Поднявшись на вершину, она окинула взглядом корни клёна, удерживавшие внушительный ствол в земле.
Все произошло именно здесь.
Здесь, у корней кленового дерева она впервые встретила Кора, призванная мужчиной, которого считала благородным воином, которого она кормила в клинике Братства… того, кто являлся их врагом, а не другом, о чем Братья не поведали ей.
Когда мужчина призвал ее, прося о вене, она решила, что всего лишь выполняет свой священный долг.
Поэтому она пришла сюда… и впоследствии лишилась какой-то части себя.
Кор был на пороге смерти, ослабленный от ран, но она почувствовала его мощь, даже несмотря на его состояние. Разве могло быть иначе? Он был внушительным мужчиной, с широкой шеей и грудью, сильными руками и ногами, мощным телом. Он пытался отказаться от дара ее вены… потому что, как она предпочитала думать, он счел ее невинной жертвой в конфликте между Шайкой Ублюдков и Братством Черного Кинжала, и желал оградить ее от этого. Но в итоге он уступил, и тем самым они оба стали жертвами животного инстинкта, не подчиняющегося никакой логике.
Сделав глубокий вдох, Лейла окинула взглядом дерево и сквозь голые ветви увидела ночное небо над головой.
После того, как стала известна правда о Коре, она призналась Рофу и Братству в своем преступлении, в слезах искала прощения… Король и мужчины, служившие ему, оказались настолько благородны, что с готовностью простили ее содействие врагу, не подвергнув наказанию.
Она же отплатила им тем, что вернулась к Кору. Неоднократно виделась с ним. Прониклась к нему чувствами.
Да, изначально она действовала под давлением с его стороны, но в действительности, даже если бы он не шантажировал ее… она бы захотела быть с ним. И, что хуже? Именно он разорвал между ними всякие отношения. Не она.
По правде говоря, она бы до сих пор встречалась с ним… а боль от разлуки ранила так же сильно, как и вина.
И все это было до того, как он попал в плен к Братству.
Она знала, где они удерживали Кора, потому что собственными глазами видела его раненое тело в той пещере… знала, что Братья планируют сделать с ним, как только он очнется.
Если бы только она могла спасти его. Он никогда не проявлял к ней жестокости, не причинял ей вреда… никогда не приставал к ней в сексуальном плане, несмотря на свой голод. Он был добр и терпелив… по крайней мере, до их разрыва.
Однако он пытался убить Рофа. А подобная измена каралась смертной казнью…
— Лейла?
Резко обернувшись, она споткнулась и полетела на бок… едва успев ухватиться за ствол клёна. В руке вспыхнула боль, и Лейла затрясла ею.
— Куин! — выдохнула она.
Отец ее малышей шагнул вперед.
— Ты не поранилась?
Выругавшись, она вытерла царапины, смахнула грязь с руки. Дражайшая Дева-Летописеца, как же больно.
— Нет, нет, я в порядке.
— Держи. — Он достал что-то из кармана кожаной куртки. — Давай посмотрю.
Она задрожала, когда Куин осмотрел ее руку и обмотал черной косынкой рану.
— Думаю, ты будешь жить.
Разве? — подумала она. — Сомневаюсь в этом.
— Ты здесь продрогнешь от холода.
— Да?
Сняв куртку, Куин накинул ее на плечи Лейлы, и она мгновенно утонула в ее тепле.
— Давай вернемся в особняк. Ты дрожишь…
— Я так больше не могу, — выпалила она. — Не могу так больше.
— Я знаю. — Она удивленно отпрянула, и Куин покачал головой. — Я знаю, что не так. Давай поговорим дома? Все будет хорошо, обещаю.
Мгновение она не могла дышать. Откуда он узнал? Почему не злится на нее?
— Как ты… — Слезы покатились из глаз, эмоции взяли верх. — Мне жаль. Мне так жаль… так не должно было получиться…
Она не знала, он ли распахнул объятия, или же она сама вцепилась в его грудь, но Куин прижал ее к себе, укрывая от ветра.
— Все хорошо. — Он погладил ее спину рукой, успокаивая. — Нам просто нужно все проговорить. Мы можем сделать определенные шаги, чтобы решить проблему.
Она наклонила голову и окинула луг взглядом.
— Я чувствую себя ужасно.
— Почему? Это не зависит от тебя. Ты же не напрашивалась на это.
Она отстранилась.
— Клянусь, что нет. И я не хочу, чтобы ты думал, что я подвергла бы опасности Лирик или Рэмпэйджа…
— Ты шутишь? Серьезно, Лейла, ты же любишь малышей всем сердцем.
— Люблю. Клянусь. И я люблю тебя и Блэя, Короля, все Братство. Вы — моя семья, и другой у меня нет.
— Лейла, послушай меня. Ты не одна, слышишь? И, как я уже сказал, мы можем кое-что сделать…
— Правда? Честно?
— Да. На самом деле, я обсудил это заранее, до того как пришел сюда. Не думай, что я предаю тебя…
— О, Куин! Это я предательница! Виновата я одна…
— Прекрати. Ты не… мы разберемся со всем вместе. Все вместе.
Лейла накрыла лицо руками — голой и замотанной в косынку. А потом шумно выдохнула, казалось, впервые за долгое время, облегчение бальзамом накрыло ее душу, заменяя тяжкую ношу, что она несла на своих плечах.
