– Иуда! А я тебя ищу!
– Ищешь? Зачем?
– Почему ты не идешь в дом? Холодает.
– А ты?
Они стояли, глядя друг другу в глаза, потом взялись за руки и вышли за ворота.
– Ты хотел уйти, Иуда?
– Нет, просто гулял. Остальные сегодня разговорчивы не в меру. Они утомили меня.
– Ты чем-то расстроен?
– Да. Мне грустно. Эта вдова не идет у меня из головы.
– Да… Странный с ней получился разговор, а тебе он вовсе не понравился. Почему?
– Ты был слишком суров к ней. Она не заслужила этого.
– Но она говорила такие вещи!..
– Разве ее слова не справедливы? Она ведь не упрекала, но какая горечь, какая боль и скорбное смирение звучали в ее речи! А ты укорил ее за это.
– Правильно, потому что она о бренном думает более чем о Боге.
– Нет. Она потеряла мужа, которого любила, а теперь и сына – единственное утешение ее дней. Она живет одна в нищете и скорби. Разве не справедлив был ее вопрос «за что»?
– Я ответил ей.
– Да? Ни утешения, ни надежды она не нашла в твоем ответе. Лишиться мужа и сына, всю жизнь бояться и унижаться и при этом славить и любить Бога? Ты не думаешь, что для этого нужно больше душевных сил, чем есть у бедной вдовы, измученной горестями?
– А что бы ответил ей ты?
– Я бы промолчал.
Назарянин остановился, изумленно глядя на него.
– А что ей можно ответить, Иисус? Ты говорил, что Господь любит своих детей. Но в чем она может увидеть эту любовь? В том, что у нее отняли счастье, что всю жизнь она думала о том, как выжить, чем кормить семью? В том, что стон человеческих страданий стоит по всей ойкумене?
– Я и говорил, что Господь утешит ее, что каждому он воздаст по заслугам в земной жизни, что в Царствии Его тысячекратно воздастся ей за все испытания, и она познает блаженство, если будет тверда в вере и чиста душой.
– Иисус! Если бы она чувствовала Бога, как ты, верила, слышала и понимала Его, как ты, тогда она нашла бы утешение в этом! Но в том и дело, что людям не дано твое знание о Боге. Ты счастливец, что бы ни ждало нас впереди, ибо верить и любить Его так – великое благо. А что делать ей? Во что верить? Бог для нее – далекая грозная сила, могущество которой она познала, а милосердие – нет. Она не понимает и боится Его, как же она может Его любить?
– Я понял тебя. Вот почему ты поспешил уйти! Тебе было больно продолжать разговор, но ты не хотел возражать мне при всех?
Иуда только вздохнул и отвернулся. Они шли дальше, держась за руки. Иисус снова первым нарушил молчание.
– Ночью я видел странный сон. Он не дает мне покоя.
– Что ж ты видел, Назарянин?
– Тебя. Вернее, сон был о тебе. Я шел по пустыне и услышал грозный голос, идущий, словно от земли: «Бойся, Иисус! Страшись!». Меня охватил ужас, с замиранием сердца я спросил: «Чего я должен бояться?», и голос ответил: «Твоего друга, того, кто ближе всех. Берегись его!». После этого наступил мрак… Что ты думаешь об этом сне, Иуда?
– Зачем ты спрашиваешь меня? Я не толкую сновидения.… Но почему сон обо мне?
– О ком же? Голос ясно сказал: «Того, кто ближе всех»…
Иуда остановился.
– Ты… ты считаешь меня?.. Я думал, что… Ведь остальные боятся меня, я чужой им, даже Иакову и Петру с Андреем …Мне казалось, что и тебе более по душе простодушная прямота Петра, юношеская непосредственность Иоанна, наивная мудрость Иакова… А я…
– Иуда! – с ласковой укоризной воскликнул Назарянин. – Как ты мог так думать? После всего, что случилось с нами, что между нами сказано! Да, с тобой порою трудно, ты не такой, как другие, бываешь очень суров, даже жесток… Но это не важно. Ты – мой самый близкий друг, тебе я могу доверить свои страхи, поделиться тревогами, ты всегда защищаешь меня и единственный споришь со мной. Ты столько раз спасал меня от ярости толпы, удерживал от неверного шага. Иногда я не понимаю тебя, но стоит тебе исчезнуть, мне тебя не хватает. Конечно я… Но что с тобой?
Лицо Иуды исказилось. Он поспешно отвернулся. Иисус увидел, как сжались его руки, услышал судорожный вздох.
– Иуда!..
Тот спрятал лицо в ладонях.
– Господи!..
Повисла долгая пауза. Иуда обернулся
– Лучше бы ты не говорил мне этого, Назарянин!
– Почему?
– Боюсь, я не стою такого отношения. Впрочем, и сон тебе об этом говорит.
– Нет! Нет, Иуда! Это происки Сатаны! Ему не удастся обмануть меня. Никогда я не оттолкну тебя! Никогда не поверю, что ты опасен для меня!
– А если это правда, Иисус?
– Нет, Иуда! Правдой это не может быть! Ты – мой лучший друг, мой брат, к тебе я иду, когда мне плохо. Ты никогда не причинишь мне зло!..
– Смотря, что считать злом, – с тоской сказал Иуда. – Почему ты не веришь этому сну?
– Потому что я верю Господу. Он соединил наши жизни в одну. Он послал мне тебя.
– Верно. Но кто знает Его волю! Разве тебе ведомо, чего Он потребует от нас?
– Этого я не знаю. Пока. Но без тебя мне не справиться. В этом я уверен.
Иуда молча опустил голову. Иисус подошел к нему, взял за руку.
