Наконец, во-первых, будут или не будут созданы преимущества законопослушному гражданину при столкновении его с законоослушником, зависит от затаенных желаний законодателей и правоприменителей, соответствия правовых норм и процессов их применения интересам граждан, составляющих общество или его значимую часть.
В условиях криминализации общественных структур и группового правосознания сверху донизу весьма массовидный характер могут приобрести самые разные затаенные желания.
Достижение такого положения, при котором закон создает преимущество законопослушному гражданину перед эаконоослушником, начиная с момента столкновения и завершая судебным разбирательством, – в руце человеческой. Но… если эта рука всеобща, а процессуальные сроки не установлены. Если же в связи с суетливостью, волюнтаризмом и крайней субъективностью нынешнего законодательного процесса принятие правовых норм будет инициироваться литераторами от правовой науки или квазипрактиками – политиками-специалистами по руковождению, то процесс разрушения системы уголовной юстиции продолжится.
В качестве первых штрихов своей еще только формирующейся программы секция «Право» Волго-Вятского отделения МСА чертит следующие идеи: обеспечение законных интересов граждан, поставленных в положение обвиняемых или подозреваемых, не должно осуществляться однозначно за счет ущемления законных интересов пострадавшего от преступления. Законные интересы этих лиц во многих случаях конфликтны. Значит, разрешаться они должны, прежде всего, в процессуально-правовом регулировании, посредством компромисса.
2.1. Может показаться, что автор и солидарные с ним забывают элементарную истину, что подозреваемый или обвиняемый (в процессуальном смысле) – еще не виновный. Нет, не забывают. Они вовсе не против того, чтобы законные интересы подозреваемых и обвиняемых в уголовном процессе охранялись.
Они против другого. (1) Против того, чтобы интересы обвиняемого имели однозначный примат перед интересами всех других участников процесса, в частности потерпевшего. (2) Против того, чтобы формы защиты его интересов были таковыми, чтобы существенно затруднять, а то и вовсе блокировать достижение цели уголовного процесса.
Один из немецких авторов, сетуя на те отрицательные последствия, наряду с положительными, которые влечет за собой разделение процессуальных функций, усиленно рекомендовал, чтобы каждый адвокат, защищающий обвиняемого в убийстве, хотя бы 10 минут проводил наедине с трупом потерпевшего.
Заметим также, что велеречивая забота о том, как бы дать возможность обвиняемому вместе с защитником половчее затруднить доказывание по делу, заслоняет от либеральных (они же «демократические») реформаторов то бесспорное обстоятельство, что, находясь под стражей, подозреваемый и обвиняемый пребывают в худших бытовых условиях, чем осужденные преступники. Может, следовало бы часть реформаторских усилий направить на улучшение условий в изоляторе временного содержания и СИЗО? Тем более, что улучшение условий содержания под стражей обвиняемых и подозреваемых не ухудшает положения потерпевшего.
3. Автор настоящей статьи не принадлежит к тем, кто в развитии частной собственности видит панацею от всех бед. Скорее, наоборот: пока для правоведа-криминалиста на виду как раз беды от варварских способов ее насаждения.
Однако есть один аспект частной собственности, который делает ее наличие желательным с право-политических позиций. Я бы назвал этот аспект феноменом барона Пампы[401]. Он заключается в том, что гражданин, обладающий собственностью, не столь зависим от жалования, которое выплачивает (жалует ему) сегодняшняя власть.
Только, если приобретение собственности осуществлялось противозаконным путем, на что будет направлена полученная независимость?
4. В связи с действительно необходимыми реформами в области уголовного судопроизводства и теми нововведениями, которые порождаются реформаторским зудом, автор хотел бы напомнить о старинном, хотя и несколько жестоком, но мудром обычае. Всякий, кто выступает с предложениями de lege ferenda, должен делать это, вдев голову в петлю. Так, чтобы расплата за непродуманные предложения наступала неотвратимо быстро.
Я готов вносить предложения на таких условиях. Впрочем, мне, знакомому с реалиями современного УСП, вместе с большинством нормальных судей и следователей ничего другого, как повеситься, и не останется, если начнет реализовываться эклектическая концепция судебной реформы, оглашенная на Всероссийском съезде судей и проштампованная Верховным Советом.
Утопизм предложения о создании суда присяжных и некоторых других, конечно, выявится, как только понадобится от слов перейти к делу. Однако расплачиваться за это придется нашему несчастному, и без того истерзанному дилетантизмом, судопроизводству.
Целый ряд положений, содержащихся в названном документе, порождает впечатление, что авторы концепции заперлись в башне из слоновой кости и выбираются оттуда только для того, чтобы съездить во Францию, Швецию или еще куда.
