лавки стоял на посту городовой.
После внешнего осмотра я зашел в фруктовую лавку как покупатель (вывеска была солиднее, чем внутреннее содержание — полки с товарами). Лавка носила название: «Магазин кавказских фруктов» (чуть ли не оптовой торговли). В магазине я нашел т. Аршака за счетами и ткача К. А. Вульпе{119} в качестве приказчика. Купив разных фруктов, я отправился за перегородку, откуда спустился в подвал. Насколько припоминаю, подвал был даже меньше, чем лавка. Внутри я нашел тт. Сандро (Яшвили) и Стуруа. Подвал был заполнен ящиками, очевидно, частью с типографскими принадлежностями, которые еще не были распакованы, частью с бумагой для печати. Станок и наборные кассы были вполне готовы для работы (возможно, что они уже были пущены в ход)[12].
В подвале был искусственный свет — электричество или керосиновые лампы. После осмотра подвала я поднялся в лавку. Наверху было слышно, как работает американка. Как только кто-либо входил в лавку, «хозяин» или «приказчик» давал знать вниз, что в лавке покупатель. Мы решили провести вниз звонок, который должен был давать сигнал о необходимости прекратить работу. Один, а иногда и два товарища часто работали в типографии и по ночам, когда бывала спешная работа.
После детального выяснения и ознакомления со всеми подробностями организации типографии я установил, что лавка снята по фальшивому паспорту (на имя Ласулидзе), по которому никто не жил, т. е. документ не был заявлен в участке, значит, установить, что он фальшивый, нельзя было.
Несмотря на то что документ не был заявлен, на указанное в нем имя были выправлены промысловые свидетельства, платились налоги и т. д. Тов. Аршак жил по другому паспорту.
В магазине за перегородкой жил «приказчик» — т. Вульпе, который был прописан в полиции по фальшивому паспорту на имя П. В. Лапышева. Так как полиция могла установить подложность паспорта, то я предложил сейчас же выписать его и больше никого не прописывать как проживающих в лавке (типографии) и стал энергично искать подходящего товарища на место Вульпе.
Связь с типографией я имел исключительно через «хозяина» лавки т. Аршака. В особо экстренных случаях, если нельзя было ждать до вечера, когда можно найти т. Аршака на его квартире, я отправлялся в типографию, но с большими предосторожностями. Являлся я туда в качестве покупателя и выходил с пакетом фруктов или орехов.
До того как я ознакомился с городом, мне пришлось заняться подысканием места для покупки нужной бумаги в большом количестве и подходящего размера. Это оказалось нелегким делом, ибо, закупив бумагу, нужно было вывезти ее с предосторожностями с места закупки, не вызвав подозрения.
Не помню, от кого из товарищей я получил рекомендательное письмо к управляющему конторой одной из бумажных фабрик (Нижние торговые ряды на Красной площади) с просьбой предоставить мне кредит. Я сговорился с управляющим, и он достал мне бумагу, подходящую как по формату, так и по качеству. Закупленная бумага была отправлена к переплетчику во 2-й Щемиловский переулок (тоже по рекомендации кого-то из товарищей). В переплетной бумага была разрезана на части нужного формата и забрана «приказчиком» типографии, который отвез ее на склад типографии (Покровский проезд, № 1). Оттуда бумага отвозилась по мере надобности в лавку (типографию) под видом кавказских фруктов.
Впоследствии мы получали ордера в конторе на какой-нибудь склад; ордер передавался в типографию, и «приказчик» последней уже отправлял его непосредственно на склад типографии. В этой конторе мы закупали нужную нам бумагу в течение всего времени существования описываемой типографии.
Во время выборов во II Государственную думу был такой случай: я закупил большую партию красной бумаги для печатания маленьких воззваний с призывом голосовать на выборах во II Государственную думу за кандидатов МК РСДРП; когда я еще раз явился через неделю за бумагой, управляющий подал мне воззвание на красной бумаге и сказал: «Вы быстро, чисто и аккуратно работаете: это воззвание принесли мне на дом». На это я ему ответил, что такая красная бумага, очевидно, выделывается и на других фабриках, а я такими делами не занимаюсь. Я никак не мог понять, хотел ли он порадовать меня похвалой нашей работы или был недоволен, что его бумага употребляется для такого дела. Передо мной встал вопрос, можно ли впредь продолжать покупку бумаги в этой конторе? Мы удвоили бдительность и стали направлять бумагу не прямо на склад, а на передаточную квартиру. Как за квартирой, так и за ломовиком мы установили слежку, и так как ничего подозрительного замечено не было, то мы начали брать бумагу уже без больших предосторожностей.
Типография работала очень интенсивно: всегда лежали 2–3 листовки в ожидании очереди. Каждая листовка в среднем печаталась в 35 тыс. экземпляров, а некоторые доходили до 40–50 тыс. Коротеньких обращений во время выборов в Думу и к 1 Мая было напечатано больше 100 тыс. экземпляров.
