Уголовно-процессуальный закон, кроме гениальности законописцев, детерминируется еще рядом факторов. Среди них: социальные условия, в том числе состояние преступности, прогноз ее развития; установки профессионального и общего правосознания; подготовленность персонала; традиции организации правоохранительной системы; идеология уголовно-процессуального права (континентальная, общего права, ал-Фикс[417], социалистическая[418] или др.); религиозные: христианство, ислам, буддизм, иудаизм – или атеистические истоки; наконец, технологичность законодательного процесса.
Очевидно, что даже абстрактно-идеальный закон, не соответствующий по указанным направлениям условиям того государства, где он будет принят, действовать не будет.
По моему глубокому убеждению, чрезмерная либерализация правовой формы с неизбежностью приведет к возникновению особых производств и особистских органов, вплоть до чрезвычайных судебных образований. В виде исключения, конечно. А там и до возрождения органов внесудебной репрессии – троек, двоек – недалеко.
Проявления прогнозируемой мной тенденции уже есть. Яркий пример – Указ Президента России от 14 июня 1994 г. «О неотложных мерах по защите населения от бандитизма и иных проявлений организованной преступности». В нем назван особый, увеличенный в 10 раз по сравнению с УПК и в 15 – с Конституцией срок задержания, особый порядок проверки оснований к возбуждению уголовного дела (к слову, аналогичный по содержанию закон был в Татарстане). Эта же тенденция, только гораздо более развитая, и в проекте федерального закона «О борьбе с организованной преступностью»[419]. Здесь уже появляются и особые органы, которым предоставляются исключительные полномочия по борьбе с организованной преступностью.
Чрезмерная формализация, установление ограничений, находящихся в противоречии с правосознанием правоприменителей, приводят к широкому, не осуждаемому профессиональным общественным мнением распространению фальсификаций. Примеры тому – в искажении соотношения времени задержания и времени возбуждения уголовного дела, в мистификации участия понятых в производстве ряда следственных действий и неуказании участия специалиста, которому предстоит быть экспертом, в осмотре места происшествия и т. д.
Неэффективность уголовного процесса, можно сказать, его беззубость, влечет за собой сонмище отрицательных последствий, в частности рост числа самосудов (разборки среди криминальных и полукриминальных структур, обращение почти правопослушных субъектов за помощью к криминальным – в их числе). Не станут ли подобные методы вскоре основными в правозащите? И на каком году перестройки нас ожидает свой Линч с идеологическим обоснованием необходимости самосудов? Добавим: перед подготовленной к восприятию таких мыслей аудиторией. И второе. Среди мизерного (ни один уважающий себя юрист не станет уподоблять массив совершенных преступлений числу зарегистрированных) процента наказанных преступников – лишь малая часть наиболее опасных[420]. Неэффективное уголовное судопроизводство, будучи не в состоянии дотянуться до серьезных преступников, отчитывается привлечением к уголовной ответственности тех, до кого дотягиваются руки. Дебилы – резерв раскрываемости. Таким образом, деятельность неэффективного уголовного судопроизводства отсечением слабых элементов усиливает профессионализм преступного сообщества. А если к этому добавить характерный для последних лет систематический отток профессионалов из правоохранительных органов?
Отрыв законодательных и особенно околопроектных слов от реальной жизни в состоянии привести к появлению новой генерации правоведов. Юристов-циников. Qui prodest?
Кому это выгодно?