Позволю себе перевести достаточно распространенную констатацию о кризисе советского уголовного судопроизводства в жесткую схему системного анализа. (Для меня, вслед за Акоффом, Эмери, Черчманом, система – это процесс решения проблемы).
Проблемная ситуация. Страна довольно успешно и очень быстро идет к такому положению, что вознаграждение ответственностью следует лишь за одно из ста совершенных преступлений, лозунг неотвратимости ответственности в реалиях уже давно превратился в детскую игру в пятнашки.
Проблема. Правоохранительная система не в состоянии переработать подавляющее большинство поступающих в нее заявок на обслуживание (сообщений о преступлениях).
Преступники нынче скрываются уже не столько в лесах и подвалах, сколько между обложками массы приостановленных и прекращенных УД.
Концепция предлагаемого решения:
– уменьшить число заявок на обслуживание;
– увеличить пропускную способность системы.
Автор предостерегает против рассмотрения в качестве универсального средства улучшения работы уголовной юстиции (увеличение пропускной способности системы) умножение штатной численности. Имевшие в последние годы весьма существенные штатные вливания не только не привели к улучшению работы уголовной юстиции, но еще повлекли за собой ряд негативных последствий[402].
Дело в том, что дополнительная штатная численность не работает сама по себе. Она нуждается в замещении людьми с соответствующими личностными качествами. А в привлечении таких людей правоохранительная система проигрывает в конкуренции другим кадропотребляющим системам. Сейчас люди высокой профессиональной квалификации идут не столько в правоохранительные органы, сколько из них. Особенно отчетливо я это вижу в органах внутренних дел, в которых служу сам.
Уменьшение числа заявок на обслуживание. Защищенные энергосистемы реагируют на перегрузки тем, что у них вылетают предохранители. Правоохранительная система предохраняется отталкиванием сообщений о преступлениях. Так было. Но так есть и сейчас. Правда, в процессуальном плане – изменения: к необоснованным отказам в возбуждении уголовных дел прибавилось облегченное отношение к их прекращению и приостановлению. Этим же обстоятельством объясняется и негативное в целом отношение большинства сотрудников и руководителей правоохранительных органов к Заключению ККН СССР от 13.09.90 г. об утрате силы § 12 Инструкции о едином учете преступлений, утвержденной Генеральным прокурором СССР 30.12.85 г., в части, предусматривающей запрет учета в качестве совершивших преступление лиц, уголовные дела в отношении которых прекращены в связи с изменением обстановки, применением к виновному мер административного взыскания, передачей дела в товарищеский суд, в комиссию по делам несовершеннолетних и передачей на поруки. Нет уже Комитета Конституционного надзора СССР, с непонятной мне злобностью ежедневно справляют тризну по самому СССР, а проблема та же.
Автор не намерен ввязываться в дискуссию о доктринальной чистоте упомянутого Заключения, но он решительно утверждает, что отталкивание правоохранительными органами сигналов о преступлении неизбежно, пока их возможности ниже потребностей жизни. Было бы наивно предполагать, что все дела, производство по которым прекращалось в стадии предварительного расследования по основаниям, перечисленным в Заключении, окажутся в суде. Ни в коем случае. Часть таких производств закончит свое существование вовсе вне сферы уголовного процесса, другая будет остановлена в стадии возбуждения уголовного дела с использованием возможностей, предоставляемых ст. 10 УПК РСФСР и соответствующими статьями других УПК.
У судьбы Заключения ККН от 13.09.90 г. есть аналог. Это судьба Приказа МВД СССР № 50–83 в части, устанавливающей вручение талонов-уведомлений о принятии и регистрации заявлений о преступлении заявителям. Этот способ подключения к социальному контролю за уголовным судопроизводством наиболее заинтересованных в его исходе лиц – потерпевших, заявителей – не выдержал столкновения с реалиями перегруженной системы, и нынче талоны-уведомления, заполненные или просто их бланки, заканчивают свой земной путь в корзинах для бумаг.
Такое положение продолжает сохраняться, несмотря на то, что Приказ МИД СССР от 11.11.90 г. № 415 подтвердил нормы, относящиеся к талонам-уведомлениям[403].
Легальное уменьшение числа заявок на обслуживание является сегодня насущно необходимым. Существующее многократное превышение массива уголовно-правовых запретов над возможностями правоохранительных органов является одной из весомых причин дезорганизации уголовного судопроизводства. Между тем одновременно с правильными рассуждениями серьезных авторов о необходимости декриминализации ряда составов преступлений, в реалии идет процесс типографского увеличения массива уголовно-правовых запретов.