Долой омерзительные рюши и оборки. Также исчезли бутоны роз, уродовавшие розовую ванную.
И пусть когда-то эта комната оскорбляла его взгляд, Кор не потратил ни секунды на восхищение новым декором. Он направился прямо к высокому узкому шкафу возле душевой, в которой он бы хранил полотенца, будь они у него в то время, когда он жил здесь…
О, конечно, сейчас полки были завалены аккуратно свернутыми кипенно-белыми махровыми полотенцами.
Опустившись на колени, Кор вытащил стопку с нижней полки, открывая взгляду напольную плитку, которую — хвала Богам — новый владелец оставил нетронутой. Тайник, созданный им ранее, размером в квадратный фут, располагался у самой стены, и ему пришлось стянуть перчатки, чтобы нащупать выступающий край плитки и подцепить его пальцами. Потом он вытянул руку, запуская ее в тайник.
В котором хранились два пистолета, там, где он их оставил.
А также коробка с патронами.
Кор вернул плитку на место лишь для того, чтобы облегчить себе работу по зачистке памяти тех людей на первом этаже.
Он вышел из ванной, прошел мимо кровати и помедлил в дверном проеме. Окинув взглядом спальню, он вспомнил время, проведенное в этом доме с его товарищами.
И удивился сильному желанию увидеть их вновь.
Спуск вниз практически не занял времени, и, оказавшись на первом этаже, он остановился перед матерью и сыном. Они все еще стояли вместе, женщина закрывала собой драгоценного ребенка, пытаясь собственным телом защитить то, что принесла в этот мир.
Кор снова погрузился в их разум:
— Вы услышали шум. Вышли на улицу. Ничего не обнаружили. Вернулись в дом, оставив за собой влажный след на коврике. Странная выдалась ночь. Наверное, это ветер. Слава Богу, это ложная тревога.
Кор дематериализовался из дома, и какое-то мгновение наблюдал через окно, как эти двое очухались и посмотрели друг на друга так, словно не понимали, почему держатся за руки. А потом мама потерла висок, будто от боли, а парень обернулся по сторонам и размял шею.
Они оба посмотрели на дверь.
Когда женщина наклонилась, чтобы поднять телефон, Кор дематериализовался.
***
Святилище было сакральным местом, где всегда царили мир и покой, и Лейла, сев возле фонтана Девы-Летописецы, смогла сделать глубокий вдох. Они втроем устроились на мягком плотном покрывале, температура воздуха была идеальной, мягкой и теплой, как вода. Над ними нависло молочно-белое небо, яркое, но не слепящее, а белый мрамор дворика, казалось, светился изнутри.
Лирик и Рэмп с успехом перенесли путешествие, и Кормия, словно чувствуя, что Лейла хотела побыть с малышами наедине, покинула их сразу после того, как малышей устроили здесь, среди сверкающей воды и цветущего дерева, на которое слетелась новая стайка певчих птиц.
Поджав под себя ноги, Лейла помахала желтым тюльпаном над одним малышом, потом над другим… чтобы снова вернуться к первому.
— Разве он не прекрасен? Тюльпан… это тюльпан.
Воистину, лепестки, как и зеленая трава с голубой журчащей водой в фонтане, были восхитительны и своим цветом напоминали драгоценные камни. Было что-то особенное в местном свете, без видимого источника и не падавшем под каким-то одним углом… а, может, то было волшебство этого места в действии.
И это забавно. Лейла чувствовала, как ее малыши набираются сил от энергетики Святилища, их щечки розовели, глаза еще больше лучились здоровьем, движения казались более осознанными.
Да, подумала она. В них текла ее кровь. Даже Рэмп, который был до ужаса похож Куина, был и ее сыном. Избранные всегда наполнялись энергией, приходя на Эту Сторону для отдыха.
Поэтому, время здесь может пойти малышам на пользу…
Странное чувство, что за ней следят, заставило Лейлу обернуться. Но за колоннами никого не было, как и в открытом арочном проеме, ведущем в личные покои Девы-Летописецы. На Этой Стороне не было ни души.
Она вспомнила времена, когда все было иначе: Избранные появлялись на свет и воспитывали следующие поколения Избранных и Братьев, служили Деве-Летописеце, строго придерживаясь установленного графика молитв, отдыха и празднеств. В их жизнях была радость и счастье, цель и предназначение… но также присутствовала неизбежная жертвенность.
И полное отсутствие цвета.
Протянув руку, Лейла погладила мягкую щечку Лирик. Как бы она ни почитала Деву-Летописецу и ее уважаемые и значимые традиции, Лейла радовалась тому, что ее дочери не будет навязана жизнь в услужении другим, из которой не было выхода.
Да, как бы она ни скучала по былым временам и традициям, как бы ни было грустно наблюдать за пустотой и безжизненностью этого чудесного места, она ни о чем не жалела.
