Она добралась до другого конца территории Слива, ее ботинки покрылись грязью и пылью. Она двигалась на запад, затем пересекла тот же мост, по которому ковыляла со сломанной лодыжкой несколько месяцев назад.
С тех пор ей начал сниться Воскреситель. Но это были не те кошмары, в которых приходил Темный. Теперь она раз за разом воспроизводила их короткий разговор, снова и снова, одно и то же. «Так же нечестно. Ты и твои друзья пришли убить меня, а я не имею права сопротивляться?»
Ей было поручено изучить обстоятельства смерти других Избранных, призванных из других миров. Однако несмотря на обещание Нерона быть более откровенным, он до конца пытался защитить те крохи информации, которой они располагали, и выдавал ее в час по чайной ложке. Ей это напоминало пазл, в котором было всего несколько кусочков и ни один не подходил друг к другу. У нее рождалось все больше и больше вопросов, на которые Нерон и Аелия все еще отказывались отвечать.
Слоан это не нравилось. Более того, она не доверяла им.
«Этот мир, ваш мир, они уничтожают сами себя. Так происходит со всеми мирами. Я для этого не нужен». Так сказал Воскреситель. Он был не похож на Темного. Ни на него самого, ни на его параллельную версию.
Это был еще один кусочек пазла, который никуда не подходил.
Слоан остановилась на середине моста и посмотрела на воду. Она не знала, что и думать. Она не знала, кто находился под плащом и сифонами – Воскреситель или Темный. Имел ли Воскреситель отношение к Сливам? Сколько Избранных погибло, совершая то, что она собиралась сделать сейчас?
И ей предстояло это выяснить.
Она повернулась и пошла прочь.
Слоан стояла в переулке между двумя почтамтами – Старым и Новым Центральным почтовым отделением Чикаго – и смотрела на окно, из которого выпрыгнула, когда бежала из плена Воскресителя. Спустя два месяца ей показалось, что оно находится не так уж и высоко. Но тем не менее все еще слишком высоко, чтобы она смогла забраться в него без посторонней помощи.
Она завязала лицо шарфом, так что оставила открытыми одни глаза, и проверила, надежно ли на ней сидит капюшон. Для армии Воскресителя ее плащ выглядел слишком хорошо, но поделать с этим было ничего нельзя. Она обогнула угол здания в поисках входа.
Со стороны Харрисон-стрит оказалась металлическая дверь с нажимной ручкой. В ручку был встроен замок. «Это хорошо, – подумала она. – Хорошо, что не засов». Слоан поискала на земле что-нибудь, что можно было бы использовать в качестве молотка. Она вернулась в переулок и только там нашла то, что ей было нужно – большой кусок бетона, такой широкий, что еле помещался в ладонь. Должно сработать.
Держа бетон обеими руками, она ударила им по ручке. Дверь задрожала, Слоан ударила опять, потом еще и еще. От бетона полетели куски, на металлической двери появились глубокие царапины. Слоан продолжала бить по ручке, пока та не сломалась, повиснув на внутренних механизмах.
Со всей силы она распахнула дверь и вошла в старое здание Главного почтамта. Видимо, это была бывшая погрузочная площадка. Все пространство было заполнено полуразвалившимся ржавым оборудованием, покрытым толстым слоем пыли. Конвейерные ленты, желоба, гнилые палеты, лестницы, большие мусорные баки на сломанных колесах, в которых вполне мог бы поместиться взрослый человек.
Слоан попыталась изобразить ту неуклюжую шаркающую походку, которую она подсмотрела у не-мертвых мужчины и женщины, которые привели ее сюда в первый раз. Она вошла сюда через черный ход, но армия Воскресителя могла оказаться за любым углом. Она нашла дверь, которая вела из погрузочного отсека во внутреннее помещение, и вошла в потертый коридор с изогнутым полом. Сквозь темно-бордовый ковер торчали сломанные деревянные доски, на ее пути лежали куски стен и потолка. Она обходила весь этот мусор, как будто играла с Камероном в «горячую лаву» в их гостиной. Все вокруг темно-бордового ковра было лавой, на которую ни в коем случае нельзя было наступать.
На ходу она пыталась мысленно нарисовать план здания. Слоан завернула за угол и проскользнула на аварийную лестницу. Пока все было тихо. Она поднялась на два пролета и оказалась на этаже, откуда она прыгала, разбив окно. Лодыжка до сих пор давала о себе знать, но и сифон сделал свое дело, ускоряя заживление костей.
Вскоре она очутилась на пороге обветшавшего кабинета, где тогда нашла матрас и запчасти для сифонов. Ей показалось, что именно здесь обитает сам Воскреситель. Но ее все еще смущали простыни в цветочек, которыми был застелен матрас. Они казались ей комично неуместными.
Она сняла с себя тяжелый плащ. Он только помешает ей. К тому же Слоан уже не было необходимости скрывать, кто она такая. Она вытащила свой нож из ножен на бедре и прокралась в помещение. Затем она присела рядом с одним из встроенных столов, использовав его как барьер, за которым она скрылась, чтобы ее не было видно от дверного проема.
Она затаилась в ожидании возвращения Воскресителя.
