приказа тем, кому он адресован, и насущной необходимости предварительного и последующего докринального анализа ведомственных нормативных и инструктивных актов. Ныне же в правовой науке сложилось парадоксальное положение: в научных, в первую очередь, диссертационных исследованиях критики закона куда больше, чем анализа ведомственных актов.
2. Долг ученого и долги науки
А поскольку труднее всего признать то обстоятельство, что принцип неотвратимости ответственности не только вчера, но и сегодня полностью не реализуется и в заданных параметрах реализован быть не может функционерами-практиками правоохранительной системы, то инициаторами такого доказательного признания надлежит быть представителям правовой науки. Это они должны идентифицировать сложившуюся проблемную ситуацию, на основе целеуказаний ума и совести сформулировать проблему и предложить способ ее разрешения. «Время ставит вопрос, – указывалось в Политическом докладе ЦК КПСС XXVII съезду партии, – о широком выходе общественных наук на конкретные нужды практики, требует, чтобы ученые-обществоведы чутко реагировали на происходящие перемены в жизни, держали в поле зрения новые явления, делали выводы, способные верно ориентировать практику»[375].
В докладе М. С. Горбачева «Политический отчет Центрального Комитета КПСС XXVIII съезду КПСС и задачи партии» также особо говорилось «…об отношении к общественным наукам. Партия – решительный сторонник их свободного развития, – отметил докладчик. – Мы жизненно нуждаемся в объективных свидетельствах и выводах науки, должны с большим доверием относиться к разработкам и рекомендациям ученых, использовать плоды их труда в политике и на благо народа»[376].
Необходимым условием разрешения поставленных перед уголовным судопроизводством и обслуживающими его правовыми науками задач является перевоспитание правоведов – практиков и теоретиков. Причем перевоспитание должно коснуться не только содержательных аспектов научной деятельности, но и приоритетов в ней. От комментаторства и гиперболизации пропагандистской функции науки – к осмыслению реалий сегодняшней практики, к поддержанию «огнем и колесами» святого дела упрочения социальной справедливости в стране средствами уголовного судопроизводства.
Между тем, к значительному числу сегодняшних правовых публикаций и выступлений в полной мере адресован упрек, который сделал М. С. Горбачев публицистам. Выступая перед руководителями средств массовой информации, он сказал: «…порой писатели-публицисты вместо нового слова торопятся договорить то, что не сказали раньше»[377].
Наглядной иллюстрацией к сказанному является ряд положений доктринального проекта Основ уголовно-процессуального законодательства Союза ССР и союзных республик. Посмотрим на абзац третий ст. 18 этого документа: «Производство в суде первой инстанции может быть начато только (выделено мною. – В. Т.) при наличии обвинительного заключения, а по делам частного обвинения – при наличии жалобы потерпевшего». При принятии союзным законодательством такой формулировки – не дай бог, если это случится! – союзные республики вынуждены будут убирать из кодексов положительно зарекомендовавшую себя и дающую существенную экономию общественно полезного времени протокольную форму досудебной подготовки материалов. Не мытьем, так катаньем авторы этого проекта, отрицательное отношение которых к рационализации уголовного судопроизводства известно, в новом проекте спешат договорить то, что говорили раньше, в совсем других условиях. Расчет нехитрый: авось депутаты в последствиях этой общей формулировки не разберутся, как в обстановке поспешности последнего дня работы летней (1989 год) сессии Верховного Совета СССР многие из них, видимо, не стали разбираться в последствиях принятия п. 3 ст. 5 Закона о статусе судей в СССР, в условиях возрастания политической гласности ограничившего гласность как общее условие судебного разбирательства (аргументацию см. выше, где речь идет о наличии предубеждений в подготовляемых ведомствами актах).
В последнее время в правовой литературе наметился определенный крен в сторону критики прошлой судопроизводственной практики. Это надобно.
Однако не следует затрачивать на это всю энергию. Нужно обратить внимание на то, что сегодня не так. И помнить при этом, что завтрашний день зародился вчера, а готовить его – сегодня. Теория, как известно, должна опережать практику. Наука, теория незаменимы там и тогда, где и когда необходимы принципиально новые решения, нестандартные действия. Но ведь стандартные действия персонифицированы, за старыми решениями стоят конкретные лица. Из разных, в том числе добрых, по их мнению, побуждений, такие лица выступают подчас против весьма рациональных предложений. Наверное, надолго хрестоматийным примером априорного отрицания допустимости доктринального анализа ведомственной практики, если она закреплена в нормативных, ведомственных же актах, останется недавнее прошлое в системе МВД СССР. В таких ситуациях ученому-юристу для того, чтобы отстаивать расходящиеся с распространенной практикой выводы, нужно такое же гражданское мужество, как оперативному сотруднику БХСС, следователю, прокурору, судье.
Нужно внедрение в сознание правоведов-теоретиков необходимости различения должного и сущего в уголовном судопроизводстве, равно как и понимания того обстоятельства, что во всякой отрасли человеческой деятельности первична цель и нет никаких оснований делать в этом отношении исключение для уголовно-процессуальной деятельности.