Золотое сечение[421] уголовного и уголовно-процессуального права (1997 год)
0. Конечно, как гласит старая немецкая пословица, всякое сравнение хромает[422]. Однако у сравнения-образа появляются дополнительные инструментальные возможности для исследования сложных систем. Если рассматривать как нечто выделенное и целостное такие сложные явления, как «обеспечение законных интересов граждан, законности и правопорядка, «борьба с преступностью» или «уголовная юстиция», то логически возникает вопрос о соотношении, в том числе и количественном, основных частей, их составляющих. К примеру, как при обеспечении законных интересов граждан должны соотноситься устанавливаемые для этого права и обязанности законопослушных граждан и законоослушников? Естественно, было бы вульгаризацией предлагать для ответа на поставленный вопрос реальное значение геометрического по своей сути золотого сечения (5:3, 8:5, 13:8 и т. д.). Однако будет вульгарным предположить, что в соотношении этих прав и обязанностей имеется свое «золотое сечение». И вряд ли можно назвать «золотым» такое соотношение правовых статусов, при котором законопослушный гражданин оказывается в худшем положении, чем законоослушник.
Другими нагляднейшими примерами искажения пропорций являются гиперболизация некоторых методов в судебной реформе – к примеру, превращение в самодовлеющую величину суда присяжных[423] и односторонней в развитии уголовно-процессуальной функции защиты по отношению – тоже пример – к развитию средств доказывания. Представляет интерес и соотношение в деятельности адвокатуры функций защитника, с одной стороны, и представителя потерпевшего или гражданского истца – с другой.
Не только сейчас и, наверное, не только у нас (в России, Нижнем Новгороде) логику развития в социуме искажают, с одной стороны, очередная Сцилла: мода, желание забежать вперед; с другой – Харибда: инерция, обычная сила привычек персонала. Названная первой сторона ситуативна, изменчива. Ее воздействие уменьшается прямо пропорционально квадрату расстояния или времени от породившего ее управляющего сигнала. Другая инерция, напротив, может уйти в тень, отбрасываемую самоновейшими управленческими воздействиями.
Однако, если эти воздействия не усиливаются с течением времени или с удалением от управляющего параметра, инерция немедленно забирает свое.
В геометрическом золотом сечении для измерения применяются даже метры, дюймы. А в социально-правовых системах? Здесь единицы измерения существуют столь же реально, как и меры длины в геометрии. Это рубли в первую очередь – бюджетные ассигнования, хотя далеко не только они. В частности, влияние политиков на развитие уголовной юстиции, на зигзаги судеб следственной реформы осуществляются через их возможности влиять на распределение чужих денег.
Итак, мера соотношений – вложенный рубль[424]. Но надо бы определиться с критерием целесообразности сечения. Критерий этот я вижу в функциональности вложений, решений и преобразований, в соответствии их цели уголовного судопроизводства (задачам, для разрешения которых ведется каждое уголовное дело, задачам уголовного судопроизводства (задачам, для разрешения которых создана эта отрасль государственной деятельности)), цели правосудия, целям наказания, функциям, задачам правоохранительных органов.
Сразу же сделаю оговорки.
А. Вся приведенная иерархия целей и задач сама нуждается в проверке целесообразностью[425], лучше сказать, целеустремленностью.
Б. Отечественный уголовный процесс достаточно часто упрекали в обвинительном уклоне[426]. В уклонах что хорошего! Я, однако, бросил бы ему упрек в другом. Уголовный процесс краймоцентричен. Как влюбленная девочка, он вертится вокруг обвиняемого, оставляя потерпевшего наедине с причиненным злом. Диссертабельная Е. Б. Мизулина (я сам оппонировал ей по докторской диссертации) очень педантично это показала. Хотя выводы из этого она сделала совсем не те, что автор этой статьи.
Необходимость нормативного (извне) установления «золотого сечения»: соотношение между задачами и средствами их достижения, индивидуальных преобразований с конечными целями и т. д. – обусловлена следующим обстоятельством. Разделение труда сыграло дурную шутку с человечеством. На рубеже XVIII и XIX веков в науке исчезли энциклопедисты. Исследователи, подобно россиянам 90-х годов, рассредоточились каждый на своем огороде. И естественно, своя картошка оказалась ближе чужих ананасов, а своя функция защиты от обвинения значимее чужой – обеспечения общего мира. Полицейские комиссары в компании юристов оказались не только отчужденными и отстраненными, но и обругиваемыми. Если б не методы некоторых детективов – совсем беда.
