, и последний меня кооптировал заочно в свой состав, назначив организатором Городского района.
На заседании комитета присутствовали тт. Гусев, Кирилл — Правдин, Даниил — Шотман и Шаповалов{95}. Последний через несколько дней после моего приезда оставил Одессу. Работа в комитете разделена была между членами его таким образом: Гусев был секретарем (он же был связан со студенческой большевистской организацией и техническим аппаратом ОК), Кирилл был организатором Пересыпского, Даниил — организатором Дальницкого и я — организатором Городского районов. Таким образом, в Одесской большевистской организации было до октябрьских дней 1905 г. три района. В Дальницком районе было тогда два подрайона — Фонтанский и Вокзальный, организатором последнего был т. Миша Вокзальный — М. Земблюхтер. Насколько мне помнится, в других двух районах оформленных подрайонов не было. Через несколько дней после моего приезда в Одессу приехал Анатолий (Готлобер{96}), который был также кооптирован в комитет, и ему было поручено заведование агитпропом комитета. Комитет в этом составе существовал до 25 октября 1905 г. (ст. ст.) без изменения. Из товарищей, которые близко стояли к комитету того периода, я могу назвать Л. М. Книпович — «Дяденьку», Наташу (Самойлову — активного партийного работника, умерла в 1921 г.), Арк. Ал. Самойлова, А. Е. Аксельрод — «Сашу»{97} и Виктора (фамилии я его не знал, и мне больше не пришлось встречаться с ним). Организация тогда (в 1905 г.) в Одессе, да и во всей России, снизу доверху была построена на принципе кооптации: на заводах, фабриках, в мастерских социал-демократы большевики, которые там работали, приглашали (кооптировали) в свои ячейки тех рабочих и работниц, которых они считали подходящими по сознательности и преданности рабочему делу. Наиболее активных и сознательных кооптировали в бюро ячеек. Районные комитеты крупных городов распределяли между своими членами работу по объединению всех ячеек части территории района (подрайона) и организации ячеек, где их еще не было. Организаторы подрайонов кооптировали лучшие элементы ячеек в подрайонные комитеты. На место выбывшего члена подрайонного комитета (арест или отъезд кого-либо из членов подрайонного комитета) оставшиеся члены кооптировали других членов с согласия райкома. Райкомы же составлялись из лучших элементов подрайонных комитетов. Общегородские комитеты создавались из лучших работников районов, где таковые существовали, или из лучших элементов групп и ячеек какого-нибудь города, не имевшего районных подразделений. Вновь организовавшиеся комитеты подлежали утверждению ЦК, причем общегородские комитеты имели право кооптации новых членов. В случае если какой-нибудь общегородской комитет проваливался целиком, то ЦК партии назначал кого-либо в комитет, и назначенный или назначенные уже кооптировали подходящих товарищей из работников районов до нужного количества.
Я нашел нужным остановиться на форме построения наших тогдашних парторганизаций, ибо большинство теперешних членов нашей партии в таких организациях не участвовало, а ведь им это полезно знать.
К тому же наши заграничные братские партии сильно страдают от того, что они не могут найти подходящей формы построения своих местных организаций в нелегальных условиях, ибо им до и во время войны (до организации коммунистических партий) почти не приходилось вести нелегального существования.
Какова же была организация самого Одесского комитета и в чем выражалась его деятельность до октябрьских дней 1905 г.?
Комитет имел явки для внешнего мира (для ЦК и ЦО РСДРП(б) и для соседних парткомитетов — Николаевского, Херсонского и т. д.).
Приезжие товарищи попадали к секретарю Одесского комитета Гусеву. Гусев имел ежедневно, кроме дней, когда заседал комитет, свои явки, где мы — члены комитета — могли его найти в определенные часы (явки бывали в кафе, в частных квартирах и т. д.). Заседания комитета были очень часты, не реже одного раза в неделю. Они происходили на частных квартирах у сочувствовавшей нам интеллигенции. На заседаниях комитета обсуждались директивы ЦК, политическое положение, план проведения той или иной политкампании, тактические вопросы и вопросы профессионального движения. Часто обсуждались вопросы, связанные с агитпропагандой и с отношением к организациям других партий, которые существовали в Одессе и с которыми комитету нашей партии приходилось сталкиваться. Принятые комитетом решения переносились организаторами районов на собрания районных комитетов, которые обсуждали как самые решения, так и методы их проведения в жизнь.
Комитет издавал листовки по поводу всех политических событий (в Одессе была большая нелегальная типография ЦК, где мы печатали наши листки), распространял литературу, получаемую от ЦК и из-за границы, посылал ораторов на заводские летучки и на митинги, организовывал демонстрации, назначал руководителей кружков высшего типа для районов и т. д. Какие вопросы обсуждались на первом заседании комитета, куда я попал в день моего приезда в Одессу, я не помню. После заседания я получил явку к товарищам из Городского района и приступил к работе.
