Она отмахнулась от его руки.
— Блэй, я в порядке. Ради всего святого, не ударялась я головой.
Он сел на пятки. Женщина была в ее привычных мом-джинсах, вишневом свитере и белой водолазке, и в таком наряде она выглядела как нечто среднее между женой Санты и Миссис Тейлор из «Большого ремонта»[80]. И, казалось, она была в порядке, взгляд — осознанный, цвет лица — здоровый, и ей скорее было стыдно, чем больно.
— Блэй, я просто поскользнулась на коврике. Я в порядке.
— Хорошо, ведь в таком случае я могу покричать на тебя. Где, черт возьми, твой гипс?! Почему не на твоей ноге?
Его мамэн сразу же изобразила головокружение, захлопала ресницами и раскинула руки так, будто ничего не видела.
— Это десять пальцев? Или двенадцать?
Он выразительно посмотрел на нее, и Лирик скривилась от смущения.
— В сапожке так неудобно, а здесь очень тесно. Я собиралась надеть его сразу же, как приготовлю яйца.
— Ты поскользнулась… или дело в лодыжке?
Когда она не ответила, Блэй понял, что виновата лодыжка. Он попытался прикоснуться всего лишь к тапочку на ее ноге, а Лирик зашипела и побледнела до цвета простыни.
— Все нормально, — сказала она напряженно.
Блэй сосредоточился на ее поджатых губах и дрожи в руках.
— Думаю, ты повторно вывихнула лодыжку. Может, даже сломала что-то, не знаю.
— Все будет нормально.
— Знаешь, я жутко не люблю эти три слова. Куин постоянно их повторяет, когда… — Он замолк и откровенно проигнорировал взгляд, который обратила на него мама. — Ты можешь дематериализоваться? Потому что я настаиваю на том, чтобы Док Джейн посмотрела твою ногу. Нет, лучше Мэнни. Он по костям.
— Это не обязательно.
— А давай спросим у папы? — Когда ее глаза округлились, Блэй протянул: — Или ты перестанешь упрямиться и поедешь со мной без возражений.
На лице Лирик мелькнуло раздражение, но Блэй знал, что она никуда не денется. Со времен набегов его отец проявлял чрезмерную заботу по отношению к своей супруге. Он истерил из-за каждой мелочи… острая бумага, заусенцы, ушибленный палец… и когда Лирик, собираясь забрать свежую прессу, поскользнулась на крыльце пару ночей назад, бедняга едва не поседел.
А это повреждение было серьезнее первого.
— Ты можешь дематериализоваться? — спросил Блэй.
— Думаешь, это необходимо?
— Ответь сама на свой вопрос. Попытаешься встать на ноги?
Мама посмотрела на свою ногу.
— Жалею, что не надела гипс.
— Я тоже.
Она нахмурилась.
— Как я попаду в клинику учебного центра? Даже если я смогу дематериализоваться, я не знаю, куда именно.
— Материализуемся максимально близко, я попрошу подобрать нас. — Блэй поднялся и посмотрел на потолок. Он слышал шаги отца сверху, мужчина одевался. — Как думаешь, будет лучше или хуже, если мы уйдем, не предупредив его?
— Можем написать ему? Скажи, что мы скоро. Скажи, что… мы пошли за хлебом.
Его мама не любила лгать, но еще сильнее она не любила расстраивать своего хеллрена. И в этот редкий случай Блэю пришлось поддержать ее. Отец с ума сойдет, когда узнает.
— Пошли. — Блэй достал телефон и начал писать Доку Джейн. — Ты знаешь овощной ларек на Девятом шоссе? Который располагается в амбаре?
Но говоря все это, Блэй вспомнил, как пытался открыть дверь… чем он, черт возьми, думает? Маме с ее лодыжкой нужно материализоваться куда-нибудь в теплое и сухое место. Этот сарай не отапливался и, наверное, был заперт. Конечно, вариант лучше, чем в гребаном лесу, но… нет, серьезно?
Чем он думает?
Опустив телефон с недописанным сообщением, Блэй окинул мамэн взглядом. Она закрыла глаза и уложила голову на плитку… рукой ухватившись за живот.
Другая рука дрожала на полу рядом с ней, стриженные ногти отплясывали чечетку на плитке.
— Ты не сможешь дематериализоваться, — сказал он онемело. — Ни за что.
— Конечно же смогу.
Но отрицание прозвучало слабо.
А потом в кухню вошел его отец, с наполовину завязанным галстуком, его волосы были все еще влажными и зачесаны в прическу как у Кена, приятеля Барби, каждая обездвиженная прядь лежала строго на своем месте.
— …видеоконференция с моими клиентами и… Лирик! О, Боже, Лирик! — Когда отец бросился к его маме, Блэй посмотрел на открытую дверь, ведущую в гараж. Родители начали спорить, но он прервал их.
— Папа, порадуй меня и скажи, что твой автомобиль с полным приводом.
***
В это время в особняке Братства Куин занимался чем-то невообразимым: он собирал черную вещевую сумку, наполняя ее бутылочками, детскими смесями и дистиллированной водой. Памперсы. Слюнявчики. Деситин[81]. Погремушки и соски.
Конечно, удивляла не черная сумка; но, как правило, он набивал ее пистолетами «смит&вессон», глоками или береттами, чем-то с пулями и лазерным прицелом, а не памперсами и бутылочками.
