– Что сделаешь! На все воля Божья.
– Да… На все…
– Послушай, можно спросить…
Иуда вскинул голову, Киренеянин осекся, увидев его глаза.
– Потом, Симон. Если хочешь, поговорим потом. Сначала надо найти их родственника.
– Как ты его найдешь?
Иуда встал, встряхнулся.
– Его зовут Исаак. Гончар. Имеет собственную мастерскую недалеко от Шхемских ворот. Не знаешь такого?
– Нет. Но может сосед мой знает. Они собратья по ремеслу. Пойду спрошу.
– Не надо. Найду. Ты лучше приготовь что-нибудь поесть.
– Тебе?
– Им. Ручаюсь, они голодны.
– А ты?
– Я? – Иуда горько усмехнулся. – Скоро вернусь…
Лавку гончара Исаака ему указали сразу. Это был довольно большой дом на углу улицы, перед которым красовался огромный кувшин, заменявший вывеску. Иуда вошел во двор, остановился, осматриваясь.
– Желаешь что-нибудь купить?
Из дома вышел высокий худощавый человек лет сорока – сорока пяти. Его худое горбоносое лицо со светлыми глазами выражало благодушие.
– Ты хозяин? Твое имя Исаак?
– Да. Почему ты спрашиваешь?
– Я принес вести о твоей сестре.
– О Дине?! – воскликнул хозяин. – Что с ней?
– Она в городе вместе с дочерью. Им нужна помощь.
– Что случилось?
– У Дины умер муж…
– Варух! Как это произошло?
– Я не знаю. Дина направлялась к тебе, но по дороге заболела, если бы не случай…
– Боже Праведный! Где они сейчас?
– В таверне Симона Киренеянина у Яффских ворот. Я провожу тебя.
– А ты… кто?
Исаак с удивлением смотрел на его обезображенное лицо, запыленную поношенную одежду. Иуда усмехнулся, понимая, каким пугалом выглядит.
– Прохожий. Я подобрал твою сестру на дороге нынче рано утром, отнес в город к своему другу. Симон хорошо ухаживает за ней, не беспокойся.
– Благослови тебя Бог, прохожий, – тихо произнес Исаак. – Как мне благодарить тебя?
– Никак.
– Но ты…
– Мы теряем время. Идем.
– Да, да. Конечно. – Гончар обернулся к работнику. – Я скоро вернусь, Хушай. – Он выбежал из лавки. – Идем скорее.
Они почти бежали по укутанной зноем улице. Исаак снова и снова взволнованно расспрашивал, что произошло. Он не уставал сокрушаться и благодарить Иуду. Тот только отмахивался. Наконец показалась харчевня. Гончар вбежал туда, едва не сбив с ног хозяина.
– Где? Где мои девочки?
Киренеянин недоуменно смотрел на него.
– Симон, это Исаак – брат твоей гостьи, – пояснил Иуда, появляясь в дверях – Как они?
– Все еще спят. Тише, почтенный. Сядь, успокойся, выпей воды. С твоими родными все хорошо. Сестра приболела, так это не страшно – несколько дней не позволять вставать, поухаживать за ней, и все пройдет.
Трактирщик усадил Исаака на лавку, подал ему воды. Тот жадно выпил.
– Прости, что так ворвался к тебе. Но я испугался! С сестрой такое, а я ничего не знал!
– Понимаю. Славно, когда родственники так беспокоятся друг о друге. Сейчас они спят. Думаю, не стоит их будить.
– Хорошо. Можно я только взгляну на них?
– Конечно.
Киренеянин увел гончара вглубь дома. Иуда медленно опустился на лавку.
– Хвала Всевышнему, что он создал таких людей, как вы!
Исаак вошел в зал, сияя, словно медный котел. Следом появился Симон.
– Спят, как ангелы. Но что все-таки с Диной?
– Да все разу: горе, усталость, переживания последних дней. Разве женщине выдержать? А тут еще дорога, она-то и допекла ее.
– Бедная моя девочка! Ничего! Я вылечу ее.
– Конечно. Вот что, почтенный Исаак, лучше тебе сейчас пойти домой, приготовить для них комнату, а потом вернуться. Они как раз выспятся.
– Ты прав, почтенный Симон. Так и поступлю.
Гончар устремился к выходу.
– Дорогу найдешь? – остановил его Иуда. – Ты так бежал, что ничего вокруг не видел.
– Найду. Я теперь никогда не забуду дорогу сюда Исаак убежал. Киренеянин проводил его глазами и обернулся к другу.
– Что?
– Я все еще не могу поверить, что вижу тебя живым, Иуда.
– Если б не они, Симон… Я уже взялся за нож, когда услышал ее плач.
– И что теперь?
Иуда коротко взглянул на него.
– Все, молчу. Я понял.
– Спасибо… Кстати, прости, я вечером был груб с тобой.
– Да что ты! Разве я не понимаю!
– Не понимаешь, друг мой! Совсем не понимаешь… К твоему счастью…
Иуда откинулся на стену, прикрыл глаза. Киренеянин подошел, взял его за руку.
– Может, тоже отдохнешь? Не спал ведь несколько дней.
– Симон!..
– Хорошо-хорошо… Ухожу.
Трактирщик исчез. Иуда проводил его взглядом и закрыл лицо руками.
– Что с тобой? Ты тоже заболел?
Иуда поднял голову. Перед ним стояла Рахиль.
– Нет, что ты!.. Я просто… задумался. Отдохнула?
– Да.
– А как мама?
– Говорит, ей гораздо лучше.
– Хвала Всевышнему! Ты, наверное, есть хочешь?
