[819]
Глава VПроблемы квалификации соучастия в преступлениях со специальным субъектом
§ 1. Квалификация преступлений, совершаемых в группе со специальным субъектом
Рассматривая проблемы квалификации соучастия в преступлениях со специальным субъектом, необходимо сразу обратить внимание на следующее. Институт соучастия в настоящее время, как и раньше, является одним из наиболее важных, сложных и недостаточно разработанных институтов в уголовном праве. Не случайно данному институту на различных этапах развития отечественного уголовного права ученые посвящали многочисленные исследования и фундаментальные труды.[820]
Институт соучастия самым тесным образом связан с проблемами квалификации преступлений, в частности когда речь идет о соучастии в преступлениях со специальным субъектом.
И хотя институт соучастия в УК РФ 1996 г. значительно уточнен и детализирован по сравнению с предшествующим уголовным законодательством (УК РСФСР 1922, 1926, 1960 гг.), тем не менее он требует своего дальнейшего совершенствования, особенно с точки зрения квалификации соучастия в преступлениях, совершаемых специальными субъектами.
Проблемы квалификации соучастия в преступлении со специальным субъектом всегда вызывали большой интерес ученых и практиков. Данной проблеме посвящены многочисленные труды отечественных исследователей уголовного права.[821]
По существу, научные споры о квалификации совершенных в соучастии преступлений со специальным субъектом, начатые в начале советского периода, не прекращаются и до настоящего времени, поскольку институт соучастия и уголовно-правовое понятие «специальный субъект преступления» требуют своего дальнейшего изучения в современном контексте.
Не случайно проблемы квалификации преступлений считаются самыми сложными проблемами в уголовном праве, особенно когда речь идет о соучастии в преступлении со специальным субъектом.
Действующий уголовный закон впервые закрепил положение о соучастии в преступлении со специальным субъектом, которое имеет свои особенности уголовной ответственности (ч. 4 ст. 34 УК РФ).
Особенно сложно квалифицировать соучастие в преступлениях со специальным субъектом, когда общественно опасные деяния совершаются группой лиц. В ст. 35 УК РФ законодатель достаточно подробно раскрывает понятие «группа» применительно к институту соучастия. При этом групповые преступления со специальным субъектом, представляя повышенную общественную опасность, могут совершаться как при простом, так и при сложном соучастии. В зависимости именно от формы соучастия осуществляется квалификация групповых преступлений. Вместе с тем общественная опасность преступной группы чаще всего зависит не только от того, каким общественным отношениям причиняется вред в момент совершения преступления, но и как оно совершается специальным субъектом в составе группы. В связи с этим велика значимость и других лиц, выполняющих различные роли в механизме совершения преступления.
В ст. 33 УК РФ наряду с исполнителем предусмотрены еще три вида соучастников преступления: организатор, подстрекатель и пособник, ответственность которых определяется характером, а также степенью фактического участия каждого в совершении преступления.
При этом при квалификации действий организатора, подстрекателя и пособника можно ссылаться и на конкретную часть ст. 33 УК РФ, которая соответствует роли каждого соучастника в преступлении. В свою очередь, как раньше было отмечено, общие правила квалификации преступлений, совершенных в соучастии со специальным субъектом, предусмотрены в ч. 4 ст. 34 УК РФ.
Показательно соучастие в преступлении со специальным субъектом, когда речь идет об изнасиловании, совершаемом группой лиц (п. «б» ч. 2 ст. 131 УК РФ). Следует отметить, что специальным субъектом данного преступления может быть лишь лицо, характеризующееся социально-демографическим признаком мужского пола, достигшее 14 лет. Вместе с тем Пленум Верховного Суда РФ в п. 10 Постановления от 15 июня 2004 г. № 11 «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 Уголовного кодекса Российской Федерации» разъяснил, что групповым изнасилованием признаются не только действия лиц, непосредственно совершивших насильственный половой акт, но и действия лиц, которые содействовали им путем применения физического или психического насилия к потерпевшему лицу, причем действия лиц, лично не совершивших насильственного полового акта, но путем применения насилия содействовавших другим лицам в преступлении, необходимо квалифицировать как соисполнительство в групповом изнасиловании, а также совершении насильственных действий сексуального характера (ч. 2 ст. 33 УК РФ).[822]
Необходимо также отметить, что как соисполнительство в групповом изнасиловании рекомендовано квалифицировать действия лиц, лично не совершавших насильственного полового акта, но применявших насилие к потерпевшей или содействовавших другим в ее изнасиловании, в п. 8 Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 4 от 22 апреля 1992 г. «О судебной практике по делам об изнасиловании» (в ред. Постановления Пленума от 21 декабря 1993 г. № 11).[823]
В связи с этим в уголовно-правовой литературе, прокурорской и судебно-следственной практике специальным субъектом при соисполнительстве в групповом изнасиловании признается и лицо женского пола.[824] По справедливому замечанию профессора Б. В. Волженкина, здесь мы сталкиваемся с отступлением от правила, сформулированного законодателем в ч. 4 ст. 34 УК РФ.[825] В ней говорится, что лицо, не являющееся субъектом преступления, специально указанным в конкретной статье Особенной части УК, участвовавшее в совершении преступления, предусмотренного данной статьей, подлежит уголовной ответственности за это преступление в качестве его организатора, подстрекателя или пособника.
Вместе с тем если говорить о самом изнасиловании, то оно представляет собой сложное составное преступление, поскольку его объективная сторона характеризуется совершением двух разных обязательных действий: насилия и полового сношения с лицом женского пола вопреки воле последнего, что предусмотрено в диспозиции ч. 1 ст. 131 УК РФ.
Следовательно, объективная сторона изнасилования не может состоять из одного преступного деяния – насилия или полового сношения, любое из которых может совершить только специальный субъект преступления – лицо мужского пола. Если же говорить о лице женского пола, то оно может выполнить часть объективной стороны – применить по отношению к потерпевшей только насилие, в результате чего совокупность действий, которые должны образовать состав изнасилования, отсутствует. Лицо женского пола не обладает дополнительным признаком специального субъекта преступления – признаком мужского пола, который вытекает из смысла закона, и не может быть соисполнителем, когда совершается изнасилование группой лиц с ее участием. Действия лица женского пола, не совершившего непосредственно полового акта, а лишь насильственно содействовавшего изнасилованию, должны подпадать под правило ч. 4 ст. 34 УК РФ и квалифицироваться как соучастие (пособничество) в изнасиловании со ссылкой на ст. 33 УК РФ. Следует согласиться с А. П. Дьяченко в том, что лица, не совершившие непосредственно насильственного полового акта с потерпевшей, а лишь содействовавшие этому, не могут считаться соисполнителями, а должны отвечать за соучастие в изнасиловании.[826]
Данная квалификация в каждом конкретном случае может иметь место и в отношении лиц мужского пола, которые не совершали непосредственно насильственного полового акта, а лишь содействовали ему, так как с их стороны не выполняется в полном объеме объективная сторона состава изнасилования, состоящая из двух обязательных действий – конкретного насилия и полового сношения в отношении потерпевшей. При этом несовершеннолетние лица (в возрасте до 14 лет) в силу своего возраста не могут быть общим и специальным субъектом преступления, а поэтому они не могут рассматриваться в качестве соучастников состава изнасилования при квалификации их противоправных действий.
В связи с этим позиция Пленума Верховного Суда РФ по данному вопросу, нашедшая свое отражение в п. 10 Постановления от 15 июня 2004 г. «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 Уголовного кодекса Российской Федерации», требует изменения редакции, так как противоречит правилу, сформулированному законодателем в ч. 4 ст. 34 УК РФ, согласно которому лицо, не являющееся субъектом преступления, специально указанным в статье Особенной части УК РФ, несет уголовную ответственность за преступление в качестве организатора, подстрекателя, а также пособника.