С другой стороны, в правовом воспитании нуждаются и правоведы-практики. Через трещину, существующую ныне между теорией и практикой уголовного судопроизводства и различимую уже невооруженным глазом, мосты надобно наводить с обеих сторон. В этом плане было бы весьма целесообразно предусмотреть меры, стимулирующие обмен специалистами между научно-исследовательскими учреждениями и вузами, с одной стороны, и органами предварительного расследования, суда и прокуратуры – с другой. Не секрет, что сейчас движение кадров между этими двумя полюсами неинтенсивно и идет в основном в одном направлении, добавляя к институционным факторам противопоставления еще и персональные.
Однако главным способом усиления служебной и в то же время ведущей по отношению к практике роли уголовно-процессуальной, криминалистической и некоторых других отраслей науки является, конечно, процесс внедрения доктринальных рекомендаций. Опережающее представление ученого-процессуалиста о том, что его теоретические изыскания будут подвергнуты жесткой проверке существующим состоянием уголовного судопроизводства, должно подействовать сдерживающе на рост предложений, носящих чисто умозрительный, а подчас и просто декларативный характер. Тем самым в этой области создается дополнительный фактор, способствующий реализации очень злободневного призыва: «настрой на дела, а не на громкие слова – вот что нам нужно сегодня».
Ограниченные объемом некоторые направления, по которым управленческая, уголовно-процессуальная и криминологическая науки должны готовить необходимые завтра преобразования, мы лишь назовем.
1. В целях обеспечения гласности уголовного судопроизводства. Как-то так получилось, что в первые годы перестройки гласность как явление социальной жизни в основном развивалась в своей наиболее низкой форме. Производной от глагола «голосить». Говорить что угодно, о чем угодно и где угодно.
Как уже было показано выше, для уголовного судопроизводства эта форма гласности непригодна. Я, конечно, может быть, ошибаюсь, но мне кажется, что одной из причин, по которой сотни тысяч подписчиков в 1989 году отвернулись от «Литературной газеты», явилось как раз то, что некоторые авторы этого еженедельника восприняли гласность именно в этой ее, голосящей, форме.
Гласность – это возможность говорить компетентно. Для уголовного судопроизводства – это, кроме всего, знание того, что и где можно говорить.
Скажем больше, гласность вообще не ограничивается говорением и писанием. Не менее важной стороной гласности является обеспечение возможности получить нужную информацию. Какие бы потрясающие ум и душу данные ни сообщались руководителями правоохранительных органов на брифингах и пресс-конференциях и выступлениях в печати, атмосфера гласности в стране не будет выглядеть завершенной, если не будет создана система, при которой каждый гражданин (ученый-исследователь – в частности и в особенности) будет иметь возможность без затруднений получить информацию по сформулированным им самим вопросам. Причем получить путем непосредственной работы с документами. Дело в том, что устные ответы в ходе информационных мероприятий нередко бывают ответами не на заданные, а на услышанные вопросы.
Ниже следует небольшой (дополнительный к уже отмеченному выше) перечень стоящих перед наукой задач, решение которых призвано, по мнению автора, споспешествовать интенсификации (ускорению) уголовного судопроизводства, увеличению его справедливости посредством обеспечения его гласности:
1) внести предложения о совершенствовании правоприменительной практики в плане обеспечения исполнения закона о гласности судебного разбирательства в соответствии с сегодняшними и завтрашними социальными условиями и техническими возможностями;
2) довести до конца начатую в 60-х годах разработку правовых основ взаимодействия массово-коммуникативной и правоохранительной систем. В ходе подготовки Закона о печати побуждать законодателя внести поправки в Закон о статусе судей, которые устранили бы дискриминацию гласности судебного разбирательства в угоду одного из его участников – судебного ведомства;
3) разработать модели статистических сборников, адекватно характеризующих преступность и правоохранительную деятельность[378].
2. В целях максимального раскрытия человеческого фактора в уголовном судопроизводстве. Человеческий фактор в УСП касается трех сторон:
1) активизация деятельности сотрудников правоохранительных органов;
2) ориентация и активизация граждан, образующих среду функционирования правоохранительных органов, и, наконец,
3) побуждение к раскрытию положительных сторон личности у граждан, могущих быть представленными (с управленческих позиций) как объекты правоохранительной деятельности (обвиняемый, правонарушитель и т. д.).
Частично проявления каждой из этих сторон (в разных аспектах) уже рассматривались выше. Здесь же – формулировка проблем для научного исследования, ранее в этой книге не анализировавшихся. Можно сказать: целеуказания для самого себя, для автора и его единомышленников.
Первые три из следующих ниже формулировок относятся к раскрытию человеческих возможностей субъектов правоохранительной деятельности, четвертая – к среде функционирования, пятая – к индивидам-объектам:
1) провести комплексные исследования зависимостей поведения участников уголовного процесса от ведомственных критериев оценки их деятельности, от социально-бытовых условий их деятельности, от престижа закона и авторитета различных правоохранительных служб.