Я нашел функционирующим районный комитет. В него входили: сапожник Володя Мовшович{98}, Анна («Стриженая»), портниха (я ее потерял из виду), строительный рабочий Александр Кацап (Поляков) — позже, в Февральскую революцию 1917 г., обнаружилось, что он состоял агентом охранки с 1911 г., Яков — «Экстерн» (И. В. Штульбаум), Петр — болгарин, фамилии не помню, рабочий с табачной фабрики Попова, один типограф и еще несколько товарищей, имена и клички которых я забыл. Каждый из членов районного комитета был связан с группами и ячейками той профессии, где он сам работал, а через них был связан с рабочими и работницами той же профессии. Таким образом осуществлялась связь Одесского комитета с рабочими фабрик, заводов и мастерских: организатор района связывал Одесский комитет с райкомом, члены же райкома связаны были с группами и ячейками, а члены ячеек и групп проводили директивы Одесского комитета и райкома среди рабочих, и, наоборот, они информировали райкомы, а те через районных организаторов — Одесский комитет о настроениях среди одесских рабочих. Как были организованы два других района Одессы, я не могу определенно сказать, так как мне не пришлось в них работать, но я думаю, что формы организации их не отличались сильно от форм организации Городского района. В Городском районе были главным образом мелкие предприятия: сапожные и портняжные мастерские, типографии, строительные конторы и артели, конторы и магазины, несколько табачных фабрик (самая крупная из них была фабрика Попова) и чаеразвесочная Высоцкого.
Райком заседал не реже 1 раза в неделю, а иногда и чаще. Состав райкома был довольно квалифицированный. Все вопросы обсуждались подробно и обстоятельно. Как организатору района, мне приходилось бывать во всех группах и ячейках района (у меня как организатора Горрайкома был помощник — С. Б. Бричкина{99}), но больше всего я обращал внимание на работу среди рабочих и работниц табачных фабрик. Кроме собраний табачников, членов партии, мы собирали очень часто рабочих и работниц разных табачных фабрик, на которых присутствовало по 50–60 человек, где я выступал с докладами на разные темы.
Так шла и расширялась работа до середины сентября. С каждым днем мы получали все новые и новые связи с различными предприятиями.
В Одессе зашевелились либералы: они назначали публичные заседания городской думы, где произносили громкие, оппозиционные речи и устраивали банкеты, на которых они вдоволь болтали. Вольнее стало дышать. Я не помню, чтобы с середины сентября в. Одессе были аресты. Кое-где уже начались митинги в учебных заведениях.
В середине лета 1905 г. в Одессе, кроме большевистского комитета, существовали еще комитеты меньшевиков, Бунда, эсеров и дашнаков. В конце августа или в начале сентября был поднят вопрос об устройстве совещания из представителей трех комитетов: большевиков, меньшевиков и Бунда. Точно не помню, какой из вышеназванных трех комитетов выдвинул вопрос о совещании. Предполагаю, что инициаторами были бундовцы, ибо у нас с меньшевиками были очень обостренные взаимоотношения, значит ни мы им, ни они нам не могли предлагать устройство совместного совещания. Думаю, что инициатива созыва совещания принадлежала бундовской организации еще и потому, что организационно она была ближе к меньшевикам, но по многим тактическим вопросам тогдашнего времени одесские бундовцы солидаризировались с нами. Помню, что в нашем комитете обсуждался вопрос о совместном совещании и комитет согласился в нем участвовать, для чего т. Гусев и я были избраны представителями от комитета. Последним был намечен целый ряд вопросов для внесения на совещание (земская кампания, выборы в Булыгинскую думу и т. д.). Насколько я могу припомнить, было только одно собрание представителей трех комитетов, которое так и кончилось ничем, ибо представители Бунда хотели, чтобы все три комитета уговаривались насчет совместного практического проведения той или иной кампании, не встречающей разногласий, не вдаваясь при этом в обсуждение вопросов, по которым имеются разногласия. Так как у нас с меньшевиками были почти по всем вопросам тактики крупные разногласия и мы с ними боролись везде, где только встречались, то мы не могли согласиться на такие условия. Все же попытка договориться не пропала бесследно. В октябрьские дни выступали совместно не только все социал-демократы, но и все революционные организации. Но об этом ниже.
В конце сентября начались митинги в университете, первоначально только для студентов, но затем они постепенно превратились в народные митинги и стали беспрерывными. Организация митингов внешне находилась в руках студентов, фактически же ораторов выставляли все революционные партии. Конечно, на этих митингах выступали, кроме представителей партий, все, кто только хотел. Поэтому они носили хаотический характер. Помню такой курьезный случай: бундовцы потребовали, чтобы им дали право выступать на их родном языке, ибо на митинге, по их с