Данное нововведение поможет избежать ошибок в судебно-следственной практике при решении вопросов квалификации преступлений, совершаемых в соучастии со специальным субъектом, в частности когда речь идет о групповом изнасиловании.
Однако следует отметить, что редакция ч. 4 ст. 34 УК РФ не является безупречной и подвергается со стороны ученых-юристов (В. С. Комиссарова,[827] Б. В. Волженкина,[828] А. П. Козлова[829] и др.) критике, когда речь идет о квалификации преступлений со специальным субъектом, совершаемых организованной группой. К таким преступлениям относятся, например: изнасилование (ст. 131 УК РФ); присвоение и растрата, совершенные лицом с использованием своего служебного положения (ст. 160 УК РФ); контрабанда, совершенная должностным лицом (ст. 188 УК РФ); получение должностным лицом взятки (ст. 290 УК РФ); дезорганизация деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества (ч. 3 ст. 321 УК РФ), и др.
Как показало наше исследование, 8 % всех преступлений со специальным субъектом, что ранее было отмечено, составляют общественно опасные деяния, направленные против военной службы, объединенные законодателем в главу 33 (раздел 11 УК РФ).
Изучение судебно-следственной практики Военного суда Санкт-Петербургского гарнизона показало, что значительное количество воинских и общеуголовных преступлений совершается военнослужащими совместно с гражданскими лицами, в связи с чем в практике возникают определенные трудности с квалификацией, в частности когда речь идет о совершении преступлений в группе.
В юридической литературе и судебно-следственной практике вопрос об участии в воинских преступлениях граждан, не являющихся военнослужащими или военнообязанными, решается по-разному. Трудности возникают при привлечении виновных к уголовной ответственности в преступлениях со специальным субъектом, где исполнителем является военнослужащий или военнообязанный. При этом лица, не являющиеся субъектами преступлений, предусмотренных гл. 33 УК, согласно ч. 4 ст. 34 УК за участие в совершении воинских преступлений несут уголовную ответственность в качестве организаторов, подстрекателей или пособников.
Однако в тех случаях, когда исполнителем преступления является гражданское лицо, а военнослужащий выступает в роли организатора, подстрекателя или пособника, вряд ли целесообразно говорить о воинском преступлении со специальным субъектом. Скажем, если военнослужащий по мотивам мести своему командиру за его требовательность склонил гражданских лиц к насилию над ним, то такой военнослужащий, как полагает Х. М. Ахметшин, подлежит уголовной ответственности по ст. 242 УК РСФСР (ст. 334 УК РФ) – за насильственные действия в отношении начальника, а гражданские лица, учинившие это насилие, – по ст. 17 и ст. 242 УК РСФСР как пособники преступления.[830]
Нельзя согласиться с подобной квалификацией, противоречащей уголовному закону (ст. 237 УК РСФСР). Не соответствует данная точка зрения и логике ст. 331 УК РФ. На наш взгляд, в этой ситуации гражданские лица как исполнители должны нести уголовную ответственность не за воинское преступление, а за преступление против личности – причинение вреда здоровью потерпевшего (в зависимости от тяжести наступивших последствий). Военнослужащий же, склонивший гражданских лиц к совершению преступления, должен отвечать за подстрекательство к нему по соответствующей статье Особенной части УК со ссылкой на ст. 17 УК РСФСР (ст. 33 УК РФ). Такая квалификация не только не противоречит указанным нормам, но и больше отвечает смыслу и логике уголовного закона.
Говоря о соучастии в преступлении со специальным субъектом, следует иметь в виду, что лица, не являющиеся военнослужащими, не могут быть также и соисполнителями воинского преступления. В связи с этим сопротивление, оказанное военнослужащим совместно с гражданским лицом патрульному наряду, не может квалифицироваться как соисполнительство.
Следовательно, гражданские лица могут выступать в роли организаторов, пособников и подстрекателей, но они не могут быть исполнителями и соисполнителями воинских преступлений. Данную точку зрения не разделяет С. Ф. Милюков, который в своей монографии пишет, что лицо, не обладающее специальными признаками субъекта, применительно к некоторым воинским преступлениям может нести уголовную ответственность наряду со специальным субъектом в качестве исполнителя или соисполнителя.[831]
Некоторые воинские преступления могут быть совершены не любым специальным субъектом, а лишь таким, который наряду с дополнительными признаками обладает еще и специальными, связанными с особенностями их военной службы. Скажем, неисполнение приказа (ст. 332 УК) могут совершить только подчиненные. Вместе с тем субъектами преступлений, предусмотренных ст. 341–343 УК и др. (нарушение правил несения пограничной службы, нарушение уставных правил караульной службы, нарушение правил несения службы по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности), могут быть признаны только лица, входящие в состав пограничного наряда, караула (вахты) или войскового наряда по охране общественного порядка. В указанных случаях для привлечения военнослужащих к уголовной ответственности по той или иной статье гл. 33 УК РФ прежде всего следует установить, обладало ли данное лицо соответствующими специальными признаками субъекта воинского преступления.
В судебно-следственной практике довольно распространены преступления, связанные с неуставными взаимоотношениями между военнослужащими, которые являются специальными субъектами и совершают общественно опасные деяния в соучастии.
Например, Военный суд Санкт-Петербургского гарнизона в открытом судебном заседании рассмотрел уголовное дело по обвинению военнослужащих Г. и К. в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 335 УК РФ.
Судебным следствием было установлено, что военнослужащий Г. в марте 1997 г. в помещении казармы, будучи недоволен уходом на законных основаниях в увольнение не находившегося с ним в отношениях подчиненности рядового А. и желая выразить свое мнимое превосходство, ударил А. кулаком в лицо, причинив ему кровоподтеки. В свою очередь, военнослужащий К., узнав о противоправных действиях своего сослуживца Г., тоже решил показать свое превосходство и унизить А., в связи с чем нанес потерпевшему пять ударов кулаком в грудь.
По заключению судебно-медицинского эксперта, на теле А. имелись повреждения в виде кровоподтеков в области левой щеки, несколько кровоподтеков в области грудины и кровоизлияние левого глаза, не повлекшие временной утраты трудоспособности.
В судебном заседании и на следствии подсудимые вину свою признали, установлена их виновность и материалами уголовного дела. Поэтому суд правильно осудил военнослужащих Г. и К. за воинское преступление, предусмотренное ч. 1 ст. 335 УК РФ, – нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности, в котором они являются специальными субъектами.[832]
В данном случае совершено преступление в виде соисполнительства двумя специальными субъектами (военнослужащими) без предварительного сговора.
В случае, когда в избиении военнослужащего вместе со специальными субъектами будет принимать участие и неспециальный субъект, вряд ли его действия следует расценивать как исполнение или соисполнение воинского преступления. Здесь следует согласиться с С. С. Аветисяном, по мнению которого подобная квалификация, встречающаяся в судебной практике, является ошибочной.[833]
Говоря о групповых преступлениях со специальным субъектом, обратимся к другому примеру судебно-следственной практики.
11 февраля 1997 г. около 20 часов Е. купил наркотическое средство. Спрятал наркотик в коробок из-под спичек. Увидев автомашину с сотрудниками милиции, Е. выбросил коробок с наркотическим средством. Сотрудники милиции досмотрели Е., место его задержания и обнаружили указанный коробок. После этого Е. был задержан по подозрению в незаконном приобретении и хранении наркотического средства и доставлен в РОВД, где К. и Р. длительное время его избивали, требуя признания.
По приговору суда К. и Р. осуждены по п. «а» ч. 3 ст. 286 УК РФ (превышение должностных полномочий с применением насилия) и ч. 2 ст. 302 УК РФ (принуждение к даче показаний с применением насилия).
Однако Президиум Верховного Суда РФ приговор в части осуждения К. и Р. по ч. 2 ст. 302 УК РФ отменил и дело прекратил за отсутствием в действиях обвиняемых состава преступления, указав следующее.