Приведем проблемную ситуацию, требующую, на наш взгляд, незамедлительного и непредубежденного анализа. Действующие сегодня в системе МВД СССР оценочные критерии деятельности, предусмотренной ст. 118 УПК РСФСР, ориентируют сотрудников БХСС не столько на достижение цели, сколько на достижение цели определенным методом. С управленческих позиций это должно означать, что создатели этой оценочной системы априорно полагают данный метод оптимальным и потому ориентируют практику на его максимально широкое применение. Проблемность же в ситуации создается тем, что создатели этого научного параметра упустили из виду предостережение Ф. Энгельса: «Действия имеют известную желаемую цель; но результаты, на деле вытекающие из этих действий, вовсе нежелательны. А если вначале они, по-видимому, и соответствуют желаемой цели, то в конце концов они ведут совсем не к тем последствиям, которые были желательны»[379]. В полном соответствии с этой закономерностью на управляющий сигнал, требующий достижения цели (объективный элемент) определенным способом (субъективный элемент), система откликается… искажением отчетности;
2) разработать систему социально-экономических и правовых (не только процессуальных) гарантий независимости следователя, прокурора, судьи, не ограничиваясь при анализе текстом нормативных актов и логическим умозаключением. Целеуказанием при таком исследовании, как, впрочем, и при выработке рекомендаций по ряду других направлений, представляется, должно быть, подчас забываемое суждение К. Маркса: «Я вообще не думаю, что личности должны служить гарантиями против законов: я, наоборот, думаю, что законы должны служить гарантиями против личностей»[380].
Представляется, что наука имеет прямое задание на срочное осуществление разработки в этом направлении. В решении Политбюро ЦК КПСС от 2 октября 1986 г. было «указано на недопустимость любых попыток вмешательства с чьей бы то ни было стороны в расследование и судебное разбирательство конкретных дел»[381].
3) разработать концепцию и систему конкретных мер по материальному стимулированию эффективной работы сотрудников правоохранительных органов. Это необходимо сделать тем более быстрее, что идеи такого типа уже не только носятся в воздухе, но и шелестят бумажными листами.
В подготовленных МВД СССР и направленных на имя Председателя Совета Министров СССР Предложениях о первоочередных мерах по укреплению службы БХСС (№ 1/4592 от 24 октября 1989 г.) содержатся следующие две идеи:
– разрешить провести эксперимент по стимулированию оперативно-розыскной активности, введя поощрительные выплаты оперсоставу БХСС и следователям в размере до 10 % от общей стоимости конфискованных ценностей;
– разрешить выплату надбавок (10–15 % к окладу) следователям, специализирующимся на раскрытии и расследовании наиболее сложных дел по хозяйственным преступлениям;
4) в углубленной предваряющей научной разработке нуждаются также преобразования уголовного судопроизводства в направлениях его дальнейшей демократизации и активизации участия населения в борьбе с преступностью и социальном контроле за правоохранительными органами. Нужны целевые программы: «Авторитет юриста», «Свидетель», «Активность гражданина в правовой сфере»;
5) нуждается в разработке комплекс уголовно-правовых и уголовно-процессуальных норм, ориентирующих правонарушителей на деятельное раскаяние посредством реального смягчения наказания или даже полного освобождения от уголовной ответственности.
3. Доказывание тождества вместо прослеживания генезиса. В сегодняшней практике доказывания по уголовным делам господствует генетический подход. Необходимым условием допустимости источника доказательств является прослеживание его пути от возникновения до уголовного дела. К примеру, фото-, кино– или иной способ изготовления копии документа, не сохранившегося к моменту рассмотрения уголовного дела, в рамках сегодняшних стереотипов доказывания допускается в качестве источника доказательств лишь в том случае, если будет прослежен тот путь, который привел копию на судейский стол, в частности названы лица, ее изготовившие. Такой подход оставляет на входе в уголовное дело ряд весьма важных объектов.
(Между тем с гносеологических позиций не менее надежным для обеспечения истинности познания является доказывание тождества. Оно достаточно распространено и сегодня. Тому примером все идентификационные экспертизы. Однако сегодня для того, чтобы стало доступным доказывание через тождество, необходимо выявить генезис объекта.
Важная задача науки, как представляется, – показать, что доказывание через тождество способно заменить доказывание через генезис.
Рассмотрим ситуацию на примере. В ходе оперативно-розыскной деятельности получена копия накладной, оригинал которой к моменту производства по уголовному делу оказался уничтоженным. Собственно, замена накладной являлась элементом способа совершения преступления.
Оперативный уполномоченный, в распоряжении которого оказалась эта копия, готов представить ее в распоряжение следователя и суда, однако по разным причинам не может раскрыть механизма ее получения. В рамках действующих сегодня стереотипов в такой ситуации важный источник информации окажется либо вовсе исключенным из системы доказательств, либо будет введен в нее посредством легендирования. Второй вариант отвергнем сразу же как связанный с сообщением органу следствия и суду заведомо ложных сведений. Первый вариант – типичная бесхозяйственность.
После того, как надежность внегенезисного доказывания будет признана, можно было бы рекомендовать законодателю ввести в уголовное судопроизводство институт служебной тайны, устанавливающий особый порядок сообщения органу следствия и суду специальной информации или вовсе освобождающий от обязанности ее сообщения.
4. Компенсационные и другие фонды в сфере борьбы с преступностью. Нуждается в разработке и доведении до внедрения вопрос о создании целевых компенсационных и поощрительных фондов (впрочем, может быть, это будет и единый фонд) для: 1) возмещения ущерба, понесенного потерпевшими; 2) выдачи вознаграждений гражданам, оказавшим помощь правоохранительным органам; 3) поощрения сотрудников правоохранительных органов за раскрытие конкретных преступлений, розыск определенного имущества и иные конкретные достижения.