– Очень, – смутилась девочка.
– Прекрасно. Симон!
Киренеянин вбежал в комнату.
– Что такое?
– Твоя гостья хочет есть.
– Ох! Вот и славно. Лепешки как раз поспели.
– Давай. И Дине отнеси что-нибудь. Сам знаешь, что лучше.
– Конечно. А ты будешь?
Иуда качнул головой.
Трапеза проходила в молчании. Рахиль смущалась, но никак не могла остановиться. Симон смотрел на нее с умилением и все время предлагал еще. Иуда сидел в стороне, глядя в окно. Рядом с ним остывали нетронутые лепешки.
– А вот и я! – на пороге появился Исаак.
Рахиль вскочила и бросилась к нему.
– Дядя!
Она повисла у гончара на шее, тот подхватил ее, крепко прижал к себе.
– Маленькая моя! Какое счастье видеть тебя снова!
– Дядя, дядечка! Папа… – девочка заплакала.
– Я знаю, знаю. Не плачь! Вы теперь со мной. А как мама?
– Она заболела. Дядя Симон говорит, ей не надо вставать.
– Да, конечно. Ничего, сейчас мы пойдем домой. Там для вас приготовили комнату. Мы с тобой будем ухаживать за мамой, она поправится.
– Да! Пойдем к маме! – девочка повела гончара в задний покой харчевни.
– Как мне благодарить вас, добрые люди?
Исаак стоял на пороге, держа племянницу за руку. Дина, укутанная в теплую накидку, сидела на лавке рядом.
– Брось, – отмахнулся Симон. – Какая благодарность? Можно ли было не приютить их?
– Так поступили бы немногие. Кому нужна больная женщина и ребенок, если у них нет ни гроша? Мне стыдно предлагать деньги, но что я могу сделать для тебя?
– Ничего не надо. Разве что, приходите в гости. Буду рад вас видеть.
– Спасибо! Обязательно придем. Но этого мало. Я твой должник.
– Упрямец! Чем считаться, лучше будем друзьями, – Симон протянул гончару руку.
– С радостью! Такой друг – истинное сокровище, – Исаак крепко пожал руку трактирщику и повернулся к Иуде. – Прохожий, я не знаю даже твоего имени… Но ты спас мою сестру, не бросил их на дороге. Я никогда этого не забуду. Мой дом – твой дом.
– Оставь. Я не мог поступить иначе.
– Скажи хотя бы свое имя, чтобы мы могли молить Бога за тебя.
– Исаак, я не сделал ничего особенного. Кем надо быть, чтобы пройти мимо, видя женщину и ребенка, попавших в беду?
– Ты прав… Хотя… далеко не все столь великодушны. Послушай, я не могу просто уйти, словно собака неблагодарная…
– Меня не за что благодарить, Исаак. Не надо больше об этом.
Гончар только покачал головой.
– Что с тобой сделаешь! Твоя воля. Но знай – я твой друг отныне и навсегда.
– Спасибо. Я не забуду. Однако вам пора.
– Да, вечереет. Рахиль, Дина, прощайтесь.
Девочка подошла к Иуде, взяла его за руку.
– Спасибо, что помог нам. Ты такой добрый, прямо как дядя!
– Не за что, малышка!
Он обнял ее, погладил по пушистым волосам.
– Иди, да будет с тобой милость Всевышнего!
Девочка отошла к Симону. Иуда присел рядом с Диной.
– Как ты? Лучше стало?
– Да, намного. Все благодаря тебе и твоему другу. Спасибо, что не бросил нас!
– Говорю же: не за что.
– Ты так и не скажешь свое имя?
– Иуда, если вам так важно это знать, – пожал он плечами.
– Важно! Благослови тебя Господь, Иуда, за твою доброту!
– Спасибо на добром слове, Дина. Но благословлять меня не за что.
– Странный ты человек! Но это все равно. Я буду молить Всевышнего о тебе.
– Не стоит… Вам пора. Да не оставит вас Господь своей милостью.
Иуда отвернулся. Дина распрощалась с Киренеянином, Исаак поднял ее на руки, Рахиль схватилась за его рукав, они еще раз обернулись на пороге и вскоре исчезли в суете улицы.
– Какие хорошие люди!
– Да, – Иуда безразлично кивнул, не поднимая головы.
– Ты не хочешь разговаривать со мной?
– О чем говорить, Симон? Ты жаждешь знать, намерен ли я распороть себе брюхо или перерезать горло? – страшная улыбка скользнула по его губам. – Успокойся, не намерен.
– Иуда!..
– Только не надо восторгов, Симон. Если ты собрался порадоваться за меня – не стоит.
Он поднялся, начал ходить по комнате.
– Симон, я сделал бы это, не задумываясь. Ведь боль не прошла… И не пройдет уже. Я… слишком любил и был слишком любим ей. Но Господь не даром остановил мою руку. Значит такова Его воля – я должен жить, чтобы искупить все зло, которое причинил людям.
– Иуда, что ты говоришь! В чем таком ты виноват, что собираешься казнить себя всю жизнь? Ведь…
– Тебе ли спрашивать об этом? Я ведь многое тебе рассказывал.
– Вот как! А что же твои бывшие дружки?
– О чем ты?
– Почему они не наказаны? Они виноваты больше тебя! Где их наказание?
– Как ты смеешь! Не тебе определять степень вины и меру наказания.
– Но и не тебе! Ты будешь страдать и каяться, а они – продолжать убивать и причинять новые беды людям! Где справедливость?
– Я буду каяться в своих грехах, Симон. Их у меня слишком много, и я уже наказан!