— Она здесь. Хороший опыт, отличные манеры. Она подходит.
айЭм накрыл трубку рукой.
— Отправь ее ко мне.
айЭм вернулся к разговору о поставках, попутно вспомнив период, когда только получил это место в свое владение. Люди, с которыми он работал, ошибочно приняли его за афроамериканца, но будучи Тенью, он привык, что в человеческом мире его относили именно к этой расе. И когда чернокожий парень встал у руля истинно итальянского и чрезвычайно гордого этим фактом ресторана, шокированы были все, от кухонного и обслуживающего персонала до постоянных клиентов и поставщиков.
Но третий Сальваторе дал ему свое благословение, когда айЭм приготовил божественный гато ли патате[46], пасту алла Норма[47] и капонату[48]… и подал старику с лучшими канноли[49], которые он когда-либо пробовал. Хотя у Сала-Третьего не было выбора. Ему пришлось оставить дело своей жизни в зачет карточных долгов Ривенджу, и Рив затем передал ресторан айЭму в награду за хорошую работу.
Тем не менее, став новым собственником, айЭм хотел, чтобы дело процветало… а также стремился сохранить старых итальянских клиентов… поэтому поддержка Сала-Третьего помогла по обоим фронтам. Особенно когда айЭм, не обращая внимания на ненавистников, заслужил доверие всех до одного постоянных клиентов, соблазнив их своим базиликом и фузилли[50].
Место процветало, заслуживая уважение, и все шло как по маслу. Он также обрел свою пару… которая оказалась Королевой с’Хисбэ. Так что жизнь должна была быть идеальной.
Как бы ни так.
Его убивала ситуация с Трэзом. Невероятно сложно наблюдать со стороны, как судьба ставит достойного мужчину на колени, его душа прогнулась под тяжестью потери, о которой айЭм даже не мог подумать без приступа тошноты…
— Прости, что? — айЭм вернулся к разговору. — А, да, пойдет. Спасибо, дружище… стой, ну-ка повтори? Конечно, устроим. Сколько надо? Нет, ты не станешь платить. Только попробуй и оскорбишь меня. Я принесу маникотти[51] в качестве подарка тебе и твоей матери. Вам останется только расслабиться и получать удовольствие.
Улыбаясь, айЭм повесил трубку. Как выяснилось, старомодные итальянцы во многом схожи с Тенями: сторонятся чужаков, гордятся своими традициями, с подозрением относятся к незнакомцам. Но когда контакт налажен? Когда ты заслужишь признание и уважение? Они были преданны и щедры настолько, что, казалось, принадлежали к другой, не человеческой расе.
На самом деле, он выделял настоящих итальянцев в отдельный вид, не ставя их в один ряд с бесхвостыми крысами.
Маникотти? Он приготовит их для мамы Винни, миссис Джуффриды, и доставит лично. А потом, когда придет мясная поставка? Он сообразит ей пару ребрышек, сосиски или лучшую говяжью вырезку. Дело в том, что он бы в любом случае приготовил маникотти, даже если бы ему не оказали перед этим услугу… потому что миссис Джуффрида была их высокопочтенной клиенткой, которая приходила первую пятницу каждого месяца и всегда заказывала пасту с сардинами. А если ты обходителен с мамой Винни? Парень твой с потрохами до конца его дней.
Это была хорошая сделка и…
айЭм внезапно застыл, все его тело задеревенело. И это забавно, потому что учитывая, кто стоял на пороге его кабинета, казалось уместным, что он примерил на себя тестовую версию Окостенения[52].
Вампирша, стоявшая в дверном проеме, была высокой и фигуристой, одетая в свободные черные брюки и черный свитер с высокой горловиной. Черные волнистые волосы подхвачены заколкой, на лице ни грамма косметики… впрочем, помощь «Мэйбеллин» ей ни к чему. Женщина была ослепительно красива, с губами идеальной формы и огромными глазами, как из аниме, а ее щеки раскраснелись от холода…или может, она просто нервничала из-за собеседования на должность официантки.
Однако не отдельные черты ее внешности и гардероба шокировали. Вышибало дух то, что они образовывали вместе.
айЭм медленно поднялся на ноги, потому что двигайся он быстрее, то голова бы лопнула от перенапряжения.
— Селена? — прошептал он. Но ведь это не могло быть правдой… или могло?
Идеальные брови женщины удивленно приподнялись.
— Эм… нет? Меня зовут Тэрэза. Но друзья называют меня Трэс.
Внезапно мир закружился вокруг него, и айЭм с грохотом рухнул в свое кресло.
Женщина сделала шаг вперед, будто боялась, что ему понадобится искусственное дыхание, но потом застыла, не зная, что предпринять. Не она одна такая.
— Вы в порядке? — спросила она.
Голосом, который звучал абсолютно, стопроцентно так же, как голос покойной шеллан его брата.
***
Вместо того, чтобы вернуться в особняк Братства на день, Трэз остался в клубе. Во-первых, будучи Тенью, он не просто спокойно относился к свету, но даже любил принимать солнечные ванны… хотя солнца совсем не было благодаря снегопаду, который сыпал с утра до вечера.