Способ комплектования фондов: не все здесь просто. Надобно подумать над нестандартными источниками. Ну, например, – определенный процент от имущественных взысканий с преступника за то время, пока он уклонялся от возмещения ущерба, причиненного совершенным им преступлением. Возможно, надо установить отчисления в фонд от стоимости конфискованного имущества, от наложенных правоохранительной системой штрафов. Естественно, фонду надобно предоставить право принимать добровольные пожертвования. Есть ряд причин, которые могут побудить граждан и организации вносить такие пожертвования. (К слову, надо предоставить право органам предварительного следствия принимать от граждан и организаций взносы с целевым назначением – для выплаты вознаграждения лицу, способствовавшему своей информацией раскрытию преступления или поимке скрывающегося преступника. Надо продумать механизм премирования конкретных сотрудников за счет целевых взносов, внесенных с такой целью. В этом, втором, случае возникают определенные коллизии нравственного и служебного порядка, но, думается, с ходу отвергать идею не надо.)
5. Упорядочение взыскания судебных издержек – дополнительный источник финансирования программ совершенствования уголовного судопроизводства. Многие беды УСП начинаются с бедности, с нехватки денег. Выше было высказано соображение, что одним из способов разрешения второго противоречия уголовного судопроизводства (между задачей обеспечить неотвратимость ответственности и обязанностью минимизировать ущемление законных интересов лиц, вовлекаемых в УСП) является резкое улучшение содержания задержанных и заключенных под стражу.
Осенью 1988 года Министерство внутренних дел СССР спустило своим местным органам указание о существенном улучшении условий содержания в изоляторах временного содержания (ИВС), приемниках распределителях и т. д. Выполнение указаний уперлось… в отсутствие денег на это. И это не первый случай, когда начавшиеся процессы исполнения положительных указаний вскоре же затухают, ибо указания оказываются не подкрепленными ресурсным обеспечением. В Волгоградском УВД как-то исхитрились и достали для ИВС кровати. Но ведь обычные кровати в камеру не поставишь. Комфорт комфортом, но и требования режима надо сегодня не только соблюдать, но и делать в ряде аспектов более строгими. Многие беды сегодняшнего предварительного расследования, особенно по делам о хозяйственных и должностных преступлениях, организованной преступности и рэкету, объясняются буквально прозрачностью стен ИВС и следственных изоляторов.
Многие недостатки применения (НТС) научно-технических средств в уголовном судопроизводстве также объясняются недостатком денег.
Нынче во многих местах требуются деньги. Государственный бюджет страны давно уже уподобился тришкиному кафтану: на одно место натянешь – другое голым телом светится. Я хочу сказать о том, где взять деньги, необходимые для улучшения условий содержания заключенных и применения НТС.
Для этого нужно разобраться с судебными издержками, т. е. с теми затратами на производство по конкретному уголовному делу, которые по завершении дела могут быть взысканы с виновного. Статья 105 УПК РСФСР включает в себя указания на: 1) суммы, выплачиваемые свидетелям, потерпевшим, экспертам, специалистам, переводчикам, понятым; 2) суммы, израсходованные на хранение, пересылку и исследование вещественных доказательств; 3) иные расходы, понесенные при производстве по данному делу. Таким образом, она явно имеет резервы для расширения. Было бы несправедливо расширять ее путем отнесения за счет виновного расходов на содержание правоохранительных органов: он уже участвовал в них, внося налоги. Однако было бы совершенно справедливо отнести на счет обвиняемого все расходы, связанные с производством по конкретному уголовному делу. В частности, было бы целесообразно включить в судебные издержки расходы по применению к нему мер процессуального принуждения.
Наверное, было бы правильным также включение в состав судебных издержек расходов на розыск обвиняемого, ударившегося в бега.
6. Вооруженность: взгляд под непривычным углом зрения. Для преступности периода перестройки характерна тенденция роста ее вооруженности. Только за семь месяцев 1989 года и только на работников милиции было совершено в стране 130 вооруженных нападений[382]. КГБ СССР сообщало в августе 1989 года, что его подразделениями, включая пограничников, были пресечены неоднократные попытки ввоза в страну оружия, боеприпасов, взрывчатых и даже отравляющих веществ[383].
В четвертом квартале 1989 года в розыске находилось 8945 единиц боевого огнестрельного оружия (из беседы журналиста Н. Бурбыги с заместителем Главного военного прокурора). Думается, здесь далеко не весь подпольный арсенал: не было учтено оружие, ушедшее с оружейных складов в результате еще не обнаруженных или обнаруженных, но не раскрытых краж. Здесь не учтены стволы, попавшие в страну с войсками, вернувшимися из Афганистана. В эту цифру не попало самодельное, кустарное и приспособленное охотничье оружие[384]. Но и засвеченное число – 8945 – в одну из осенних ночей 1989 года могло сразу обратиться более чем в девять с половиной тысяч. Именно в эту ночь со складов «НЗ» было похищено 640 пистолетов «ТТ», 2560 патронов к ним и 2420 патронов к пистолету «ПМ», нескольких боевых гранат. К счастью (везет ведь умелым!) сотрудники милиции в ту же ночь взяли преступников, вернули 628 пистолетов и патроны (по данным А. Гомонова, Н. Модестова).