1. Рубежи обороны
…Ставить надо не на принципы, а на карты…
Уже не поражающая воображение удивительная неэффективность УСП очевидна не только для непредубежденного специалиста[427], но и для каждого гражданина, не имеющего возможности создать себе особые условия личной безопасности и привилегии с преимуществами при взаимоотношениях с правоохранительными органами и в уголовно-процессуальных процедурах. Поэтому в настоящей статье, очевидно, нет необходимости доказывать, что цель уголовного процесса достигается едва ли в одном случае из ста нарушений общего мира (совершения преступления). В ней – авторское видение параметров целесообразности уголовно-процессуального и материального уголовного права, профилактической, уголовно-процессуальный, административной и оперативно-розыскной деятельности. Логичная последовательность рассмотрения – вдоль цепочки развития преступного деяния и возможных рубежей его предотвращения, пресечения, раскрытия.
1.0. Профилактика – предупреждение причинения зла. Разные периоды переживало это направление (рубеж) деятельности в истории отечественных систем подавления (контроля, искоренения и т. д.) преступности. От безмерного возвеличивания до полного забвения и даже вытравливания ее институтов. По закону маятника. Окончательно остановить такой маятник, видимо, нельзя. Однако можно удержать размах его качаний в определенных пределах. А пределы дуги, по которой происходит движение маятника, разместить в реально оптимальном. Говоря в общем плане, наилучшим в этом случае будет, наверное, некое серединнное положение. Золотая середина.
Уголовное и уголовно-процессуальное законодательство могут способствовать эффективности профилактики, по крайней мере, по следующим направлениям:
1) посредством использования методов общей превенции препятствовать формированию преступного замысла; побуждать к отказу от совершения преступления при уже сформировавшемся преступном замысле;
2) поощрять создание, во всяком случае не затруднять без необходимости, использование защитных систем, создаваемых вне государственных служб борьбы с преступностью.
1.1. Размышляя о месте профилактики в системе, я вначале пометил для себя: профилактика должна основываться не на жестокости наказания, а на его неотвратимости. Истоки суждения известны. Однако потом подумал: хватит нам сопоставлений. Характер наказания, конечно же, тоже имеет предупредительное значение. При соблюдении, однако, не очень популярных среди юристов-догматиков условий. Первое: характер наказания и степень его жестокости должны соответствовать правосознанию правоприменителей, общественному мнению и настроению. В противном случае в процессе назначения наказания оно подвергается коррекции в пределах «до наоборот».
Вторым условием профилактической значимости наказания является наличие адекватного ему механизма исполнения. Я не хочу, к примеру, сказать ничего плохого про пожизненное заключение в качестве замены смертной казни. И не только потому, что обещал в этой статье обойтись без критики. Хочется только спросить: вводя этот новый вид уголовной репрессии, имеет ли страна места лишения свободы, ему адекватные?
1.1.1. Установленная законодательством самая совершенная система мер едва ли станет иметь профилактическую значимость лишь в том случае, если уголовной ответственности подвергается большинство лиц, совершивших преступления. Таким образом, мы вернулись к непреложному в научных работах моей молодости требованию неотвратимости ответственности. Сегодня правоохранительная система (и суды в том числе) не в состоянии ее обеспечить. А значит, и опережающее представление о возмездии, могущее для многих законоослушников иметь предостерегающее значение, отсутствует.
1.2. Печально, конечно, исходить из слабости и добиваться сносных результатов, чем уповать на силу, которой нет (Р. фон Иеринг). Государство, которое сегодня не в состоянии эффективно выполнять взятые на себя обязанности по обеспечению безопасности гражданина, должно, по крайней мере, создать доверившемуся ему гражданину условия для самозащиты.
