, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать… или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную (Мф 19, 29); как и раб Божий Иов, лишившись всего временного и всякое искушение претерпев мужественно и великодушно, и настоящее снова получил, и наследовал Царство.
Пойдем же и мы по стопам сих добре подвизавшихся, пренебрежем все в этом веке, и приятное и страшное, чтобы не отягчить себя бременами суетных мудрований и не пасть под тяжестью грехов. Иначе Господь, придя, найдет нас почивших сном, вводящим в смерть, и отягченных объедением, пьянством и печальми житейскими; и исключит нас из Царства Небесного, и будем оплакивать дни нашей лености, нашего нерадения и расслабления: и тогда никакой, даже самой малой, не принесут нам пользы это сетование, эти слезы, воздыхания и тысячи приношений, если станем воссылать их, говоря: Господи, Господи, отвори нам (Мф 25, 11). Некому тогда отворить дверь; а напротив, с запрещением, внушая ужас, скажет Господь: Не знаю вас… отойдите от Меня все делатели неправды (Лк 13, 27). Поэтому-то все святые шли путем тесным, чтобы избавиться от такого приговора и достигнуть жизни вечной.
Благотворно будет пересказать жизнь Моисея, и полезно подражать его добродетелям. Опасностям и искушениям, какие он опытно изведал, нет и числа. По рождении его бросили родители в реку; царская дочь, взяв его, воспитала вместо сына. Когда же оставил он детские понятия и пришел в совершенный смысл, то не пожелал ни временного покоя, ни суетной славы египтян, ни тленного богатства, вводящего в пагубу, но, отрекшись начисто от всего, отказался называться сыном дочери фараоновой, и возненавидев царство и пышность, лучше захотел страдать с народом Божиим, нежели иметь временное греховное наслаждение (Евр 11, 24–25). Однако после того, как показал он такую доблесть, встречают его искушения и скорби; и если кто пожелает в точности рассмотреть постигшие его искушения, то найдет, что более всякого другого понес он скорбей. Ибо, когда пришел в совершенный смысл и приобрел ревность Божию, думая, что поймут его соплеменники, однажды он увидел, что одного из них притесняет египтянин; он убил египтянина и избавил обиженного; но за это сами облагодетельствованные им вознамерились предать его смерти. И снова, когда соплеменники завели между собой ссору, а он желал склонить их к миру, то один из них, исполненный неправды, стал укорять благодетеля, как убийцу, говоря: не думаешь ли убить меня, как убил Египтянина? (Исх 2, 14). Что прискорбнее и болезненнее этого? Поэтому-то, живя при царском дворе и наслаждаясь таким покоем и такой свободой, стал он беглецом и пресельником, не захотев иметь египетского богатства и временной греха сладости, пожелал бедствовать в пустыне и рассудил, что лучше пасти стада у язычника Иофора; и отрекшись, скажу так, от всего, возненавидев временный покой и возжелав небесных благ, сорокадневный пост, за что сподобился видеть Бога, и устами к устам глаголал с ним Бог (Чис 12, 8), из руки Господней принял он закон, проведя всю жизнь в скорбях. Ибо тяжко было египетское искушение, но еще хуже были для него израильтяне: то ропща на Бога, им благодетельствовавшего и подававшего манну, вспоминали они чаще о чревоугодии египетском; то служили идолам и отступали от Бога. И утучнел Израиль, и стал упрям; утучнел, отолстел и разжирел; и оставил он Бога, создавшего его, и презрел твердыню спасения своего (Втор 32, 15). Видите, братья, что произвели пресыщение и роскошная жизнь, как сделали они израильтян отступниками от Бога и довели до идолослужения. Все же это приводило Моисея в огорчение и скорбь. Ибо, когда этот пламенный любитель Божий видел, что те, которых любил он более души своей, так нечествуют и предаются неистовству, и после страшных оных чудес, после путешествия по морю, после такого Божия заступления и всех благодеяний обратились к идолослужению, и вследствие покоя и роскошной жизни измышляют себе слиянного бога, тогда блаженный, огорчившись таким беззаконием их и движимый по Богу ревностью, принужден был сокрушить скрижали закона, и тем, которых столь любил, велел вооружиться друг против друга, и, совершив другой сорокадневный пост, принял снова закон. Видишь ли пользу нестяжательности и искушений, как претерпевшие оные делаются друзьями Божиими? Что богатее, что славнее этого прекрасного отличия нестяжательности? Фараон был царь, имел золотую колесницу, златокованый престол и венец на челе, но потонул в Чермном море, а нестяжатель Моисей имел у себя один жезл и злачное поле — и стал путеводителем народа, извел ему воду из камня, низвел манну с неба.
