Он не мог перенестись, и Джо Эрли тут не при чем.
Когда ты подумываешь о том, чтобы изменить своей женщине, сложно унять совесть. И такие мысли ни к чему в их общем доме.
Глава 50
Пока Кор ждал, когда Лейла прикажет ему уйти, в его жилах кипела кровь, а голову переполняли воспоминания. Он ни с кем не обсуждал то, что происходило с ним в военном лагере, и свои деяния. Во-первых, никто об этом не спрашивал. Его солдаты либо поступали тем же образом, либо сами перенесли подобное насилие, и едва ли захочешь обсуждать это в компании, это не то воспоминание, что навевает теплые и приятные чувства. А за пределами их круга Кор не встречал никого, кто бы пожелал лучше узнать его.
— Так что? — потребовал он. — Твой ответ, женщина.
И это был не вопрос. Он и так знал, что она…
Лейла уверенно посмотрела ему в глаза и заговорила ровным голосом:
— Я отвечу, что выживание — суровое, зачастую трагичное дело. А если ты ждешь от меня чего-то кроме печали и сожаления, то настраивайся на целую вечность.
Именно Кор разорвал зрительный контакт. И когда между ними повисло долгое молчание, он не мог разобраться в своих чувствах.
Однако когда он посмотрел на свои руки, то понял, что дрожит.
— Ты когда-нибудь задумывался о том, что произошло с твоими родителями? — спросила Лейла. — Хотел найти брата или сестру?
По крайней мере, Кору показалось, что именно это она и сказала. Разум плохо воспринимал ее слова.
— Прости, — пробормотал он. — Ты о чем?
Матрас прогнулся, когда Лейла подползла к нему и села рядом, свесив ноги с кровати, но, не доставая до пола, как он, ведь он был выше ростом. Спустя мгновение Кор ощутил, как что-то накрыло его голые плечи. Покрывало. Лейла укрыла его покрывалом, что лежало свернутым у основания матраса.
Оно пахло ее запахом.
Было теплым, как она.
— Кор?
Когда он не ответил, Лейла повернула к себе его лицо. Посмотрев на нее, ему захотелось зажмуриться. Она была слишком прекрасна для него и его прошлого. Слишком хороша, и он уже обошелся ей дорогой ценой: ценой ее дома, мирной жизни с малышами, ее…
— Любовь зарождается между двумя душами, — сказала Лейла, положив руку в центр его груди. — Наша любовь между душами — твоей и моей. Ничто не изменит этого, ни твое прошлое, ни наше настоящее… ни будущее, что мы проведем врозь. По крайней мере, это касается меня.
Кор сделал глубокий вдох.
— Я так хочу тебе верить.
— Речь не о том, чтобы верить или не верить мне. Таков закон вселенной. Можешь подвергать его сомнению… а можешь просто принять благословенный дар таким, какой он есть.
— Но что, если она была права?
— Кто? Кто была права?
Кор отвел глаза, обратив взгляд на свои голые ноги.
— Моя няня всегда говорила мне, что я проклят. Что я — зло. Когда она… — Он замолчал, не желая рассказывать о побоях. — Она говорила, что я гнилой. Что мое лицо является отображением внутренней гнили. Что внутри меня скверна.
Лейла покачала головой.
— Она говорила о себе. Она обличала саму себя. Сказать подобные вещи невинному ребенку? Уродовать его разум, издеваться подобным образом? Если есть иное определение зла и гнили, то мне оно неизвестно.
— Ты видишь во мне только хорошее.
— Я видела от тебя только хорошее. Ты всегда был добр ко мне.
Она взяла его руку, сжатую на его колене, а потом, когда стиснула эту ладонь своей, Кор оказался не в состоянии принять ее верность и доброту. Воистину, Лейла никогда не поймет масштабов его злодеяний, и, наверное, так даже лучше. Так он избавит ее от переживаний о том, что она ошиблась в нем.
— Я должна сказать тебе кое-что.
Услышав напряженность в ее голосе, Кор посмотрел на нее.
— Что?
А сейчас, подумал он, она прикажет ему уйти.
— Я должна извиниться перед тобой. — Отпустив его ладонь, Лейла сжала руки и, казалось, с трудом подбирала слова. — Я сделала кое-что, чего делать не следовало… и о чем должна была рассказать тебе уже давно. Меня мучает совесть.
— О чем ты говоришь?
Ее напряжение, казалось, лишь усилилось, и он с облегчением ухватился за возможность переключиться на ее тревоги.
— Лейла, нет такого поступка, которым ты могла бы расстроить меня.
Она сбивчиво залепетала, выговаривая слова быстро, но четко.
— На Другой Стороне, в Святилище, где жили Избранные, есть огромная библиотека жизней. На тех полках, в томах хранятся биографии всех мужчин и женщин расы, священные летописецы записывали все, что наблюдали во всевидящих чашах, все события, хорошие и плохие, всё, произошедшее на Земле. Это хроники всей расы, войны и празднования, радости и горе… рождения и смерти.
Когда она помедлила, Кор ощутил, как сердце забилось быстрее.
— Продолжай.
Лейла сделала глубокий вдох.
— Я хотела узнать больше. О тебе.
— Ты заглядывала в мою биографию.
— Да.