1.2.1. Включение в систему охраны условий существования и развития общества частных охранных и частных детективных формирований, служб безопасности как структурных подразделений крупных фирм.
Указанные новообразования, как показывает небогатая еще (по частным детективам – вообще мизерная)[428] практика, способны оказывать своим клиентам не только субсидиарную, дополнительную к деятельности государственных органов помощь, но и обеспечивать защиту граждан самостоятельно[429].
Примерно треть частных охранных и детективных фирм, служб безопасности сегодня криминогенны – это другая сторона. Однако пытаться удавить зарождающиеся структуры – означает выплескивать с водой ребенка, вместо того чтобы отделить в них зерна от плевел. Именно так можно расценивать проект ФЗ, поименованный в сноске 1. Его авторы вместо того, чтобы прекратить (или резко сократить) доступ в частные детективные и охранные структуры криминальных элементов, собираются обезоружить частных детективов. Удивительно ли после этого, что большинство частных детективов работают по лицензии частных охранников.
1.3. Предохраняющие устройства. В последние годы в стране получили весьма широкое распространение различные технические (безлюдные) предохраняющие устройства. Сегодняшний горожанин живет за решетками. Предназначенность предохраняющих устройств в сегодняшнем понимании: 1) физическая защита помещений от проникновения посторонних лиц, авто-, мототранспорта – от угона и т. д.; 2) защита объекта посредством подачи сигнала о посягательстве его владельцу или специально организованной системе реагирования на этот сигнал (вневедомственной охране, например). Менее распространена метящая предназначенность предохраняющих устройств (химловушки). Сложившиеся на сегодня условия, по моему мнению, требуют серьезного пересмотра концепции предохраняющих устройств.
A. Физические метящие функции предохраняющих устройств должны быть дополнены процедурными возможностями использования их в качестве доказательств в административном и уголовном процессах.
Б. Лицо, на коем обнаружены следы воздействия химловушек или иных предохраняющих устройств, обязано подвергнуться освидетельствованию вне зависимости от наличия или отсутствия возбужденного уголовного дела.
B. В административном, а очень может быть, и в уголовном процессе обязанность доказывания происхождения указанных следов ложится на лицо, на коем такие следы обнаружены.
Г. Лица, умышленно или по неосторожности вызвавшие срабатывание предохранительных устройств, возмещают расходы по их восстановлению.
1.3.1. О предохраняющих устройствах, причиняющих посягающему физический вред. В свете господствующих взглядов неприемлемы предохраняющие устройства, причиняющие посягающему существенный физический вред или сильное психическое потрясение. Мне представляется, что и здесь в законодательстве и подзаконных актах целесообразен поворот: от запрета к условиям допустимости. В принципе устройства, привязывающие посягающего к предмету посягательства на время до появления собственника или властей, или даже прямо направленные на причинение ему вреда, возможны. Ограничения – по характеру причиняемого вреда и возможности срабатывания предохраняющих устройств против случайных лиц. Так, к примеру, самые серьезные захватывающие устройства могут быть установлены на объектах, самопроникновение к которым – уже умышленное правонарушение: сейф с большими ценностями, в том числе с радиоактивными веществами и т. п., расположенный на территории, куда проникновение запрещено.
Условия, при которых допускается установка захватывающих и поражающих предохранительных устройств, должны быть, видимо, аналогичны условиям правомерности применения гражданами мер по самозащите и захвату посягающего (см. ниже).
1.4. Создание государством доверившемуся ему гражданину условий для самозащиты не сводится, естественно, к созданию и правовому регулированию деятельности частных детективов и охранников. О некоторых других правовых шагах в этом направлении – во фрагменте статьи, посвященном следующему рубежу – пресечению посягательства.