Ее поколение познало и рабство, и вольную жизнь, и последней сопутствовали трудности и трагедии. Но, по крайней мере, сейчас Лейла начинала осознавать себя как личность, у нее появились собственные, никем не навязанные желания. Она также родила двух чудесных малышей, которые будут вольны выбирать свой путь в этой жизни.
Всегда лучше идти своей ухабистой дорогой, чем плыть по течению чужих замыслов.
Первый путь сложнее, но позволял прожить яркую жизнь. Последний подобен смерти при жизни… пребывая в коме, ты не осознаешь, что умираешь.
Глава 37
Топая по туннелю от учебного центра, Вишес подошел к двери, ведущей в особняк… и прошел дальше. Яма, как метко прозвали каретник[89], где жили он и Бутч со своими шеллан, располагалась в двухстах ярдах впереди, а подземный вход был точно таким же, как и в особняк, куча кодов и замков стояла на пути непрошеных гостей.
Он вбил нужную цифровую последовательность на панели, после чего сдвинулся засов, и вот он, дом, милый дом.
Планировка была скудной, всего лишь гостиная с кухонной зоной и короткий коридор, ведущий к двум спальням, расположенным одна за другой. Они с Джейн жили в первой, Бутч, Марисса и обширный гардероб копа занимали вторую… хотя там катастрофически не хватало места для его шмотья. В узком коридоре стояли напольные вешалки с рядами костюмов и рубашек. На полу — вереница из обуви, по мнению Ви, одни и те же лоферы, различалась только кожа и фурнитура.
Ублюдок был повернут на обуви. С другой стороны, что особенного можно придумать с мужскими тапками?
Закрыв за собой дверь, Ви остановился возле вешалок с «Канали»[90] и том-фордами[91]. В яме царила тишина, Марисса была в Убежище, Бутч играл в бильярд в особняке, а Джейн…
Выругавшись, Ви направился в кухонную зону. Бутылки «Грей Гуза» стояли на положенном месте, под стойкой рядом с большим шкафом, в котором Бутч хранил запасы «Фритос»[92], «Пармезан Голдфиш»[93], и «Милано»[94].
Других закусок парень не признавал.
Забавно, но до Ви не доходило раньше, что Бутч был консерватором. Он придерживался любимых и проверенных вещей и не гнался за новинками.
Сукин сын упадет в обморок, если предложить ему чипсы из багетов. И думать забудьте про мультизлаковые крекеры или новомодные тосты Мелба[95].
Старой закалки этот коп, и отчасти именно поэтому Ви любил своего лучшего друга, хоть он никогда не признается в этом. В возрасте двух столетий ты приходишь к осознанию, что чем больше меняется окружающий мир, тем больше он остается прежним. Так что, да, можно потратить кучу времени и похерить вкусовые рецепторы, пытаясь воссоздать новую версию давно изобретенного «велосипеда», но все впустую: по факту существовал определенный предел счастью, которое можно получить от закусок и фуршетных блюд. Перепробовать кучу дерьма, чтобы в конечном итоге вернуться к старому, доброму и проверенному — это человеческая прерогатива.
Черт, и это свойственно абсолютно всей культуре, от «моды», которая представляет собой от сезона к сезону реактивную карусель убогости, до современной эстрады, где все под копирку, и технологий с их «запланированным» устареванием и бесполезными новшествами.
Кульминацией чего стала «Эппл», заявившая, что это смело — отказаться от проводной гарнитуры. Для их тормознутых телефонов.
Да, парни, всем по «Пурпурному сердцу»[96]. Президентскую медаль свободы[97]. Может, они даже поместят себя на почтовые марки, когда встанут во главе американского правительства.
Открыв шкаф, Ви достал стакан, наполнил льдом… и доверху залил водкой.
Говорите про смелый поступок? — подумал он. Убейтесь, а? Вот вам план.
Не, он не язвит.
Ни капли.
Ви сел за стол перед своими компьютерами, откинувшись на огромное кресло, и ввел пароли, один за другим на всех четырех компьютерах.
Давно у него не было выходного в одиночестве, и, проверяя камеры безопасности, осматривая собственность Братства в Колдвелле и окрестностях, Ви вспомнил, почему именно.
Последнее, что он хотел — сидеть здесь в одиночестве, как законченный неудачник, в компании «Леново»[98] и «Гуся». Пока остальные занимались своими делами.
Но в разуме до сих пор творился бардак после дерьма с Кором. Он также чувствовал глубокую усталость… но спать не хотел. Ему нужно питание… но он не хотел брать вену. Нужна еда… но он не испытывал голода. Хотел напиться в хлам… а быстро никак не получится.
Устроившись в кресле, Ви сосредоточился на том, чтобы накачать кровь алкоголем, хлебая водку большими глотками, которые спускались по горлу до желудка.
Почувствовав первые результаты, он подумал о Джейн, которая сейчас находилась в клинике. Когда он пришел проведать ее, она была по уши в делах, Эссейл кричал в своей палате, Мэнни спрашивал у нее что-то, потом к ней пришла Элена с вопросом о заказе на лекарства.