18 августа 1989 г. в караульном помещении из автомата часовой рядовой В. застрелил начальника караула, рядовых П., К., Г., а также зашедшего в помещение на звук выстрелов помощника дежурного по части. Из состава караула (не считая самого В.) в живых остался только рядовой Д., находившийся в этот момент на посту. После выстрелов в своих товарищей В. вскрыл помещение склада «НЗ» и похитил 5 автоматов, 3 пистолета, 2 боевые гранаты, патроны. Перед уходом он оставил включенной электроплитку, на которую уложил гранату. Из гранат же выложил «дорожку» в помещение склада с боеприпасами… К счастью, взорвалась только та граната, что лежала на плите… Пока очевидно только одно: преступление это – дело рук целой группы (Н. Бурбыга).
В Туркмении в 1989 году почти каждые сутки убийства либо нанесение тяжких телесных повреждений гражданам осуществлялись с применением огнестрельного оружия. В Безмеине за реализацию наркотиков был задержан некто Савкин. При обыске у него в доме изъяли: карабин военного образца, ствол и штык-нож от автомата, не зарегистрированные охотничьи ружья, тротиловые шашки, динамит. Алиев, житель Ашхабада, приобрел боевую гранату. В июле 1989 года из Ашхабадского управления водоснабжения и канализации были похищены три карабина. К счастью, злоумышленники вскоре же были взяты с поличным[385]. Промышлявшая жестоким рэкетом банда Шлафмана-Руденко в Днепропетровске на момент ареста располагала тремя обрезами[386]. Рэкетиры используют для запугивания взрывные устройства[387]. В Москве при обыске в двух квартирах арестованного председателя кооператива были обнаружены: автомат, боевые гранаты, обрез, пистолет, трос наручников, резиновая дубинка, запас баллончиков со слезоточивым газом и др. За кражу двух килограммов бобов кофе в Ленинграде был задержан работник пищевого комбината. При обыске у него на квартире найдены гранаты, мины, патроны, стволы пулеметов, запалы, детонаторы. В Горьком у станции метро «Заречная» за появление в пьяном виде был задержан З. При нем оказался браунинг с запасом патронов. А сколько оружия, боеприпасов на руках у разного рода экстремистских элементов оказалось к моменту введения чрезвычайного положения в регионах Закавказья и Средней Азии!
Вооружить законопослушных граждан?
Больше всего я был огорчен потерей автомата: безоружный имел не много шансов дожить до утра на московских улицах
В условиях, когда правонарушитель при желании всегда оказывается вооруженным, не следует ли всем ученым миром поразмыслить над тем, как вооружить законопослушных граждан. Ведь наряду с США, где вооруженность (только ли она одна?) приводит к большому числу преступлений, совершаемых с применением огнестрельного оружия, существует и Швейцария, где вооруженность населения выше, чем в США, а индекс преступности – один из самых низких в мире.
Ведь, наверное, обидно было, погибая, осознать свою беспомощность первому секретарю Геок-Тепинского райкома партии Чарыгельды Аталыеву когда его средь бела дня в собственном доме резали вооруженные преступники. Вот что писал в связи с этим эпизодом, потрясшим всю Туркмению, журналист:
«В ЦК КП Туркменистана мне рассказали, как буквально схватился за голову один высокопоставленный муж, когда дошло до него это страшное известие. Накануне Чарыгельды Аталыев был у него на приеме, откровенно поделился тревогами. За два года работы в районе отстранил он занимавших ключевые посты многих торговых и других дельцов и, по его данным, что-то они против него замышляли»[388].
Не придал значения опасениям первого секретаря райкома его высокопоставленный, живущий и работающий в определенном отдалении, собеседник. А может быть, в такой ситуации следовало выдать секретарю райкома пистолет, разрешение на оружие и провести дельный инструктаж о возможности и способах его применения?
Разоружать преступников. Автор не призывает к отмене ст. 218 УК РСФСР (а поскольку речь шла о Туркмении – ст. 249 УПК ТССР), устанавливающей ответственность за незаконное ношение, хранение, приобретение, изготовление или сбыт оружия. Речь идет о расширении практики выдачи разрешений на ношение и хранение оружия и выдач самого оружия лицам, когда есть разумные основания опасаться преступных нападений на них.
Более того, автор полагает, что ст. 218 УК РСФСР должна быть подкреплена отнесением такого признака, как вооруженность, к квалифицирующим, усиливающим ответственность за совершение ряда других преступлений.
Начальник отдела внутренних дел Байрам-Алийского райисполкома был убит при задержании вооруженного вора. Кража – это ведь тайное похищение чужого имущества. Большинство воров, идя на преступление, не предполагают убивать или причинять кому-либо телесные повреждения. Однако, если лицо, совершающее кражу, застигнуто на месте преступления или если его пытаются задержать, то его психологическое состояние совсем иное, чем тогда, когда он собирался на кражу. Стремясь уйти от задержания, он способен совершить и то, чего, планируя преступление, делать не был намерен. Он станет защищаться с применением всех тех средств, которые окажутся в пределах его досягаемости. Если при нем есть оружие, он почти наверняка его применит. Поэтому обязанность законодателя – сделать так, чтобы вор, собирающийся совершить кражу, сам тщательно выгребал из своих карманов все то, что хотя бы отдаленно напоминает оружие. К примеру, действующая ст. 144 УК РСФСР предусматривает в качестве наказания за простую кражу личного имущества – лишение свободы на срок до двух лет или исправительные работы на тот же срок. Целесообразно, на мой взгляд, установить:
«Совершение кражи лицом, имевшим при себе оружие или любой другой предмет, могущий быть использованным как оружие, – наказывается лишением свободы на срок от 3 до 8 лет».