2. Пресечение посягательства
– Против лома нет приема! – Если нет другого лома…
2.0. Пресечение посягательства – второй рубеж, на котором можно остановить преступление и тем самым оказать влияние на состояние преступности. Если доля пресеченных преступлений окажется достаточно большой, то можно предположить, что количество нереализованных преступных замыслов и покушений уменьшится не только на количество пресеченных. Через опережающее представление законоослушников наличие эффективной практики причинения серьезного вреда посягающему станет оказывать профилактическое влияние на них.
Пресечение посягательства имеет ряд преимуществ по сравнению с воздаянием за него посредством УСП. Главное из них: зло законопослушному гражданину еще не причинено, выгода, которая может вдохновить этого же законоослушника на совершение новых (других законоослушников – на совершение таких же) преступлений, еще не получена.
Сверхзадача права в этом плане – создать при столкновении посягающего законоослушника (злоумышленника) и обороняющегося (обороняющего тем самым не только себя, но и правопорядок, состояние законности) законопослушного гражданина – преимущества последнему. В этом случае право, чтобы быть справедливым, должно стать неравным.
2.1. Законодательная регламентация института необходимой обороны и в своем сегодняшнем виде может в значительной степени решить эту сверхзадачу. Однако закон никогда не был и никогда, видимо, не станет единственной детерминантой правоохранительной деятельности. Помимо закона и даже шире, помимо позитивного (статусного) нормотворчества, правоприменительную деятельность определяют: сложившееся правосознание, правовые градации, сложившиеся возможности реализации правовых норм, подготовленность персонала. В соответствии с этим в следственной и судебной практике недвусмысленные веления законодательных норм начинают корректироваться оценкой тяжести повреждений (не дай бог, посягавший на убийство сам убит), причиненных нападавшему.
Начало 1997 года дало несколько примеров эффективной самозащиты людей, не желавших становиться потерпевшими. В ноябре шестеро нападавших забросали гранатами дом директора универсама в Московской области. Директор Аветисян появился на пороге своего дома с автоматом. В результате – двое убиты, четверо сбежали[430].
В Литве владелец магазина, которому неоднократно угрожала одна из самых жестоких местных банд, встретил восьмерых визитеров пулями. В итоге – четверо убитых, четверо – с тяжелейшими ранениями в реанимации[431].
В Дубоссарах (Приднестровье) огонь по рэкетирам открыл владелец кафе. Один из нападавших убит, прочие разбежались[432].
В этой связи представляется насущно необходимой система достаточно сильных управляющих судебно-следственной практикой сигналов, позволяющих конкретному оперативному уполномоченному, следователю, прокурору, судье за деревьями отдельных дел увидеть лес: задачу создания в ситуации пресечения преступления (оказание сопротивления подвергнувшимся посягательству) преимуществ законопослушному гражданину перед законоослушником.
2.1.1. В качестве таких сигналов могут выступать и новые законодательные акты. Храброго директора Аветисяна уже нет в живых. Он законопослушно являлся на неоднократные вызовы в Бутырскую прокуратуру и 03.12.96 г. на ее пороге был убит[433].
Иначе складывается судьба коммерсанта из Литвы, убившего четверых нападавших. Под мощнейшим напором общественного мнения его выпустили под залог, у его торгового заведения выставлен полицейский пост. «В Литве многие надеются, – пишет журналист, – что торговец, отказавшийся платить и рассчитавшийся пулями, может создать важный прецедент для всей республики – ведь трудней всего быть первым»[434]. В планах законопроектных работ в государстве значится Федеральный закон «Об участии населения в охране правопорядка». В плане дополнения института необходимой обороны в него было бы, по-видимому, целесообразно включить ряд норм.
К примеру, такую: «Пресечение действий и задержание лица, незаконно вторгающегося или вторгшегося в жилище или транспортное средство». Собственник или владелец помещения, равно как и другое лицо, правомерно находящееся в жилом, хозяйственном или служебном помещении, водитель или пассажир автотранспортного средства, пассажир, занимающий место в купе железнодорожного вагона или каюте речного или морского судна, вправе принимать насильственные меры к предотвращению проникновения или (и) задержанию и выдворению лица, незаконно в это помещение проникающего или проникнувшего.