Кор скинул покрывало, которым она его укрыла, и, поднявшись на ноги, принялся выписывать круги на полу.
— Зачем тогда было спрашивать о моем прошлом? Зачем вынуждать меня…
— Там не вся информация.
— Ты только что сказала обратное.
— Там нет ни слова о твоих чувствах. Нет твоих мыслей. И я не знала о… — Она прокашлялась. — Я знала, что ты был в военном лагере, но происходившее там не упоминалось.
Остановившись, он повернулся к ней. Лейла была божественно обнаженной, ее роскошное тело предстало перед его взором, в этой теплой комнате ее укрывали лишь длинные белокурые волосы. Она нервничала, но не испытывала страха, и в который раз он задумался, как подобная женщина умудрилась связаться с кем-то вроде него?
Что с ней не так? — гадал он.
— Я знаю, кто твой отец…
— Молчи. — Он вскинул руку, а над губой и бровью выступил пот. — Остановись на этом.
— Мне так жаль, — сказала она, протянув руку к отброшенному покрывалу и закутавшись в него. — Я должна была рассказать тебе. Я просто…
— Я не злюсь.
— Правда?
Он покачал головой и был серьезен.
— Нет.
Спустя мгновение Кор подошел к позаимствованным штанам и натянул их. Потом повторил с футболкой. Которая была на нем вчера ночью, когда в него стреляли. Повернув ее, он изучил дыру в ткани в том месте, где прошла пуля, а потом посмотрел на кожу. Рана исцелилась.
Действие крови Избранной.
— Я знаю, что ты собираешься спросить, — сказал он отстраненно.
— И ты хочешь узнать?
Босые ноги снова зашагали, перенося его из одного угла комнаты в другой и назад.
— Знаешь, у меня была мечта… когда я был совсем мальчиком. Ну, их было несколько. Я часто придумывал их, когда няня садила меня на ночь на цепь перед домом…
— Цепь? — слабо выдохнула Лейла.
— …чтобы скоротать время. В одной из любимых я представлял своего отца. Я воображал его великим воином на свирепом скакуне, я представлял, как однажды ночью он выходит из леса и сажает меня в седло. В моих тщетных грезах этот сильный воин гордился мной, мы с ним были похожи и стремились нести расе лишь благо. Два великих воина, сражающихся бок о бок.
Кор ощущал ее пристальный взгляд на себе, и ему это не понравилось. Он и так чувствовал себя уязвимым. Но, начав извлекать пули из плоти, необходимо было закончить.
— Это придавало мне сил. До такой степени, что я обращался в разные приюты, но не мог оставаться там надолго, я постоянно боялся, что отец может прийти на порог той хибары и не найти меня. Позднее, когда наши с Бладлеттером пути пересеклись, и он скормил мне ложь, чтобы я присоединился к нему? Сказал, что он мой отец? Я был в таком отчаянии, что всеми правдами пытался соответствовать этому порождению зла и тем самым совершил самую большую ошибку в жизни. — Кор покачал головой. — А когда мне открылась правда? Я чувствовал себя преданным, и также я вернулся к тому состоянию, в котором пребывал все детство. Всю жизнь меня преследовало понимание, что родители отказались от меня. У них было одно-два столетия, чтобы переосмыслить свой поступок и попытаться найти своё дитя, но они решили этого не делать. Узнав сейчас их имена, что стало с этими людьми, где они? Это ничего не изменит, ни для них, ни для меня.
В глазах Лейлы заблестели слезы, и Кор видел, что она пыталась казаться сильной ради него.
В который раз он пожалел, что поставил ее в такое положение.
— Я не злюсь на тебя, — он подошел и опустился перед ней на колени. — Это невозможно.
Положив руки на ее бедра, Кор заставил себя улыбнуться. Он хотел приободрить Лейлу, облегчить ее совесть, но его собственные эмоции пребывали в хаосе. Воистину, разговором о прошлом он открыл ящик Пандоры, и мозг заполонили всевозможные картины, детские воспоминания, а потом из военного лагеря, и позднее, с его солдатами… образы толпились, как захватчики у ворот, грозясь лишить его абсолютно всего.
Поэтому прошлое нужно похоронить и никогда больше не вспоминать о нем, решил он. А правду, покрывшуюся пылью, стоит оставить нетронутой. Это ничего не изменит, а лишь создаст цунами, и круги на воде не скоро исчезнут.
Хорошие новости? Он сказал своим солдатам, что встретит их в четыре утра, и это хороший повод поставить точку в разговоре. Ну и что, что часы показывают второй час. Ему нужно время, чтобы собрать себя по частям.
— Я должен уйти.
— На поиски своих солдат.
— Да.
Она вздохнула, собираясь с силами.
— Ты наденешь бронежилет? Вдруг встретятся убийцы?
Отодвинувшись, Кор пренебрежительно махнул рукой, успокаивая ее.
— Да, но об этом не стоит волноваться. Они почти вымерли. Даже не помню, когда в последний раз я сталкивался с лессером.
***
Первая Трапеза с родителями Блэя представляла собой идеальный завтрак, по крайней мере, на первый взгляд: влюбленная пара — одна штука, красивые дети — две штуки, и бабушка с дедушкой в кухне, словно сошедшей из старого женского журнала.
Однако реальность была далека от идеальности.