Самое трудное в нелегальной типографии — это не столько сама работа в ней, сколько доставка бумаги и вывоз напечатанного. Поэтому я хочу познакомить читателей с организацией вывоза из типографии, с распространением прокламаций. Печатный материал вывозился в плетеных корзинах (в которых вывозился из настоящих фруктовых магазинов товар) нашим «приказчиком» в булочные Филиппова (не Н. Д. Филиппова, а И. Филиппова). У последнего тоже было в Москве несколько булочных. В семье Филиппова два младших сына Александр и Василий и дочь Евдокия нам сочувствовали и активно помогали. Они-то нам и предоставили свои булочные для доставки литературы, но откуда привозили литературу, они не знали. Из булочных, которыми мы пользовались, запомнились мне булочные на Трубной площади, на Рождественке и в Большом Златоустинском переулке. Как только литература попадала в одну из этих булочных, товарищ, уполномоченный по распространению (одно время им являлся В. Филиппов{120}), отправлял ее на квартиру, на которой уже ждали его курьеры-распространители из всех районов Москвы. Таким образом, в течение 15 минут листовки забирались с квартиры и отправлялись в районы, а последние уже распространяли их по фабрикам и заводам Москвы.
Во время выборов во II Государственную думу Московская организация РСДРП заключила соглашение с эсерами, народными социалистами{121}, крестьянским союзом{122} и еще какими-то революционными организациями того времени. Были составлены общие списки выборщиков по некоторым районам Москвы. Нам приходилось печатать не только то, что выпускала Московская организация, но и весь материал, выпускаемый вышеназванными организациями совместно с Московским комитетом РСДРП. Наша типография не могла справиться со всей этой работой, поэтому пришлось рыскать по городу в поисках типографии, которая могла бы печатать нашу предвыборную литературу. Поиски мои увенчались успехом. Я набрел на небольшую легальную типографию на 1-й Брестской улице, которая напечатала нам несколько крупных вещей. Но так как они страшно дорого брали с нас, а денег в МК было немного, пришлось искать иных путей. Я разыскал партийных наборщиков в некоторых крупных типографиях: в типографии Яковлева в Салтыковском переулке, в типографии Сытина и типографии Кушнерева на Пименовской улице. В этих типографиях я комбинировал работу следующим образом: в одной из них набиралась листовка и отливался стереотип, а печаталась она в нашей нелегальной типографии; или же в одной типографии листовка набиралась, а в другой печаталась. Таким образом, МК вышел с честью из трудного положения.
Выборы в III Государственную думу прошли скромнее. Организация стала меньше, и печатать пришлось меньше, да и шансы на успех в выборах от городской курии были невелики. Все силы мы направили в рабочие районы на выборы от рабочей курии, а там мы были уверены в нашей победе, и мы действительно победили.
Кроме той литературы, которую мы сами печатали для Москвы, нам прислал большевистский центр из Питера (перед выборами во II Государственную думу) много предвыборной и иной литературы.
Центральный Комитет РСДРП состоял тогда главным образом из сторонников меньшинства. Они были за соглашение с либералами (кадетами) на выборах во II Государственную думу. Созванная в ноябре 1906 г. I Всероссийская конференция РСДРП 18 голосами меньшевиков и бундовцев против 14 голосов большевиков, СДПиЛ, социал-демократов Латышского края стала на сторону ЦК в этом вопросе. Большевики, польские и латышские социал-демократы отстаивали самостоятельность ведения кампании нашей партией, но в экстренных, необходимых случаях допускали соглашение только с партиями и организациями, которые были за вооруженную борьбу с царизмом — эсерами, крестьянским союзом и т. д. Так как между большевиками, которые остались в меньшинстве на Стокгольмском (Объединительном) IV съезде партии, и меньшевиками были серьезные разногласия по вопросам о значении Государственной думы, о вооруженном восстании, об отношении к буржуазным партиям, то руководители большевистского течения в РСДРП во главе с Лениным создали большевистский центр, издававший много предвыборной литературы, в которой разъяснялась большевистская точка зрения на Государственную думу. Большевистский центр выступил со своей предвыборной платформой, руководя проведением ее в жизнь местными парторганизациями, которые стояли на точке зрения большевиков. Петербургский и Московский комитеты отвергли блок с либералами на выборах во II Государственную думу. Московский комитет выставил совместные списки выборщиков в некоторых районах городской курии с эсерами, крестьянским союзом и народными социалистами.
Вначале литература из Питера привозилась отдельными товарищами. Но за последними почти всегда были «хвосты» охранки, и организация распространения литературы поплатилась несколькими арестами (Р. Шоломович привезла литературу уже проваленной, ибо за ней следили по пятам. Так как она слежки не заметила, то она провалила явку у В. Филиппова). Поэтому мы просили питерцев посылать литературу багажом как товар, упакованный в ящики, а нам присылать лишь багажные квитанции. Когда мы получали квитанции, то снаряжали двух товарищей. Один нанимал ломового извозчика, которому и передавали квитанцию на получение товара с вокзала. Извозчику давался вымышленный адрес, по которому нужно было везти товар. Другой товарищ издали следил за ломовиком, следуя за ним по пятам, повсюду, куда он ходил с квитанцией. Если все обстояло благополучно, то товарищ, который следил за извозчиком, предупреждал об этом товарища, нанявшего его, и тогда последний встречал возчика по дороге и направлял его по тому адресу, куда действительно литература должна была попасть. Когда же мы не были уверены в том, что за товарищами не следят, то в такой операции принимали участие три товарища: один нанимал ломовика, другой следил за ним, третий же служил курьером у того, который следил за ломовиком. Он давал знать товарищу, который нанимал ломовика, нужно ли ему встречать извозчика или нет. В таких случаях принимались еще и такие предосторожности: даже тогда, когда два товарища не замечали никакого замешательства на вокзале, по дороге менялся адрес, но это