Если у лиц, перечисленных в части первой настоящей статьи, есть разумные основания полагать, что проникающий намеревается совершить тяжкое преступление или проникновение имеет место в ночное время, а равно совершается вооруженным лицом или группой лиц, способом пресечения проникновения может быть применение огнестрельного или иного оружия на поражение.
Обязанность доказывания правомерности проникновения в помещение возлагается на проникающего.
Учитывая ограниченный объем статьи и ее характер, иные предлагаемые формы в указанном направлении лишь назову: «доставление в милицию, прокуратуру или суд лица, застигнутого на месте совершения преступления»; «доставление в милицию лица, застигнутого с поличным»; «обязанности сотрудников милиции, прокуратуры и судей при доставлении гражданами лиц, застигнутых на месте преступления с поличным и при попытке незаконного проникновения в помещение»; «освобождение от ответственности за вред, причиненный при правомерном задержании и доставлении» и некоторые другие.
2.2. В качестве регулятора соотношения сил законопослушного гражданина и законоослушника может выступать не только процедурное, но и материальное право. В нынешнем обществе сложилось положение, при котором представители криминальных структур вооружены лучше, чем законопослушные граждане. Тем более, лучше они вооружены ситуативно, в момент посягательства: к совершению преступления в большинстве случаев, как известно, готовятся.
Имеющаяся ответственность по ст. 218 УК за незаконное ношение, хранение, приобретение, изготовление или сбыт оружия (боеприпасов, взрывчатых веществ) проблему и общей-то вооруженности криминальных образований не решает. Что же говорить о вооруженности ситуативной? В сложившейся сегодня обстановке редут ст. 218 УК явно нуждается в поддержке. Таковой могло бы стать установление повышенной ответственности за совершение ряда преступлений в состоянии вооруженности. Речь идет, естественно, не о тех деликтах, где наличие оружия или предмета, могущего быть использованным в качестве оружия, является необходимым элементом преступления. Большинство убийств, например. Речь идет об установлении повышенной ответственности за преступления в состоянии вооруженности, для совершения которых оружия не надобно, идя на которое преступник вооружается на всякий случай или захватывает с собой оружие по привычке. Кража, к примеру. Это может содействовать разрешению интересующей нас проблемы (улучшить положение законопослушного гражданина в момент конфликта его с законоослушником).
Поясню. Преступник идет на квартирную кражу, не рассчитывая на столкновение. Однако по какой-то причине (хозяин вернулся раньше положенного срока или вообще «наколка» была не верна) – противостояние. Здесь уже (законы психологии!) никакое представление о негативных последствиях сделать ничего не сможет: имеющееся оружие, скорее всего, будет применено. Включать механизмы сравнительной оценки надобно раньше.
Источники утверждают, что когда во Франции действовало подобное положение, вор, собираясь на кражу, тщательно удалял из своих карманов не только оружие, но и любые предметы, могущие быть использованными в качестве такового – вплоть до маникюрных ножниц.
3. Воздаяние
И аз воздам
3.0. Скажу сразу же: задачу уголовного судопроизводства как отрасли государственной деятельности можно рассматривать в качестве способа ресоциализации асоциальных элементов, совершивших уголовные преступления. Однако такой, теоретически вполне допустимый, подход находится слишком далеко от реальных результатов уголовного процесса и очень скромных достижений современного пенитенциарного воздействия. Для меня сегодня уголовный процесс – средство обеспечить пристойную (безопасную) жизнь законопослушному гражданину. Ресоциализация преступника – составная часть задач уголовного судопроизводства. Однако не ближайшая. Ближайшая и основная сегодня – пресечение зла и воздаяние за него. Определение адекватного воздаяния (меры ответственности) за совершенное преступление – дело весьма важное. Однако непродуктивное и даже бессмысленное до той поры, пока преступление не раскрыто и преступник не изобличен.