— Я должна сказать это. — Она посмотрела на Куина. — Ты должен знать, что я измучила себя раскаянием и горем. Клянусь, я не хотела, чтобы так все вышло. Я в одиночестве мучилась от вины…
— Вины не должно быть. — Он провел пальцами под ее глазами, стирая слезы. — Ты должна отпустить вину, потому что невозможно повлиять на свои чувства.
— Невозможно, я правда не в силах… и Кор не злой, он не такой плохой, как вы думаете. Клянусь. Я видела от него лишь заботу и доброту, и я знаю, что он не причинит вреда Рофу. Я просто знаю это…
— Что? — Куин нахмурился, качая головой. — О чем ты говоришь?
— Прошу, не убивайте его. Ты же сказал, можно решить все иначе. Может, вы отпустите его и…
Куин не столько отступил назад, сколько оттолкнул ее от себя. И, казалось, он лишился дара речи.
— Лейла, — медленно произнес он. — Я ослышался… ты могла бы…
Воспользовавшись шансом объясниться, она торопливо заговорила:
— Он не причинил мне вреда. Все те ночи, что я отправлялась к нему, он ни разу не тронул меня. Он снял коттедж, чтобы мы были в безопасности, и кроме нас двоих там никого не было. Я не встречала Ублюдков…
Она замолкла, когда смятение на его лице сменилось… ледяной отстраненностью, благодаря которой он казался абсолютно чужим человеком.
Когда Куин заговорил, его голос был лишен эмоций:
— Ты встречалась с Кором?
— Мне так плохо от…
— Как долго? — рявкнул он. Но не дал ей ответить. — Ты встречалась с ним, пока вынашивала моих детей? Ты осознанно и по доброй воле якшалась с врагом, будучи беременной от меня?! — Она не успела вымолвить и слова, когда Куин поднял вверх указательный палец. — И хорошо подумай, прежде чем ответить. Ты от этого не уйдешь, лучше сразу говори начистоту. Если я выясню, что ты солгала, то убью тебя.
Когда сердце гулко застучало в груди, а от паники закружилась голова, Лейла могла думать лишь об одном…
Ты убьешь меня в любом случае.
***
В это время в «тЕнЯх», Трэз убрал пистолет и попытался подключиться к реальности.
— Ну и? Что ты здесь делаешь? Еще и без своего синтетического костюма в стиле Тони Манеро[9]?
Падший ангел Лэсситер улыбнулся, но улыбка затронула лишь нижнюю половину его лица и не отразилась в его глазах необычного цвета и без зрачков.
— Знаешь, на мой взгляд, полиэстеровые костюмы[10] — прошлый век.
— Перешел на «Нью-Эйдж»[11] восьмидесятых? Сочувствую, у меня для тебя нет ничего в неоновом цвете.
— Не, у меня появилась новая униформа.
— Повезло тебе. А вот остальные должны быть в ужасе. Просто скажи, что не собираешься косить под Бората на пляже[12].
Ангел не ответил, и Трэз ощутил, как неприятное предчувствие фреддикрюгеровскими когтями защекотало его затылок. Как правило, Лэсситер был раздражающе весел, так, что окружающие не знали, пристрелить ли засранца из милосердия к остальным… или же запастись попкорном, колой и насладиться шоу.
Потому что даже когда он бесит тебя до чертиков, это все равно смешно.
Сегодня, видимо, был иной случай. Этот странный взгляд казался таким же легким и беззаботным, как гранитная плита, а огромное тело застыло без движения, золотые украшения на запястьях и шее, пальцах и в ушах не испускали привычного свечения.
— Чего застыл, как статуя? — пробормотал Трэз. — Кто-то снова трогал твою коллекцию игрушечных пони?
Не в силах выносить тишину, Трэз демонстративно уселся за стол и начал перекладывать бумаги.
— Пытаешься прочесть мою ауру или что-то в этом духе?
Хотя это не требовало особых навыков. Всему дому известно, что он…
— Я хочу, чтобы завтра вечером мы встретились за ужином.
Трэз поднял взгляд.
— Это еще зачем?
Ангел не торопился с ответом, неспешно пройдя к стеклянному полотну и уставившись на толпу с той самой точки, где ранее стоял Трэз. Профиль ангела в приглушенном свете пришелся бы по вкусу женскому полу, идеальные пропорции и углы. Но его нахмуренный взгляд…
— Выкладывай уже, — потребовал Трэз. — Я за свою жизнь наелся плохих новостей по самое не хочу. Что бы там ни было, оно не сравнится с тем, что я уже пережил.
Лэсситер посмотрел на него и пожал плечами.
— Всего лишь ужин. Завтра. В семь вечера.
— Я не ем.
— Я знаю.
Трэз не глядя бросил в кучу бумаг на столе счет-фактуру, график работы персонала или что там он держал в руке.
— Что-то не верится, что ты заинтересовался вопросами питания.
— Справедливо. Борьба против глютена — полная ересь. И не заставляй упоминать про комбучу, кале, продукты с антиоксидантами и заблуждение о том, что кукурузный сироп с высоким содержанием сахара — источник всего зла.
— Слышал, что «Крафт Макароны&Сыр»[13]