Как видно из материалов дела, Е. задержан по подозрению в преступлении, предусмотренном ч. 1 ст. 228 УК РФ. Однако он не был признан подозреваемым.
Следовательно, к лицам, перечисленным в ст. 302 УК РФ (подозреваемый, обвиняемый, потерпевший, свидетель), Е. не относился, а осужденные не являлись лицами, производящими дознание и предварительное следствие.
В связи с изложенным деяния осужденных по данному эпизоду были правильно квалифицированы как совершение должностными лицами с применением насилия действий, явно выходящих за пределы их полномочий и повлекших существенное нарушение прав и законных интересов граждан.
В этом случае имело место также простое соучастие (соисполнительство), совершенное группой лиц по предварительному сговору.
Сотрудники милиции К. и Р. являлись представителями власти и совершили должностное преступление, предусмотренное ст. 286 УК РФ. Они обладали признаками специального субъекта, которые законодательно закреплены в примечании к ст. 318 УК РФ.
Поэтому деяния старших оперуполномоченных милиции К. и Р. Президиум Верховного Суда РФ правильно квалифицировал как групповое преступление, совершенное должностными лицами, действия которых явно выходили за пределы их полномочий и повлекли существенное нарушение прав и законных интересов граждан.[834]
Таким образом, в обоих приведенных примерах налицо простая форма соучастия (соисполнительство) (без предварительного сговора и группой лиц по предварительному сговору, соответственно), где каждый из соучастников соответствующей группы является специальным субъектом преступления и полностью или частично выполняет объективную сторону совершаемого им преступления. В первом примере это были военнослужащие, а во втором – представители органов внутренних дел.
Говоря о соисполнительстве в групповых преступлениях со специальным субъектом, следует обратить внимание на рекомендации, содержащиеся в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. № 6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе». В п. 13 данного Постановления отмечается, что взятку или предмет коммерческого подкупа следует считать полученными по предварительному сговору группой лиц, когда в преступлении участвовали два или более должностных лица, которые заранее договорились о совместном совершении данного преступления с использованием своего служебного положения. При этом не имеет значения, какая сумма получена каждым из этих лиц.[835]
Понятие должностного лица, на что было обращено внимание, определено законодателем в примечании к ст. 285 УК РФ. Должностное лицо является специальным субъектом, обладающим дополнительными и присущими только ему характерными признаками, связанными с занимаемым им положением в государственных органах, органах местного самоуправления, государственных и муниципальных учреждениях и в Вооруженных Силах России. Поэтому получение взятки может осуществить только должностное лицо лично или по предварительному сговору в группе, когда имеет место соучастие.
§ 2. Квалификация соучастия в преступлениях с другими признаками специального субъекта
Определенную сложность в теории и практике представляет квалификация соучастия преступлений со специальным субъектом, т. е. субъектом, обладающим дополнительными специальными признаками в силу личностных особенностей или специальных общественных отношений, в которых он находится.
При этом особое значение приобретают личностные свойства специального субъекта (исполнителя), которые должны учитываться при установлении его ответственности за совершенное преступление. В свою очередь, правильное установление дополнительных личностных свойств (признаков) исполнителя как специального субъекта преступления позволяет избежать ошибок при квалификации и решении вопросов уголовной ответственности других соучастников. В связи с этим следует согласиться с С. С. Аветисяном, по мнению которого исполнителем (соисполнителем) преступления со специальным составом, как правило, может быть только специальный субъект, являющийся участником соответствующих специальных отношений, что предполагает в каждом конкретном случае выявление и установление дополнительных признаков специального преступления.[836]
К дополнительным личностным признакам специального субъекта обычно относят: принадлежность к женскому полу, сильное душевное волнение, психофизиологическое состояние, психическое расстройство, не исключающее вменяемости,[837] прошлую антиобщественную деятельность (судимость, рецидив)[838] и другие признаки, которые имеют важное значение, когда речь идет о квалификации соучастия в преступлениях со специальным субъектом.
Например, УК РФ 1996 г. впервые предусмотрено убийство матерью новорожденного ребенка, которое совершается виновной при смягчающих обстоятельствах, т. е. в условиях психотравмирующей ситуации или в состоянии психического расстройства, не исключающего вменяемости (ст. 106 УК РФ). При этом особо следует отметить, что субъект данного преступления обладает присущим только ему специальным личностным свойством (признаком), который сам по себе индивидуален. Специальным субъектом данного убийства, а именно исполнителем, может быть только мать новорожденного ребенка, достигшая возраста 16 лет.
В теории и судебно-следственной практике, если имеет место соучастие в виде соисполнительства этого преступления, то соисполнители подлежат уголовной ответственности по ст. 105 УК РФ с учетом того, что смягчающие обстоятельства, указанные в ст. 106 УК РФ и относящиеся к матери, на них не распространяются.[839] Действия иных лиц, исполняющих роль организаторов, подстрекателей или пособников при убийстве матерью новорожденного ребенка, квалифицируются по ст. 33 и п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ – как убийство лица, находящегося в состоянии беспомощности.[840]
В роли подстрекателя или пособника, как отмечает Г. Н. Борзенков, могут выступать, например, отец ребенка, акушерка, другие лица. Убийство новорожденного, которое совершено лицом при согласии или по просьбе матери, квалифицируется по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ.[841]
В связи с этим следует согласиться с профессором Б. В. Волженкиным, по мнению которого данные рекомендации, хотя и верны по существу, но противоречат общему правилу квалификации соучастия в преступлениях со специальным субъектом, сформулированному законодателем в ч. 4 ст. 34 УК РФ.[842]
Соучастие в преступлениях, совершаемых специальными субъектами, можно рассмотреть и на примере общественно опасных деяний, связанных с вовлечением несовершеннолетнего в совершении преступления (ст. 150 УК РФ) и вовлечением несовершеннолетнего в совершение антиобщественных действий (ст. 151 УК РФ), в которых признаком специального субъекта является возраст – 18 лет, как и в преступлениях, предусмотренных ст. 134 и 135 УК РФ (половое сношение и иные действия сексуального характера с лицом, не достигшим 16-летнего возраста, и преступления – развратные действия). При этом виновный при совершении каждого конкретного преступного деяния должен быть обязательно осведомлен о возрасте лица, вовлекаемого им в совершение преступления, антиобщественных действий или действий, предусмотренных ст. 134 и ст. 135 УК РФ.
Однако, если говорить о квалификации, например соучастия со специальным субъектом при вовлечении несовершеннолетнего в совершение преступления (ст. 150 УК РФ), то здесь следует руководствоваться рекомендациями Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 14 февраля 2000 г. № 7 «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних». В п. 9 данного Постановления отмечается, что при подстрекательстве несовершеннолетнего к совершению преступления действия взрослого преступника, если имеют место все признаки состава данного преступления, должны квалифицироваться по ст. 150 УК РФ, а также как соучастие в виде подстрекательства в совершении конкретного преступления. При совершении преступления несовершеннолетним он не подлежит уголовной ответственности в силу возраста (ст. 20 УК РФ), а также невменяемости (ст. 21 УК РФ), поэтому соучастия не образуется, и лицо, вовлекшее несовершеннолетнего в совершение преступления, в соответствии с ч. 2 ст. 33 УК РФ подлежит уголовной ответственности за содеянное в качестве исполнителя путем посредственного причинения.[843]
Для правильной квалификации преступлений в соучастии необходимо не только точное установление признаков специального субъекта, которые в каждом конкретном случае требуют полного уяснения и обстоятельного обоснования, но и всесторонний учет роли других соучастников и их индивидуальных особенностей.
