Она снова наклонилась к нему и смахнула спутанные волосы с его лба. Вспоминая гнев Куина и проблему с детьми, его словам было сложно возразить. Кор умирал, и она умирала вместе с ним, но было невозможно отрицать тот хаос, что мужчина внес в ее жизнь.
— Поклянись, что будешь жить дальше, — потребовал он. — Я не обрету покой, если ты не поклянешься.
Лейла закрыла лицо руками.
— Я разрываюсь надвое.
— Нет, нет, это счастливая ночь. Я так давно хотел рассказать тебе правду, но время было неподходящим. Сначала потому что я отрицал свои чувства, потом потому что противился им и прогнал тебя. Сейчас я покидаю свое бренное тело, я обретаю свободу… но, что более важно, ты тоже. Лейла, любовь моя, нам не суждено быть вместе. Но у тебя все может быть хорошо. Братство простит тебя, это справедливые и благородные мужи, они знают, что я — зло, но в тебе зла нет. Ты станешь хорошей мамэн своим детям, как это было предназначено, и ты встретишь достойного мужчину, обещаю. Я — препятствие в твоей истинной судьбе, которое нужно преодолеть и оставить позади. Любовь моя, ты справишься, а я буду наблюдать за тобой с небес.
Лейла хотела что-то сказать, но потом он закашлялся, застонал и содрогнулся всем телом.
— Кор?
Он сделал глубокий вдох, и его веки опустились.
— Я люблю тебя…
Когда его голос затих, казалось, словно жизненная сила покинула его тело, энергия иссякла.
Когда его голова упала на снег, Лейла только тогда заметила, что он поднял ее. Кор сделал еще несколько судорожных вздохов, а потом свет в его глазах угас еще больше.
Но он был умиротворен. Казалось…
Треснувшая ветка прямо перед ней заставила ее вскинуть голову, и она пораженно охнула.
Прямо перед ними, приняв устойчивую позу и с пистолетом в руке… стоял Брат Вишес.
А его лицо было настолько бесчувственным и собранным, что он казался палачом в маске.
***
Кора словно накрыло водой. И без того слабое состояние под действием холода и стихии ухудшилось настолько, что казалось, чтобы оставаться в сознании, он должен был плыть к ненадежной поверхности против сильного течения… и надолго его не хватит. Было чрезвычайно важно передать Лейле это послание, но как только слова были сказаны, он быстро обмяк.
О, ее безупречное лицо. Ее красивое лицо.
Он радовался от того, что ни разу не взял ее тело. Это было бы эгоистично с его стороны, потому что подобная страсть запятнала бы ее до конца жизни. Уж лучше она достанется непорочной тому мужчине, который сделает ее своей во всех смыслах.
Но, Дражайшая Дева-Летописеца, подобные мысли убивали его.
Однако, увы, он любил ее достаточно сильно, чтобы отпустить и пожелать всего самого лучшего, что может предложить ей жизнь… и это самый благородный поступок в его жизни.
И, возможно, единственный.
— Я люблю тебя, — прошептал Кор.
Он хотел сказать громче, но легкие с трудом набирали кислород… и посему, чтобы сохранить крупицы силы и продлить свое время подле нее, он замолчал и был рад просто смотреть на свою Избранную. Забавно, как он смешал ее появление в лесу с воспоминанием из детства, его воспаленное сознание вплело её образ и сделало Лейлу его спасительницей в том ужасном мгновении прошлого.
С другой стороны, шла ли речь о настоящей жизни или фантазии, Лейла была его богиней, его чудом… воистину, его спасительницей, пусть он и не переживет этой ночи. И ему посчастливилось умереть…
В мгновение, когда она перевела взгляд с него на что-то, что вспугнуло ее, даже повергло в ужас, инстинкты связанного мужчины придали ему сил, его тело приготовилось обороняться и защищать свою женщину от любой угрозы, даже если речь шла о безобидном, пугливом олене.
Но таков был предел его реакции, инстинкты требовали ответа от тела, которое более не способно было к движению. Но Кор смог слегка наклонить голову и переместить взгляд.
Чтобы увидеть своего палача… если, конечно, природа не опередит Брата Вишеса. И, учитывая пистолет в его руке, шансы были невелики.
Краем глаза он увидел, как Лейла вскинула руки, поднимаясь на ноги.
— Вишес, прошу, не делай…
Кор снова обрел голос.
— Не на ее глазах. Если есть в тебе благородство, не делай этого у нее на глазах. Отошли ее, а потом казни меня.
Лейла рухнула перед ним и широко раскинула руки. Защищая.
— Он — хороший мужчина. Прошу, умоляю тебя…
С громадным усилием и болью, от которой он едва не лишился сознания, Кор извернулся, чтобы встретить алмазный взгляд брата, и пока они смотрели друг другу в глаза, Лейла продолжала вымаливать его жизнь, которая не стоила спасения.
— Любовь моя, остановись, — сказал ей Кор. — И оставь нас. Я обрел покой, и он сделает то, что принесет мир Братству. Я виновен в измене, а это сотрет мою грязь из твоей и их жизней. Моя смерть освободит тебя, любовь моя. Прими сей дар судьбы нам обоим.
Лейла снова вытерла слезы на щеках.
— Умоляю, Вишес. Ты сказал, что понял меня. Ты сказал, что…
— Только не у нее на глазах, — потребовал Кор. — Последняя просьба смертника. Докажи, что ты лучше меня.