3. Необходимость перестройки правовой науки и правового перевоспитания юристов
Для того чтобы уголовно-процессуальная, управленческая и криминологическая науки смогли выполнить эти и другие серьезные задачи, они сами должны перестроиться. Направления этой перестройки определены для всех общественных наук в целом в Политическом докладе ЦК КПСС XXVII съезду, в материалах Всесоюзного совещания заведующих кафедрами общественных наук. Задачи правоведов состоят в том, чтобы интерпретировать выводы общего характера применительно к предметам своих исследований, причем делать это самостоятельно. М. С. Горбачев практически во всех своих выступлениях подчеркивает: не ждите указаний, не ждите очередного совещания.
Общественное сознание отстает от общественного бытия. В юриспруденции, как и в экономике, ощущается – в массовидных процессах – дефицит нового мышления.
4. Несколько замечаний о кадровом обеспечении правоохранительной системы
Проблемы подготовки специалистов. Особенно важно не упустить время в перестройке правового обучения, ибо сегодняшние обучаемые будут представлять завтра нашу правоохранительную систему.
А нерешенных проблем здесь масса. Как в системе очного, так и заочного обучения, как высшего, так и среднего специального образования, как при первоначальной подготовке, так и при повышении квалификации. И базис этих проблем – перевоспитание воспитателей, переучивание учителей.
Радикальное преобразование преподавательского корпуса – первоочередное условие перестройки системы подготовки и переподготовки правоведов. Проблема эта действительно первоочередная, ибо учебный процесс никто не останавливал. Он идет и… идет, как караван по степи, и каждый шаг неперекованной ногой – это шаг в сторону от перестройки.
Каждый час пребывания неподготовленного преподавателя в аудитории – это тиражирование брака, это подрыв человеческого фактора перестройки.
Между тем, не только весь преподавательский корпус, но даже и одного отдельно взятого преподавателя перестроить очень трудно. Помимо имеющейся у преподавателя массы инерции, противящейся изменению направления движения (она у него примерно такая же, как у прокурора района или члена областного суда), у него есть, по крайней мере, один сугубо специфический антифактор. Профессия преподавателя – учить других. Он так с этим сжился, что даже придя домой, продолжает учить жену, несмотря на все связанные с этим неприятности. Один мой коллега вполне серьезно утверждал, что жена развелась с ним из-за того только, что придя из школы, он продолжал проводить (с ней!) индивидуальные занятия. Словом, у юриста, достаточно долго проработавшего преподавателем, образуется психологический барьер против того, чтобы его кто-то поучал. Это профессиональная деформация, ничего не поделаешь.
Есть ли способ коррекции? Думается, есть. Он в исследовательской работе. Если преподаватель занимается научными исследованиями, то преподавательский антифактор разъедается антифактором, свойственным настоящему исследователю, – сомнениями. Лекарство – и в тесной связи преподавателя с практикой, особенно, если он умеет не только смотреть, но и видеть, не только слушать, но и слышать, и еще – если он умеет говорить практике «нет!». Однако это длинные пути, а нужны быстрые меры, ибо иначе брак будет все идти и идти и, что еще хуже, во все руководящие щели забьются (поди, выкури их потом оттуда!) преподаватели – флюгера, которые уже отрапортовали о том, что они перестроились, и в худших (лучших?) традициях застойных лет проводят занятия по конспектам 10-летней давности. Правда, заменены порядковые номера съездов, активно использована новая терминология: «плюрализм», «гласность», «демократия» и т. д., и т. п. Но что толку-то, если разрыв между словом и делом, между словом и мыслью прежний?
Преподавательскому корпусу, готовящему правоведов для работы в перестроенной (перестраивающейся) правоохранительной системе, нужно немедленное вливание новой крови. Где ее взять? Лучше всего из будущего, когда уже станет ясно, что из того, что мы зачинаем сегодня, правильно, а что нет. Но как это сделать без Стругацких? Поэтому новая кровь пусть будет хотя бы молодой. На преподавательскую работу сегодня нужно процентов 30 следователей, прокуроров, оперуполномоченных – мыслящих ребят и девчат, проработавших последние 2–3 года (больше не надо), чтоб они вместе с обучаемыми обсуждали реалии ситуации. Не все из вновь пришедших окажутся пригодными для преподавательской работы. Не беда. Надо выигрывать время.
Когда все войдет в свое русло, вновь понадобятся преподаватели, которые искусно излагают студентам написанное в учебниках другими.
В юридические вузы сегодня принимают слишком много. Следующая проблема – это проблема отбора для обучения правоведению, проблема приема. Из года в год контингент принимаемых ухудшается, а линия – на увеличение приема, на открытие новых учебных заведений. Вот и в сентябре 1989 года принято решение об открытии в системе МВД СССР еще одной следственной школы.