При квалификации подстрекательства несовершеннолетнего к совершению преступления действия взрослого лица должны квалифицироваться по ст. 150 УК РФ, а также как подстрекательство к тому преступлению (ч. 4 ст. 33 УК РФ), в которое он вовлек несовершеннолетнего. Например, когда взрослое лицо подстрекает родителя к вовлечению его 14-летнего ребенка в совершение кражи, действия соучастников (сложное соучастие) следует квалифицировать: родителя – по ч. 4 ст. 33, ч. 2 ст. 150, ч. 4 ст. 33, ст. 158 УК РФ, а подстрекателя – по ч. 4 ст. 33, ч. 2 ст. 150, ч. 4 ст. 33, ст. 158 УК РФ. Действия несовершеннолетнего лица квалифицируются по ст. 158 УК РФ.
Само по себе вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления и антиобщественные действия не означают совершения несовершеннолетним этих преступлений. Вовлечение считается оконченным с того момента, когда оно состоялось с согласия несовершеннолетнего на совершение преступления.
Лицо, которое вовлекло несовершеннолетнего в совершение преступления, должно нести уголовную ответственность как организатор или как подстрекатель (ч. 4 ст. 33 УК РФ), в случае соисполнительства – как соисполнитель (ч. 2 ст. 34 УК РФ), или как исполнитель (ч. 2 ст. 33). При этом несовершеннолетний может быть привлечен к уголовной ответственности за содеянное, если судом не будет установлено оснований, предусмотренных ч. 3 ст. 20 и ч. 1 ст. 40 УК РФ.
В практике встречаются случаи, когда общее правило квалификации соучастия в преступлениях со специальным субъектом, сформулированное в ч. 4 ст. 34 УК РФ, не может применяться. В подобных ситуациях ответственность должна наступать за совершенное преступление со ссылкой на ст. 33 УК РФ.
В судебно-следственной практике при квалификации иногда происходят ошибки, когда имеет место вовлечение в совершение преступления не одного, а нескольких несовершеннолетних.
Характерно в этом отношении уголовное дело по обвинению Останина и несовершеннолетнего Шаловко, которые Верховным Судом Республики Адыгея 10 июня 2004 г. осуждены: Останин по п. «ж», «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ, п. «в» ч. 3 ст. 162 УК РФ, ч. 4 ст. 150 УК РФ и ч. 4 ст. 150 УК РФ, Шаловко – по п. «ж», «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ, ч. 5 ст. 33, п. «в» ч. 3 ст. 162 УК РФ. При этом по делу также осужден несовершеннолетний Костерин.
Останин и Шаловко признаны судом виновными в совершении убийства Литвинова группой лиц по предварительному сговору, сопряженного с разбоем. Вместе с тем Останин признан также виновным в совершении разбоя с применением оружия, а Шаловко в пособничестве при совершении разбоя. Кроме того, Останин осужден за вовлечение несовершеннолетних Шаловко и Костерина в совершение особо тяжких преступлений.
Вместе с тем действия Останина по вовлечению в совершение преступления несовершеннолетних Шаловко и Костерина Верховным Судом Республики Адыгея ошибочно расценены как совокупность двух преступлений.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ, рассмотрев кассационные жалобы Останина и Шаловко, приговор в отношении Останина изменила и его действия переквалифицировала с ч. 4 ст. 150 УК РФ и ч. 4 ст. 150 УК РФ на одну ч. 4 ст. 150 УК РФ. В остальной части приговор остался без изменения.[844]
Правильность окончательного решения высшей судебной инстанции обосновывается законом. Исходя из ч. 1 ст. 17 УК РФ, совокупностью преступлений признается совершение двух или более преступлений, ни за одно из которых виновное лицо не было осуждено.
В свою очередь как вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления, предусмотренного ст. 150 УК РФ, подлежат квалификации действия виновного, выразившиеся не только в склонении несовершеннолетнего к совершению преступления, но также в непосредственном участии несовершеннолетнего в общественно опасных деяниях. Вместе с тем вовлечение в совершение преступления не одного, а нескольких несовершеннолетних по смыслу закона не образует совокупности преступлений, предусмотренных ст. 150 УК РФ, в связи с чем и не может влечь за собой назначения наказания по совокупности этих преступлений. Однако когда квалификация осуществляется по специальной норме (ст. 150, 151 УК РФ и др.), совокупность преступлений не применяется.
Следовательно, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ приговор в отношении Останина изменила правильно, переквалифицировав его действия с ч. 4 ст. 150 и ч. 4 ст. 150 УК РФ на одну ч. 4 ст. 150 УК РФ и исключив совокупность преступлений за вовлечение в совершение преступления нескольких несовершеннолетних.
Вышеизложенное свидетельствует о необходимости поиска новых путей совершенствования уголовного законодательства в отношении соучастия в преступлениях, совершаемых специальным субъектом.
Далее следует сказать, что ст. 274 УК предусматривает ответственность специального субъекта за нарушение правил эксплуатации ЭВМ, системы ЭВМ или их сети. При наличии соучастия другие лица, участвовавшие в совершении названного преступления, в соответствии с ч. 4 ст. 34 УК РФ в зависимости от фактически содеянного несут уголовную ответственность в качестве организаторов, подстрекателей или пособников. При этом действия лица, которое полностью или частично выполняло объективную сторону преступления, предусмотренного ст. 274 УК, но которое не обладает дополнительными признаками специального субъекта, не могут рассматриваться как простое соучастие (соисполнительство).
Вопрос о квалификации соучастия со специальным субъектом преступлений против государственной власти в теории уголовного права дискуссионен, в частности, когда речь идет о государственной измене (ст. 275 УК РФ) и шпионаже (ст. 276 УК РФ). В уголовно-правовой литературе широко распространена точка зрения, согласно которой наряду со специальным субъектом (исполнителем) государственной измены соучастниками данного преступления могут быть иностранные граждане и лица без гражданства.[845] По существу в данном случае отстаивается положение о том, что сформулированное законодателем правило в ч. 4 ст. 34 УК РФ устанавливает единые требования уголовной ответственности почти всех соучастников в преступлениях со специальным субъектом, не исключая и преступления, посягающие на основы конституционного строя и безопасности российского государства.
По мнению других ученых, ситуация, когда в качестве соисполнителей,[846] организаторов, подстрекателей и пособников государственной измены выступают иностранные граждане и лица без гражданства, невозможна.[847]
Более правильной представляется именно вторая точка зрения, поскольку специальный субъект государственной измены, которая может быть совершена в трех формах: 1) шпионаж; 2) выдача государственной тайны; 3) иное оказание помощи иностранному государству, иностранной организации или их представителям в проведении враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности России, исходя из государственно-правового положения лиц, проживающих в стране, наделен специальным признаком. Исполнителем государственной измены (ст. 275 УК РФ) может быть только гражданин Российской Федерации, достигший 16-летнего возраста.
В данном случае соучастие иностранных граждан и лиц без гражданства невозможно, поскольку названные лица не наделены признаком специального субъекта. При совершении государственной измены они не могут выполнять роль соисполнителей, организаторов, подстрекателей или пособников. Здесь правила ч. 4 ст. 34 УК РФ не должны применяться.
Наличие двойного гражданства (российского или какого-либо еще) не исключает уголовной ответственности лица за государственную измену.
В связи с этим следует поддержать А. И. Рарога, по мнению которого противоправные действия иностранного гражданина или лица без гражданства, связанные с привлечением гражданина России к завладению сведениями, составляющими государственную тайну, необходимо квалифицировать как шпионаж, а совершение других враждебных действий в ущерб внешней безопасности нашего государства следует квалифицировать по статьям главы 29 УК РФ (ст. 277–282 УК РФ).[848]
Некоторые особенности квалификации соучастия со специальным субъектом имеет и преступление, предусмотренное ст. 276 УК РФ, – шпионаж. Причем шпионаж как самостоятельное преступление отличается от шпионажа как формы государственной измены (ст. 275 УК РФ) в основном по субъекту преступления. Субъект преступления, предусмотренного ст. 276 УК РФ, – специальный: иностранный гражданин или лицо без гражданства.
