Иуда печально усмехнулся.
– Наверно, ты прав, Назарянин. Пока ты не готов к битве, – едва слышно, скорее самому себе, сказал он.
Глава 6
Он в трепете и ужасе сказал: Господи! что повелишь мне делать?
И Господь сказал ему: встань и иди в город, и сказано будет тебе, что тебе надобно делать.
Иуда прижимал мокрую тряпку к лицу. Кровь из разбитой губы никак не могла остановиться и бежала тонкой струйкой. Он стоял далеко от толпы, прислонившись к прохладным камням старого колодца, не смотрел на Иисуса, не слушал его речи. Ему было больно, голова, в которую попал метко брошенный камень, гудела, как пчелиный улей, тело словно налилось свинцом. Больше всего хотелось сейчас оказаться где-нибудь в тишине и прохладе, подставить горящий лоб под струи воды. Силы иссякли. Он медленно осел на землю и замер, запрокинув голову.
– Иуда, что с тобой? Тебе плохо? – словно сквозь сон, услышал он голос над головой.
Над ним стоял Иаков.
– Ничего. Все в порядке…
– Ничего?! Ты в крови весь! Ты ранен!
– Ерунда… Здесь метко бросают камни.
– Нечестивцы! Как они могли! Это все разбойники – зелоты! Только и умеют, что убивать! Но равви усмирил их ярость. Люди услышали истину.
– Хвала Господу!..
– Во веки веков! Но пойдем! Здешний старейшина Садок пригласил нас в свой дом. Нас ждет щедрая трапеза и уютный ночлег.
– Да? Замечательно! Признаюсь, именно это мне сейчас нужно – голова гудит и тяжелая, как камень.
– Ты снова подставил ее, защищая учителя и нас. Я сбился со счета, сколько раз мы обязаны тебе! Не перестаю восхищаться твоей храбростью! Все испугались, даже этот верзила Симон. А ты…
– Видно, так мне суждено – защищать вас в опасности.
– Может быть… Мне всякий раз так стыдно за себя!.. Да, мне страшно в такие моменты, но не настолько, чтобы совсем ничего не мочь… Я просто теряюсь, не знаю, что делать…
– Зато я знаю. Не печалься: научиться быстро оценивать ситуацию и принимать решения совсем не просто. Вам еще предстоит стать сильными и бесстрашными, так что не торопись.
– Все-таки ты странный, Иуда. Очень странный! Говоришь порой совершенно непонятные вещи, но так, словно тебе ведомо сокрытое… Однако поторопимся. А то ужин съедят без нас.
– Ну уж нет! Я голоден.
– Тогда идем. Позволь помочь тебе.
Иаков подал ему руку, помог встать. Благодарно кивнув, Иуда оперся на его плечо, они медленно пошли к большому богатому дому в самом центре селения.
Садок был щедр и радушен. Очень скоро их желудки приятно отяжелели, голова Иуды, наконец, перестала болеть, благодаря заботам миловидной дочери старейшины. Иисус был оживлен, не скрывал радости от сегодняшней победы. Иуда напротив, был молчалив и во время трапезы почти не сводил тяжелого взгляда с Симона.
– Что ты смотришь на меня? – не выдержал, наконец, каменотес.
– Так … просто … – недобро улыбнулся он.
Назарянин с тревогой взглянул на них.
– Что-нибудь не так, Иуда?
– Все в порядке. Я просто задумался.
Иисус подошел, наклонился к нему, мягко провел рукой по спутавшимся волосам.
– Как ты?
– Все хорошо, не беспокойся.
– Неправда! Ты же ранен! Тебе надо отдохнуть.
– Спасибо за заботу, Иисус! Но со мной, правда, все в порядке. Наша хозяйка – настоящий лекарь. Этот ее бальзам – чудо.
Назарянин сел рядом, обернул его плечи плащом.
– Холодает, – улыбнулся он. – Я снова не поблагодарил тебя! Эти камни предназначались мне…
– Иисус, по-моему, однажды мы раз и навсегда закрыли тему благодарностей.
– Ты заслонил меня от этих безумцев. Я в долгу у тебя!
– А я – у тебя. Ты знаешь, почему… Для чего опять начинать разговор? Ты же прекрасно понял, кто эти безумцы.
– Да, я понял, Иуда. Они – не ты! Ты уже давно не с ними! Ты никогда не был таким, как они! Перестань себя мучить!
– Легко сказать!
– И очень трудно сделать?.. Я все понимаю, друг мой. Но нельзя так! Жизнь – не только искупление, не только боль. В жизни есть радость и любовь. Ты забыл об этом!
– Забыл?.. Нет! Я помню, только… Исцелиться может лишь тот, кто жаждет исцеления. Я же… Есть раны, которые не заживают… Я прошу тебя, Иисус, не надо!
Назарянин несколько секунд пристально смотрел на него.
– Хорошо, я больше не буду! Но ты же знаешь, что можешь сказать мне все.
– Иисус, нет ничего, что я не мог бы тебе сказать! Но зачем тревожить тени прошлого, если его нельзя изменить?
– Ладно, я не ко времени с этим разговором. Пора спать. Иди в дом – у очага теплее.
– Нет. На воздухе лучше. Не тревожься обо мне. Эта ссадина на голове – сущий пустяк.
– Упрямец! Ну хорошо, делай, как знаешь. Доброй ночи.
Иисус улыбнулся другу и ушел. Пока хозяева размещали всех на ночлег, Иуда, улучив момент, подошел к зелоту.
– Надо поговорить, Симон. Жду тебя во дворе, – властно сказал он.
Они встретились у дальней стены двора. Иуда жестом приказал идумею следовать за собой, вышел за ограду. Когда деревня осталась позади, Иуда остановился.