– Я никак не пойму, что тебя мучает? В чем дело?
– Во мне, Иисус. Ты мой брат, самый близкий мне человек, я люблю тебя. Но… – его голос дрогнул, – упаси Господь всякого от такой любви, как моя!
– Я не понимаю…
– И не надо. Я сам еще не очень понимаю. Просто лучше бы этого разговора не было…
Он снова сник. Иисус положил руки ему на плечи.
– Послушай, оставим эти загадки. В свое время Господь поможет нам разгадать их. Мы с тобой всегда понимали друг друга. Я не знаю, о чем ты, но бесконечно верю в твою верность и дружбу. Я слаб по сравнению с тобой, я слишком мягок и многого боюсь. И если ты хочешь сказать, что будешь бороться с моими страхами, мой слабостью и наивностью ради меня самого и нашего дела, это лучшая услуга, которую ты можешь мне оказать.
Иуда вскинул голову, его глаза вспыхнули.
– Ты от души это говоришь, Назарянин?
– Конечно! Не терзай себя. Наши пути еще темны, но и ты, и я следуем воле Господней, значит, не можем сотворить зло. Все случится, как угодно Всевышнему. Наши судьбы сплетены неразрывно, это я знаю точно! Как и то, что не сделаю, что должен, без тебя.
– Спасибо… Спасибо, Иисус. Эти слова – лучшие, что я слышал за всю жизнь… Друг мой, – внезапно Иуда схватил его руку и на миг прижал к губам.
Назарянин замер. Иуда, словно стыдясь порыва, разжал пальцы, снова отвернулся. Проповедник вздохнул, взял друга за руку.
– Поздно. Пойдем к дому, надо отдохнуть перед дальней дорогой.
– Да, уже ночь. Идем, Иисус. Ты прав – не будем загадывать, все свершится, как угодно Господу.
– Аминь.
Больше на пути не было сказано ни слова. Но теплота соединенных рук согревала обоих среди холодной ночи.
Симон, словно уменьшившийся ростом, виновато стоял перед Товией.
– Так что же? Ты готов доказать нам, что по-прежнему достоин доверия, исполнить приговор?
Каменотес не отвечал.
– Молчишь? Зря! У тебя нет выбора. Либо ты с нами, и выполняешь наши приказы, или тебя постигнет такая же участь. Решай быстро!
– Товия, пойми, я не могу! Иисус мой учитель. Вы послушайте его! Он – пророк! Он полезен для нашего дела и тоже хочет свободы Израилю!..
– Что такое ты несешь?!
– Он говорит о новом царствии Божьем, о братстве угнетенных, свободе…
– Вздор! Эта кроткая овца не способна быть лидером в нашей борьбе!
– Я не знаю… Я верю ему, Товия! Я убедился, сам Господь защищает Иисуса!
– Ты рехнулся?!
– Нет! Я видел: много раз равви грозила опасность, много раз его пытались убить, забить камнями! Но всякий раз Всевышний спасал его.
– От тебя и твоего ножа не спасет точно! Ты же мастер в этом деле!
– Я не могу это сделать, Товия! Я не могу поднять руку на учителя!
– Сделаешь! Никуда не денешься!.. Хорошо, тогда ответь, почему до сих пор жив этот отступник? Что мешает тебе убить его?
– Иуду?
– Да!
– Но как же… Пойми: он – ближайший друг учителя. Иисус никогда не простит мне!
– Все это отговорки! Что тебе за дело до его прощения? Может, ты уже на стороне этого предателя?
– Нет! Я по-прежнему с вами!
– Тогда убей его! Убей их обоих! Это приказ старейшин, и ослушник сам становится отступником.
– Но я не могу!
– Конечно, не может. Кто ему позволит? – раздался полный гнева и насмешки голос.
Зелоты резко обернулись. Перед ними, недобро улыбаясь, стоял Иуда. В его изумрудных глазах тлело пламя ярости.
– Ты!.. – в испуге воскликнул каменотес. – Ты все слышал…
– Еще бы! Успокойся, Симон. Я убедился, ты не враг Иисусу. А вот твоему собеседнику лучше было бы вообще не появляться здесь.
– Что?! Ты мне указываешь? Симон, да что ты трепещешь перед этим мерзавцем?
– О! Какие слова!
– Ты еще не то услышишь, отступник!
– Вряд ли, – презрительно парировал Иуда. – Терпеть не могу пустой болтовни!
Зелот задохнулся от ярости, но не нашелся с ответом.
– Опять молчишь! Как всегда нечего сказать? Тогда послушай, что я скажу. И запомни – повторять не буду: убирайся и больше никогда не появляйся здесь ни в одиночку, ни с кем-нибудь. Увижу тебя снова – убью!
– Ты – меня? Не посмеешь!
– Еще как посмею! И сделаю это без колебаний. Уходи! Не искушай меня! А старейшинам передай, любого, кто тронет хотя бы волос на голове Иисуса, ждет немедленная смерть. Я предупредил!
– Предупредил? Да как ты смеешь, предатель! Я сам зарежу твоего разлюбезного проповедника со всей шайкой! А тебя первого!
– Тебе, вижу, жить надоело. Попробуй!
Иуда выразительно положил руку на рукоять ножа. Товия выхватил свой.
– Да что вы затеяли! Не надо!.. – Симон бросился между ними. – Товия!
– Уйди, трус! Я покажу тебе, как надо убивать врагов Израиля!
– Иуда!
– На этот раз он прав, Симон! Это наше личное дело. Не вмешивайся!
– Но!..
– Прочь, говорят тебе! – едва ли не в один голос вскричали противники.