Между тем, если не считать малоуспешных попыток правоохранительных ведомств инициировать принятие законов, оптимизирующих процесс раскрытия преступлений[435], все имевшие место принципиальные изменения уголовно-процессуального законодательства – от изменения времени появления в процессе защитника до введения судебного порядка санкционирования и обжалования мер процессуального принуждения – ориентированы на фигуру законоослушника. А между тем, прежде чем гарантировать интересы законоослушника, его надо, по крайней мере, выявить (взять за шиворот).
3.1. Оптимизации российского уголовного судопроизводства в его эвристических аспектах способствовало бы совершенствование законодательства и практики его применения по двум следующим направлениям: взаимодействию с населением и улучшению использования данных оперативно-розыскной деятельности.
О первом из этих направлений частично речь уже шла выше.
3.1.1. Процедуру превращения материалов, добытых в ходе оперативно-розыскной деятельности, в доказательства не следует упрощать. Однако ее не надобно и усложнять. К факту использования в уголовном судопроизводстве информации и объектов, полученных оперативными аппаратами и методами, не только дозволенными, но и предписанными им законом, следует относиться так же по-деловому, как и к представлению материалов защитником. И те, и другие нуждаются в проверке и объективной оценке.
Вот только методы и критерии оценки оперативно-розыскных материалов зависят от их гносеологической базы. Господствующее ныне при оценке положение: материальный объект или информация могут иметь доказательственное значение лишь при условии, что суду известно их происхождение. Такой генетический, я бы сказал, подход. А как быть, если оперативный работник по жизненным (подчас, в буквальном смысле) соображениям не может назвать способ, которым получен представляемый для судебного исследования объект? Отбросить его? Не пробросаемся ли!
Между тем, представляется мне, есть способ проверки, не уступающий по своей надежности генетическому. Это установление тождества представляемого следователю или суду объекта объекту – элементу познаваемой ситуации.
Проиллюстрирую сказанное.
Суду представлена фото– или иным способом изготовленная копия впоследствии уничтоженной накладной – элемент доказываемого хищения. Представляющий документ оперативный работник сообщает, что он получен в полном соответствии с законом об оперативно-розыскной деятельности, однако механизм получения открыт быть не может, поскольку это создает угрозу для жизни человека, сотрудничавшего с правоохранительными органами на конспиративных началах. Таким образом, генезис документа до его появления в деле не прослеживается. Однако существует реальная возможность доказать тождество документа, фотокопия которого представлена в суд, тому документу, который входил в механизм совершения преступления.
Следственный осмотр и техническая экспертиза фотокопии смогут установить, что: 1) бланк скопированного документа принадлежит определенной книжке бланков; 2) оттиск печати на нем сделан определенной печатью; 3) отметки на накладной соответствуют записям в сохранившихся документах и т. д. и т. п.
Свидетели покажут, что они видели или даже держали в руках этот документ, а почерковедческая экспертиза укажет на исполнителя текста.
Зачем, спрашивается, в таких ситуациях для признания объекта источником доказательств обязательно указание на его происхождение. Ведь при обнаружении в ходе осмотра места происшествия пальцевого следа его отправят на исследование и в том случае, когда не будет известно, как он там оказался. Более того, при установлении тождества он будет использован для познания неизвестного еще генезиса.
3.1.2. Впрочем, с использованием оперативно-розыскных материалов есть еще одна проблема. Она в значительной мере нравственная. Время от времени, словно откуда-то инициируемые, по средствам массой информации прокатываются волны кампаний против «стукачей»[436]. Не хочется ломиться в открытую дверь и доказывать очевидное: успешная борьба с серьезной преступностью невозможна без профессионального использования агентуры. Неуспех в раскрытии нашумевших убийств священника Меня, журналиста Холодова, журналиста и предпринимателя Листьева (только ли их!) в значительной мере был предопределен развалом агентурной сети.