Голос Вишеса звучал подобно грому на фоне ослабленных слов Кора:
— Говнюк, я и так знаю, что лучше тебя. — Брат посмотрел на Лейлу. — Уходи отсюда. Немедленно.
— Вишес, умоляю тебя…
— Лейла. Я не стану просить дважды. Ты знаешь, чего можешь лишиться, подумай о своих детях. В настоящий момент у тебя достаточно проблем и без него.
Кор закрыл глаза, охваченный печалью.
— Прости меня, любовь моя. За то, что втянул тебя в это.
В его жизни всего две женщины имели значение: мамэн, покинувшая Кора после рождения… и его Избранная, которой он принес слишком много страданий.
Как выяснилось, он навлек проклятье на них обеих.
— Вишес, умоляю, — рыдала Лейла. — Ты сказал мне, что он не зло. Ты сказал…
— Я солгал, — пробормотал Вишес. — Солгал, черт возьми. Поэтому уходи. Сейчас же.
Глава 19
Вернувшись в сознание, Трэз обнаружил, что смотрит на белый плоский потолок. Секунду… разве не все потолки должны быть плоскими по определению? Нет, не обязательно, решил он. В семидесятых была мода на текстурированные, которые по структуре напоминали замороженную белую глазурь. А еще были потолки в пещерах, подумал он… те вообще бугристые. В театрах каскадные акустические потолки…
А в чем вопрос-то?
Моргая, он почувствовал пульсирующую боль в затылке…
Лицо брата, знакомое, как свое собственное, показалось в поле зрения и тем самым оборвало дебаты о разновидностях потолков.
— Как ты? — спросил айЭм.
— Что случилось? Почему я… — Трэз попытался сесть… и тут же передумал, когда в голове застучало. — Охренеть как больно.
Да, а еще в том месте, где пистолет впивался в поясницу. Ему давно надо было перейти на плечевую кобуру. С другой стороны, когда в последний раз ему требовалась нюхательная соль?
— Ты в порядке? — переспросил айЭм.
— Ни хрена подобного. — По крайней мере, он знал, что та часть коры головного мозга, что отвечала за сквернословие, все еще функционировала. — Я не знаю, что меня ударило. Я завернул за угол и…
Вспомнив женщину, стоявшую на пороге кабинета айЭма, он резко сел и повернул голову… и да, вот она, стоит в коридоре, прислонившись спиной к стене, обняв себя руками, c напряженным выражением лица.
Лица Селены.
— Оставь нас, — сказал Трэз хрипло.
Она слегка поклонилась.
— Разумеется, я…
— Не ты. Он.
айЭм снова встал перед его лицом, загораживая женщину.
— Слушай, нам нужно…
— Уходи отсюда! — Когда Трэз закричал, женщина отшатнулась, и, наверное, только это смогло успокоить его. — Просто… дай поговорить с ней.
Женщина… его Селена… вскинула руки.
— Мне, правда, лучше уйти, я и так скверно себя чувствую.
Закрыв глаза, Трэз покачнулся. Ее голос. Этот голос. Он преследовал его днями и ночами, та же высота и интонация, легкая хриплость…
— Он снова потеряет сознание? — спросила женщина.
— Нет, — пробормотал айЭм. — Если, конечно, я не ударю его сковородкой. А у меня так и чешутся руки.
Трэз снова открыл глаза, потому что ощутил внезапную паранойю.
— Это сон? Я сплю?
Женщина переводила взгляд между братьями, словно надеялась, что айЭм наберется смелости ответить на его вопрос.
— Я просто хочу поговорить с тобой, — сказал ей Трэз.
— Подожди нас секунду в кухне, хорошо? — попросил айЭм женщину. И прежде чем Трэз успел распетушиться, парень оборвал его: — Она поговорит с тобой, но лишь когда сама этого пожелает. Я не стану заставлять ее, и чтобы она не решила, сначала мы перекинемся парой слов наедине.
Женщина в последний раз посмотрела на Трэза, а потом кивнула и ушла.
— Кто она? — спросил Трэз надломленным голосом. — Откуда она пришла?
— Это не Селена. — айЭм поднялся и принялся расхаживать по коридору. То есть сделал больше, чем три шага в одну сторону, поворот и два назад к Трэзу. — Она — не твоя женщина.
— Это Селена…
— Нет, если судить по ее резюме, — айЭм зашел в свой кабинет, склонился над столом и взял какой-то лист. — Ее зовут Тэрэза, и она недавно переехала в Колдвелл. Она решила осесть здесь и хочет устроиться на должность официантки.
Когда брат протянул ему бумагу, Трэз уставился на лист восемь-с-половиной-на-одиннадцать, гадая, вспомнит ли он алфавит.
— Я не понимаю, — пробормотал он. — Она выглядит как Селена, один в один. А ее голос…
Он взял резюме, его взгляд заскользил по строчками, играя в пейнтбол словами, читая через одно. Детройт, Мичиган. Тридцать четыре года. Несколько рабочих мест за эти годы, как в сфере ИТ[58], так и в сфере общественного питания. Никакого упоминания о кровной линии, но она бы не стала указывать свой род, если рассчитывала трудоустроиться также и в человеческом мире. Очевидно, она была гражданской, а не из Глимеры, ведь аристократы не позволяют незамужним дочерям работать официантками.