[157] На первых этапах существования советского государства изучению проблемы субъекта преступления со стороны ученых-юристов уделялось недостаточно внимания. Это связано с тем, что все российское уголовное законодательство требовало кардинального обновления и систематизации. В советский период наука уголовного права с новых методологических позиций стала решать задачи по переосмыслению различных уголовно-правовых и криминологических теорий, доставшихся в наследство от «старых» уголовно-правовых школ и учений, связанных с преступным деянием и преступником, а также вопросов уголовной ответственности и наказания.
Значительный вклад в советский период в вопросы теории и методологии по проблеме субъекта преступления внесли ученые-юристы Я. М. Брайнин, B. C. Орлов, А. А. Пионтковский, А. Н. Трайнин, несколько позже И. И. Карпец, В. Н. Кудрявцев, Н. Ф. Кузнецова, Н. С. Лейкина, Р. И. Михеев и др. Однако в связи с отсутствием в уголовном праве стройного учения о субъекте преступления в теории отечественного уголовного права учеными-юристами допускались методологические ошибки, связанные с характеристикой его признаков. Традиционно субъект преступления рассматривался в виде одного из элементов состава преступления. Как отмечает О. Ф. Шишов,[158] в «Учебнике по уголовному праву» (1938) был допущен один методологический просчет, который выразился в том, что социальная сущность института вины рассматривалась в разделе «субъект преступления».
Следует заметить, что освещение вопросов методологии в учебной литературе по уголовному праву ограничивалось лишь указанием авторов на диалектический материализм как всеобщий метод научного познания (исследования) любой науки, и в частности науки уголовного права. Что же касается частнонаучных методов по исследованию проблемы субъекта преступления, то они в какой-то степени оставались в тени, хотя и требовали дальнейшего изучения не только со стороны ученых-юристов, но и представителей других наук.
Немаловажным обстоятельством для понимания методологических и теоретических вопросов проблемы субъекта преступления было исследование советскими криминалистами философского понятия свободы воли в ее материалистическом понимании, а также признаков лиц, совершивших преступные деяния, связанных с их возрастом, вменяемостью и невменяемостью, в уголовном праве.
Свобода воли, отмечал А. А. Пионтковский, исходя из диалектического материализма, служит основанием уголовной ответственности как при совершении умышленного, так и неосторожного преступления.[159] Иного мнения по данному вопросу придерживался И. С. Самощенко, который считал, что при обосновании уголовной ответственности лица, совершившего преступление, не следует исходить из философского понимания свободы, так как свобода в смысле выбора решения представляет собой другую свободу.[160] На наш взгляд, предпочтительнее мнение А. А. Пионтковского, так как, обладая свободой воли, преступник, как всякое вменяемое лицо, осознает свое противозаконное поведение в объективном мире и предвидит, что в результате его могут наступить преступные последствия. Следовательно, свобода выбора, избирательности поведения у вменяемого лица всегда имеется.
В науке уголовного права, как было отмечено выше, состав преступления является необходимым и достаточным основанием привлечения вменяемого лица, совершившего преступление, с учетом возраста, установленного законом, к уголовной ответственности. Структурную основу состава преступления составляет совокупность его элементов, состоящая из объекта, объективной стороны, субъекта, а также субъективной стороны.[161] Вместе с тем А. Н. Трайнин высказывал мнение о том, что субъект преступления не может рассматриваться в системе элементов состава преступления, так как человек не является элементом совершенного им преступного деяния. Где нет человека – виновника преступления, писал он, там не может быть и вопроса о наличии или отсутствии состава, более того, где нет вменяемого человека, достигшего законом установленного возраста, там отсутствуют и вопрос об уголовной ответственности, и вопрос о самом составе преступления.[162]
Позиция А. Н. Трайнина не получила достаточно широкого признания среди теоретиков уголовного права, т. е. во всех учебниках по уголовному праву, которые были изданы после 1946 г., субъект преступления рассматривался в самостоятельных главах как элемент состава преступления.[163] Спорным был в теории уголовного права и вопрос о том, что вменяемость и возраст субъекта преступного деяния нельзя рассматривать в качестве признаков, относящихся к составу преступления (А. Н. Трайнин, Б. С. Никифоров и др.). Вместе с тем включение вменяемости и возраста в число основных признаков субъекта преступления, по утверждению Н. С. Лейкиной, является не превращением преступника в элемент совершенного им преступного деяния, а возможностью попытаться дать более объективную и всестороннюю характеристику конкретного состава преступления.[164]
Однако если наряду с общими признаками, возрастом и вменяемостью, характеризующими субъекта преступления, в составах рассматривать повторность, систематичность, а также опасный рецидив и др., то, скорее, следует говорить о свойствах личности преступника, которые включались в понятие «состав преступления». В этом случае указанные признаки позволяют оценивать лицо, совершившее преступление, с общесоциальных позиций и рассматривать их как личные свойства преступника, определяя общественную опасность данной личности. Важной теоретической основой в исследовании субъекта преступления является возраст, установленный в законе как обстоятельство, предопределяющее наступление уголовной ответственности за совершение преступного деяния. Возраст как признак субъекта преступления в отечественном уголовном праве полно и глубоко учеными и практиками не изучен. Однако сложность данной проблемы определяется прежде всего тем, что она напрямую связана не только с природными, биологическими, но и с социально-психологическими свойствами человека, которые, разумеется, должны учитываться законодателем при установлении возрастных границ, при решении вопроса о привлечении к уголовной ответственности лиц, совершивших преступление.