Более того, он остался в «тЕнЯх» потому, что порой было совсем невыносимо находиться среди толпы домочадцев, и возникало желание передохнуть, скрыться здесь, в клубе.
Одно преимущество? Настолько мягкое кресло, что с легкостью могло сойти за больничную койку, только без поручней и капельницы.
Повернувшись к стеклянной стене, он посмотрел на танцпол. При включенном потолочном свете были видны все потертости на выкрашенных в черный цвет сосновых досках, что до трясучки бесило его. Уборщики хорошо выполняли свою работу, но они ничего не могли поделать против ущерба, нанесенного сотнями пьяных ног. Наверное, пришло время перекрасить полы. В очередной раз.
Разумеется, повторная полировка — трата времени и денег, учитывая, что этот пол убьют снова, и, к тому же, никто не видел проплешин, когда лазерные лучи мелькали в темном-хоть-глаз-выколи-помещении. Но он не мог смотреть на них. Он знал об этих косяках и ненавидел их.
Трэз считал, что поддержание пола в достойном состоянии — то же самое, что уход за газоном: ты прекрасно понимаешь, что охотишься за подвижной целью, но хотя бы десять минут твой газон будет выглядеть как идеальный ковер на весь пол.
Трэз посмотрел на часы. Семь вечера.
Примерно два часа назад, в районе пяти, он принял душ в приватной уборной, побрился и надел свежий комплект рабочей формы — слаксы и шелковую рубашку. Сегодня верх был серого цвета, низ — белого, а между ними отсутствовало белье.
Он снова посмотрел на часы. И посчитал, сколько времени прошло с последнего раза, как что-то съедобное побывало у него во рту.
И желудок зарычал, словно понимая, что это единственная возможность высказать свое мнение.
Чертов Лэсситер. Приглашение на ужин. В «Сале».
Ну-что-за-хрень-а?!
Последнее, что ему нужно — сидеть напротив ангела и слушать диалог, как в начале «Бешеных псов» о фаллическом символизме[53] в «Дэдпуле»[54]. В чем проблема? айЭм, его брат, действительно готовил лучший болоньез, к тому же, если Трэз не появится? С Лэсситера станется заявиться сюда в костюме клоуна и щелкать его по носу, пока Трэз окончательно не лишится рассудка.
Это произойдет очень быстро. И, тем не менее.
Он снова посмотрел на часы. Выругался. Принял решение.
Поднимаясь на ноги, он проверил пистолет за поясницей, схватил бумажник и телефон, и натянул пиджак.
На первом этаже Хекс проводила инвентаризацию алкоголя в баре.
— Я скоро вернусь, — сказал он начальнице службы безопасности. — Принести что-нибудь от брата на ужин?
Она покачала головой, поставив ящик «Абсолюта»[55] на барную стойку так, будто тот ничего не весил. Хекс могла похвастаться мужским разворотом плеч, остальная часть тела также была в форме. Короткие волосы и серые, чугунного цвета глаза… даже пьяницы соображали, что с ней опасно связываться, отчего она идеально подходила для своей должности.
— Не, я в норме. Поела дома. — Она изогнула бровь. — Тебя не хватало на Первой Трапезе.
Большего она не скажет, и тем более от нее не услышишь «Почему ты не вернулся домой прошлой ночью?», и Трэз ценил это. Хекс во многих отношениях вела себя по-мужски: была немногословна и не лезла с излишним сочувствием.
Честно говоря, она была одной из немногих, чье присутствие он выносил. В последнее время его подбешивали сочувствующие взгляды, протяжные, многозначительные вздохи и чересчур долгие объятия. Он ценил поддержку, но дело в вот в чем… когда пребываешь в трауре, сложно находиться среди людей, которые чувствуют себя скверно потому, что ты чувствуешь себя скверно. Видя, как Братья и их шеллан переживают из-за него? Ну, ему было больно от этого, отчего он чувствовал себя только хуже. И так по кругу, до бесконечности.
— Я вернусь в восемь. — Трэз постучал костяшками дважды по гранитной столешнице. — Телефон с собой.
— Договорились.
Выйдя через главные двери, он кивнул работающим девочкам, которые начали подтягиваться к началу рабочей ночи, им еще предстояло переодеться в уличную одежду. Проходя мимо них, он чувствовал на себе женские взгляды, заинтересованные, полные похоти. На самом деле, он всегда привлекал их внимание, и когда-то давно Трэз принимал их предложения. Но больше — нет, и его неприступность определенно добавляла ему шарма.
Он не рассказывал никому на работе о Селене. Только Хекс знала, но она никому не скажет.
Хорошие новости? После того, как он отшил пару проституток, слухи быстро распространились, и к нему перестали подкатывать. И слава Богу; его тошнило и от человеческих женщин, и от вампирш — в прямом смысле. У него скручивало желудок от одной мысли о том, что кто-то прикоснется к нему или даже подумает о нем в сексуальном плане.