Вместе с тем если гражданин Российской Федерации совместно с иностранным гражданином или лицом без гражданства совершает шпионаж (ст. 276 УК РФ), то его действия квалифицируются не как пособничество в совершении данного преступления, а как государственная измена в форме шпионажа либо в форме оказания другой помощи в проведении враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности России.
В случае, если гражданин РФ выступает в качестве соисполнителя, организатора или подстрекателя преступления, предусмотренного ст. 276 УК, соучастия также не образуется, его действия должны квалифицироваться по ст. 275 УК РФ в зависимости от формы государственной измены.
В свою очередь шпионаж, предусмотренный ст. 276 УК РФ, посягающий, как и государственная измена, на внешнюю безопасность России, связан с деятельностью иностранных разведок и спецслужб, которые преследуют специальные цели в своей деятельности, а особое уголовно-правовое положение иностранных граждан и лиц без гражданства в нашей стране дает основания считать их специальными субъектами шпионажа, предусмотренного ст. 276 УК РФ. Не освобождаются от уголовной ответственности за данное деяние и лица, пользующиеся дипломатическим иммунитетом.
Согласно ч. 4 ст. 11 УК РФ вопрос об уголовной ответственности дипломатических представителей иностранных государств и других граждан, пользующихся иммунитетом, в случае совершения данными лицами общественно опасного деяния на территории России разрешается в соответствии с нормами международного права.
Особый интерес представляют случаи квалификации соучастия в преступлении с разными специальными субъектами. Скажем, если в совершении преступления участвуют несколько специальных субъектов и имеет место соисполнительство, их действия следует квалифицировать без ссылки на ст. 33 УК РФ: например, получение взятки (ст. 290 УК) по предварительному сговору группой лиц, если в преступлении участвовало два и более должностных лица, которые заранее договорились о совместном его совершении.
Если наряду с исполнителем соучастники (организатор, подстрекатель и пособник) также обладают признаками специального субъекта, – налицо сложное соучастие с распределением ролей. В этом случае действия названных лиц необходимо квалифицировать по общим правилам квалификации соучастия со ссылкой на ст. 33 УК РФ (например, когда должностное лицо склоняет представителя власти (следователя) к совершению преступления, предусмотренного ст. 299 (привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности) или ст. 301 (незаконные задержание, заключение под стражу или содержание под стражей)).
При соучастии специального субъекта и общего субъекта квалификация осуществляется по правилам, закрепленным в ч. 4 ст. 34 УК РФ. Общий субъект преступления несет уголовную ответственность со ссылкой на ст. 33 УК РФ как организатор, подстрекатель или пособник. Соисполнительство в данном случае отсутствует.
Данное мнение не разделяет, например, Т. Г. Макарова, которая приходит к выводу о возможности в некоторых случаях соисполнительских действий общих субъектов в преступлениях со специальным субъектом.[849]
Представляется, что данная точка зрения хотя и имеет право на существование, но тем не менее противоречит общему правилу квалификации соучастия в преступлении со специальным субъектом, сформулированному законодателем в ч. 4 ст. 34 УК РФ. Впрочем, данное правило, как нами ранее было отмечено, не бесспорно и требует в дальнейшем более четкого законодательного разрешения.
В судебно-следственной практике встречаются случаи, когда лицо, не наделенное дополнительными признаками по отношению к общему субъекту, в силу разных обстоятельств выполняет функции или обязанности специального субъекта и при совершении преступления не может быть привлечено к уголовной ответственности. Речь в данном случае идет о ненадлежащем субъекте преступления. Отсутствие дополнительных признаков специального субъекта, как отмечает С. С. Аветисян, превращает лицо, совершившее общественно опасное деяние, в ненадлежащего субъекта, который освобождается от уголовной ответственности.[850] На вопросы квалификации соучастия с ненадлежащим субъектом преступления обращает внимание и А. В. Корнеева, делающая вывод о том, что лицо незаконно или ошибочно, а также обманным способом приобретшее статус специального субъекта, признается ненадлежащим субъектом соответствующего преступления и не должно нести за него ответственность. Вместе с тем в некоторых случаях не исключается его ответственность по другим статьям УК РФ.[851]
При квалификации преступлений со специальным субъектом представляет интерес и вопрос о роли других лиц в механизме совершения общественно опасного деяния. В ст. 33 УК РФ наряду с исполнителем предусмотрены еще три вида соучастников преступления: организатор, подстрекатель и пособник, ответственность которых определяется характером, а также степенью фактического участия каждого из них в совершении преступления. В свою очередь общие правила квалификации преступлений, совершенных в соучастии со специальным субъектом, как мы уже не раз отмечали, предусмотрены в ч. 4 ст. 34 УК РФ.
Вместе с тем теория и судебно-следственная практика, а также уголовное законодательство в отношении квалификации участия иных лиц в преступлениях со специальным субъектом, несколько противоречивы и не решают в полной мере эту проблему, которая выходит за пределы нашего исследования и требует дальнейшего изучения, а также современного теоретического и практического осмысления в новых условиях борьбы с преступностью.
Глава VIIКвалификация преступлений против государственной власти со специальным субъектом[852]
§ 3. Квалификация преступлений против порядка управления с признаками представителя власти
Другую группу преступлений со специальным субъектом, вызывающую определенные трудности квалификации, образуют общественно опасные деяния против порядка управления, которые предусмотрены гл. 32 УК РФ. Следует отметить, что подавляющее большинство преступлений против порядка управления совершается общим субъектом. Однако преступления, предусмотренные ст. 320, 321 и 328 УК РФ, как представляется, совершаются только специальными субъектами.
Определенный интерес в связи с этим представляет разглашение сведений о мерах безопасности, применяемых в отношении должностного лица правоохранительного или контролирующего органа (ст. 320 УК РФ), являющееся преступлением, посягающим на нормальную деятельность правоохранительных и контролирующих органов, а также должностных лиц этих органов и их близких. Предметом преступления будут сведения о мерах безопасности. В качестве потерпевших выступают лица, к которым применяются меры безопасности: 1) должностное лицо правоохранительного органа; 2) должностное лицо контролирующего органа; 3) их близкие. Особо следует отметить, что 20 апреля 1995 г. был принят Федеральный закон № 45-ФЗ «О государственной защите судей, должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов» (с изм. на 30.06.2003 г.),[853] в соответствии с которым в отношении названных категорий лиц, а также их близких в случае посягательств на их безопасность устанавливается система мер государственной защиты жизни, здоровья и сохранности их имущества.
Объективная сторона преступления заключается в разглашении сведений указанного характера. Само разглашение означает сообщение сведений, которые должны быть сохранены в тайне, но стали известны хотя бы одному постороннему лицу, заинтересованному в их получении, и не были доверены по работе или по службе. Способы разглашения для квалификации значения не имеют.
В соответствии со ст. 5 Федерального закона от 20 апреля 1995 г. (с последующими изменениями) в отношении защищаемых лиц с учетом конкретных обстоятельств могут применяться следующие меры безопасности: 1) личная охрана, а также охрана жилища и имущества; 2) выдача оружия, специальных средств индивидуальной защиты и оповещения об опасности; 3) временное помещение в безопасное место; 4) обеспечение конфиденциальности сведений о защищаемых законом лицах; 5) перевод на другую работу (службу), изменение места работы (службы) либо учебы; 6) переселение на другое место жительства; 7) замена различных документов, а также изменение внешности.[854]
Порядок осуществления мер государственной защиты регулируется различными нормативными актами, и в частности постановлением Правительства РФ от 17 июля 1996 г. № 831 «О порядке выдачи оружия лицам, подлежащим государственной защите».[855]
Обязательным признаком субъективной стороны данного преступления является цель – воспрепятствование служебной деятельности должностного лица правоохранительного или контролирующего органа; т. е. виновный стремится прервать либо прекратить такую деятельность.
Оконченным преступление считается с того момента, когда содержание сведений стало достоянием заинтересованного лица, не имеющего права на обладание ими.