Триада «табу». Следующая проблема, третья по нашему счету, – это проблема набора дисциплин для обучения и количества выделяемых для них часов. Три аспекта этой проблемы:
1) обществоведческие (в узком смысле этого слова, без правовых) учебные дисциплины в вузах МВД СССР и других юридических вузах страны занимает 25 % учебного времени. Можно было бы только приветствовать существование переходящего в табу пиетета, глубокого уважения к этим дисциплинам, если бы не проверка на оселке перестройки. Оказалось, что среди тех, кто много-много часов слушал обществоведение, немало таких, кто в марксизме путается. Колоссальное количество часов, выделявшихся и выделяемых на обществоведение в учебных заведениях, существование всепроникающей системы университетов марксизма-ленинизма не спасли нас от марксистов-перевертышей. Обществоведческие учебные дисциплины показали, что они оторваны от реальной жизни. Небольшой пример: сегодня, когда нуждается в коренной перестройке курс истории партии, когда политэкономы стоят в растерянности перед проблемами собственности и т. д., и т. п., оценки на государственных экзаменах по обществоведческим дисциплинам в Горьковской высшей школе МВД СССР, например, выше, чем по всем остальным дисциплинам. О чем это говорит?
Не анекдот ли? Преподаватели многого не знают, учебники безнадежно устарели, многие слушатели растеряны, а в экзаменационных ведомостях и матрикулах (зачетных книжках) – хорошие и отличные оценки.
Собственно обществоведческие курсы, по крайней мере сегодня, надо, видимо, основательно сократить, хотя бы для того, чтобы у того или иного преподавателя не появлялось соблазна насыщать многочасовые курсы старым материалом. И еще: очень бы хотелось послушать, что сегодня говорят своим студентам преподаватели обществоведения юридического факультета Тартуского, например, университета;
2) обучение иностранным языкам. Девятерым из десяти сотрудников органов внутренних дел (это даже с учетом перестроечных процессов: существенное увеличение межгосударственного общения, создание совместных с иностранцами предприятий, установление прямых связей советских предприятий с зарубежными, наконец, вступление в Интерпол) для выполнения профессиональных функций знание иностранных языков не понадобится. Девять из десяти выпускников юридических вузов, в том числе и те, кто имел высокие оценки по иностранным языкам, общаться, нормально читать и тем более писать на иностранных языках не способны.
Зачем же тратить драгоценное учебное время на безрезультатную работу? Может, следует использовать эти часы для обучения языкам народов СССР, для обеспечения реального двуязычия в нашей федерации? Думается:
– обязательное обучение иностранным языкам в правовых вузах надо отменить;
– ввести факультатив для обучения иностранному языку тех студентов и слушателей, которые изъявят желание его изучать;
– основную часть освободившегося учебного времени использовать для обучения языкам народов СССР;
– для тех должностей, где знание иностранных языков или языков народов СССР является необходимым или желательным, установить за знание языков процентную надбавку к заработной плате;
3) третий аспект третьей проблемы специфичен для вузов МВД СССР (и КГБ – тоже, но о них пусть говорят знающие). Преподавание специальных дисциплин сегодня – это большой блеф. Мало того, что нынешнее обучение оторвано от практики (от настоящей науки, кстати, тоже), спецкафедры перенесли требования конспирации на то, чем они занимаются.
Делайте выводы, читатель. К чему приводит изоляция, мы хорошо видим на примере нашего народного хозяйства.
Заочное обучение в очень большой степени выдает брак. Наконец, четвертая проблема – это проблема разросшегося и, к сожалению, в значительной степени профанированного заочного обучения. Расхожая сентенция «заочное обучение – что заочное питание» к несчастью, продолжает характеризовать ситуацию. Заочное обучение, оправдывая это изречение, процентов на 80–90 гонит брак.
Резюме к сказанному относительно перестройки УСП. Проблемы подготовки специалистов-правоведов для работы в правоохранительной системе не исчерпаны. Исчерпаны намерения автора. Из тех проблем, которые названы, разрешить ни одну, оказывается, нельзя.
Сложилось так, что проекты изменений у нас готовят в недрах систем, которых эти изменения касаются. А что ж вы хотите, чтоб из недр системы вышли предложения, влекущие сокращение ее штатов?
Но между тем решение названных проблем позволило бы противостоять требованиям системы подготовки кадров об увеличении срока обучения в учебных заведениях, более того, способствовало бы сокращению этих сроков к немалой выгоде для общества.
Может, все-таки кто-нибудь возьмется за разрешение этих проблем? Тем более, что виден выход из безвыходного, на первый взгляд, положения. Конечно, уменьшение приема в юридические вузы, резкое сокращение заочного обучения повлекут за собой уменьшение выпуска юристов с высшим образованием. Как же это можно делать, если таких специалистов и сейчас не хватает? Отвечаю. Реализация авторских предложений (см. выше) не повлечет за собой сокращения числа специалистов с высшим образованием, она повлечет сокращение числа лиц, на чье имя выписан диплом о высшем образовании. Между тем эти лица, не имеющие, по существу, высшего образования, работают на различных должностях, а некоторые даже весьма успешно.
Вывод? Вывод, как это нередко бывает, – на путях нелинейной логики: надо существенно сократить перечень должностей, подлежащих замещению специалистами с высшим образованием. Он в системе МВД СССР, по крайней мере, сильно завышен.
