И еще: «Общественное мнение не требует сговора, оно требует среды, возможности собираться, обмениваться мнением, рассуждать…»[396]
Воссоздание единого общественного мнения юристов, подвергшегося разъедающей коррозии в длинные ночи культа личности и особенно в серые, интеллектуально немощные дни застойных лет, – процесс непростой, и судя по всему, длительный.
В качестве первых шагов по этому пути представляется необходимым:
1) создание Союза деятелей юстиции, объединившего бы в себе правоведов вне зависимости от их ведомственной принадлежности: судей и юрисконсультов, адвокатов и следователей, прокуроров и оперативных уполномоченных, ученых и работников ИТУ.
Очень возможно, что создание Союза деятелей юстиции должно начинаться не сверху, а на местах. К примеру, с создания Союза юристов-нижегородцев «За правовую реформу и правовое государство».
Думается, что для нейтрализации негативных сторон ведомственности местные союзы должны стать не отделениями центрального, а его ассоциированными членами;
2) сеть региональных (универсальных) объединений юристов дополнить проблемными объединениями, позволяющими юристам прорастать в смежные общественные круги по типу активно работавшего в свое время общества судебных медиков и криминалистов;
3) начать с созыва региональных съездов юристов, посвященных реализации правовой реформы, в частности резолюции XIX Всесоюзной партийной конференции «О правовой реформе», имея в виду завершить их Всесоюзным съездом деятелей юстиции. На этих съездах и могли бы быть сделаны первые организационные шаги по созданию «Союза правоведов».
Взятые в кавычки слова были написаны в начале 1988 года. Процесс издания книги протяжен во времени. С тех пор состоялся учредительный съезд Союза юристов СССР. Он провозгласил создание Союза, даже избрал его центральные органы. Однако самого Союза в натуре еще нет, его предстоит создавать на местах. Более того, ход учредительного съезда показал, что между юристами различной ведомственной принадлежности, даже внутри юридических ведомств – между представителями различных служб, между правоведами центра и периферии существует разобщенность, подчас похожая на враждебность.
Без создания единого фронта правоведов революцию в уголовном судопроизводстве, равно как и вообще радикальную правовую реформу, завершить не удастся.
Автор, видимо, повторяется, но он ощущает необходимость еще раз сказать следующее: сложившаяся сегодня в уголовном судопроизводстве проблемная ситуация нуждается в незамедлительном разрешении. Возможно, что оно должно осуществляться не такими или не совсем такими средствами, которые предлагаются в этой книге. Однако очевидно, что уголовное судопроизводство не может долго оставаться в том состоянии, в каком оно находится сегодня, и революционную его реорганизацию нужно было начинать еще вчера, чтобы завтра не оказаться перед необходимостью начинать и проводить такую реорганизацию в суматохе и спешке, без надлежащей подготовки.
Шаги поперек (взгляд из нижнего новгорода на тенденции развития законодательства и правовой науки на исходе ХХ столетия) (1994 год)
Говорят, нельзя сделать шаг поперек Говорят…
А как же идут дорожки шагов сегодняшнего развития права и правовой науки?
Случается, вместо того чтобы двигать науку вперед, ее, как спальную или гостиную мебель, передвигают с места на место
0. Предлагаемые читателю, местами кровоточащие, строки представляют собой изложение и обоснование некоторых основных элементов программы секции «Право» Волго-Вятского отделения Международной Славянской Академии, представляемые на суд собратьев-славян ее (секции) координатором. Оговорюсь сразу же, для меня славянин – это «всяк сущий» в России, в исторической России народ, всяк связавший с ней свою судьбу, где бы он ни проживал.
0.1. Личные позиции и установки координатора, конечно же, повлияли на характер суждений, высказываемых в предлагаемом читателю тексте, и даже на его форму. Вследствие этого автор берет на себя полную ответственность за то, что здесь сформулировано от первого лица.
1. Власть и ее агенты ответственны за защиту законопослушного гражданина. Краеугольным камнем нашей программы является признание государством не на словах, а в правовых нормах прямого действия, своей обязанности оберегать законопослушного своего гражданина и коррелирующего этой обязанности права законопослушного гражданина требовать от агентов государственное власти и правоохранительных органов[397] эффективной защиты своей личности, собственности, жизни и здоровья, чести и достоинства.