До настоящего времени в уголовно-правовой литературе остается дискуссионным вопрос о субъекте рассматриваемого преступления, что порождает определенные трудности при квалификации данного состава и решении вопросов уголовной ответственности виновных лиц. При этом, если в ст. 311 УК РФ, предусматривающей ответственность за разглашение сведений о мерах безопасности, применяемых в отношении судьи и участников уголовного процесса, имеются прямые указания на специальный субъект преступления: им является лицо, которому сведения о мерах безопасности были доверены или стали известны в связи с его служебной деятельностью, то в ст. 320 УК законодатель не определил четко круга лиц, являющихся субъектами преступления. В связи с этим одни ученые считают, что преступление, предусмотренное ст. 320 УК РФ, может быть совершено общим субъектом,[856] другие придерживаются противоположной точки зрения, полагая, что данное общественно опасное деяние может быть совершено лишь специальным субъектом.[857] Предпочтительна, на наш взгляд, вторая точка зрения.
Судебная практика показывает, что в качестве субъекта преступления, предусмотренного ст. 320 УК РФ, выступает, как правило, лицо, которому сведения о мерах безопасности, применяемых в отношении должностного лица правоохранительного или контролирующего органа, были доверены или стали известны по службе либо по работе, т. е. в связи со служебной деятельностью, а не любое лицо, отвечающее требованиям, предъявляемым к общему субъекту преступления.
При этом перечень лиц, в отношении которых устанавливаются меры государственной защиты, содержится в ст. 2 Федерального закона от 20 апреля 1995 г. № 45-ФЗ. Согласно данной статье к их числу, например, относятся: прокуроры, следователи, лица, производящие дознание или осуществляющие оперативно-розыскную деятельность, сотрудники органов внутренних дел, осуществляющие охрану общественного порядка, а также обеспечение общественной безопасности, сотрудники учреждений и органов уголовно-исполнительной системы, сотрудники органов безопасности и налоговой полиции, работники контрольных органов Президента РФ и глав администрации субъектов РФ, осуществляющие контроль за исполнением законов и других нормативно-правовых актов, сотрудники федеральных органов государственной охраны, работники таможенных органов и органов государственной налоговой службы, органов охотнадзора, рыбоохраны, лесной охраны и других контролирующих органов и подразделений министерств и ведомств России.[858]
Из представленного далеко не полного перечня лиц, в отношении которых упомянутым законом предусмотрены меры государственной защиты, ясно, что речь фактически идет о должностных лицах, представителях власти, работниках государственных контролирующих органов и других подобных им лицах, которые обладают специальными признаками в связи со своей служебной деятельностью. Данные лица и образуют круг потерпевших при разглашении сведений о мерах безопасности.
Таким образом, специальным субъектом анализируемого преступления, как ранее было отмечено, является только лицо, которому сведения о мерах безопасности были доверены, а также стали известны в связи с его служебной деятельностью. При этом к лицам, которым эти сведения были доверены с учетом специфики мероприятий по обеспечению безопасности защищаемых лиц, относятся работники силовых структур МВД, ФСБ, воинских частей, специальных охранных служб и подразделений, обладающие дополнительными признаками по отношению к общему субъекту преступления.
Вместе с тем к лицам, которым сведения о мерах безопасности, принятых в отношении должностных лиц правоохранительных или контролирующих органов, стали известны по службе, относятся те, кому данные сведения доступны в силу занимаемого ими служебного положения. Чаще всего это работники правоохранительных органов, руководители служб и подразделений министерств, ведомств и другие лица, по специфике своей работы наделенные дополнительными признаками специального субъекта преступления.
Вышеизложенное позволяет сделать вывод, что специальным субъектом преступления, предусмотренного ст. 320 УК РФ, могут быть лица, наделенные признаками должностного лица в соответствии с примечанием 1 к ст. 285 УК РФ, представители власти правоохранительных или контролирующих органов, о которых говорится в примечании к ст. 318 УК РФ, а также в соответствии с перечнем лиц, в отношении которых установлены меры государственной безопасности, предусмотренные Федеральным законом от 20 апреля 1995 г. № 45-ФЗ, которые разгласили сведения о мерах безопасности в отношении лиц, указанных в законодательстве.
При квалификации рассматриваемого преступления необходимо отграничивать его от таких деяний, как разглашение государственной тайны (ст. 283 УК РФ) и разглашение сведений о мерах безопасности, которые применяются в отношении судьи и участников уголовного процесса (ст. 311 УК РФ).
В ст. 283 УК субъект преступления тоже специальный: лицо, которому государственная тайна была доверена или стала известна по службе или работе. Сами же сведения, составляющие государственную тайну, определены в ст. 5 Закона РФ от 21 июля 1993 г. «О государственной тайне» (в ред. от 6 октября 1997 г.). При разглашении они могут быть использованы для посягательства на внешнюю безопасность России. Предметом рассматриваемого преступления являются именно эти сведения. Таким образом, по объекту и предмету указанное преступление не совпадает с преступлением, предусмотренным ст. 320 УК РФ.
Что же касается субъекта преступления, предусмотренного ст. 311 УК, то он является специальным и определен в законе как лицо, которому сведения о мерах безопасности были доверены или стали известны в связи с его служебной деятельностью. При этом принципиальное отличие данного преступления от преступления, предусмотренного ст. 320 УК, состоит в категории лиц, которые подлежат государственной охране, и в непосредственном объекте посягательства. В ст. 311 УК РФ, как ранее было отмечено, законодатель более конкретно определил круг лиц, сведения о мерах безопасности в отношении которых разглашаются: судьи, присяжные заседатели, иные лица, участвующие в отправлении правосудия, судебные приставы или судебные исполнители, а также потерпевшие, свидетели, другие участники уголовного процесса, а равно их близкие.
Со своей стороны, ст. 320 УК РФ предусматривает охрану значительно большей категории должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов, а также других лиц, что имеет существенное значение для правильной квалификации и разграничения рассматриваемых преступлений.
В случае разглашения сведений о мерах безопасности, применяемых в отношении должностного лица правоохранительного либо контролирующего органа, самим должностным лицом содеянное должно быть квалифицировано по совокупности преступлений, предусмотренных данной статьей и, например, ст. 285 или ст. 286 УК РФ.
Следует согласиться с Ю. А. Красиковым, по мнению которого нельзя привлечь к уголовной ответственности по ст. 320 УК РФ лицо, которое распространяет сведения о мерах безопасности, полученные случайно, в результате хищения документов или другим способом. Данные действия могут быть квалифицированы иначе: например, по ст. 325 УК РФ – как похищение или повреждение документов.[859]
Если сведения о мерах безопасности разгласил сам защищаемый и это привело к наступлению тяжких последствий для других лиц, квалификация осуществляется по ч. 2 ст. 320 УК РФ, поскольку субъектом преступления оказывается само лицо, в отношении которого применялись меры защиты.
Разглашение сведений о мерах безопасности, предусмотренных ст. 320 УК, как справедливо отмечает М. П. Журавлев, при осознании виновным неизбежности убийства потерпевшего расценивается как пособничество убийству и квалифицируется по ст. 33 и п. «б» ч. 2 ст. 105 УК РФ.[860]
Рассматривая проблемы квалификации преступлений со специальным субъектом, следует обратить внимание и на ст. 321 УК РФ, которая устанавливает уголовную ответственность за дезорганизацию деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества.
С учетом того, что статья располагается в гл. 32 «Преступления против порядка управления», основным непосредственным объектом описываемого ею посягательства следует считать нормальную деятельность учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества. Дополнительным объектом может являться личность осужденного, а также личность сотрудника места лишения свободы либо содержания под стражей и его близких.
В данном случае нарушается не столько нормальная деятельность учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества, сколько исполнение приговора судебных органов по реализации самого уголовного наказания, а это имеет непосредственное отношение к интересам правосудия.
