Утром 28 октября комендант Кремля Берзин, обманутый Рябцевым и юнкерами, — после того как утром 27 октября была выведена рота 193-го запасного полка, с которой, по соглашению с ВРК, отправился и комиссар Кремля Ем. Ярославский, — сдает Кремль.
Рябцев дал Берзину 25 минут сроку, чтобы открыть Троицкие и Боровицкие ворота, оставить у ворот пять заложников, снять все посты и караулы, сложить оружие и выстроить 56-й полк у памятника Александру II, угрожая в противном случае открыть орудийный огонь.
Солдаты на собрании ротных комитетов ответили отказом: «Мы Кремля не сдадим, нам все равно погибать, так лучше погибнем с оружием в руках». Берзин все же убедил солдат сложить оружие.
Когда Берзин открыл Боровицкие ворота, на него набросились офицеры, сорвали погоны и оружие, били по лицу. Только в результате его обращения к какому-то генералу с заявлением, что еще не все караулы сняты, Берзина отпустили обратно в Кремль. Сопровождавшие его белые офицеры и юнкера тут же его избили.
При сдаче Кремля юнкера одновременно расстреливали из пулемета солдат в двух местах: солдат 56-го полка — у памятника Александру II и солдат арсенала — во дворе арсенала.
Эта расправа над солдатами вызвала глубочайшее возмущение солдат московского гарнизона. В тот же день (28-го) гарнизонное собрание избрало временный комитет солдатских депутатов из 10 человек для содействия Военно-революционному комитету.
Это гарнизонное собрание объявило эсеровско-меньшевистский Исполнительный комитет Совета солдатских депутатов изменником делу революции[69].
28 октября члены партийного центра разошлись по районам, чтобы сообщить им о положении центра, оказавшегося почти отрезанным от районов, и призвать к энергичнейшему развитию наступления районов для освобождения центра. В тот же день партийный центр разослал в область товарищей с просьбой о скорейшей присылке подкреплений.
28 октября ВРК, Центральное бюро профсоюзов, Московский комитет партии и московская организация социал-демократии Польши и Литвы призвали рабочих показать «нашим врагам, что против них подавляющее большинство московского населения»[70]. Московские пролетарии дружно откликнулись на этот призыв: все московские фабрики и заводы остановились.
К вечеру 28 числа Скобелевская площадь (теперь Советская), где помещался Совет, обстреливалась со всех сторон. Совет был окружен юнкерами со стороны Охотного ряда и из переулков со стороны Никитской улицы.
ВРК и его штаб выработали план прорыва этого белогвардейского кольца.
Наступление от Совета развивалось по всем направлениям. Вокруг Совета воздвигались баррикады и рылись окопы.
28 октября и ночью с 28 на 29-е число во всех районах шла мобилизация боевых сил. 28 октября вечером партийный центр решил переехать в Замоскворецкий район, откуда легче было организовать наступление на центр в случае взятия Совета юнкерами и установить связи с большинством районов. Он связался почти со всеми районами. Со всех сторон поступали требования на оружие и патроны. Однако доставать патроны нужного образца и калибра и снабжать ими соседние районы удавалось лишь в небольшой части. 29 октября поступило сообщение в партийный центр от ВРК железнодорожного района о нахождении винтовок (около 40 тыс.) на Казанской железной дороге. Партийный центр тотчас же организовал развозку винтовок по там районам, которые еще не получили оружия на Казанской дороге.
Вслед за нахождением винтовок были взяты красногвардейцами Симоновские пороховые склады. Таким образом районы получили винтовки и патроны. В районах началось вооружение рабочих и солдат и организация их в отряды. С этого момента инициатива борьбы с белогвардейцами перешла к районам.
Боевая активность районов уже к вечеру 28 октября резко изменила положение Центрального Совета. Все его помещения кишели вновь прибывшими отрядами. Стоявшая около него артиллерия уже одним своим видом поднимала дух у сражающихся. Подошедшие было к Совету по переулкам от Б. Никитской улицы в ночь с 27 на 28 октября юнкера были отброшены.
В Москве в первые три дня борьбы за переход власти от Временного правительства к Советам (25, 26, 27 октября по старому стилю) руководящими органами восстания был сделан ряд оплошностей и ошибок, которые привели к затяжке борьбы.
Вот главные из них:
1. Партийный боевой центр, избранный 25 октября, еще до того, как Московскому комитету партии стало известно о переходе власти к Советам в Петрограде, хотя и приступил к работе сразу, не дожидаясь избрания пленумом Советов Военно-революционного комитета, и послал имевшиеся в ограниченном количестве большевистские части занимать центральную почту, телеграф, телефонную станцию, все же не принял достаточных мер к тому, чтобы «составить отряды наилучших рабочих с ружьями и бомбами для наступления и окружения „центров“ врага…»[71].
В Москве особенно важной задачей руководства восстанием было прежде всего вооружение рабочих (Красная гвардия в своей массе не была вооружена) и солдат гарнизона. Оружие было в Кремлевском арсенале, а патроны в Симоновских патронных и пороховых складах.