Итак, их добродетелям должны соревновать и мы, приявшие на себя ангельский образ и отрекшиеся от мира, чтобы сподобиться и их благодати, и вместе с ними насладиться вечными благами; мы должны соревновать их терпению, их скромности, неозабоченности земным, смиренномудрию, кротости, незлобию, сокрушению, чистоте, нелицемерной любви. Когда Бог прогневался на нечестие иудеев и хотел истребить их, тогда сказал Моисею: не удерживай Меня, и Я истреблю их… а от тебя произведу народ… сильнее и многочисленнее их (Втор 9, 14). Но приобретший великую любовь умолял Бога и говорил: прости им грех их, а если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал (Исх 32, 32). Видите, возлюбленные, величие непревышаемой любви. Ради спасения иудеев и в защиту их Моисей молит его самого изгладить из Божией книги. Такой любви должны подражать желающие спастись и насладиться будущими благами. Кто приобрел такую любовь, тот не подлежит уже страстям злобы и лукавства, но, живя чисто и непреткновенно, получит Небесное Царство.
Подобно Моисею, и все пророки наследовали вечную жизнь за многие скорби и искушения. Иисус Навин, учившийся у Моисея и подражавший его добродетелям, сподобился той же благодати и многими испытан был скорбями и искушениями, ведя войну за войной; но более войн причиняли ему скорбь преступления народные. И все это претерпел он, по упованию вечных благ, по вере в Бога и из любви. Последовавшие за ним судии и пророки упражнялись в тех же подвигах и терпели те же скорби. За это ублажены Богом и наследовали жизнь вечную; не имев никакого приобретения на земле, но всегда они были терпящими недостатки, скорби… скитались по пустыням, терпя всякую скорбь и тесноту. О них-то сказал апостол: те, которых весь мир не был достоин (Евр 11, 37–38).
А кто в состоянии описать скорби и искушения Самуила, те народные прекословия, когда, восстав против Самуила, лучше же сказать против Самого Бога, израильтяне просят царя? Сколько сетования, сколько скорбей праведнику, когда уничижали его? Поэтому Бог говорит: не тебя они отвергли, а отвергли Меня (1 Цар 8, 7). А когда помазанный им царь преступил заповедь Божию и сохранил иноплеменного царя, между тем как Бог повелевал умертвить, — сколько было пророку слез, сколько рыданий!
Что же царь и пророк Давид? Найдешь ли, чтобы имел он хоть какое-то упование на земле? Ибо кто проводил на земле жизнь более болезненную и скорбную? Кто возможет исчислить Давидовы опасности, скорби и сетования? Только хорошо потрудившиеся в изучении Писаний и с добрым разумением прочитавшие Книгу псалмов, только они знают, что у праведника никогда не было недостатка в причинах к плачу: иногда постель свою орошал он слезами; иногда же говорил: Быша слезы моя мне хлеб день и нощь (Пс 41, 4); иногда забывал о вкушении пищи: яко забых, говорит, снести хлеб мой (Пс 101, 5)… и питие мое с плачем растворях (Пс 101, 10). Но для чего мне перечислять те скорби, которые описаны в псалмах его?
Обременяющая нас леность не позволяет нам возвести очи к созерцанию совершеннейшего, но непременно влечет нас во ад и принуждает идти самым широким путем погибели. Поэтому, возлюбленные, чтобы враг не низложил нас забвением, неведением и леностью и не низвел во ад, воспротивимся твердою верою (1 Пет 5, 9), и постыжденным бежит от нас бесстыдный змий. Ничто же так не одолевает и не низлагает его, как покорность, послушание, смиренномудрие и искренняя любовь. Эти добродетели, как сказано ранее, — стрелы в сердце врагу. Ибо он принимает на себя личину всех добродетелей, как-то: поста, бдений, нестяжательности. Если скажешь о посте, то он вовсе не ест. Если о бдении, то он совершенно пребывает неусыпным. А если кто скажет о нестяжательности, то он вовсе ничего у себя не имеет. Хотя и прекрасны, и весьма полезны эти добродетели — разумею пост, бдение и нестяжательность, однако же вселукавый диавол принимает на себя их личину и измышляет способы окрадывать тех, кто имеет эти добродетели, тщеславием, самомнением, высокомудрием. Но ничего не может он измыслить против смиренномудрых, потому что не может принять на себя личины этой добродетели. Смиренномудрие — Христова риза; и враг, будучи горд, бегает смиренномудрия, видя в смиренномудрых смирение Самого Христа, Который, по свойственному Ему человеколюбию, смирил Себя и принял образ раба. А человекоубийца искони, диавол, за гордость лишен Царства Небесного и ею же низлагает превозносящихся. Подобным образом не может он ничего измыслить против покорных и послушных, потому что видит в них Владыку, Который, как говорит апостол: быв послушным Отцу даже до смерти, и смерти крестной (Флп 2, 8). А он, будучи непокорен, преслушал Бога и удален от сопребывания с Ангелами. К облекшимся же в нелицемерную любовь никак не смеет он и приближаться, потому что видит в них Человеколюбца Бога, виновника и подателя любви, как сказано в Евангелии: Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (Ин 3, 16). Поэтому боится враг облекшихся в эти добродетели и бегает их, потому что исполнен он ненависти и сам есть изобретатель ненависти.