Приведенное обоснование позволяет сделать вывод о целесообразности включения преступления, предусмотренного ст. 321 УК РФ (гл. 32), в группу преступлений против правосудия (гл. 31), так как с теоретической и практической точек зрения это будет более логично.
Потерпевшими по данной статье являются: 1) осужденный (ч. 1); 2) сотрудник места лишения свободы или места содержания под стражей (ч. 2); 3) его близкие.
Субъект рассматриваемого преступления – специальный, т. е. лицо, наделенное дополнительными признаками по отношению к общему субъекту. По ч. 1 ст. 321 УК РФ специальным субъектом преступления является осужденный, в отношении которого приговор вступил в законную силу, в случае применения им насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо угрозы его применения к другому осужденному. Речь идет об осужденных, отбывающих наказание в виде ареста или лишения свободы в соответствующих учреждениях уголовно-исполнительной системы Министерства юстиции РФ. По смыслу закона к местам лишения свободы относятся следующие учреждения, исполняющие наказание: арестные дома; колонии-поселения; исправительные колонии общего, строгого и особого режимов; тюрьмы, воспитательные колонии (ст. 54, 56–58, 88 УК РФ). В этих учреждениях осужденные отбывают лишение свободы на определенный срок или пожизненно.
Следует отметить, что ч. 2 ст. 321 УК РФ предусматривает другой обязательный признак – совершение преступного деяния в месте содержания под стражей, а специальный субъект преступления законодателем представлен здесь несколько шире, чем в ч. 1: специальным субъектом могут быть не только осужденные, т. е. лица, в отношении которых приговор вступил в законную силу, но и лица, находящиеся в местах содержания под стражей (подозреваемые, обвиняемые, подсудимые или лица, в отношении которых приговор не вступил в силу).
В свою очередь, объективную сторону преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 321 УК РФ, составляют те же деяния, что указаны в ч. 1 данной статьи, но совершенные в отношении сотрудника места лишения свободы или места содержания под стражей либо его близких, которые являются потерпевшими.
Для уточнения специального субъекта преступления по ч. 2 ст. 321 УК важное значение имеет само место содержания под стражей. Согласно ст. 7 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» от 15 июля 1995 г. № 103-ФЗ (в ред. от 8 декабря 2003 г.) таковыми являются: следственные изоляторы Минюста России; изоляторы временного содержания подозреваемых и обвиняемых органов внутренних дел либо пограничных войск РФ, следственные изоляторы органов Федеральной службы безопасности и т. п.[861] Вместе с тем к местам содержания под стражей относятся и различные транспортные средства, которые используются для этапирования подозреваемых, обвиняемых, подсудимых и осужденных. Кроме того, подсудимые могут содержаться под стражей как в зале судебного заседания, так и в местах производства следственных действий.
Для квалификации преступления по ч. 2 ст. 321 УК РФ требуется установить, что насилие либо угроза его применения в отношении сотрудника места лишения свободы или места содержания под стражей либо его близких были совершены в связи с осуществлением им служебной деятельности. В соответствии со ст. 24 Закона РФ «Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы» от 21 июля 1993 г. № 5473–1 (в ред. от 23 декабря 2003 г.) сотрудником места лишения свободы является лицо, имеющее специальное звание рядового и начальствующего состава уголовно-исполнительной системы.[862]
Преступления, совершенные в местах лишения свободы в отношении представителей власти (например, прокурора, следователя и др.), не являющихся сотрудниками этих учреждений, квалифицируются по ст. 318 УК РФ при наличии объективных и субъективных признаков данного состава. В свою очередь посягательство на рабочих и служащих учреждений, исполняющих наказание, квалифицируется по соответствующим статьям УК РФ о преступлениях против личности.
В соответствии со ст. 12 Федерального закона № 103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» к сотрудникам места лишения содержания под стражей относятся: лица рядового и начальствующего состава органов внутренних дел; сотрудники учреждений и органов уголовно-исполнительной системы; военнослужащие органов ФСБ России, пограничных войск и Вооруженных Сил РФ, исполняющие обязанности по обеспечению режима содержания под стражей, а также капитаны морских судов и начальники зимовок либо уполномоченные ими лица на период исполнения обязанностей по обеспечению режима содержания под стражей.[863]
В юридической литературе существует точка зрения, согласно которой применение насилия в отношении лиц, охраняющих подозреваемых в помещениях, выделенных капитанами морских судов и начальниками зимовок, не может квалифицироваться по ст. 321 УК РФ, поскольку деятельность по охране подозреваемых не является для них основной.[864] В данном случае следует согласиться с Г. А. Агаевым, утверждающим, что данная точка зрения по существу противоречит ч. 2 ст. 12 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений», так как уполномоченные лица несут обязанности и пользуются правами, предоставленными данным Законом сотрудникам мест содержания под стражей.[865]
Вполне оправданной представляется позиция В. С. Комиссарова, в соответствии с которой применение физического либо психического насилия к сотруднику места лишения свободы или места содержания под стражей и его близким охватывается диспозицией ст. 321 УК РФ, которая по отношению к ст. 318 УК РФ является специальной нормой. Поэтому, если имеет место конкуренция норм, ответственность должна наступать по ст. 321 УК РФ.[866]
Следует также иметь в виду, что если виновный не преследовал цели воспрепятствовать исправлению осужденного или отомстить за содействие администрации учреждения или органу уголовно-исполнительной системы, а угроза насилием была вызвана личными мотивами (ревность, корысть, ссора и т. п.), то данное деяние при наличии признаков, предусмотренных в законе, квалифицируется по ст. 119 УК РФ. В случае угрозы насилием в отношении сотрудника места лишения свободы, а также места содержания под стражей независимо от мотивов, которыми руководствовались виновные лица, данные действия квалифицируются по ст. 321 УК РФ.
В том случае, как полагает З. А. Незнамова, если посягательство на жизнь сотрудника места лишения свободы либо места содержания под стражей осуществлено в связи с его законной служебной деятельностью, преступные действия могут быть квалифицированы по ст. 317 УК РФ, а убийство осужденного в целях мести за исполнение им общественной обязанности должно квалифицироваться по п. «б» ч. 2 ст. 105 УК РФ.[867] В связи с этим представляется более правильной квалификация, предложенная в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)». В п. 19 данного Постановления указывается, что убийство сотрудника места лишения свободы или места содержания под стражей, а также осужденного с целью воспрепятствовать его исправлению или из мести за исполнение им общественной обязанности, совершенное лицом, которое отбывает наказание в виде лишения свободы или содержится под стражей, следует квалифицировать, помимо соответствующей части ст. 105 УК РФ, по ст. 321 УК РФ.[868]
Однако возможна ситуация, когда посягательство осуществляется на жизнь и здоровье подозреваемого или обвиняемого. Такие преступные действия квалифицируются по соответствующим статьям, которые предусматривают уголовную ответственность за преступления против личности (гл. 16 УК РФ).
Нет особых расхождений между теорией и практикой, когда речь идет об уголовной ответственности осужденных или заключенных под стражу несовершеннолетних лиц в возрасте от 14 до 15 лет за насилие в отношении сотрудников, обеспечивающих изоляцию преступников от общества. Действия указанных лиц квалифицируются в зависимости от последствий за соответствующие преступления против личности. Субъектом же преступления, предусмотренного ст. 321 УК РФ, является осужденное лицо, содержащееся в местах лишения свободы, и лицо, которое находится в местах содержания под стражей, достигшее возраста 16 лет.
В судебно-следственной практике встречаются случаи, когда организованная группа осужденных вооружается в целях осуществления насилия и совершения более тяжкого преступления, например бандитизма (ст. 209 УК РФ). Ю. А. Красиков считает, что в подобных ситуациях все преступное деяние по существу трансформируется в бандитизм, а содеянное следует квалифицировать только по ст. 209 УК без ссылки на ст. 321 УК РФ.[869] Однако, на наш взгляд, эта точка зрения далеко не бесспорна.