Другая причина поражаться происходящему — у него в голове не укладывалось, что он собирал вещи, чтобы дети покинули дом. Без него.
Они были такими крохотными. И он на самом деле не хотел, чтобы эта женщина приближалась к ним.
Он отказывался называть Лейлу их «мамэн», даже в своих мыслях.
Но ничего не оставалось. Он поднялся в Святилище вместе с Амалией, Директрикс Избранных, и она провела его по пасторальному ландшафту, показала отражающий бассейн и храмы, спальные корпуса и личные покои Девы-Летописецы.
Где Лейла поселится с детьми.
Невозможно оспорить безопасность этого места. Ради всего святого, оно было более защищенным, чем этот особняк, и Амалия заверила его, что у детей не возникнет проблем с переходом на Другую Сторону.
А потом добила, заявив, что лично вернет его малышей, если Лейла заупрямится.
Он вскинул голову, услышав тихий стук в дверь спальни.
— Да?
Бэт вошла в комнату, и она выглядела не так враждебно. С другой стороны, Королева добилась своего.
— Похоже, ты уже все собрал.
Он посмотрел на сумку.
— Да.
Повисла длинная пауза.
— Куин. Все будет хорошо. Я горжусь тобой…
— Без обид, но ты имеешь возможность находится со своим сыном двадцать четыре часа в сутки… потому что человек, с которым ты завела ребенка, — не лжец и не предатель. Поэтому извини, если наши версии этого «хорошо» несколько расходятся. — Куин отошел от кровати. — Мне не разрешили получить своё «хорошо»… было бы «хорошо», если бы дети оставались в этой спальне, пока я сражаюсь на улицах. Мое «хорошо» не включает сражение с врагом и защиту расы в тот момент, когда моя голова занята одной мыслью — вернет ли Лейла моих детей, когда придет время. В моем «хорошо» этой женщине вообще запрещено подходить к моим детям. Мне ни к чему твое одобрение и твое фальшивое сочувствие. Мне нужно лишь одно — чтобы ты посидела с малышами, когда я свалю из дома.
Бэт скрестила руки на груди и медленно покачала головой.
— Что с тобой случилось?
Фраза была произнесена тихо и, очевидно, Бэт обращалась к себе.
— Серьезно? Ты на полном серьезе спрашиваешь об этом?
Куин отвернулся от нее и подошел к люлькам. Бросив взгляд на Лирик, он сосредоточился на Рэмпе, вставив ему в рот соску.
— Крепись там, приятель. — Куин пригладил темные волосики. — Увидимся через день. Ничего страшного, ведь правда?
Неправда.
Было охрененно сложно отвернуться. Грудь охватило пламя, которое добралось до самой ДНК… особенно когда он скользнул взглядом по Лирик. Он хотел подойти к ней, но не мог смотреть на это лицо.
Не мог видеть его сейчас.
И проходя мимо Бэт, он уперся взглядом прямо перед собой. Не доверял себе, чтобы открыть рот и попрощаться. Иначе обязательно разругается с Королевой, а от этого никому не станет легче.
Схватив оружие и кожаную куртку с кресла, Куин вышел в коридор и тихо закрыл за собой дверь. Он не знал, во сколько придет Лейла… после заката, это очевидно, но солнце давно село. Она должна появиться с минуты на минуту…
— Готов к собранию?
Он оглянулся. Зи выходил из своих комнат, и Брат был одет и собран для дежурства, обвесившись металлом, его желтый взгляд был прищуренным и острым.
Шрам на лице парня, протянувшийся через всю щеку к верхней губе, напомнил Куину о безобразной роже Кора.
— У нас собрание? — спросил Куин, выудив телефон из кожаной куртки.
Последний раз он проверял телефон с одной целью — узнать, не звонил ли Блэй, может он отправил сообщение. Фотографию. Гребаный смайлик.
Ничего. А на остальное ему было плевать.
О, вот так сюрприз. Рассылка по Братству, вызов в кабинет Рофа. Причем именно сейчас.
— Похоже на то, — пробормотал он, пряча телефон в куртке и следуя за Зи.
Они молчали по пути к кабинету, и Куин был только рад этому. И он зашел в кабинет, уткнувшись взглядом в пол, и прошел прямиком в дальний угол, в другой стороне от камина. Последнее, что ему нужно, — заново пережить колоссальный позор прошлой ночи. Все были в курсе и не постеснялись высказать свое мнение по этому поводу, когда он сидел за воротами в Гробнице.
Ничто не помешает им вынести его прегрешения на коллективный суд.
И все же, учиненная им стрельба-в-доме оставляла простор для обсуждений. Всегда можно перетереть все по новой, но другими словами.
Или, может, вариант номер три, который, на удачу, не имел к нему отношения.
Роф сидел за резным столом на троне, на котором много лет правил его отец. А Вишес стоял рядом с ним, в его руке дымилась самокрутка, ледяной взгляд бродил по собравшимся. Бутч устроился на диване с Рейджем, чахлый французский антиквариат был словно на последнем издыхании под тяжестью их веса. Зи и Фьюри стояли возле книжных полок. Рив тоже присутствовал.
Когда в кабинет зашел Джон Мэтью, парень осмотрелся и, заметив Куина, подошел к нему. Он ничего не показал, просто прислонился к стене спиной и затолкал руки в карманы штанов.