Оказалось, что вследствие недостаточной бдительности товарищей, руководивших занятием почты, телеграфа и междугородной телефонной станции, служащие и после занятия этих учреждений большевистскими частями, поддерживая контрреволюцию, доставляли Городской думе и Штабу военного округа телеграммы, включали для переговоров по телеграфу телеграфную станцию штаба округа и систематически обслуживали телефонные разговоры Комитета общественной безопасности и его штаба.
На Симоновские патронные и пороховые склады руководящие органы восстания в первый момент не обратили должного внимания, а меры для овладения Кремлевским арсеналом были предприняты с опозданием и проводились недостаточно энергично.
В ночь с 25 на 26 октября, как только был избран ВРК, партийный центр предложил большевикам — членам ВРК — провести через ВРК (куда, как известно, входили и меньшевики и объединенцы) решение о назначении комиссара и коменданта Кремля и о направлении туда большевистски настроенной войсковой части. Постановление ВРК было вынесено, но оно было проведено в жизнь лишь утром 26 октября.
Между тем еще ночью юнкера заняли манеж, находящийся у Троицких ворот Кремля. И когда в Кремль были направлены 26-го утром грузовики за оружием, то юнкера не пропустили эти грузовики обратно, установив у входов в Кремль контроль.
2. Комендант и комиссар Кремля не арестовали находившихся в Кремле Рябцева и чинов его штаба, не разоружили юнкеров и офицеров, не использовали полностью всех возможностей для приведения в боевой порядок верных революции частей Кремля (не назначили верной команды для броневиков и т. д.), не вызвали невооруженных частей гарнизона и отрядов Красной гвардии в Кремль для их вооружения и разгрома с их помощью юнкеров, занявших манеж, — словом, не сделали всего того, что нужно было, чтобы сделать Кремль цитаделью восстания.
Они не только ужились с белогвардейским штабом, но они еще мешали солдатам расправиться с Рябцевым. Эти упущения привели к еще большим ошибкам.
«Патриархальные» взаимоотношения, установившиеся между большевиками, постоянными работниками Совета, и лидерами меньшевиков и эсеров, опутали боевые органы восстания. Уполномоченные ВРК, которые вели в течение двух дней, 26–27 октября, от имени ВРК переговоры с Рудневым и Рябцевым, поверили заявлениям Рябцева, что он восстановит в Кремле то положение, которое было до 25 октября, т. е. отзовет юнкеров при условии, чтобы ВРК вывел из Кремля рогу 193-го полка. ВРК роту вывел, но Рябцев вновь поставил оцепление юнкеров у ворот Кремля, как только эта рота покинула Кремль. За этой ошибкой последовала еще более тяжелая: комендант Кремля сдал Кремль. Белогвардейцы получили вооружение — винтовки, пулеметы и 2 броневика.
За миролюбие коменданта и комиссара белогвардейцы отплатили обманом, они не только сразу же обезоружили солдат, но и поставили их под пулеметный огонь.
3. Буржуазные газеты были закрыты ночью с 25 на 26 октября, но были оставлены газеты эсеров, меньшевиков и др. соглашателей. Эти газеты обливали грязью большевиков и восставших рабочих и солдат. Они распространяли лживые слухи о поражении большевиков в Петрограде и о победах Керенского.
4. В ВРК были избраны пленумом Советов 2 меньшевика и один объединенец. И это была серьезнейшая ошибка. Они всячески мешали революционным действиям ВРК. Их не следовало избирать, но если они и были избраны, то раз они мешали борьбе, их надо было удалить.
5. ВРК, естественно, обосновался в здании Совета. Эсерам и меньшевикам, членам Исполкомов и президиумов Совета рабочих и солдатских депутатов, была предоставлена полная возможность беспрепятственно шнырять по зданию Совета, высматривая, где и что делается. Они докладывали обо всем, что делается в ВРК, Комитету общественной безопасности, в который входили и их представители. Больше того: когда ВРК или его штаб вызывал части войск к Совету, то меньшевики и эсеры, члены Совета солдатских депутатов, уговаривали солдат не участвовать в «братоубийственной войне». Все эти лазутчики покинули здание Совета лишь 27 октября, когда уже был предъявлен Рябцевым ультиматум ВРК. Тогда же ушли и 2 меньшевика из состава ВРК.
6. Московский комитет партии, не будучи согласен с линией части товарищей, работавших постоянно, начиная с Февральской революции, в Исполкоме Советов (тт. Ногин, Игнатов, Максимов и др.) никого из них не ввел в ВРК. Но они чувствовали себя хозяевами в Совете (т. Ногин был председателем Совета с того времени, как большевики получили в них большинство). Большинство членов ВРК большевиков и большевистского партцентра раньше в Совете не работали. Аппарат Совета целиком и полностью находился в руках тт. Ногина, Смидовича, Игнатова и др. Товарищи Смидович и Игнатов присутствовали на заседании бюро всех фракций (25 октября), которое приняло резолюцию о создании «демократической власти», резолюцию впоследствии отвергнутую МК и фракцией пленума Советов. Эта группа товарищей воспрепятствовала развертыванию энергичной борьбы и на протяжении всего этого времени настаивала на ведении переговоров с Рябцевым и Рудневым.