– Ты обманул меня, Симон!
– Что?!
– Чей приказ ты выполняешь? Кто приказал? Говори!
– Ты о чем, Иуда?
– Не притворяйся глупцом! Ты сказал, что стал учеником Иисуса, ты делишь с нами путь и хлеб, внимаешь его речам и стоишь столбом, когда ему угрожает опасность!
– Вот что! Остальные тоже не особенно старались! Там тебя хватило! Ты даже нож не вынул.
– Не обо мне речь! И не об остальных. Они не воины – рыбаки, пастухи, торговцы. Но они стояли вокруг Иисуса стеной, защищая его. А ты – столбом в стороне! Хитрец! Ловко придумал!
– Что придумал?
– Как погубить Назарянина и самому остаться чистеньким! И делать ничего не надо – только сообщить братству, где искать Иисуса. Говори, кто это придумал? Натан? Михаил? Я все равно узнаю!
– Иуда, что ты такое говоришь? Как ты можешь так думать?!
– А как мне еще думать? Я видел тебя в деле, знаю, как ты умеешь драться.
– Ты хочешь, чтобы я дрался со своими братьями?!
– Они напали на Иисуса – человека, которого ты называешь учителем и пророком!
– Но они мои братья! Тебе легко говорить! Ты предал нас, отступник! Сбежал! И еще смеешь меня в чем-то упрекать?!
– Смею, Симон! Смею! Здесь не братство. Весь мир не живет по вашим безумным правилам! А если тебя до сих пор задевает, что я ушел от вас, что же ты не попытался привести в исполнение приговор? Ведь это долг каждого зелота – убить предателя.
– Но ты же друг учителя… Как я?..
– Симон, ты разве не слушал речей Иисуса?
– Что? Да я каждый день внимаю ему!
– Внимаешь! Но что же ты услышал, понял из его слов, если тебе даже в голову не пришло, что быть учеником Иисуса и зелотом немыслимо? Что рано или поздно придется столкнуться с братством?
– Почему? Учитель тоже говорит о братстве, чистоте веры, свободе…
– Ты или дурак, или подлец, Симон!
– Ты! Да как ты…
– Да к тому же еще и трус!
– Иуда! – каменотес схватился за нож.
– Ну! Решись же, наконец! Решись хоть на что-нибудь! Когда-то придется сделать выбор…
Симон убрал руку с рукояти, отступил.
– Я его сделал сегодня, Иуда. Я стоял и смотрел, не потому что испугался. Ты же знаешь, я не трус! Я хотел убедиться…
– В чем убедиться?
– Что я не ошибся в выборе. Если Иисус действительно посланник Божий, с ним ничего не может случиться.
– А если бы случилось?!
– Это значило бы, что он обманщик, и не стоит о нем жалеть.
– И как, убедился?! Ты и меня считаешь орудием божественной воли?
– Господь творит свои замыслы руками и отступников, и язычников. Ты защитил учителя, значит, Ему так было угодно. Значит, Иисус действительно Его посланник…
– Рад, что ты удостоверился, – медленно выговорил Иуда, едва сдерживая ярость. – И теперь?
– Я остаюсь и буду с вами до конца, буду верно служить учителю…
– Мерзавец!..
Иуда схватил каменотеса за рубаху на груди, тот отпрянул от его горящего взгляда.
– Запомни! Каждый из нас пошел за Иисусом, оставив дом, семью, прежнюю жизнь, потому что поверил ему и полюбил его! Мы все стали братьями, деля дороги, опасности и скудные трапезы. С такими мыслями ты не найдешь здесь понимания. Если хочешь остаться, знай: никто ничего здесь не проверяет. Мы не давали клятвы, не связаны обетом, нас держит только вера и любовь… И не дай Бог еще раз ты не защитишь учителя от опасности или обидишь его!.. Тогда пеняй на себя!
Он отшвырнул идумея. Тот едва удержался на ногах, застыл, ошеломленный.
– Я все сказал, Симон. Больше повторять не буду. Ты меня знаешь.
Иуда резко отвернулся и пошел прочь.
Уходя с небосклона, луна застала его крепко спящим по правую руку от Назарянина. Симон до рассвета просидел у ограды в глубокой невеселой задумчивости.
Иисус вошел в дом. Ученики вместе с хозяином сидели вокруг очага, вели оживленную беседу. Увидев его, они вскочили.
– Учитель! Наконец-то! – радостно воскликнул Иоанн. – Ты оставил нас, и стало пусто. Садись, поговори с нами.
– Вы и без меня так мило беседовали о чем-то, – Назарянин огляделся. – Где Иуда?
– Не знаем, равви. Он ушел.
– Куда?
– Откуда же нам знать? Он никогда не говорит нам, куда идет, что собирается делать.
– Верно… Давно он ушел?
– Давно. Но не тревожься, равви! Что с ним может случиться? Посиди с нами, расскажи что-нибудь.
– Всякому слову свое время, Андрей.
– Разве потребно искать время для истины, равви? – удивился Петр. – Истина всегда хорошо звучит.
– Верно. Но не всегда ее хорошо слышат.
Иисус вышел во двор. Яркий вечер стремительно переходил в безлунную ночь, наполненную серебристой россыпью звезд. Очертания холмов терялись в далекой дымке, крики ночных птиц замирали, не порождая эха, северный ветер со свистом шарил по всем закоулкам, выхолаживая изнуренную зноем землю. Иисус вдыхал ночной воздух, наслаждаясь его свежестью, но ощущение смутного беспокойства не проходило. Вдруг он почувствовал взгляд, обернулся. У ограды сгустком мрака выделялась фигура человека. Иисус всмотрелся, с радостью узнал друга.