Действительно, в настоящее время важное значение имеет вопрос о квалификации бандитизма, сопряженного с другими преступлениями, что вызывает постоянные дискуссии в уголовно-правовой литературе и в судебной практике. Представляется, что в указанной ситуации необходимо руководствоваться п. 13 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 г. «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм», содержащим разъяснение, что в соответствии с требованиями ст. 17 УК РФ совершенные при бандитских нападениях преступления должны самостоятельно квалифицироваться по соответствующим статьям УК, образующим самостоятельные составы преступлений, а наказание назначаться по правилам совокупности преступлений.[870] В нашем случае речь может идти о квалификации по совокупности преступлений, предусмотренных ст. 321 и 209 УК РФ.
Другим общественно опасным деянием, входящим в гл. 32 и совершаемым специальным субъектом, является уклонение от прохождения военной и альтернативной гражданской службы, предусмотренное ст. 328 УК РФ. Порядок призыва на военную службу регламентируется Федеральным законом от 28 марта 1998 г. № 53-ФЗ «О воинской обязанности и военной службе», а порядок прохождения альтернативной гражданской службы установлен Федеральным законом от 25 июля 2002 г. № 113 «Об альтернативной гражданской службе».
Непосредственным объектом преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 328 УК РФ, является установленный порядок призыва на действительную военную службу, а предусмотренного ч. 2 данной статьи – установленный порядок привлечения граждан к альтернативной гражданской службе.
Объективная сторона преступления (ч. 1 ст. 328 УК) заключается в уклонении от призыва на военную службу при отсутствии законных оснований для освобождения от нее. Само же уклонение от призыва означает неявку гражданина без уважительных причин по повестке военного комиссариата или иного органа, осуществляющего воинский учет, на различные мероприятия, связанные с призывом на военную службу. Преступление считается оконченным с момента, когда лицо не явилось в установленные место и время без уважительных причин по повестке компетентного органа, а также с момента незаконного получения права на освобождение или отсрочку от военной службы.
Субъект преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 328 УК РФ, – лицо, преследующее цель избежать призыва на военную службу. Согласно Федеральному закону «О воинской обязанности и военной службе» призыву на военную службу подлежат: 1) граждане мужского пола в возрасте от 18 до 27 лет, состоящие или обязанные состоять на воинском учете и не пребывающие в запасе; 2) граждане мужского пола в возрасте от 18 до 27 лет, которые окончили государственные, муниципальные или имеющие государственную аккредитацию по соответствующим направлениям подготовки (специальностям) негосударственные образовательные учреждения высшего профессионального образования и зачисленные в запас с последующим присвоением воинского звания офицера. Решение о призыве гражданина на военную службу может быть принято только после достижения им возраста 18 лет.[871] На военную службу не призываются граждане, которые в соответствии с указанным законом освобождены от исполнения воинской обязанности, граждане, которым предоставлена отсрочка от призыва на военную службу, либо граждане, не подлежащие призыву.[872]
Прохождение военной службы осуществляется по призыву или по контракту. Во время прохождения военной службы граждане становятся военнослужащими в соответствии с Федеральным законом «О статусе военнослужащих» от 27 мая 1998 г.
Контракт о прохождении военной службы заключается гражданином с Министерством обороны РФ или федеральным органом исполнительной власти и предусматривает военную службу в соответствии с Положением о порядке прохождения военной службы, утвержденным Указом Президента РФ от 16 сентября 1999 г. (с изм. на 17 апреля 2003 г.).[873]
Женщины призываются на военную службу только по собственному желанию.
Таким образом, субъект рассматриваемого преступления следует признать специальным. Часть 2 указанной статьи (ст. 328 УК РФ) содержит самостоятельный по отношению к ч. 1 состав преступления, так как предусматривает уголовную ответственность за уклонение от прохождения альтернативной гражданской службы лиц, которые освобождены от прохождения военной службы. Отношения, связанные с реализацией гражданами РФ своего конституционного права на замену военной службы по призыву альтернативной гражданской службой, регулируются Федеральным законом «Об альтернативной гражданской службе» от 25 июля 2002 г. № 113-ФЗ. В соответствии со ст. 1 данного Закона альтернативная гражданская служба представляет собой особый вид трудовой деятельности в интересах общества и государства, осуществляемой гражданами вместо военной службы по призыву, а также в случаях, когда лицо на законных основаниях освобождается от военной службы.[874] Это является его правом в соответствии с ч. 3 ст. 59 Конституции РФ.
Объективная сторона преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 328 УК РФ, заключается в уклонении от альтернативной гражданской службы. Под уклонением, как и в ч. 1 данной статьи, следует понимать неявку гражданина без уважительных причин по повестке в военный комиссариат на мероприятия, связанные с направлением на альтернативную гражданскую службу, а также неявка гражданина к месту прохождения службы в срок, указанный в предписании, полученном под расписку.
Субъект преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 328 УК РФ, специальный: лицо мужского пола, достигшее 18-летнего возраста, которому по его личному заявлению военная служба была заменена на альтернативную гражданскую службу. Особо следует отметить, что основной дополнительный признак данного лица – освобождение его на законных основаниях от военной службы; такое лицо по личному заявлению в соответствии с Конституцией РФ и указанным выше законом обязано нести альтернативную гражданскую службу, чего нельзя сказать о специальном субъекте преступления, предусмотренного ч. 1 данной статьи. При этом указанный признак позволяет решать вопрос о квалификации уклонения от призыва на военную службу по отношению к прохождению альтернативной гражданской службы, а также в обоих случаях учитывать мотивы и специальные цели уклонения.
Важным и необходимым признаком, имеющим значение для квалификации преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 328 УК РФ, является отсутствие законных оснований для освобождения от военной службы. Преступление считается оконченным с момента неявки лица по повестке на призывной пункт в указанный срок, а также в случае получения освобождения от призыва на военную службу путем обмана. По ч. 1 ст. 328 УК РФ квалифицируются также действия лица, связанные с неявкой в военный комиссариат без уважительных причин для направления к месту прохождения военной службы. Следовательно, неявка на призывной пункт или в военкомат образует состав рассматриваемого преступления только в случае отсутствия уважительных причин у лица, обязанного по закону нести военную службу. Уголовная ответственность по ч. 1 ст. 328 УК РФ наступает и в том случае, если лицо один раз не явилось без уважительных причин на мероприятия, связанные с призывом на военную службу. Если же уклонение от призыва на военную службу, как отмечает М. П. Журавлев, связано с дачей взятки работникам военного комиссариата или членам медицинской комиссии, то эти действия должны квалифицироваться по ч. 1 ст. 328 и ч. 2 ст. 291 УК РФ.[875]
Представляется, что данная квалификация требует некоторого уточнения в части, касающейся специального субъекта по ст. 291 УК РФ. Совокупность указанных преступлений будет иметь место в том случае, если взятка дана конкретному должностному лицу (например, военному комиссару, председателю медицинской комиссии), которое обладает признаками специального субъекта, так как не все работники военкомата и члены медицинской комиссии наделены этими дополнительными признаками, предусмотренными в примечании 1 к ст. 285 УК РФ. Данная квалификация может иметь место и при уклонении лица от прохождения альтернативной гражданской службы.
Следует согласиться с мнением Г. А. Агаева, что уголовная ответственность по ч. 2 ст. 328 УК РФ должна наступать лишь за злостное уклонение лица от прохождения альтернативной гражданской службы (неприбытие к месту прохождения службы, невозвращение из отпуска в течение длительного срока и в других случаях).[876]
При общих различительных признаках преступлений, предусмотренных ч. 1 и 2 ст. 328 УК РФ, квалификация данных составов осуществляется и по общим основаниям, позволяющим решать вопросы уголовной ответственности за рассматриваемые общественно опасные деяния.