Кроме того, принятие предложения, сформулированного во фрагменте, относящемся к преподаванию иностранных языков, способно ускорить выпуск специалистов.
1. Назначения по диагонали и их последствия. Бывают назначения по вертикали: следователя назначают начальником следственного отдела. Это естественный случай. Бывают перемещения по горизонтали: начальника УБХСС назначают начальником управления уголовного розыка или УВО (управления вневедомственной охраны). Это тоже нередко бывает целесообразным.
Однако есть и третий случай назначений и перемещений…
Сколь служит автор этой книги в органах внутренних дел, а служит он в них треть века, столь не припомнит он, чтобы союзным министром, а в период отсутствия союзного министерства – министром внутренних дел РСФСР был назначен сотрудник, выслужившийся из недр этого министерства.
В декабре 1988 года на Всесоюзном совещании заведующих кафедрами юридических дисциплин у докладчика, анализировавшего Перечень должностей, подлежащих замещению лицами с высшим образованием, даже спросили:
– относится ли должность Министра внутренних дел к числу тех, которые подлежат замещению лицом с высшим юридическим образованием?
– По-моему, нет! – ответил тот.
Редко назначаются из числа профессионалов и заместители союзного министра. Впрочем, сказанное относится и к республиканскому, и областному (краевому) уровням. Случается и на районном, но реже.
Более 40 % министров внутренних дел союзных и автономных республик, начальников УВД край– и облисполкомов, управлений внутренних дел на транспорте и некоторых других категорий руководителей номенклатуры МВД СССР и их заместителей не имеют юридического образования. Эти люди пришли по диагонали: из партийных и советских органов. О. Галустьян, на статью которого мы только что сослались, привел несколько примеров. Из зав. отделом транспорта и связи ЦК Компартии союзной республики – в республиканские министры внутренних дел. Из первых секретарей горкома партии – в министры автономной республики. Заместитель заведующего отделом сельского хозяйства и пищевой промышленности обкома – заместителем министра автономной республики; первый секретарь райкома партии в сельском районе – начальником УВД области… В минувшее десятилетие дело доходило до того, что из четырнадцати министров союзных республик десять возглавлялись бывшими партийными работниками.
Наверное, надо напомнить читателю, что и Н. А. Щелоков и Ю. Чурбанов назначены были тоже по диагонали.
Не видно изменений и в прошедшие годы перестройки. Более того, имевшее место в 1989 году сокращение партийного аппарата дало новый импульс указанным перемещениям.
Назначение непрофессионала влечет за собой ряд отрицательных последствий:
1) ему нужно время для приобретения необходимых знаний и вхождения в проблему. Если непрофессионал это понимает, то какое-то время он старается не вмешиваться без необходимости в дела. Продолжительность этого периода весьма индивидуальна, однако во всех случаях суть одна – какое-то время орган остается без единого руководства, люди напрягаются в ожидании…
Если непрофессионал не понимает глубины своего незнания, он сразу же вмешивается в деятельность органа, либо провозглашая решения, подсказанные ему другими, либо грубо ошибаясь. Возможен и третий вариант – случайное попадание в цель. Но, согласитесь, способ, иногда удачливый на охоте, для правоохранительной деятельности непригоден.
Очень велик приток со стороны в кадровые аппараты, особенно на должности руководителей. Может быть, оттого в работе этих аппаратов так много формализма;
2) добросовестному непрофессионалу и в последующий период придется затрачивать на пополнение своего профессионального багажа больше интеллектуальных и физических сил, чем работнику, уже имеющему знание основ правоведения и опыт правоохранительной деятельности;
3) чрезмерно расширившаяся практика назначения извне системы закрывает естественные пути продвижения для лучших работников внутри системы. Они лишаются перспективы.
«Ежегодно только из стен Академии МВД СССР – специализированного управленческого вуза для подготовки руководителей – выходят более двухсот человек, – писал О. Голустьян. – Однако с их распределением возникают неожиданные трудности. Оказывается, на местах не очень ждут образованных “пришельцев”, их управленческая квалификация иногда вовсе не прельщает местных руководителей, и участок работы они, бывает, получают даже менее значительный, чем до поступления в Академию. Что уж тут говорить о “доморощенных” профессионалах…»
Возникает мысль, что уход части опытных и многообещающих работников из системы органов внутренних дел обусловлен отсутствием перспективы продвижения по служебной лестнице.
Назначения по диагонали имеют и свои плюсы: вновь пришедший свежим взглядом может увидеть то, к чему притерпелись давно работающие. Однако слишком широкая практика таких назначений эти плюсы обесценивает.
2. В основу профессионального отбора правоведа – наличие чувства справедливости. Вопрос о подготовке кадров – крайне важен в становлении правового государства.
Однако кадровое обеспечение – не предмет настоящей книги. Поэтому в дополнение к сказанному выше подчеркну лишь: главное, что надо выявлять у абитуриентов-медиков, – это чувство милосердия, главное, что надо выявлять у абитуриентов-юристов и затем развивать всеми способами в процессе их подготовки к практической деятельности, – это чувство и понятие справедливости. Для той концепции УСП, которая легла в основу всего изложенного в настоящей книге, эти чувство и понятие являются ключевыми.