Она знала, что Мэтт и Эстер рассердятся, когда узнают, что она отклонилась от их первоначального плана. Может быть, они даже возненавидят ее за это. Но по факту, подумала Слоан, они должны были заподозрить неладное еще тогда, когда она снова согласилась стать приманкой. И к тому же она не собиралась совсем отказываться от этого плана, она просто… решила немного поменять сроки.
Она ждала.
Ее сердце даже не успело успокоиться, когда она услышала, как кто-то идет по коридору. Она не услышала посторонних голосов – он был один. Дверь открылась, и она услышала его тяжелое дыхание, шелест одежды. Она выглянула и увидела капюшон, ровно над барьером, за которым она пряталась. Затем она медленно встала, обошла заграждение и сделала выпад вперед…
Одной рукой она сдернула с него капюшон, а другой поднесла нож к его горлу, держа его за темные и длинные волосы, вдавливая лезвие в его плоть ровно настолько, чтобы он почувствовал, какое оно острое.
– Приветики, – произнесла она.
Она чувствовала его тепло, он был живым. Она понимала, что перед ней человек, но внутри еще было сомнение – а может быть, он был, как его бойцы, наполовину пепел, наполовину человек. Потрескивая, он тяжело дышал через сифон.
– Руками не двигай, – сказала она. Слоан держала нож у его горла, а свободной рукой потянулась вниз и расстегнула на его запястье сифон. Их руки соприкоснулись, и ее охватило странное чувство. Она нащупала застежку, и сифон тяжело упал на пол. То же самое она сделала с другой его рукой.
Она понимала, что дышит так же громко и часто, как он. От паники у нее заложило уши. Он чуть не убил Кайроса прямо у нее на глазах при помощи одного только свиста. Он мог бы довести начатое до конца, если бы она не привлекла его внимание. А теперь она стоит с этим ножиком, как идиотка.
– Я должен был догадаться, что ты вернешься, – он говорил жестяным голосом, искаженным сифоном. – Настоящий герой и все такое. Такие, как ты, обычно совершают необдуманные самоубийственные поступки.
Слоан резко засмеялась.
– Все, что ты говоришь обо мне, настолько не в кассу, что даже смешно, – сказала она. – Я пришла не для того, чтобы убить тебя. Если бы я этого хотела, то уже перерезала бы тебе горло. Но я здесь не для того, чтобы умереть.
Он вытянул руки в стороны. Они были большие и бледные, с неожиданно тонкими костяшками пальцев.
– На твоем месте я бы сразу перерезал мне горло. Это было бы разумнее, – ответил он.
– Как бы мне этого ни хотелось, это в некотором роде идет вразрез с моей основной целью пребывания здесь. Я пришла для обмена. Правда за правду.
– Правда, – повторил он. – Мне кажется, что я уже и не знаю, что это такое.
– Пожалуйста, ради всего святого, избавь меня от всей этой поэтической экзистенциальной херни, которую любят толкать негодяи вроде тебя. Потому что, если так пойдет, мне тебя действительно придется порезать, – сказала она. – Как насчет того, чтобы начать с простого вопроса? Кто ты такой, черт тебя побери?
– А ты до сих пор не догадалась?
Когда она не ответила, он медленно поднял руки к лицу. Слоан продолжала удерживать нож у его горла. Он расстегнул застежки сифона, которые закрывали его глаза, и убрал его с лица. Она увидела его отражение в окнах напротив. Бледный силуэт на темном фоне.
Она обошла его так, что встала ровно напротив. Все это время он оставался неподвижен. Его руки были подняты ладонями вперед. Его запястья были покрыты шрамами от сифонов, – это означало, что он носил их, не снимая годами. Рот и нос были все еще закрыты, но она узнала эти темные, сосредоточенные глаза. Слоан рассмеялась.
– Мокс, – произнесла она. – Я так понимаю, наша встреча в Культурном Центре была не случайной.
Он расстегнул застежки на ротовом сифоне и вытер пот с подбородка. Он положил аппарат рядом с собой на стол. Он выглядел хуже, чем в прошлый раз, когда они виделись: вид у него был болезненный, вокруг глаз темные круги, весь вспотевший. Молодой.
– Я сказал тебе правду, – молвил он. Его голос звучал сейчас совсем не так, как тогда, в их первую встречу. Он был грубее. – А теперь твоя очередь.
Слоан заметила в нем что-то неуловимое, чего не замечала раньше, когда знала его только как Мокса. Его охватило необъяснимое волнение, и она бы даже испугалась, если бы сама не была знакома с этим чувством. Он испытывал страх, а для таких людей, как он – и она, – страх всегда был реакцией на агрессию и давление.
– Нет, – ответила она. – Я не спрашивала, как тебя зовут. Я спросила, кто ты такой. Это ты – тот самый Темный? Это что, своего рода маскировка?
– Чего? – спросил Мокс. Его смущение запутало ее еще больше. Слоан старалась дышать ровно, но у нее плохо получалось. Она ничего не понимала. Она не понимала, кто стоит напротив нее. Темный? Или кто-то еще более ужасный? Убийца, психопат, злой колдун? Она понятия не имела, кто такой Мокс.
– У меня был враг, – произнесла она. – Я была уверена, что прикончила его, а он вместо этого оказался здесь. И я хочу знать – мне нужно знать – он это ты?