1.1. Mutatis mutandis указанная обязанность в нравственной своей ипостаси сохраняется и в отношении всех законопослушных российских граждан за рубежом. Однако особенно она относится к тем россиянам, вне зависимости от обозначенной в их документах национальности, которые оказались в «ближнем зарубежье» гражданами «второго сорта». Нынешние власти России, объявившие республику правопреемницей преданного СССР, приняли тем самым на себя бремя государственной защиты всех тех, кто, доверяя государству, ехал трудиться, покидая отчий дом.
Указанный нравственный императив должен побуждать законодателей к принятию исполнимых норм по защите сограждан, а правоприменителей – к реальным действиям в этом направлении.
Сейчас же бывшие советские (многие из них в душе своей, по умонастроениям[398] продолжают оставаться советскими) брошены.
1.2. Вернемся, однако, к защите законопослушного гражданина внутри страны.
В коллизионных производствах, направленных на восстановление нарушенного права, процедурные гарантии правонарушителю (конечно же, они необходимы) не должны формироваться за счет пострадавшего. Между тем в современном российском уголовном процессе, например, многие гарантии обвиняемому формируются за счет ущемления законных интересов потерпевшего.
К примеру, по окончании предварительного расследования следователь обязан ознакомить обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела. Потерпевший же по делам, по которым досудебная подготовка осуществлялась в форме дознания (ст. 120 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР), даже сам с делом не знакомится. Голос потерпевшего слабо звучит и в суде. Ему даже право участвовать в судебных прениях, кроме как по делам частного обвинения, не предоставлено.
Мало того, что государство не выполняет надлежащим образом принятой на себя обязанности защищать своих граждан, оно еще и в реализации другой своей функции – восстановлении нарушенного права – процедурно ставит интересы обиженного на второй план.
Не государство, конечно. Но разве легче от того, что гражданское общество оказалось заложником отнюдь не могучей кучки. Чем человек менее информирован, тем он более категоричен в суждениях. И вот великий народ выслушивает высокопарные поучения ораторов, которым не худо было бы просто почитать и посчитать. Я уже не говорю о том, что с месячишко поработать в дежурной части милиции или посидеть в ординарных судебных процессах. Не таких, как штучные, с участием присяжных. Мне эти последние показались очень похожими на «приготовленный рояль» (напомню: на жаргоне музыковедов, приготовленный рояль – это рояль, приготовленный для издевательства над ним).
Пренебрежение интересами потерпевшего, защита за его счет прав обвиняемого (подозреваемого) не было характерно для истоков российского права. Пространная редакция Русской Правды (1-я четверть XII в.) устанавливала, в частности: «… кто будет виноват, на того татба снидеть, тогда он свое возьметь, а что погибло будеть с ним, то же ему начнет платити…»[399] Таким образом устанавливается нечто, прямо противоположное современному толкованию всякого сомнения в пользу обвиняемого. Насколько я понимаю приведенный текст, он гласит, что в случае, если у виновного будет обнаружена только часть пропавшего, то за остальное он обязывался выплатить деньгами. Полагаю, прав С. В. Смирнов, когда пишет: «В этом усматривается особый, облегченный процесс доказывания, обусловленный стремлением полно и быстро восстановить имущественный статус пострадавшего»[400].
Изменение на протяжении с десятого по двадцатый век подходов к соотношению процессуальных статусов потерпевшего и обвиняемого обусловлено, на мой взгляд, не только внешними («влияние иных правовых систем), но и внутренними факторами. На один из них необходимо указать. В Древней Руси законодательствовали, держа в уме конкретные факты из своей практики, те же, кто право реально применял. Потому древнее право, как, заметьте, и английское, казуистично.
Нынче же, в условиях всеобщего разделения труда, законодатели редко реально представляют себе ту деятельность, которую они регулируют, и могут не беспокоиться, что им придется действовать по принятым им законам. В области уголовных отраслей права, и материального, и процессуального, и уголовно-исполнительного, и исправительно-трудового, во всяком случае. Получается так, как будто регулировщиков телевизоров направили регулировать уличное движение.
2. Если государство оказывается не в состоянии защитить своего законопослушного гражданина, то оно обязано, по крайней мере, создать ему преимущества при столкновении в жизни с нарушителем закона. Эти преимущества создаются принятием соответстующих законов. Но это – в-третьих. Во-вторых – сложившимися стереотипами правоприменения, причем не только у должностных лиц. Пытают по взаимному согласию, – говорит один из героев Грэма Грина. Потерпевшему, привыкшему чувствовать себя в процессе участником второго сорта, будет трудно привыкать пользоваться даже самыми благосклонными к нему процессуальными правилами.