Подчеркнем, агентурная работа может стать особенно эффективной при борьбе с организованной и, следовательно, многолюдной преступностью.
Аморальны, как правило, не способы борьбы с преступностью, – вот деятельность, не приносящая результатов, аморальна всегда. Сказанное – из области идеологии процессуального права. Нужны технологические (нормативные) разработки.
4. Заключительные положения
Трагизм человеческой жизни, прежде всего, не в конфликте добра и зла, а в конфликте положительных ценностей
Николай Бердяев. Об иерархии ценностей. Цели и средства
4.0. Защита законных интересов личностей, отдавшихся под защиту государства, от преступных посягательств личностей, вовлеченных в уголовное судопроизводство (принцип уголовного процесса)
Числовые показатели в правой части уравнения, конечно, условны. Но безусловна позиция автора, что числитель всегда должен быть больше знаменателя. Хоть в рублях, хоть в человеко-часах.
4.1. Отсутствие уголовно-процессуального и уголовного законодательства и недостатки в имеющемся не являются причиной скверного состояния сегодняшней деятельности уголовной юстиции и милиции в России.
Распространенность противоположной позиции объясняется соображениями выгоды. Ссылки и недостатки законодательства позволяют соответствующим функционерам оправдывать неэффективность своей работы. Кроме того, критиковать закон безопасно, в отличие от критикуемого начальника или даже подчиненного, он не сможет отомстить за критику.
4.1.1. В сложившейся в стране ситуации особенно проявилась следующая закономерность: закон – это еще не право. Уголовное судопроизводство, в частности, детерминируется не только законами, но и подзаконными актами, решениями Конституционного и Верховного судов, весьма вольно обращающихся с текстом закона, позициями ведомств, подготовленностью персонала. Поэтому все приведенные выше рассуждения о соотношениях касаются каждой из детерминант.
4.2. Исходя из сказанного в 4.1, 4.1.1, мне не представляется, что основной грех нашего законодателя – в медленном принятии новых законов. Законодательствование, подобно служению музам, не терпит суеты. Не надобно суетиться. Приобретшее широкий размах подстегивание законодателя с целью принятия все новых уголовно-процессуальных и уголовных законов в очень немногих случаях отражает действительную неотложность. В отдельных случаях разговоры о необходимости новых законов имеют совсем другие причины. Вообще, представляется мне, новый закон не должен приниматься, пока не исчерпаны возможности предыдущего. Правоприменителю не следует перекладывать свои тяготы на законодателя хотя бы потому, что тот не сможет их вынести.
4.3. Служащее примером для многих российских процессуалистов уголовное судопроизводство США в одном отношении совершенно подобно отечественному заочному юридическому образованию. Всякому осведомленному про последнее очевидно, что в девяти случаях из десяти это пустая трата денег. Однако ликвидировано оно не будет, поскольку кормит группу людей, хотя и не очень многочисленную, но неизбежно причастную к решению вопросов образования.
До той поры, пока в США не случится чего-нибудь похожего на нашу перестройку, не претерпит существенных изменений и уголовная юстиция США, хотя она, мягко скажем, не идеальна. Это, по моему мнению, не происходит потому, что в сохранении status quo заинтересована группа людей, хотя и не очень многочисленная, но неизбежно причастная к решению вопросов судопроизводства. Судьи и адвокаты принадлежат к числу самых высокооплачиваемых работников в той стране.
Сейчас меня мало интересуют реформы судопроизводства в США. Однако трудно избавиться от наваждения, что деятельность по новеллизации отечественного уголовного судопроизводства нередко инициируется стремлением, подчас может быть и неожиданным, к получению монопольных материальных выгод.
Что поделаешь: бытие по-прежнему определяет сознание.