На определенных исторических этапах нашего государства возраст, с которого наступала уголовная ответственность лиц, устанавливался законодателем по-разному. Так, отечественному уголовному законодательству известно установление достаточно низких возрастных границ наступления уголовной ответственности, сохранявшихся сравнительно длительное время.
В послереволюционный период сфера уголовно-правового воздействия была подвержена значительным колебаниям, особенно в отношении несовершеннолетних преступников. И если субъектом преступления, согласно Руководящим началам 1919 г., признавалось лицо в возрасте 14 лет, то по УК РСФСР 1922 г. и УК РСФСР 1926 г. возраст, с которого наступала уголовная ответственность, законодателем был установлен иной – 16 лет. Постановлением ЦИК и СНК СССР от 7 апреля 1935 г.[165] и Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 декабря 1940 г.[166] уголовная ответственность была установлена в отношении несовершеннолетних лиц с 12 лет за совершение ими краж, причинения насилия, телесных повреждений, увечий, убийств, а в предвоенный период времени – за действия, могущие вызвать крушение поездов. В дальнейшем самый низкий предел, с которого вменяемое лицо признавалось субъектом преступления и наступала уголовная ответственность, был определен в Основах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г., а также в УК РСФСР 1960 г. с 14 лет. Не изменялся он и в УК РФ 1996 г. (ч. 2 ст. 20).
Общая уголовная ответственность по современному законодательству в полном объеме наступает с 16-летнего возраста, т. е. законодатель установил безапелляционно границы верхнего предела, хотя, как показывает практика, а также теория уголовного права, этот вопрос решается по-разному. Дело в том, что за некоторые преступления, не оговоренные в законе, уголовная ответственность наступает с 18 лет. Данное положение может иметь место чаще всего, когда речь идет о специальном субъекте преступления. Так, например, в УК РФ 1996 г. достаточно много норм, в которых субъектом преступления является должностное лицо, а признаки его определены в примечании к ст. 285. Некоторые преступления против государственной власти, преступления против правосудия и порядка управления, преступления против военной службы и другие зачастую совершаются лицом, обладающим признаками специального субъекта.
В связи с этим возникает необходимость указать в уголовном законе конкретный перечень норм, предусматривающих наступление уголовной ответственности с 18 лет. Вместе с тем от возраста преступников зависит и структура совершаемых преступлений. А такие общественно опасные деяния, как убийство (ст. 105 УК РФ), различные формы хищений государственного имущества (кража, грабеж, разбой), причинение вреда здоровью (ст. 111–112 УК РФ), злостное и особо злостное хулиганство (ч. 2–3 ст. 213 УК РФ) и др., совершаются достаточно часто в 14–18-летнем и более старшем возрасте.
Таким образом, повышение нижнего и установление более высокого возрастного предела, например 20 лет, в ближайшее время представляется нецелесообразным, да и резко обострившаяся в последние годы криминогенная ситуация в стране оставляет желать лучшего.
Одним из аспектов исследования в теории уголовного права проблемы субъекта преступления является его вменяемость, т. е. такое психическое состояние лица, при котором оно, совершая общественно опасное деяние, может осознавать свои действия и руководить ими. Вменяемость, как и возраст, является неотъемлемым признаком субъекта преступления. Однако формула вменяемости не определена и в действующем УК РФ. Понятие вменяемости противоположно понятию невменяемости, которое нашло свое законодательное закрепление в ст. 21 УК РФ.